Технологии коммуникации в транзактном анализе
Краткая история эмоциональной неграмотности в психотерапии
жүктеу/скачать 0,51 Mb.
|
Краткая история эмоциональной неграмотности в психотерапииЭмоции долгое время были дискуссионной областью психологии. На заре научной психологии интроспекция была магистральной дорогой к пониманию человеческих переживаний. Слабые с научной точки зрения места такого подхода – это склонность к наличию предубеждений и самообмана у наблюдателя; неадекватность критериев и невозможность слепого, безрассудного экспериментирования вскоре превратили интроспекцию в парию науки, заместив ее гораздо более системными методами экспериментальной психологии. Позднее экспериментальные психологи с помощью софистичных высоких технологий смогли перевести изучение эмоций в научное русло (National Advisory Mental Health Council, 1995). Возможность мониторинга мелких движений лицевой мускулатуры, дыхания, потоотделения, сердцебиения, активности мозга и других коррелят эмоций вылилась в грандиозную исследовательскую работу, представленную затем в литературе. Кроме того, с 1995 года обзоры научных исследований эмоций в American Psychologist предлагают информацию, малоприменимую в практическом, повседневном контексте (Lang, 1995; National Advisory Mental Health Council, 1995). Goleman (1995) в своей книге Emotional Literacy представляет расплывчатый, не слишком цельный, но убедительный аргумент, основанный главным образом на доступных научных исследованиях, о важности EQ (emotional quotient – коэффициент эмоциональности) - в терминах того, насколько успешно мы действуем в своей жизни (речь идет о нашем здоровье, работе и семейной жизни и об общей успешности нашего существования). Несмотря на предубеждения психологов, эмоции никуда не исчезли, интерес к ним поддерживается, особенно в практике психотерапии, но превалирует профессиональное, научное отношение. Эмоции в целом стали нежелательны – незваный гость, «ложка дегтя в бочке меда», великий тормоз цивилизации, враг науки и технологии; бурлящий котел бессознательного, обкрадывающий разум и логику, бедствие женщин, детей и людей с цветной кожей, источник контрпереноса и других помех терапии; нечто, что заставляет вытягиваться верхнюю губу негибкого профессионала, что-то грязное, мешающее, не поддающееся контролю. Хотя Берн учил нас находить удовольствие от Ребенка и восхищаться им, он в то же время придерживался подозрительного игнорирования человеческих эмоций. Презрение, с которым рассматривались эмоции, четко сочетается с противопоставлением элитной, профессиональной, с доминированием мужского начала, «глубинной» терапии (индивидуальной, психоаналитической), практикуемой на «реальных» пациентах (невротиках, способных оплатить услуги), в противовес «поверхностной» практике (это групповая терапия, психодрама, поддерживающая и краткосрочная терапия) «ненастоящих» терапевтов (социальных работников, психологов, медсестер, сиделок), проводимой на «ненастоящих» пациентах (шизофреники, бедняки, т.е. те, кого трудно контролировать). Вот с этой последней группой, которая считается неподходящей для глубинной психотерапии, эмоции нелегко было игнорировать. Отважные и ответственные терапевты начали бороться с «засоренностью» этих «низших» терапевтических подходов и групп пациентов и пустились очертя голову в будоражащие эмоциональные проблемы реальной жизни. В результате на эмоции снова обратили внимание и можно заключить, что было сделано много ошибок (возможно, в форме терапевтической Помощи людям, которые использовали свои эмоции для манипулирования другими). Эрик находил этот внезапно возникший акцент на эмоциях несколько навязчивым и свободно отпускал критические замечания по его поводу. Например, в книге «Игры, в которые играют люди» (Берн, 1964) в разделе о том, что он считает игрой в «оранжерею», он писал: «Выражение такого чувства может предваряться заявлением, что все идет как надо… Чувство описывается или, скорее, представляется группе как если бы это был редкий цветок, с которым нужно обращаться с трепетом. Реакции других членов группы принимаются очень торжественно, и они перенимают эту манеру знатоков в ботаническом саду. Проблема, кажется, только в том, достоин ли этот цветок быть выставленным в Национальном Шоу Чувств» (р. 142). Несмотря на эти насмешливые замечания об «оранжерейной», «поддерживающей» терапии и терапии «куриного супа», и несмотря на карикатуру на «искренние чувства», слащавые излияния, «торговые марки» и самопрощение в рэкетных играх – все эти замечания сводились к запрещению явных выражений эмоций - Эрик не был холодным, как рыба. Нигде так ясно не раскрылось его отношение к эмоции любви, как на одной страничке, посвященной дискуссии о любви, в книге «Sex in Human Loving» (Bern, 1970). Он писал: «Любовь – это сладкая ловушка, которой никто не может избежать без слез, «величайшее приключение, данное человеческой расе» и «самая личная реальность, которая только существует» (р. 119). Чрезмерно скептическое «да», эмоционально беспомощное «может быть», эмоционально неграмотное «почти наверняка»… но при этом у Эрика было большое любящее сердце, которое легко можно было увидеть сквозь его юмор. Этот юмор никогда, по моим наблюдениям, не вредил людям, о которых он искренне и открыто заботился. Вот почему (возможно, невольно), несмотря на его непростое отношение к эмоциям, он развивал концепции, которые проложили остальным путь для их изучения. жүктеу/скачать 0,51 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|