каганата,  Великой Булгарин, Хазарского каганата, но и внимание к  судьбам

средневекового  периода.

Очевидным становится, во-первых, то, что карачаевский HapoJ 

не  был  ни  уничтожен,  ни  ассимилирован  в  итоге  военных 

столкновений  13-14  веков  (значительная  часть  тюркоязычного 

населения  Алании  мигрировала  в  горные  ущелья  и  предгорья 

Ц ентрального  Кавказа,  сохранив  в  наиболее  чистом  виде 

древнейшие особенности тюркских языков и культурные традиции 

древних кавказских аборигенов; при этом этническое развитие этой 

группы  населения  получает  дополнительный  толчок  в  процессе ’ 

территориального обособления в горах и ущельях, в частности, при 

обосновании  пяти балкарских субэтнических  групп  в  Балкарском, 

Баксанском,  Чегемском,  Безенгийском  и  Хуламском  горных 

ущельях); во-вторых, то, что ни карачаевский, ни балкарский народ, 1 

в той  или иной мере причастный и к истории Великой Алании,  и к 

истории  Джучиева  улуса  Монгольской  империи  (Золотой  Орды), 

никак  нельзя  считать  «безгосударственным»  народом,  якобы,  не 

имевшим  в  прошлом  традиций  государственности;  наконец,  в- 

третьих, то, что оседлый народ,  имеющий очаги своей городской и 

сельской  культуры,  вовлеченный  в  государственную  и  культурную 

систему Золотой Орды  (а именно таким  народом были  карачаевцы 

и  балкарцы  13-15  веков),  естественно,  приобщается  к  Исламу, 

который  был  господствующей  в  этом  регионе  религией  и  формой 

цивилизации. Непосредственные контакты с Крымом, Дагестаном, 

с закавказским мусульманским миром стимулировали этот процесс 

исламизации  карачаевцев.

Надо  признать,  что  вопрос  об  истоках,  первых  проявлениях, 

хронологических рубежах проникновения Ислама в Карачай до сих 

пор  остается  малоисследованным.  В  российской  историографии 

удивительным  образом  оказываются  живучими  и  фактически  не 

пересматриваются штампы, выработанные еще в советский период, 

согласно которым  Ислам  проникает в балкаро-карачаевскую среду 

очень поздно (чуть ли  не в конце  18  века) и сам этот процесс носит 

скорее негативный для национальной культуры, нежели позитивный 

характер. Так, например, московский этнограф Н.Г.  Волкова в своем 

очерке  о  балкарцах  для  новой  энциклопедии  «Народы  России» 

пишет:  «Исламизация  социальной  верхушки  балкарцев  началась 

еще  до  17  в.,  со  второй  половины  18  в.  в  Балкарии  появляются 

исламские проповедники, в основном,  из Дагестана.  Однако еще в

4 3 4

j9  в.  верования  балкарцев  представляли  собой  сложный  синтез 

христианства, Ислама и дохристианских традиций. Распространение 

Ислама 

сопровождалось  уничтожением  языческих,  христианских 

памятников,  рукописей,  предметов  культа»  .  Автор  очерка 

«Карачаевцы»  И  М.  Шаманов  также  главное  внимание  уделяет 

пережиткам  родового  и  первобытнообщинного  строя,  языческим 

традициям  и  ритуалам  карачаевцев  и  указывает,  что  Ислам  здесь 

«утвердился в  конце  18  в .» 2.

Такой подход среди современной карачаевской интеллигенции 

встречает по меньшей мере недоверчивое отношение. Нам кажется, 

что  здесь  происходит  подмена  понятий.  Доисламские  пережитки, 

действительно,  можно обнаружить в народной  культуре балкарцев 

и  карачаевцев,  но  вряд  ли  их  больше,  чем  у  татар,  турок  и  даже 

арабов,  в  ранней  исламизации  которых  никто  не  сомневается.  Во 

второй  половине  -   конце  18  века,  действительно,  происходит 

укрепление  позиций  Ислама  в  Карачае,  наплыв  мюридов  и 

проповедников  с  Восточного  Кавказа,  особенно  из  Дагестана  и 

Чечни,  и  это  непосредственно  связано  с  форм ированием  

сопротивления  горских народов российской имперской экспансии, 

с  теми  религиозными  движениями  и  формами  (прежде  всего  с 

формой  «газзавата»  -   «священной  войны»),  в  которых  это 

сопротивление (а в него был самым энергичным образом  вовлечен 

карачаевский  народ)  осуществлялось.  Однако  усиление  позиций 

Ислама и изменение его политической роли -  это вовсе не начальное 

проникновение Ислама в карачаевскую среду. Между этими  точками 

отсчета лежат целые века постепенного приобщения  карачаевского 

народа к мусульманской пепитни  и исламской цивилизации.

Сегодня карачаевское общественное мнение жадно ловит любой 

сигнал, любой научный факт, наводящий на размышления о раннем, 

давнем  проникновении  Ислама  в  Карачай,  причем  возможная 

граница  этого  исторического  «начала»  отодвигается  все  дальше 

вглубь -  в  15,  в  13,  в  10, наконец, даже в 8-9 века. Как только М.И. 

Артамонов  в своей  монографии «История  хазар»  напомнил о том, 

что  в  737  году  стодвадцатитысячное  войско  арабов  во  главе  с 

Мерваном  вторглось  в  земли  обитания  болгар,  савир,  аланов  и 

хазар 3,  в  кругах  карачаевской  интеллигенции  получили  развитие 

дискуссии  и  размышления  о  том,  как  это  коснулось  религиозной 

ориентации предков карачаевского народа, не были ли они одними

4 3 5

из  первых  европейцев,  получивш их  послание  А ллаха  ц, 

первоисточника -   Арабского  халифата,  причем  задолго -   почти Я  

два века -  до того,  как багдадские миссионеры  и  послы доставили 

это  послание  царю  Волжской  Булгарии.  Еще  более  благодатную 

почву для размышлений о продвижении Ислама в  8  веке на Кавказ 

дали  новейшие  разработки  грузинских  и  абхазских  историков, 

обративших  внимание  на  соперничество  Византии,  сасанидского 

Ирана и Арабского халифата в борьбе за Восточное Причерноморье, 

выявивших  значение Анакопийской  битвы  (736  г.),  остановившей 

арабскую экспансию на Западном Кавказе. Было очевидно, что при 

том  религиозном  фанатизме,  какой  был  присущ  эпохе  раннего 

средневековья,  любая  экспансия,  любая  война  шла  под  знаменем 

борьбы за торжество «истинной веры», из чего следовало,  что если 

арабская конница побывала в тех местах,  где жили в  8  веке давние 

предки современных горских и степных народов Кавказа, то и заветы 

Пророка  дошли  сюда  очень  рано.  Совершенно  очевидно,  что  это 

ничего не меняло в последующей истории Карачая, но современное 

общественное мнение между предложенными ему версиями позднего 

(18 век) и раннего (8 век) проникновения Ислама в Карачай с каким- 

то  особенно  дерзким  и  радостным  вызовом  выбирало  вторую 

версию,  даже  не  пытаясь,  да  и  не  имея  возможности,  что-либо  в 

этом  отношении доказать.

Если 8 век остался все же только желанной утопией (бесспорно, 

хотелось  некоторым  карачаевцам  ощ утить  себя  «первыми 

мусульманами» в Восточной Европе), то как только археологические 

исследования  и  полевые  экспедиции  обнаружили  памятники 

материальной  культуры,  свидетельствующие  о  распространении 

Ислама на территории Карачая и датируемые 9-12 веками, это стало 

немедленно  предметом  не  только  научной  полемики,  но  и 

общ ественной  сенсацией,  проникш ей  в  массовую   печать, 

взбудоражившей общественное мнение.

Первым из историков о раннем Исламе в Карачае (средневековой 

Алании) довольно  определенно  высказался  В.А.  Кузнецов  -   автор 

монографии  «Алания  X-XIII  веков».  При  описании  Нижне- 

Архызского  городища,  которое  он  считал  главным  городом  и 

гипотетическим  центром  Аланской  епархии  10-13  веков,  он 

упомянул,  что  с  этим  городищем  связан  ряд  памятников  «греко­

византийской и мусульманской эпиграфики», отметив, что арабские

4 3 6

Kvфические тексты на нижне-архызских надгробных камнях -  «это 

с а м ы е  

ранние  мусульманские  надписи  на  всем  Северо-Западном 

Кавказе», 

относящиеся  к  11  веку 4.  В рецензии  на эту монографию 

{3  А. 

Гадло  особо  отметил  важность  данных  эпиграфических 

находок,  согласившись  с  Кузнецовым  в  их  «мусульманской» 

атрибуции  и  пожалев  о  том,  что сложная  религиозная  ситуация  в 

Алании  10-12  веков  лишь  в  общих  чертах  зафиксирована,  но 

недостаточно глубоко раскрыта в книге. «Вместе с тем эпиграфика,

-  подчеркнул рецензент, -  свидетельствует о наличии мусульманской 

колонии в Архызе» 5.

Признаем,  что  ни  В.А.  Кузнецов,  ни  его  владикавказские 

издатели  и  критики,  вступая  в  научный  диалог  о  средневековой 

мусульманской колонии в Архызе, не подозревали, что карачаевцы 

примут  этот  разговор  о  мусульманской  культуре  и  эпиграфике 

непосредственно на свой счет.  Между тем, именно так и случилось, 

и если в советское время об этом еще не полагалось открыто писать, 

то  в  1997  году  уже  не  в  научном  издании,  предназначенном  для 

специалистов,  а  в  массовой  газете  «Знамя  Ислама»,  которую  на 

Кавказе читают тысячи мусульман,  появляется  перепечатанная  из 

архива  газеты  «Ислам  Нюрю»  статья  Р.  Темирбулатова-Хатуева 

«Сколько  лет  Исламу  в  Карачае?».  Публикуя  арабские  тексты  с 

обломков  надгробий,  обнаруженных в археологическом  комплексе 

Нижне-Архызского  городища,  сравнивая  их  с  более  поздними 

карачаевскими  памятниками,  в  частности,  с  Картджуртским 

надгробным  камнем  конца  17  века  (1695  года,  или  1107  года 

мусульманского  летосчисления  по  хиджре),  решительно  критикуя 

книгу  А.В.  А вксентьева  «Ислам  на  Северном  К авказе», 

продолжающего, вопреки всем новейшим археологическим данным, 

твердить,  будто  «Ислам  в  Карачае  стал  прививаться  лишь  в 

последней  четверти  17  века»  6‘ ,  Р.  Темирбулатов-Хатуев  делает 

выводы,  которые  современная  карачаевская  общественность 

принимает с глубоким удовлетворением и согласием,  не подвергая 

их  ни  малейшему  сомнению.  Он  пишет:  «Археологические 

исследования свидетельствуют,  что Ислам на территорию Карачая 

начал  проникать  еще  в  период  существования  здесь  Аланского 

царства.  То,  что  алано-булгарское  население  Западной  Алании 

приняло  активное  участие  в  процессе  этногенеза  карачаево- 

балкарцев ... сейчас не вызывает сомнения даже у стойких иранистов

4 3 7

В.И.  Абаева  и  В.И.  Кузнецова.  И  так,  исламизация  карачаево. 

балкарцев в лице их непосредственных предков началась еще в эпоху 

Алании.  Об  этом  свидетельствует  находка  фрагментов  арабских 

надгробий  в  Н иж не-Архызском  городище,  которое  по 

предположениям ученых являлось столицей Алании -  городом Маас.

На одном обломке надгробия написано арабским письмом куфщ 

«Во  имя  Аллаха  Милостивого,  Милосердного!  Нет  Бога  кроме 

Аллаха,  Мухаммад  -   посланник  Аллаха».  На  обломке  другого 

надгробия  четко  вырезана  дата  «аль-аууаль  четыреста  тридцать 

шестого года».  Месяц аууаль 436 г.  Лунной хиджры  приходится  на 

период 26 сентября -  23 декабря  1044 г.» 7.

Д алее  автор  посвящ ает  пространны е  рассуж дения 

доказательству  того,  что  эти  надгробия  не  могли  принадлежать 

«мифическим арабским миссионерам». Он убежден, что путь таким 

миссионерам с юга через христианское Грузино-Абхазское царство 

или через Византию, контролирующую проливы в Черное море, был 

закрыт,  и  «единственным  путем  проникновения  исламских 

миссионеров на территорию Карачая в первой половине 11  в., скорее 

всего,  был  восточный, т.е.  со стороны  Дагестана,  где  исламизация 

началась  еще  в  7  в  » 8.  Не  владея  каким-либо  дополнительным 

археологическим  и  эпиграфическим  материалом  и  не  имея 

возможности добавить к этим рассуждениям что-либо по существу, 

мы хотели бы обратить внимание на важную этнопсихологическую 

особенность современных народных представлений и карачаевских 

научных  версий  о  времени  и  путях  проникновения  Ислама  в 

Карачай.  Со  временем  все  ясно:  важно  зафиксировать  в  Карачае 

как  можно  более  ранний  исходный  рубеж,  «самый  ранний»  след 

Ислама  во  всем  Северо-Западном  Кавказе.  Поскольку  версии  о 

проникновении  сюда  Ислама  в  8-10  веках  не  имели  никаких 

материальны х  подтверждений  в  памятниках  культуры  или 

письм енны х  источниках,  то  мусульманские  надгробия  с 

куфическими надписями с Нижне-Архызского городища, имеющие 

точную   датировку  (1044  год),  представляли,  естественно, 

исключительный  соблазн  для  уже  документально  обоснованной 

теории  о проникновении  Ислама  в  Карачай  в  первой  половине  11 

века.  (Напомним,  что  Нижне-Архызское  городище  в  ущелье  реки 

Большой  Зеленчук  находится  почти  в  географическом  центре 

Карачая).  Что  же  касается  неизвестных  путей  проникновения

4 3 8

раннего 

Ислама в Карачай, то в рассуждениях на эту тему ощутима 

эмоциональная  окраска,  определяемая  желательностью  того  или 

иного  национального  выбора.  Нам  не  очень  нравится  версия 

«арабских  миссионеров»  (в свете тюрко-арабских  противоречий  в 

современном  мусульманском  мире  и  нашей  ориентации  на  идеи 

тюркской солидарности это понятно), мы категорично отбрасываем 

даже 

мысль о том, что какой-то «кабардинский эффенди» мог быть 

первым проповедником Ислама в Карачае (мы убеждены в том, что 

карачаевцы и балкарцы приобщились к Исламу, когда кабардинцы, 

черкесы  и  другие  адыгские  племена  и  народы  о  нем  даже  не 

слышали);  что  же  касается  «дагестанского  пути»  (видимо,  по 

цепочке:  сельджукская Турция -  Азербайджан -  Дагестан -  Чечня

-   Карачай  или  Иран  -   Дагестан  -   Карачай),  то  эта  версия 

представляется  нам  и  убедительной,  и  привлекательной.  Надо  ли 

уточнять,  в  какой  мере  здесь  на  историческое  национальное 

самосознание  накладываются  политические  пристрастия  нового 

времени,  разочарования  и  поиски  новых  союзников.  Абсолютной 

константой национальных представлений о проникновении Ислама 

остается  убеждение,  что  сначала  новая  религия  укоренилась  в 

Карачае,  а  отсюда  ее  влияние  распространилось  на  балкарские 

ущелья:  в  Балкарию Ислам  никак  не мог попасть  минуя Карачай.

Далее историческая наука и карачаевская общественная мысль 

уже  имеет дело  с  реалиями  14  века -   с  мавзолеем  в  окрестностях 

Усть-Джегуты,  который,  по всей видимости, был  частью большого 

ансамбля  мусульманского  кладбища.  Неоспоримой  считается 

принадлежность этих  памятников  зологоордынекому  культурному 

миру, и таким образом прослеживается золотоордынское (татарское, 

мусульманское) влияние на Карачай.  Это направление культурных 

контактов  и связей карачаевцы  сегодня сомнению не подвергают.

Считается,  что  исламизация  Карачая  (возможно,  в  несколько 

замедленном историческом темпе или с перерывами, создававшими 

значительные лакуны) продолжалась и после распада Золотой Орды. 

Основным  источником  доказательств  непрерывности  и  глубины 

этого  процесса,  давшего  ощутимые  результаты  к  16-17  векам, 

являются  данные  генеалогии  карачаевских  родов,  особенности 

карачаево-балкарской  лексики  и  топонимики,  насыщ енной 

мусульманской терминологией, данные фольклора и устной истории 

(«Oral Histoiy»).

439

В  преданиях  сохранилось  имя  одного  из  внуков  легендарного 

вождя  карачаевцев  Карчи,  которого  звали  «Умар-хан»  и  который  |  

жил в конце  14 -  начале  15  вв.  То, что имя «Умар» мусульманского 

происхождения, дает основания для предположений об исламизации  1  

верхуш ки  карачаевского  общ ества  в  этот  период.  Первый 

карачаевский  князь,  упоминаемый  в  турецких  письменных  ' 

источниках (относящихся к  1582 году), носил имя «Мырзабек Казий-1 

улу». «Это же имя, -  пишет Р. Темирбулатов-Хатуев, -  фиксируется 1  

в  генеалогии  карачаевской  фамилии  Казиевых,  существующей  по 

сей  день.  Обратим  внимание  на  слово  «казий».  Это  есть  не  что  | 

иное  как  арабское  обозначение  шариатского  судьи  ([...]  кадий). 

Таким образом, можно считать установленным, что указанный князь  | 

родился  в  мусульманской семье [...]

В  16  веке  [...]  к власти  над Карачаем  приходит княжеский  род 

Крымшамхаловых, среди [представителей которого] известны князь  ] 

Бекмырза  и  четыре  его  сына  -   Камгут,  Каншаубий,  Гилястан  и 

Эльбуздук. Двое последних фиксируются в русских документах  1639 

г.  Они  состояли  в  родстве  с  князьями  Кабарды,  которые  к  этому  1 

времени  уже  приняли  ислам  [...]  То,  что Крымшамхаловы  в  16-17 

вв.  являлись  мусульманами,  вряд  ли  подлежит  сомнению.  Это 

подтверждается  и  происхождением  этого  рода.  [...]  они  являлись 

выходцами из Дагестана, а точнее из Казикумухского (Тарковского) 

шамхальства.  Известно,  что  титул  наследника  престола  звучал 

именно  как  «крым-шамхал»,  резиденцией  которого  был  Буйнак. 

Титул  этот  известен  только  в  Дагестане,  причем  уже  в  16  в. 

Шамхальский  дом  являлся  одной  из  старейших  мусульманских 

династий  на  Северном  Кавказе,  с  которой  роднились  и  князья 

К абарды ,  и  таубии  Балкарии.  Таким  образом,  в  К арачай 

родоначальник  Крымшамхаловых  пришел  уже  мусульманином. 

Кроме того,  народные  предания  свидетельствуют о тесных  связях 

одного  из  сыновей  Бекмырзы  -   Каншаубия  Крымшамхалова  с 

мусульманским государством Восточного Кавказа -  Шемахинским 

ханством  и  тем  же  Казикумухским  шамхальством  [...].  Далее 

отметим,  что  старейший  и  самый  могущественный  клан  (атаул'1 

Крымшамхаловых назывался «Ачахматлары» [Ачахматовы]. Втог 

часть  корня  этого  наименования  «Ахмат»  -   тоже  имя  безуслок  ^ 

арабское [мусульманское].

Д анны е  генеалогии  и  ф ольклора  подтверж даю тся  и

4 4 0

эпиграфическими материалами.  (...] в ауле Карт-Джурт обнаружено 

надгробие  с  текстом  на  тюркском  языке,  выполненным  арабским 

письмом. На надгробии стоит четкая дата-  1695 (1107 год хиджры). 

Таким  образом,  можно  считать  доказанным,  что  в  17  веке  Ислам 

был распространен  в  Карачае и  уже тогда карачаевцы  имели  свою 

письменность,  основанную на арабской  графике» 9.

Существует популярная легенда, согласно которой, когда первый 

проповедник Ислама появился в Карачае и рассказал народу о новой 

религии, старейшины собрались на Тёре- Высший Совет и решили: 

«Эта  религия  ни  в  чем  не  противоречит  нашей  горской  этике 

«намыс» и нашим национальным обычаям -  «адату». Единственное 

незнакомое  нам  -   это  учение  о  едином  боге  (единобожие).  Но  мы 

считаем  доводы  этой  религии  о  единственном  Боге  за  истину  и 

объявляем,  что  принимаем  Ислам  добровольно,  без  всякого 

принуждения».

Историкам  и  историкам  искусства  прекрасно  известно,  что 

Карачай  обладает  богатым  и  очень  древним  христианским 

художественным  и  архитектурным  наследием.  Это  крестово­

купольные  храмы  византийского  типа  10-11  веков:  храм  на  горе 

Шоана, Сентинский храм близ селения Нижняя Теберда с остатками 

фресок, которые специалисты считают близкими фрескам киевской 

Софии,  церкви  Нижне-Архызского  городища,  дольменообразные 

склепы  8-12  веков  с  рельефами,  в  сюжетах  и  символике  которых 

варьируются  христианские  мотивы.  Характерно,  однако,  что  этот 

богатейший  пласт  национального  наследия  значительно  менее 

волнует,  менее  интересует  современную   карачаевскую  

ин теллигенцию ,  учащ уюся  молодежь  и  представителей 

гуманитарных  наук,  чем  гораздо  хуже  сохранившееся,  во  многих 

отношениях спорное (по происхождению,  путям  проникновения  в 

Карачай,  точной  датировке)  мусульманское  наследие.  Мы  знаем, 

что тог старый христианский мир -  это тоже «наше прошлое», «наша 

история», но чувствуем некоторую отстраненность от него. Главной 

темой  исторической  науки  в  Карачае,  главным  направлением 

археологических и этнографических исследований, главной задачей 

построения культурологической модели развития Карачая является 

наше мусульманское прошлое.

Огромной  популярностью  пользуется  книга  Умара  Алиева 

«Карачай»,  появившаяся  в  1927  году,  вновь  переизданная  в  1991

44 1

году  и  снова  ставшая  библиографическим  сокровищем  |0.  На  ее' 

страницах наши современники находят убедительные свидетельств» 

и доказательства тому, что карачаевцы уже давно были сплоченным 

мусульманским народом Кавказа, чье социальное и государственном 

устройство, образ жизни,  культура,  этика,  право,  связи  с  внешними 

миром и идеалы соответствовали нормам Ислама.  Карачаевцы, как| 

пишет  Умар  Алиев,  довольно  рано  вышли  из  горных  ущ елий,! 

расселившись в  16-17 веках на равнинных просторах современного !  

Карачая  и  части  Ставропольского  края.  Верховный  п р ави тел ь! 

Карачая  -   тау  бий  -   стоял  во  главе  Тёре,  исполнявшего  р о л ь *  

национального правительства и верховного суда. Карачаевцы имели 1  

тесные связи с Грузией, Кабардой, Абхазией, Дагестаном, Крымом.  | 

В итоге усиления Османского халифата Карачай признал верховный 

суверенитет  турецкого  султана.  С  17  века  правители  Карачая  \ 

именовались  «валиями»  («вали» -  наместник)  султана Османской 

империи.  Карачай  имел  своих  послов  у  трона  крымских  ханов,  >

 

которые  также  находились  в  зависимости  от  Стамбула.  В  знак 

жүктеу/скачать 10,08 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: