50
литургии. И это, в конечном счете, приводило к ощутимому сдвигу в ментальном поле
человека. Вчерашний язычник, сокрушаясь о бренности своего существования, поверит,
что жизнь его изменится, когда в результате многократной прецессии услышит: «не
отъврати лица твоего отъ отрока твоего яко скръблу ядро оуслыши мя» [Син пс, с.83,
пс.68,18] – μὴ ̓
αποστρέψης τὸ
πρόσωπὸν σου ̓απὸ του̃ παιδὸς σου ̔ότι θλίβομαι̃ ταχὺ
ἐισάκουσὸν μου [Син пс, с.136].
На гневъ врагъ моихъ простретъ роукоу твою, и спе мя десница твое [Син пс,
с.137,177,7] – ̓επ̓ ̓οργὴν ̓εχθρω̃ν μου ̓
εξέτεινας τὴν
χει̃ρὰ σου καὶ ̓έσωσὲ μὲ δεξια̃ σου [Син пс,
с.164,190]. Здесь, да и в предшествующих предложениях, мы осознаем, что они вбирают в
себя определенную сакральную синергию, которая, в свою очередь, обладает многими
процессами, способствующими не только для семантического сдвига, но и благодаря
внеязыковой дистрибуции образуют византийские символы. В анализируемом символе –
простирати роукоу (εξέτεινας χειρα) – ощущается более рельефно иконический образ, чем
образовавшийся коннотативный смысл, фиксируемый нами как К1. Иначе говоря, образ
образа и предпонятийный смысл, возникший в более древнюю эпоху, когда при помощи
прецессии создавались эти символы. Они в действительности специфические синкреты и
древний автор использует их в своем творчестве как готовые штампы, клише. На самом
деле семантические сдвиги - это результат и процесс в современных языках. Мы пытаемся
вскрыть древний процесс образования символов, и как они функционируют в
нарративных текстах.
И исследуем примеры многократной сакральной прецессии из «Синайской
псалтыри», когда символы уже в XI веке представляли собой не что иное, как синкрету.
Ср., например: И въздастъ ми гь по правъде моеи и по чистоте рукоу моею въздастъ ми
[Син пс, с.19, пс.17,21] – ̓ανταποδώσει μοι ͡κς κατὰ τὴν δικαιοσύνην μου καὶ κατὰ τὴν
καθαριότητα τω̃ν χει̃ρων μου ̓ανταποδώσει μοι [Син пс, с.34]. И въздастъ ми гь по правьде
моеи и по чистоте рукоу моею предъ очима его [Син пс, с.19, пс.17,25] -- ̓ανταποδώσει
μοι ͡κς κατὰ τὴν δικαιοσύνην μου καὶ κατὰ τὴν καθαριότητα τω̃ν χει̃ρων μου ̓ενώπιον
τω̃ν ̓οφθαλμω̃ν ἀυτου̃ [Син пс, с.34, 167].
Древнеславянский символ
жребии, обозачающий ‘судьбу человека’, является
калькой со среднегреческого слова οστρακός. Ср.: Раазделишя себе ризу мою и о ризу
моиу меташя жребъя [Син пс, с.26, пс.21,19] – διεμερίσατο τὰ ̔ιματία μου ̔εαυτοι̃ς καὶ ̓επὶ
τὸν ̔ιματισμὸν μου ̓
έβαλον κλήρους [Син пс, с.173,100]. Однако близкое по смыслу и по
структуре предложению из Синайской псалтыри обнаруживаем текст в Евангелие от
Марка [XV,24]: «Разделишя ризы его, мощуще жребия о ня, къто чьто възьметь» [Срезн,
1, с.882]. Ср., семантику слова «жребии» (̓οστρακός): ‘черепок; обломок, часть разбитой
посуды; осколок’ [Даль, 4, с.592-593]. И.Х. Дворецкий приводит у слова ̓όστρακον
следующие значения: «1) скорлупа; 2) костный панцирь; 3) раковина; 4) игральный
черепок: οστράκου περιστροφή ‘поворот, опрокидывание черепка’» [ДРС, 2, с.1201].
Однако обращает на себя внимание другая иллюстрация И.Х. Дворецкого, который
приводит древнегреческую поговорку, извлеченную из сочинения Платона: ̓οστράκου
μεταπεσόντος, обозначающая ‘с поворотом черепка, то есть когда дело приняло совсем
другой оборот’ [Ibid, 2, с.1201]. Итак, в сакральных текстах анализируемое слово является
не просто синкретическим символом (К1), но оно стало таковым из-за прецессии. А это
стало возможным благодаря диссипации, которая и сформировала следующее значение
всему сакральному тексту: здесь говорится не только о простом разделе ризы, но и
вкладывается аллегорический смысл – ‘дело принимает совершенно другой оборот’. В
этом символе наблюдаем значение конкретного физического действия и абстрактный
смысл (судьба, рок), образованный в результате семантического сдвига в древнейшую
эпоху, который обозначен рефлексом прецессии. Отметим, что у слова
жребии
предпонятийным смыслом является – ‘осколок’. Амарт приводит цитату из Иеремии
(19.11-12): «
И сокрушу народ этот и город этот, как сокрушается сосуд скудельный,
Достарыңызбен бөлісу: