Шəкен Аймановтың

334
Òîïæàðªàí
335
ІV. Воспоминания о друге, соратнике
уверенность в своей правоте и твердость характера. Следует отметить, случа-
лось и такое: Шакен, смущенно улыбаясь, говорил:
— Как это ни печально, но ты оказался прав!
Это умение понять и признать ошибку, мне кажется, только подтверждает 
твердость и непоколебимость характера Шакена. 
Помню, когда мы работали над режиссерской разработкой сценария «На-
шего милого доктора», возник вопрос о композиторе будущего фильма. Я на-
звал целый ряд кандидатур широко известных и популярных московских ком-
позиторов, давно и весьма плодотворно работающих в жанре музыкальной 
комедии. С двумя композиторами я Айманова познакомил и был уверен, что 
музыку к фильму напишет один из них, так как их творчество Айманову нрави-
лось. Однако уже в Алма-Ате Шакен мне сообщил, что у него есть собственная 
кандидатура и, с его точки зрения, это наиболее подходящий композитор, хотя 
в ту пору он только-только закончил Алма-Атинскую консерваторию… Айманов 
в своем выборе не ошибся: это был ныне известный и талантливый компози-
тор Александр Зацепин, чья популярность и добрый путь в искусстве начались 
с аймановского фильма. 
Должен отметить, что у Айманова вообще было удивительное чутье на та-
лантливых людей. Чаще всего, как в случае с Зацепиным, это были молодые, 
только начинающие в кино люди — малоизвестные актеры, художники, опера-
торы, члены творческой группы. Доверие Айманова они старались оправдать 
и работали, как теперь говорят, с полной отдачей…
Что прежде всего поражало в Айманове? Удивительная простота, естествен-
ность, отсутствие всякой позы и рисовки. Обладатель высоких званий — на-
родный артист СССР, лауреат многих премий, депутат Верховного Совета Ка-
захской ССР, награжденный многочисленными грамотами и призами, он счел 
возможным в своем кабинете художественного руководителя Алма-Атинской 
киностудии повесить на стене только один диплом… о присвоении ему звания 
шахматиста второго разряда. 
О, шахматы! Они были подлинной страстью Айманова. Играть в эту древ-
нейшую игру он был готов в любое время суток, партию за партией. Обеден-
ный перерыв — Айманов играет в шахматы, на натуре — спряталось солнце за 
облака и группа ждет его появления — Айманов играет в шахматы. Игроком он 
был азартным: бледнел, требовал обратно ходы, яростно спорил с противни-
ком. Ему казалось, что проигрыш… унижает его:
— Если бы проиграл Смыслову или Талю — это справедливо, но Серке-
баеву!
Любил он играть не только в шахматы и играл с азартом и темперамен-
том — будь то в нарды, домино, шашки или карты. В игре, как я уже писал, он 
терял обычное спокойствие, и, конечно же, трудно представить более яркую 
сцену, чем эндшпиль шахматной партии между Аймановым и Олжасом Сулей-
меновым, когда казалось, что вот-вот они передерутся, но шутка Шакена или 
веселый выпад Олжаса — и Айманов начинал беззвучно смеяться, поспешно 
смешивая фигуры на доске, и они начинали новую партию — реванш. 
Вспоминаю Айманова на съемочной площадке. Сам будучи актером ярким 
и самобытным, он очень редко «показывал» актерам, что ему «нужно» в том 
или ином кадре: старался объяснить, рассказать какую-нибудь забавную прит-
чу, довести актера до того состояния, до того «накала», который ему — режис-
серу — был нужен. 
Айманов часто рассказывал о своем детстве. Настоящим праздником в се-
мье были те дни, когда отец Шакена возвращался из своих постоянных поез-
док и привозил чай, сахар, муку для лепешек, дешевые леденцы. С тех давних 
дней босоногого детства у Айманова выработалась привычка бережно и бла-
гоговейно относиться к сахару и чаю. Правда, теперь чай он заваривал щедрой 
горстью и пил очень крепкий, разбавленный молоком, как всегда пили, да и 
пьют в наши дни казахи, причем обязательно с сахаром вприкуску. И Айманов 
очень любил колоть сахар на аккуратные, небольшие кубики, ссыпая их в про-
зрачную сахарницу. 
Колол он сахар молча и в такие минуты его узкопрорезанные глаза были 
грустны и мечтательны. Может быть, он вспоминал свое далекое детство, ко-
выльную степь, удивительный Баянаул. 
Айманов любил свою республику, свой прекрасный Казахстан и ему достав-
ляло большое удовольствие возить приезжих друзей в горы, где в то время 
только сооружался новый каток «Медео». 
Помню, кто-то из наехавших москвичей, любуясь окружающими пейзажа-
ми — нагромождением серых и почти черных скал, на которые смело карабка-
лись стройные тянь-шанские ели, — глядя на сверкающие снежные вершины с 
глубокими, почти синими тенями, заметил:
— Я где-то читал, что горный Казахстан — вторая Швейцария. 
— Почему «вторая Швейцария»? А может быть, Швейцария — второй Ка-
захстан? — прищурив глаза, спросил Айманов и резонно добавил. — Ты зна-
ешь, сколько таких Швейцарий можно разместить на территории Казахстана?
Мы, разумеется, не знали. Полагаю, что и Айманов не знал, но, секунду по-
думав, он твердо сказал:
— Тридцать две! А тебе известно, — продолжал Айманов, — что Казахстан — 
наша единственная республика, в недрах которой имеется вся таблица Мен-
делеева? 

336
Òîïæàðªàí
337
ІV. Воспоминания о друге, соратнике
— Даже элементы, которые еще не открыты? — хотел я поддеть Шакена. 
— Да, они тоже! — убежденно произнес он. — В Казахстане еще многое не 
открыто, и он еще покажет, какой он, мой Казахстан!
Айманов очень любил природу родного Казахстана и радовался возмож-
ности в выходные дни поехать на Или. Там, на берегу быстрой широководной 
Или, среди библейского нагромождения скал и цветущих по весне низкорос-
лых деревьев урюка располагалась метеорологическая станция, на которой 
работали и жили друзья Айманова. 
Выезжали туда почти всей съемочной группой и, честно говоря, это был не 
только отдых, а продолжение работы в других условиях: Айманов умудрялся 
часок-другой поработать с актерами, порепетировать трудную сцену и на сле-
дующий день они выходили на съемочную площадку подготовленными. 
В такие дни отдыха Айманов очень любил веселые розыгрыши, забавные 
игры. 
Помню, как он однажды отлично разыграл художника Михаила Храпков-
ского и меня. В очередной выходной день мы выехали на Или на нескольких 
машинах. Храпковский присоединился к нам на своем «Москвиче». После ку-
пания в ледяной воде (бр-р) мы расположились у костра, на котором женщи-
ны под руководством Айманова готовили ужин. Надо сказать, Айманов был 
большим специалистом и в приготовлении пищи: я, например, никогда не ел 
ничего более вкусного, чем приготовленная им баранина с томатами в глиня-
ных горшочках! Но это к слову… 
Так вот, во время ужина Айманов нам, горожанам, рассказал, что подлин-
ным бедствием здешних мест являются пауки каракурты, в переводе на рус-
ский — «черная смерть». Их укус смертелен и средств борьбы с этим ужасным 
ядом пока не существует. Ученые давно пытаются найти противоядие, но пока 
оно не найдено. 
После ужина большая часть группы отправилась ночевать в здание ме-
теостанции, неподалеку от которой мы раскинули наш лагерь, а художник 
Храпковский и я решили спать на берегу реки в его машине с открытыми 
окнами. 
Ночью я проснулся от того, что почувствовал, как какое-то существо ползало 
по моей щеке. Я думал, что это комар и хотел его прихлопнуть, но к моему ужа-
су это был огромный черный жук. Естественно, я завопил диким голосом:
— Каракурт!
Вслед за мной такой же страшный вопль издал и Храпковский. 
Мы зажгли свет и застыли в ужасе: в машине ползало десятка два черных 
жуков. Стараясь их не потревожить, мы выбрались из машины, и побежали к 
зданию метеостанции. Там все мирно спали. Даже похрапывали! Неужели ни-
кто не слышал наших отчаянных воплей о грозившей нам смертельной опас-
ности? 
И тут мы при тусклом свете висящей под потолком лампы заметили, как 
на некоторых из «спящих» вздрагивали одеяла от с трудом сдерживаемого 
смеха. 
Ясно: дело рук Айманова. На его лице не дрогнул ни один мускул, когда он 
отрицал свою причастность к этому ночному происшествию. А в действитель-
ности этот розыгрыш он задумал давно, тщательно нас «подготовил» к нему, а 
затем вся группа во главе с ним больше часа отлавливала безобидных майских 
жуков. Их аккуратно опустили в машину сквозь открытые окна и вскоре с инте-
ресом и удовольствием слушали наши испуганные вопли! 
Мне кажется, что наиболее яркими чертами его характера были доброже-
лательность и доверие к людям. Если он верил, то верил твердо и безогово-
рочно, если радовался чужим успехам, то радовался искренне. Он никогда не 
боялся сказать человеку правду, какой бы горькой она ни была! Словом, это 
был добрый, честный и талантливый человек, беззаветно преданный Родине 
и своей республике. 
Из книги «Кино и вся жизнь», 1994
Шукур БУРХАНОВ,  
Шукур БУРХАНОВ,  
народный артист СССР,
лауреат Государственной премии Узбекистана
Êîëëåãà
 
ß
 
глубоко ценил в нем актерский дар. Впервые я увидел его на сцене, 
когда мы еще не были знакомы, в постановке пьесы Габита Мусрепо-
ва «Акан Сери — Актокты»... 
...Есть актеры, не просто работающие над ролью, а живущие в ней, отдаю-
щиеся ей всем своим существом. Такого актера не назовешь просто техником 
и профессионалом. О нем, после пробуждения от волшебства его игры, нельзя 
сказать иначе, как «выдающийся актер». Именно таким актером был Шакен. 
Ему были подвластны тайны актерского мастерства — он безраздельно овла-
девал зрительским вниманием, поражал умением стремительно переходить 

338
Òîïæàðªàí
339
ІV. Воспоминания о друге, соратнике
от эмоционального состояния к психологическому, соединять в образе высо-
чайшую одухотворенность с жаркой человечностью. 
Когда впервые увидел Шакена на сцене, я почуствовал в нем дыхание на-
шей актерской эпохи. Это был яркий представитель поколения «самородков». 
Я глубоко и надолго полюбил его. Надо заметить, что его экранные роли впе-
чатляют меньше, чем, бывало, его игра на сцене, хотя в кино он выступал с 
успехом. Он хорош в фильме «Джамбул», между прочим, я, по его желанию, 
озвучивал его героя на узбекский язык. Фильм долго не сходил с наших экра-
нов. Каждый ценил талант Шакена Айманова. 
Мне не забыть: перед началом спектакля «Укрощение строптивой», кото-
рый я смотрел в казахском театре драмы, на сцену вышел Шакен и сказал: 
«Я посвящаю свою роль присутствующему здесь моему почитаемому коллеге 
Шукуру Бурханову». Я был в восторге от этого посвящения и от шакеновской 
трактовки знаменитого шекспировского образа Петруччио. 
Мы познакомились, когда Шакен уже работал в кино как режиссер. Я уже 
задолго до нашего знакомства знал его как замечательного актера, а познако-
мившись, понял, что этому умному и обаятельному, энергичному и работоспо-
собному человеку по плечу любое дело. Я верил в него как в режиссера кино. А 
он, любивший меня, как актера, очень хотел меня снимать, в частности, в заду-
манной им экранизации повести Ч. Айтматова «Прощай, Гульсары!» В его уже 
отснятых картинах я находил достоинства и ждал много от последующих...
Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004
Эльдор УРАЗБАЕВ, 
Эльдор УРАЗБАЕВ, 
кинорежиссер,
заслуженный деятель искусств России
Ñëîâî îá ó÷èòåëå
Ñ
 
Шакеном Кенжетаевичем Аймановым я познакомился в начале 60-х 
годов. Тогда я был студентом Московского государственного универ-
ситета, учился на математическом факультете. Как-то я попал в дом в буду-
щем известного режиссера Владимира Краснопольского и его очаровательной 
жены Ванды. Они жили в Бабушкино, в те годы пригороде Москвы, у них был 
отдельный дом в Яблоневом саду. Собралась буйная лихая московская компа-
ния, там был Шакен Кенжетаевич Айманов, тогда я и познакомился со знаме-
нитым артистом, известным режиссером театра и кино. 
Он приготовил бесбармак, и я впервые в жизни попробовал это блюдо. Я 
сразу почувствовал его влияние в этой шумной, разношерстной компании, 
он был главным средоточием — магнетизм и личность его были настолько 
сильны, что контакты поневоле шли через него, и мне это запомнилось. Как 
я попал в эту компанию? Моя сестра Эльмира Уразбаева, известная певица, 
снималась в кино. Пробовалась на одну из ролей в картине Шакена Кенже-
таевича Айманова «Перекресток», и они подружились, хотя на роль ее не 
утвердили. Таким образом, я попал в эту компанию. В 1967 году в моем со-
знании созрело желание поменять профессию, перейти в кино — было такое 
легкое помешательство на почве любви к кино. Я хотел поступить на Выс-
шие курсы ВГИКа, но выяснилось, что руководство приняло решение наби-
рать людей с рекомендацией студии и только тех, кто имеет практический 
опыт работы в кино. При этом киностудии должны были дать гарантии, что 
по окончании курсов предоставят возможность сделать хотя бы курсовую 
либо дипломную работу. 
В это время в Москве проходили какие-то организационные мероприя-
тия, и он жил в гостинице «Москва», и я попросил Шакен-ага помочь мне 
поработать в кино. Я был готов делать любую работу. Мне было 26 лет, я 
понимал, что менять профессию надо сейчас, если не желаю грызть гранит 
науки. Шакен-ага долго и упорно меня отговаривал, говорил, что у меня за-
мечательная профессия, прекрасное образование, перспективы хорошие, 
тем более что мои родители из научного мира, вырос в академической на-
учной среде, что кино — это совсем иной мир, и мне будет трудно, тяжело, 
надо начинать с нуля. Но в какое-то время он убедился, что мое желание не-
преклонно. Однажды в гостинице «Минск» он произнес замечательный тост, 
который я никогда не забуду. Он предложил выпить за удивительно фанта-
стический, тяжелый и в то же время интересный и добрый мир кино. Он сам 
изначально был не кинематографистом, пришел из театра, где работал теа-
тральным артистом и режиссером. Этот тост был его согласием. В 1967 году 
я впервые приехал в Алма-Ату. Попал к Шакену Кенжетаевичу в дом, первую 
ночь переночевал у него, а потом он вдруг никуда не отпустил, сказал: «Живи 
здесь». У него была большая трехкомнатная квартира на улице Фурманова, в 
ней жили племянницы, помогали в хозяйстве. Дети жили отдельно. Я занял 
кабинет, и на длительное время. 
И вот началась моя новая кинематографическая деятельность. С утра до ве-
чера проводили на студии, я был ассистентом 3-й категории, работа состоя-
ла в беготне. По прошествии многих лет жизни, я понял, что, только попав в 
дом Шакена-ага, я быстро адаптировался в совершенно новом сложном для 
меня мире. Я так адаптировался, что никаких сложностей, срывов у меня не 

340
Òîïæàðªàí
341
ІV. Воспоминания о друге, соратнике
было. Я попал в среду фантастически преданных и талантливых в своем деле 
людей. Мажит Сапаргалиевич Бегалин и Шакен Кенжетаевич Айманов были 
большими друзьями, хотя были совершенно разными людьми, разными ре-
жиссерами, вышли из разных социальных сред. Но, тем не менее, они очень 
нежно любили друг друга. Отношения были как у двух братьев — старшего и 
младшего. И в этой благодатной среде я стал достаточно быстро продвигаться 
в познании кино. 
Я поработал у Мажеке на кинофильме «За нами Москва» ассистентом 
режиссера, потом Шакен Кенжетаевич пригласил меня на картину «Ангел в 
тюбетейке». Участвовал в подготовке режиссерского сценария, в подборе 
актеров, был рядом с режиссером в подборе и подготовке всех технологи-
ческих звеньев создания киногруппы. Но в это время Мажит Сапаргалиевич 
получил сценарий и предложение снять кинокартину «Песнь о Маншук» 
и пригласил меня быть вторым режиссером. Шакен Кенжетаевич не сразу 
пошел на это, полагая, что я еще не созрел для такой работы, но потом все-
таки благословил меня... Вот так складывалась моя кинематографическая 
жизнь в Алма-Ате…
Никогда не забуду ту кошмарную ночь в гостинице «Москва», когда мы 
узнали о его трагической гибели на улице Горького напротив гостиницы 
«Якорь»… Это был ужасный удар для всех, он сказался потом на состоянии 
казахского кино. Не сразу оправилось казахское кино от потери своего ли-
дера… 
Шакен Кенжетаевич был исключительно природным дарованием, само-
родком. В молодости он ярко заявил о себе как артист, а если есть настоящий, 
большой талант, то он никогда не замыкается на одном деле. Он проявляется 
во многом… 
Москва — Алматы, 1 августа 2003 г.
Из фотоальбома «Шакен Айманов», 2004
 
Булат МАНСУРОВ ,
Булат МАНСУРОВ ,
кинорежиссер,
заслуженный деятель искусств России
Øàêåí — Ñàë Ñåðè
À
ксакалы центральноазиатских киностудий, как руководители, были 
несколько консервативны в своей художественной деятельности. Они 
страшно боялись молодых не только из-за честолюбия, но в силу своего кон-
сервативного мышления, сложившегося под влиянием того времени. Среди 
этой могучей плеяды художников отмечались два руководителя, два гиганта 
того времени, это Б. Кимягаров и Ш. Айманов. 
Их отличало то, что они, наоборот, привлекали к себе молодежь. Всегда 
были в окружении интересной талантливой интеллигенции — представителей 
различных отраслей культуры. Это было в традиции казахской народной поэ-
зии. Сал Сери, скажем, Акан Сери и Биржан Сал всегда были в окружении мо-
лодежи — учеников, вдохновляли их на смелые высказывания, речи, на свобо-
домыслие, и поэтому они были большими личностями. 
Шакен Айманов был Сал Сери. Всегда находился в окружении талантливой 
театральной, кинематографической, литературной молодежи не только в Цен-
тральной Азии, но и в России. Он всегда привлекал и окружал себя молодыми 
одаренными личностями, несмотря на то, что они могли внести какие-то но-
вые веяния, которыми могли затмить на какое-то время его творчество. Но он 
этого не боялся. Наоборот, он как бы черпал в них свое вдохновение, обогащал 
собственное творчество. 
Олжас Сулейменов, Аскар Сулейменов, Абиш Кекильбаев, Ануар Алимжа-
нов… Эти молодые литераторы были смелы в своих высказываниях, поступ-
ках, в своем творчестве. Шакен не боялся критических замечаний, различных 
публичных высказываний в собственный адрес. Хотя по-человечески это не 
очень было легко воспринимать, переваривать. Но он собирал их после этих 
публичных высказываний и говорил: «Что у вас нет времени прийти ко мне на 
бесбармак и мне в глаза сказать? Зачем вам нужна аудитория такая? Ведь мне 
нужно не только себя защитить, но и вас защищать. Вы подрываете мой авто-
ритет». Вот так и в шутку и всерьез обращался он к авторам критических вы-
ступлений. А недоброжелатели без зазрения совести пользовались удачными 
фразами этой смелой эмоциональной молодежи, старались уколоть его, уда-
рить по больному месту, а иногда — в спину. А он старался делать добро. Шел 
в правительство, чтобы добиться средств на реконструкцию киностудии или 

342
Òîïæàðªàí
343
ІV. Воспоминания о друге, соратнике
строительство новой киностудии. И, конечно, он сталкивался с усмешками тех 
недоброжелателей, которые уже побывали там и что-то «настучали» на него. 
И такая у него была черта — человечная, присущая настоящему батыру, кото-
рый окружал себя настоящими джигитами-батырами, а не холуями, мелкими 
людишками, а очень сильными личностями. Они в будущем стали его опорой, 
поддерживали его мировоззрение и по-человечески его любили. И многие, 
кто живы сейчас, чтят память о Шакене Айманове. И к этой категории людей я 
отношу и себя. 
Впервые мы познакомились с Шакеном Аймановым на центральноазиат-
ском кинофестивале, где были представлены его картина «Земля отцов» и 
моя — «Утоление жажды». Кинокартина «Земля отцов» вместе с картиной То-
ломуша Океева «Небо нашего детства» разделили главный приз, а моя кар-
тина получила второй приз фестиваля. Мы радостно праздновали успех, по-
здравляли друг друга, вместе проводили вечера в беседах, разговорах, играли 
в бильярд. Он был большой мастер игры в бильярд, я тоже любил этот вид 

жүктеу/скачать 2,73 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: