Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, Ю.Г. Панкрац, Л.Г. Лузина 438 работки информации Дж. Макклеланда и Д. Румельхарта [Parallel
Distributed Processing 1986]).
С широким распространением К.Н. можно связать появление раз-
ных школ и разных направлений в разных странах. В европейских тече-
ниях К.Н. особое внимание уделяется процессам языковой обработки
информации, в американских направлениях огромный скачок вперед
сделали когнитивная психология, в которой накопились значительные
массивы данных экспериментального порядка, а также нейронауки. Е.К. […] КОГНИТИВНАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, КОГНИТИВНЫЙ ПО- ВОРОТ (cognitive revolution, cognitive turn; kognitive Revolution, kognitive Wende;
revolution cognitive) […]. Смена общенаучной парадигмы [Albersnagel
1987: 8], в 1956–1970-е годы связываемая с именами Дж. Брунера,
Дж. Миллера, У. Найссера, Ж. Пиаже, А. Ньюэлла, Г. Саймона и др.
[Miller 1979]. Как и «картезианская революция», К.Р. явилась результа-
том попыток рассмотреть деятельность человека как работу автомата (в
XX в. – компьютеров) [Otero 1994: 22]. До когнитивистов стремились от-
крыть общие логические законы, действительные для всех биологических
видов, материалов, веков и стадий знания, в отвлечении от содержания
[Gardner, Wolf 1987: 306]. Теперь же главные принципы привязываются к
человеческой когниции. Аксиомы когнитивизма предопределяются
междисциплинарностью этого направления [Gardner, Wolf 1987: 117].
1. Исследуются не просто наблюдаемые действия (т.е. продукты), а
их ментальные репрезентации, символы, стратегии и другие ненаблю-
даемые процессы и способности человека (которые и порождают действия).
2. На протекании этих процессов сказывается конкретное содер-
жание действий и процессов, а не «навык».
3. Культура формирует человека: индивид всегда находится под
влиянием своей культуры.
Поводом для именования этого направления «революцией» яви-
лась антибихeйвиористская направленность когнитивистов,стремив-
шихся вернуть мысль (mind) в науки о человеке – после «долгой хо-
лодной зимы объективизма» [Bruner 1990: 1].
К середине 1950-х годов появилась заманчивая перспектива объяс-
нить мыслительные процессы через «правила преобразования мысленных
представлений», аналогичные трансформационным правилам в первых
версиях генеративной грамматики. Эти правила вырисовывались из на-
блюдений над усвоением языка детьми [Pinker 1984: 1]: складывалось
впечатление, что дети каким-то единообразным способом приходят к ов-
ладению своим родным языка и что этот универсальный «алгоритм»
овладения языком состоит во введении новых правил во внутреннюю
грамматику ребенка. Обобщая эти наблюдения, пришли к выводу о том,
что эти правила очень похожи на все, что управляет и неречевыми видами