Концепции  этногенеза  и  этнической  истории  кыргыз-

259

ших ядро кыргызского народа; 3) времени сложения кыргыз-

ской этнической общности. 

Центральное место в историографии занимает вопрос про-

исхождения  современных  кыргызов.  В  проблеме  этногенеза 

кыргызов  наиболее  дискуссионными  оказались  вопросы  об 

енисейских кыргызах, как основе кыргызского этноса, време-

ни сложения народа на Тянь-Шане и его основных этнических 

составляющих компонентах. Выдвигаются гипотезы о проис-

хождении от енисейских кыргызов или же от тянь-шаньских 

тюркоязычных  племен,  принявших  древний  прославленный 

этноним. В исторической этнологии условно можно выделить 

три конкурентные теории этногенеза кыргызов: миграционная, 

или  южно-сибирская  концепция  происхождения  кыргызского 

народа, исходным пунктом которой признается факт образова-

ния кыргызской этнической общности в Южной Сибири и по-

следующая  миграция  и  компактное  расселение  в  Семиречье; 

автохтонная,  или  тянь-шаньская  теория,  признающая  кыргы-

зов аборигенами горных районов Семиречья; и смешанная те-

ория, сторонники которой полагают, что в процессе складыва-

ния кыргызского этноса произошла «переплавка» компонентов 

различного этнического происхождения, при этом собственно 

южно-сибирские племена сыграли незначительную роль. Мы 

специально не затрагиваем мифологические версии этногене-

за кыргызов, например, арийские или гуннские, создаваемые 

больше для решения сиюминутных политических целей. Как 

правило, мифологические версии этногенеза кыргызов отраже-

ны в учебниках по истории Кыргызстана. Как пример можно 

привести взгляды кыргызстанского академика В.М. Плоских, 

отождествившего этноним «кыргыз» с названием государства 

и открывшего миру древнюю кыргызскую государственность: 

«Говоря  о  2200-летии  этнонима  “кыргыз”,  почему-то  остав-

ляют в тени упоминаемый в этом же источнике рядом термин 

“владение”, или “страна”, что является синонимом слова “го-

сударство”.  В  течение  двух  с  лишним  тысяч  лет  развивался, 

трансформировался  этнос.  Соответственно  трансформирова-

260

лась и государственность кыргызского народа, прошедшая не-

сколько  этапов  своего  развития»  [Плоских,  2003].  В.М.  Пло-

ских насчитывает пять этапов развития кыргызского этноса и 

государства от енисейских кыргызов до кыргызской этнонации 

и суверенной Республики Кыргызстан. 

Среди ученых долгое время поддержкой пользовалась ми-

грационная  концепция  происхождения  кыргызов,  согласно 

которой предки современных кыргызов в течение длительно-

го времени мигрировали из Южной Сибири на Тянь-Шань и 

стали основой кыргызского этноса. Ф. Миллер в своем труде 

«Описание  Сибирского  царства»  одним  из  первых  поместил 

родину  кыргызов  в  Южной  Сибири.  Ф.  Миллер  считал  кыр-

гызов  насельниками  верховьев  Енисея,  позже  выведенными 

джунгарами из Южной Сибири [Миллер, 1937: 175, 179]. Не-

многим позднее И.Э. Фишер предположил, что кыргызы перво-

начально жили вдоль реки Икар-Муран, под которой понимал 

Хуанхе, и начали мигрировать вместе с ойратами из историче-

ской родины на Енисей в период тридцатилетней войны между 

потомками Угедея и Тулуя. Часть кыргызов, по версии И.Э. Фи-

шера, обосновалась вблизи Кашгара, в «Земле Алмалыкской». 

Южно-сибирские кыргызы после длительной войны с русскими 

были в XVII веке переселены джунгарами с Енисея на террито-

рию современного Кыргызстана, к своим собратьям – «магоме-

танским киргизам» [Фишер, 1774: 63]. Мнение И.Э. Фишера 

о появлении киргизов на Тянь-Шане во времена джунгарского 

переселения  енисейских  кыргызов  разделили  Ю.  Клапрот  и 

А.И. Левшин. По мнению последнего, «подлинные кыргызы», 

или буруты – это древний южно-сибирский этнос, упоминае-

мый в китайских летописях Танской династии, чье имя из-за 

набегов  и  грабежей  стало  «столь  страшным  и  ненавистным, 

что россияне, вместо брани, дали оное имя казачьим ордам, ко-

торые после киргизов наиболее делали вреда южным областям 

Сибири» [Левшин, 1996: 144]. 

Миграционную концепцию происхождения кыргызов под-

держивал  В.В.  Радлов,  отметивший  большую  близость  кыр-

261

гызского языка к алтайским языкам, нежели к языку соседних 

казахов [Радлов, 1989: 354]. По его мнению, кыргызы в период 

монгольских завоеваний были оттеснены с Южных Саян: на 

Тянь-Шань, Верхний Енисей и к северу от Саян [См.: Радлов, 

1929]. С этой точкой зрения согласился Н.Н. Козьмин, считав-

ший кыргызов господствующей в Минусинской котловине до 

ХVII  в.  племенной  группой,  образовавшей  четыре  «княже-

ства». Длительная борьба с Российским государством и вывод 

кыргызов в Джунгарию привели к фактической дезинтеграции 

южно-сибирских  кыргызов  [См.:  Козьмин,  1925:  7–8].  Н.Н. 

Козьмин  отрицал  тождество  терминов  «гяньгунь»  («цзянь-

кунь»)  и  «хягясы»  («сяцзяс»)  и  соответствие  последнего  эт-

нониму «кыргызы» [Козьмин, 1925: 7–8]. Тем самым доказы-

валась  историчность  народа  хакасов,  имеющих  самобытную 

историю и культуру. Позже эта точка зрения будет развита Л.Р. 

Кызласовым и И.Л. Кызласовым. 

Комплексное изучение проблем этногенеза кыргызов было 

предпринято  В.  В.  Бартольдом,  широко  использовавшим  на-

писанное  в  середине  XVI  в.  на  персидском  языке  сочинение 

«Тарихи  Рашиди»  Мухаммеда  Хайдера  Дуглата,  содержащее 

первые достоверные сведения о пребывании киргизов на Тянь-

Шане В.В. Бартольд допускал частичное появление кыргызов 

в этом регионе примерно в Х в., но при этом подчеркивал от-

сутствие  известий  о  переселении  кыргызов  на  юго-запад,  по 

«направлению к той стране, где они живут теперь» [Бартольд, 

1963: 508]. Утверждение В.В. Радлова, ссылавшегося на сооб-

щение китайца Чан Дэ, в 1259 г. посетившего Среднюю Азию, 

о присутствии кыргызов на Тянь-Шане, В.В. Бартольд считал 

ошибочным,  так  как  путешественник  проезжал  через  страну 

кара-китаев в Семиречье и «только слышал о киргизах, как о 

каком-то народе далекого севера, но сам их не видел и через их 

страну не проезжал» [Там же]. Самое раннее появление кыр-

гызов на Тянь-Шане, зафиксированное в источниках, он отно-

сит к началу ХVI в., причем «нет никаких сведений о том, как 

и когда они туда пришли» [Там же: 509–510]. Окончательное 

262

закрепление кыргызов в Семиречье, по его мнению, связано с 

выводом джунгарами киргизских родов из Южной Сибири.

В  1930–1940-е  годы  миграционные  концепции  этногенеза 

народов СССР отвергались по политическим причинам как не-

достаточно патриотические. Под влиянием крайних автохтон-

ных  концепций  Н.Я.  Марра  и  Б.Д.  Грекова  утверждалась  па-

радигма, согласно которой родиной этноса является район его 

настоящего  обитания.  Это  коснулось  освещения  этнической 

истории  кыргызов.  Лишь  в  середине  ХХ  в.  А.Н.  Бернштам 

вновь вернулся к проблеме миграции кыргызов из Южной Си-

бири, попутно раскритиковав крайние автохтонные концепции 

этногенеза: «Теория автохтонизма сыграла заметную отрица-

тельную роль в изучении истории народов Средней Азии. Мно-

гие из нас трактовали происхождение народов Средней Азии от 

“генеалогического  древа”,  выросшего  исключительно  на  той 

же  почве,  на  которой  сформировались  современные  народы, 

фактически отрицая культурные связи народов Средней Азии» 

[Бернштам, 1955: 16]. Киргизов и казахов А.Н. Бернштам от-

носил к молодым образованиям, «у которых при наличии древ-

них предков и ранних государственных образований процесс 

сложения народности был прерван монгольским завоеванием, 

а затем тормозился слабым развитием земледельческой культу-

ры и рядом особых конкретно-исторических условий. Одним 

из  таких  тормозящих  условий  явилось  расселение  киргизов 

за пределы Енисея и Южной Сибири и долгое подчинение их 

различным  другим  народам»  [Там  же:  16–26].  Особенность 

этногенеза  кыргызов,  по  мнению  А.Н.  Бернштама,  заключа-

лась в формировании данного этноса на двух территориях: по 

берегам Енисея и на Тянь-Шане. Более древней ветвью кыр-

гызов он считал енисейских кыргызов. В результате создания 

кочевой  империи  кыргызов  начинается  проникновение  части 

киргизов на Тянь-Шань, особенно усилившееся в VIII–Х вв., 

когда  окончательно  укрепляется  тянь-шаньская  ветвь  кирги-

зов. Согласно концепции А.Н. Бернштама, переселение кирги-

зов  на  Тянь-Шань  происходило  постепенно.  На  основе  трак-

263

товки  исторических  источников  он  выделил  два  основных 

этапа: I в. до н.э. и VIII–Х вв. н.э., предположив, что третий 

этап переселения имел место при каракитаях и монголах, когда 

окончательно  складывалась  основная  этническая  масса  кир-

гизов  на  Тянь-Шане.  Миграция  кыргызов  на  Тянь-Шань,  по 

мнению  А.Н.  Бернштама,  привела  к  образованию  ядра  кыр-

гызской  этнонации:  «В  процессе  формирования  киргизского 

народа особенно большое значение имело массовое переселе-

ние енисейских киргизов на Тянь-Шань в IX–Х вв. Именно в 

Х в. западные авторы начинают выделять на Тянь-Шане кир-

гизскую  этническую  группу,  окончательно  возобладавшую  в 

послемонгольский  период…  Несомненно,  что  в  образовании 

современных киргизов Тянь-Шаня основное ядро составляли 

племена енисейских киргизов. Численность тяньшанских кир-

гизов увеличивалась не только за счет перекочевки енисейских 

киргизов, не только за счет естественного прироста населения, 

но в значительной степени и за счет ассимиляции киргизами 

кочевого,  отчасти  оседлого  населения  Тянь-Шаня»  [Там  же: 

16–26]. В то же время А.Н. Бернштам не отрицал влияния са-

ков, усуней, хунну и других древних насельников Семиречья 

на формирование этнокультурного и этноисторического насле-

дия кыргызов. 

О.К. Караев развил положение А.Н. Бернштама о проникно-

вении кыргызов в Восточный Туркестан, занятии ими обшир-

ных пространств от Кастека до Тарима и захвате в X веке города 

Аксу. О.К. Караев считал, что современные киргизы сформи-

ровались на основе енисейских кыргызов, переселившихся на 

территории современного Киргизстана в IX–X вв., во времена 

так называемого «кыргызского великодержавия». Кыргызский 

этнос, по мнению О.К. Караева, сложился в XI–XV вв. Началь-

ный  период  датировался  им  с  XI  в.,  когда  часть  енисейских 

кыргызов  продвинулась  в  Восточное  Притяньшанье  и  стала 

ядром кыргызской народности, окончательно консолидировав-

шейся в XV в. К XVII в. отнесено формирование кыргызской 

государственности  и  этноса  [Караев,  1995:  139–141].  Свою 

264

точку зрения на проблемы киргизского этногенеза О.К. Караев 

высказал и в совместной с М. Кожобековым статье, поддержав 

предположение Ч.Ч. Валиханова о том, что енисейские кыргы-

зы проникли на Тянь-Шань и участвовали в местных этнокуль-

турных  и  политических  процессах  в  IX–XIII  вв.  Концепцию 

переселения енисейских киргизов на Тянь-Шань в IX–XIII вв. 

также поддерживают современные киргизские историки Ч.Д. 

Турдалиева, Т.К. Чороев. Последний, опираясь на предприня-

тую Л.А. Боровковой локализацию киргизов времен династии 

Хань в районе хребта Боро-Хоро, предположил, что киргизы 

издревле жили в Восточном Тянь-Шане, затем переселились на 

Енисей и потом тремя основными волнами вернулись на Тянь-

Шань [Абдуманапов, 2007: 7]. 

Миграционной  концепции  придерживаются  российские 

ученые  В.Я.  Бутанаев  и  Ю.С.  Худяков.  Наиболее  вероятным 

из всех они считают мнение о двухэтапном переселении кыр-

гызского этноса с Енисея в IХ–Х вв. в Восточный Туркестан и 

Монгольский Алтай и разделении кыргызов на два этноса: ени-

сейских и восточно-туркестанских и переселение последних в 

ХV в. на Тянь-Шань. Военная гегемония кыргызов в централь-

но-азиатских степях привела к их инфильтрации в Восточный 

Туркестан.  Распад  Кыргызского  каганата  привел  к  изоляции 

восточно-туркестанских  кыргызов  от  основного  этнического 

ядра  в  Южной  Сибири.  В  монгольский  период  они  заселяли 

лесные районы Могулистана и были переселены могулистан-

скими  правителями  из-за  постоянных  набегов  и  мятежей  в 

центральные  районы  страны,  на  Тянь-Шань,  составив  осно-

ву  среднеазиатского  кыргызского  этноса  [Бутанаев,  Худяков, 

2000: 143–144]. 

В  историографии  этнической  истории  тюркских  народов 

большое влияние имеют сторонники автохтонных концепций. 

В  случае  с  историей  происхождения  кыргызов  речь  идет  о 

формировании  этноса  на  территории  Семиречья  из  местного 

тюркоязычного субстрата. Широкую известность получила ав-

тохтонная концепция Н.Я. Бичурина, исходившего из взглядов 

265

традиционной китайской официальной истории, в соответствии 

с которыми описанные в древних хрониках «варварские» наро-

ды являлись прямыми предками большинства южносибирских 

и центрально-азиатских народов. Н.Я. Бичурин считал кыргы-

зов  коренным  населением,  издавна  жившим  на  Тянь-Шане  и 

в Восточном Туркестане. К этой теории вплотную примыкает 

точка зрения о происхождении киргизов Н.А. Аристова, пред-

полагавшего существование в древности кыргызов под именем 

усуней. Он писал: «Мне кажется весьма возможным, что кыр-

гызы именно и есть усуни, и что народное имя у усуней было 

кыргыз,  а  имя  усуней  было  только  политическим  термином, 

названием того аймака или того политического союза кыргыз-

ских родов, который ранее III века до Р.Х. передвинулся в за-

падный Тяньшань» [Аристов, 2001]. 

Большой вклад в развитие автохтонной концепции этноге-

неза внес известный казахский ученый XIX в. Ч.Ч. Валиханов, 

допускавший  возможность  влияния  миграций  кочевников  из 

Южной  Сибири  в  Семиречье  и  предполагавший,  что  сибир-

ские  кыргызы  переселились  в  Среднюю  Азию  в  домонголь-

ское или в монгольское время. Вместе с тем, Ч.Ч. Валиханов 

критиковал точку зрения ученых, отождествлявших кыргызов 

китайских хроник с тянь-шаньскими кыргызами, ссылаясь на 

те  же  хроники,  в  которых  последние  именовались  бурутами, 

происходящими от народа, проживавшего в Тибете, а кыргызы 

(киликидзи)  на  Енисее  [Валиханов,  1984:  51].  Изучение  кыр-

гызских преданий и отсутствие в исторической памяти народа 

сведений о переселении и пребывании на Енисее, позволили 

казахскому ученому сделать вывод: «Ясно, что народ считает 

себя старожилом Андижанских гор и совершенно не помнит 

о переселении своем или движении. Трудно себе представить, 

чтобы такой важный факт, как эмиграция из родной страны и 

в такое короткое время, как двести лет, мог совершенно изгла-

диться из памяти народа, сохраняющего предания гораздо древ-

нейшие» [Там же: 55]. Ч.Ч. Валиханов предположил, что факт 

откочевок из Южной Сибири имел место в глубокой древности 

266

и  отделение  кыргызов  от  сибирских  сородичей  произошло  в 

домонгольскую эпоху [Там же: 64–65]. Концепция Ч.Ч. Вали-

ханова сводилась к признанию кыргызов народом, близким в 

этнокультурном  и  этноязыковом  плане  и  по  происхождению 

к кругу ногайцев, казахов и тюрко-язычных народов Средней 

Азии, в то время как сибирские кыргызы им были отнесены к 

кругу  алтайских  народов  [Там  же:  64–67].  Казахские  ученые 

А.Х Маргулан и А. Хасанов развили идеи Ч.Ч. Валиханова и 

пришли  к  выводу  об  образовании  кыргызского  политическо-

го союза в IX–X вв. в районе Урумчи и к северу от Турфана. 

Позже откочевка некоторых сильных родов и племен на Тянь-

Шань дала толчок к образованию народности, получившей имя 

этих переселившихся групп – «кыргыз». 

Г.Е.  Грумм-Гржимайло  также  отверг  гипотезу  о  миграции 

енисейских кыргызов в Новое время, так как выведенные джун-

гарами кыргызские рода были рассеяны маньчжурами и рас-

творились в среде родственных племен. Г.Е. Грумм-Гржимайло 

исходил из факта раннего появления немногочисленных кыр-

гызов на Тянь-Шане в Х в. как защитников и вассалов карлуков 

от  уйгурских  идикутов.  Г.Е.  Грумм-Гржимайло  отрицал  мас-

совость переселений кыргызских родов из Южной Сибири и, 

ссылаясь на Абу-л-Гази, пришел к выводу: «Настоящих киргиз 

осталось уже очень мало, и их именем стали называть себя пле-

мена другого происхождения» [Грумм-Гржимайло, 1926: 366–

367]. Г.Е. Грумм-Гржимайло считал тянь-шаньских кыргызов 

«продуктом»  синтеза  разноплеменных  этнических  компонен-

тов, причем собственно кыргызы не играли роли этнического 

ядра. Кыргызы, по мнению Г.Е. Грумм-Гржимайло, представ-

ляют народный конгломерат, который «сложился в Тянь-Шане, 

главным образом в монгольскую эпоху и служит не менее яр-

ким примером, чем узбекский союз, того значительного сме-

шения этнических элементов, какой происходил на всем про-

странстве Средней Азии» [Там же: 545].

Среди  последовательных  критиков  миграционной  концеп-

ции и идеи этногенетической преемственности енисейских и 

267

тянь-шаньских  кыргызов  следует  выделить  Л.Р.  Кызласова, 

И.Л. Кызласова и М.Б. Джамгерчинова. Л.Р. Кызласов и И.Л. 

Кызласов  разделяют  историю  хакасов  и  кыргызов,  считая, 

что эти народы объединяет только этноним.  По мнению Л.Р. 

Кызласова, центрально-азиатские киргизы не были родствен-

ны кыргызам Енисея, представлявшим аристократический род 

древних  хакасов,  выведенный  в  Джунгарию.  Л.Р.  Кызласов 

называет  центрально-азиатских  кыргызов  активными  участ-

никами  подавления  восстания  саяно-алтайских  племен  в  со-

ставе  карательной  армии  Тутухи,  действовавшей  по  приказу 

императора Хубилая в 1293 г. Л.Р. Кызласов противопоставил 

хакасов и «центрально-азиатских кыргызов», происходивших 

из многочисленных тюркских племен, которые обитали в Цен-

тральной Азии еще в периоды Тюркского (VI–VIII вв.) и затем 

Уйгурского  (VIII–IX  вв.)  каганатов.  В  840–847  гг.  эти  земли 

были захвачены древними хакасами, во главе которых стояли 

каганы  и  беги  из  рода  кыргызов.  После  того  как  восточные 

монголоязычные племена вытеснили древних хакасов из Цен-

тральной  Азии  обратно  на  Енисей,  бывшие  подданные  кыр-

гызского кагана, центральноазиатские тюркоязычные племена 

в XII–XIII вв. восприняли имя киргизов» [Бутанаев, Худяков, 

2000: 55]. И.Л. Кызласов также считает неправомерным сме-

шение истории древних енисейских кыргызов и современно-

го кыргызского народа: «Этим создается путаница, неизбежно 

приводящая  к  ошибочному  восприятию  реального  историче-

ского процесса, совершенно ложному его истолкованию, что в 

свою очередь не позволяет проводить конкретно-исторические 

изыскания. В этом не заинтересованы ни исторические потом-

ки древней державы – ряд так называемых малых народов Си-

бири, ни, что не менее важно, современный киргизский народ. 

Таковы причины, заставляющие нас признать непродуктивным 

наименование древнего южносибирского государства кыргыз-

ским. Желательно оставить понятие “древние киргизы” за пря-

мыми предками киргизского народа» [Кызласов, 1992: 56–57]. 

Л.Р. Кызласов критикует «однозначное» понимание этнонима 

268

как обозначения конкретной этнической общности, в то время 

как в среде кочевых народов этническая самоидентификация 

весьма неустойчива и подвижна; поэтому «перенос имени од-

ного народа на другие при отсутствии должного исторического 

подхода ныне приводит к неясностям, ошибкам и сложностям, 

вполне подобным тем, которые я указывал для этнонима кыр-

гыз» [Там же: 74]. К аналогичным выводам о том, что енисей-

ские  кыргызы  не  являлись  предками  современных  киргизов, 

пришел и кыргызский историк М.Б. Джамгерчинов [Джамгер-

чинов, 1971, 1972].

Среди автохтонных дискурсов этногенеза кыргызов можно 

выделить кипчако-кыргызскую и могуло-кыргызскую гипоте-

зы, нашедшие отражение в исследованиях К.И. Петрова, С.Г. 

Кляшторного,  Д.Г.  Савинова,  А.М.  Мокеева  и  В.П.  Юдина. 

Уместно сказать, что сторонники этих гипотез развивали идеи 

Ч.Ч.  Валиханова,  предполагавшего,  что  местный  тюркоязыч-

ный субстрат сыграл ведущую роль в формировании кыргыз-

ского этноса и включил пришлый сибирский элемент. В 1960-е 

годы появились работы К.И. Петрова, положившие начало но-

вому подходу, заключавшемуся в системном изучении этниче-

ской истории кыргызов, с учетом научных исследований в обла-

сти истории, археологии, этнологии и филологии. К.И. Петров 

попытался реконструировать исходные этнические компонен-

ты, составившие кыргизский этнос и вошедшие в состав кыр-

гызского  народа.  По  его  мнению,  принадлежность  кыргызов 

к кипчакской языковой группе дает основание считать имен-

но кипчаков и близких к ним кимаков и карлуков этническим 

ядром  кыргызского  народа.  Согласно  его  исследованиям,  ос-

новным массивом (или массивом-потоком, или ядром) племен, 

которые  образовали  в  дальнейшем  киргизскую  народность  и 

формировались в I тыс. н.э., являлись кыпчакско-кыргызские 

племена «Енисейско-Иртышского междуречья», а также близ-

кородственные им восточно-кыпчакские племена. Заняв снача-

ла Или-Иртышское междуречье (в середине и второй половине 

XIII в.), они затем стали продвигаться к Центральному Тянь-

269

Шаню.  Первоначально  продвижение  к  Тянь-Шаню  происхо-

дило  мелкими  группами,  которые  перемешивались  с  прочим 

монгольско-тюркским  населением  [См.:  Петров,  1961,  1963; 

Абдуманапов, 2007]. К.И. Петров и Е.И. Кычанов, опираясь на 

сообщения из «Юань ши», предположили, что в период внтри-

монгольских войн 1280-х годов около 9 тыс. семей кыргызов 

из  областей  Енисейско-Иртышского  междуречья,  входивших 

в состав территориально-государственного объединение Хай-

ду,  по  приказу  Хубилая  были  выселены  на  Хангайское  наго-

рье и в разные районы Монголии [Кычанов, 1965: 59–65]. По-

скольку граница между владениями Токтака и Хайду в начале 

XIV в. стабилизировалась по линии Кара–Ходжа–Тарбагатай, 

по мнению К.И. Петрова, действовавшие с обеих сторон кып-

чакско-киргизские племена заняли в конце концов все Иртыш-

ско-Илийское междуречье. В послетимуровское время (XV в.) 

переселение  на  Тянь-Шань  приобрело  массовый  характер. 

Распространение названных племен по Тянь-Шаню (XIII–XV 

вв.) совпало, по мнению автора, с началом процесса сложения 

киргизской народности. Здесь формирование кыргызов проис-

ходило на основе уйгуро-карлукских племен Тянь-Шаня; мон-

гольских племен, прибывших на Тянь-Шань в XIII в. и племен 

верховий Енисейско-Иртышского междуречья, основное ядро 

которых  составляли  кимако-кыпчакские  племена  верховий 

Оби  и  Северного  Алтая,  ассимилировавшие  родоплеменные 

группы кыргызов Енисея в период, начало которого можно от-

нести  к  XIII–XIV  вв.  Формирование  этноса  происходило  на 

территориях современного Кыргызстана с некоторыми приле-

гающими районами Восточного Туркестана. 

Несмотря на критику, теория К.И. Петрова получила свое 

развитие  в  работах  целого  ряда  историков.  По  мнению  А.М. 

Мокеева, завершающие этапы формирования киргизского на-

рода протекали на Тянь-Шане в XV–XVIII вв., там происходил 

длительный  процесс  взаимодействия  и  взаимовлияния  двух 

его основных компонентов – древних и средневековых племен-

ных  объединений  Притяньшанья  с  собственно  киргизскими 

270

племенами, переместившимися сюда в XV в. из Прииртышья 

и  Алтая.  В  процессе  интеграции  остатков  древнетюркских  и 

монгольских  племен  в  рамках  этой  дуальной  этнополитиче-

ской структуры, считает А.М. Мокеев, постепенно созревало 

этническое  самосознание,  что  нашло  отражение  в  новых  ва-

риантах  племенных  и  общекиргизских  генеалогических  пре-

даний  («Маджму  ат-таварих»)  и  в  двойных  наименованиях 

ряда  родоплеменных  объединений  (кыргыз-кыпчак,  кыргыз-

кытай и др.). А.М. Мокеев уделяет исключительное значение 

формированию в середине ХVIII в. этнокультурного единства, 

когда «окончательно сформировались этнополитическая орга-

низация киргизской народности, возникло ее этническое само-

сознание,  определился  устойчивый  хозяйственно-культурный 

тип, сложилось фольклорное выражение историко-культурно-

го единства киргизских племен (эпос “Манас”)» [Мокеев, 1990: 

131–137]. В развитие гипотезы К.И. Петрова на V тюркологи-

ческой конференции в 1988 г., ряд авторов – С.Г. Кляшторный, 

А.М. Мокеев и В.П. Мокрынин, выдвинули версию об образо-

вании кыргызов вследствие взаимодействия в Прииртышье и 

Горном Алтае кимако-кыпчакских и кыргызских племен. Кыр-

гызы, по мнению авторов, переселились туда с Енисея и полно-

стью растворились в кимако-кыпчакской среде после XII в. Эти 

киргизы в XV в. переселяются на Тянь-Шань, где в свою оче-

редь ассимилируют местные тюркские и монгольские племена 

[Кляшторный и др., 1988: 42–43]. 

В  современных  исследованиях  ученых  Кыргызстана  име-

ет  место  попытка  развить  кипчако-кыргызскую  гипотезу  за 

счет включения в процесс консолидации кыргызского этноса 

различных субэтнических групп. Исследователи В.П. Мокры-

нин и В.М. Плоских полагают, что на Алтае и в Джунгарии в 

IX–X вв. образовался один из шести кыргызских субэтносов. 

Эти группы кыргызов и алтайцев в результате длительных вза-

имосвязей  с  численно  превосходящими  местными  народами, 

входившими  в  кимако-кыпчакское  объединение,  приобрели 

новое  «этническое  лицо»,  включая  язык,  но  сохранили  этно-

271

ним  «кыргыз».  Слабым  местом  кимако-кипчако-кыргызской 

гипотезы является несоответствие ее частных положений со-

временному  состоянию  знаний  об  археологии  Алтая  и  При-

иртышья, на что обратили внимание В.Я. Бутанаев и Ю.С. Ху-

дяков. По их мнению, культуры кимаков и кыргызов в IХ–Х 

вв. граничили в степях Приобья и Прииртышья, однако общей 

«кимако-кыргызской» культуры не возникло и, следовательно, 

«ассимиляция кыргызов кимаками на Алтае и в Прииртышье» 

не подтверждается данными археологии» [Бутанаев, Худяков, 

2000: 143]. В.Я. Бутанаев и Ю.С. Худяков считают, что наличие 

родоплеменных групп с общими этнонимами и схожесть этно-

графических особенностей культуры, фольклора и языка при-

сутствуют не только у кыргызов с алтайцами, но и у кыргызов 

с другими тюркскими народами Саяно-Алтая. 

Могульско-кыргызская  гипотеза  была  высказана  видным 

казахстанским  востоковедом  В.П.  Юдиным.  Объяснение  по-

явления кыргызов на Тянь-Шане проникновением их с Алтая 

и Енисея в притяньшаньские районы в период после монголь-

ского завоевания, накопление там собственно кыргызских пле-

мен и последующие вытеснение и ассимиляцию ими могулов 

он считал малоубедительной гипотезой [Юдин, 2001: 87–88]. 

В.П. Юдин полагает, что в период расцвета Могулистана юж-

но-сибирские  народы  и  кыргызы  жили  по  соседству,  «имели 

тесные  этнические  связи,  совершали  микромиграции  внутри 

региона, приводившие их к миксации, а в какой-то период вхо-

дили в состав могульской общности. Это объясняет и опреде-

ленную общность родоплеменного состава могулов, алтайцев, 

тувинцев (калучи) и языковое сходство определенного таксони-

мического уровня в пределах тюркских языков» [Там же: 124]. 

Из всех гипотез о происхождении тянь-шаньских кыргызов наи-

более доказательной В.П. Юдин считал гипотезу, высказанную 

еще в ХVI в. Мирзой Хайдаром. По его сведениям, кыргызы – 

это  часть  могулов,  обособившаяся  от  остальных  могульских 

племен  на  политической  и  религиозной  основе.  Массив  мо-

гульских  племен,  по  его  мнению,  формировался  не  только  в 

272

Могулистане, но и за его пределами, в заиртышских областях, 

которые могли в определенный исторический период входить 

в состав Могулистана или подчиняться политически: «Все эти 

тюркоязычные  могульские  племена,  включая  тянь-шаньских 

кыргызов, и алтайские, и сибирские племена, составляли в да-

леком прошлом единство, которое покрывалось общим этно-

нимом  “киргизы”  [Там  же:  124–125].  Лингвистическое  един-

ство  алтайского,  уйгурского  и  кыргызского  языков,  наличие 

в алтайском языке заимствований из арабского и персидского 

языков В.П. Юдин объясняет тем, что: «могулы и племена, из 

которых  сформировались  алтайцы,  в  прошлом  были  единым 

народом… в связи с политическим упадком Могулистана и эт-

нической  деградацией  могулов  племена  алтайцев  оторвались 

от могульского этноса, а ислам у них “эрозировался” и исчез. 

Но следы его остались в виде значительного пласта арабо-пер-

сидской лексики в алтайском языке» [Там же: 122–123].

По поводу происхождения кыргызов Тянь-Шаня В.П. Юдин 

считал, что они происходят в такой же мере от древних кыр-

гызов, как и все могулы, так как «в их составе было много си-

бирских тюркских племен, которые традиционно могли возво-

дить свое происхождение к древним киргизам» [Там же: 127]. 

Ученый считает гипотезы о переселении кыргызов с Алтая и 

Енисея  на  Тянь-Шань  малоубедительными,  основанными  в 

значительной мере на неправильно интерпретированных дан-

ных персоязычного агиографического источника «Маджму ат-

таварих» Сайф ад-Дина Ахсиканти. Интерполяция данных это-

го сочинения, по мнению В.П. Юдина, написанного не ранее 

середины ХVIII в., т.е. времени военно-политической активно-

сти уже собственно кыргызских племен в Средней Азии, зна-

чительно исказила выводы об этноисторических процессах в 

Средней Азии, способствуя формированию гипотезы о мигра-

ции енисейских и алтайских кыргызов на Тянь-Шань [Там же: 

127]. В.П. Юдин полагает: «Тянь-шаньские кыргызы вообще 

составляют  обособившуюся  часть  могульского  этноса»  [Там 

же: 131]. «Могульская» гипотеза В.П. Юдина позволила шире 

273

взглянуть  на  этногенез  кыргызов  и  включить  в  этот  процесс 

могульские племена, которые в значительной мере повлияли на 

сложение этнического состава тюркских народов Центральной 

Азии, при этом долгое время игнорировались в историографи-

ческой традиции. 

Смешанная  концепция  этногенеза  кыргызов  нашла  отра-

жение в трудах С.М. Абрамзона и в советских академических 

изданиях, посвященных этнографии народов Средней Азии и 

Казахстана. С.М. Абрамзон представлял крайностями как суж-

дения тех, кто стремится утверждать глубокую автохтонность 

киргизов, так и взгляды тех, кто сводит этногенез киргизов к 

переселению каких-то «потоков» или «массивов» киргизских 

племен с весьма отдаленных территорий на Тянь-Шань. С.М. 

Абрамзон  считал  этногенез  кыргызов  весьма  сложным  про-

цессом, так как этническая история кыргызов складывалась в 

многообразных  связях  с  этническими  процессами,  протекав-

шими в Центральной Азии, Южной Сибири, Средней Азии, на 

степных просторах современного Казахстана. По мнению уче-

ного, она не может рассматриваться без учета этих связей. С.М. 

Абрамзон полагает, что название «кыргыз» складывается и ут-

верждается  как  этническое  самоназвание  постепенно,  в  ходе 

исторического  развития  и  в  процессе  формирования  самого 

кыргызского этноса. Первоначально этноним имел не столько 

этническое,  сколько  политическое  содержание  и  распростра-

нялся на группы племен различного происхождения, жившие 

не только в Минусинской котловине и в пределах Саяно-Алтая, 

но и значительно южнее и юго-западнее, на территории Джун-

гарии и частично Восточного Туркестана. С.М. Абрамзон со-

глашался со сторонниками автохтонных концепций, в первую 

очередь с В.П. Юдиным, в том, что часть племен центрально-

азиатского  происхождения,  которых  соседи  называли  кыргы-

зами, проживала поблизости от современной территории рас-

селения кыргызов. В связи с этим он ставил под сомнение факт 

массового переселения кыргызов с Енисея, так как части кир-

гизских племен достаточно было передвинуться на несколько 

274

сот километров с северо-востока и востока на Западный Тянь-

Шань,  а  затем  и  южнее,  чтобы  оказаться  на  территории  рас-

селения современных киргизов. С.М. Абрамзон предположил, 

что  на  территорию  современного  Кыргызстана  пришли  пре-

имущественно не кыргызы, жившие на Енисее, а некоторые, 

главным  образом  тюркоязычные,  племена,  проживавшие  ра-

нее в пределах Восточного Притяньшанья, отчасти – Приир-

тышья и Алтая. В истории края подобные перемещения были 

известны  со  времен  караханидских  тюрков,  принявших  имя 

вождя одного из племен в качестве самоназвания. По мнению 

С.М. Абрамзона, название «кыргыз» было вначале не этнони-

мом, а названием того политического союза, к которому они 

принадлежали, включавшим предков не только кыргызов, но 

и других тюркоязычных народов. Начало процесса складыва-

ния кыргызов как этнической общности начинается примерно 

к XIV–XV вв., но наиболее интенсивно он шел, несомненно, в 

XVI–XVII вв. Завершение процесса формирования киргизской 

народности по всем признакам происходило в XVIII в., хотя в 

отдельных районах этот процесс частично еще продолжался и 

позднее. Именно в это время, по мнению С.М. Абрамзона, тер-

мин «кыргыз» стал самоназванием тянь-шаньских кочевников-

тюрков [См.: Абрамзон, 1990].

В настоящее время гипотезы о сложном синтезе различных 

этнических  компонентов  преимущественно  тюркского  про-

исхождения,  выдвинутые  В.П.  Юдиным  и  С.М.  Абрамзоном, 

нашли отражение в исследованиях А.М. Мокеева. По его мне-

нию, «генеалогические предания самих кыргызов единогласно 

указывают  на  вторую  половину  XV  в.  как  важнейший  этап  в 

истории кыргызского народа на территории Тянь-Шаня» [Моке-

ев, 2009: 259]. А.М. Мокеев первостепенное внимание уделяет 

формированию военно-политической организации кыргызских 

племен, необходимой для успешной борьбы за богатые земли 

Притяньшанья: «Решающим моментом в процессе формирова-

ния кыргызского народа явилось возникновение на Тянь-Шане 

дуальной этнополитической организации – онг канат (“правое 

275

крыло”) и сол канат (“левое крыло”)» [Там же: 259]. Северная 

часть  притяньшаньских  тюрков  приняла  название  «кыргыз», 

или «сорок девушек», южная – «отуз огул», или «тридцать мо-

лодцов».  Это  были  осколки  могульских  племен,  спасавшихся 

от врагов. Согласно сведениям китайских источников, северная 

ветвь – Кыргыз – занимала в основном территорию Северного 

Кыргызстана  и  включала  в  себя  следующие  родоплеменные 

объединения: саяк, сары багыш, кытай, кушчу, саруу, монолдор, 

солто, ават, мундуз, басыз, черик. В южную ветвь – Отуз-Уул 

(Огул)  –  входили  родоплеменные  объединения,  проживавшие 

в пределах Южного Кыргызстана. К их числу относились кып-

чак, каратегин, багыш, адигине, берю, найман, жору [Там же: 

264]. Глубокие политические и генеалогические связи кыргыз-

ских и могольских племен в значительной мере способствовали 

интеграции могольских племен в дуальную этнополитическую 

организацию  кыргызского  общества.  А.М.  Мокеев  полагает, 

что этническое смешение местных древнетюркских и могуль-

ских племен с кыргызами произошло в сравнительно короткий 

исторический период, ибо в условиях подвижного полукочево-

го хозяйства между ними быстро развивались экономические и 

культурные связи. Вскоре этноним «кыргыз» стал общим наи-

менованием для всех племен Кыргызстана [Там же: 268].

На  наш  взгляд,  современный  уровень  знаний  и  существу-

ющая источниковая база позволяют говорить о преобладании 

в  составе  кыргызского  этноса  местного  тюркоязычного  суб-

страта, «переплавившего» не только южно-сибирские родопле-

менные группы, но и более поздние инкорпорированные эле-

менты, такие как сарт-калмыки, отдельные группы казахских 

и узбекских кочевников. Представляется, что одной из причин 

формирования кыргызской общности, четко отделявшей себя 

от соседей казахов и узбеков, был образ жизни кыргызов, про-

живавших в горной и лесистой местности и сочетавших отгон-

ное скотоводство, охоту и земледелие, как и древние кыргы-

зы. Прежняя дифференциация между енисейскими кыргызами 

– горными скотоводами, охотниками и землепашцами, и «чи-

276

стыми»  кочевниками  хунну,  тюрками  и  кипчаками,  сохрани-

лась  в  условиях  Тянь-Шаня  и  была  этническим  «маркером», 

отделяющим  кыргызов  от  кочевых  казахов  и  полуоседлых  и 

оседлых узбеков. Объединившиеся могульские и кыргызские 

племена приняли этноним древнего и прославленного южно-

сибирского этноса. Возможно, память о своем происхождении 

от кыргызов эпохи «великодержавия» была сохранена одной из 

групп переселенцев, в среде которых и возник эпос «Манас», 

имеющий явно древнее происхождение. Интенсивно ведущие-

ся этногенетические исследования подтверждают выводы, сде-

ланные  еще  советскими  этнографами,  о  многокомпонентном 

составе кыргызского народа. 

жүктеу/скачать 1,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: