REPORTS OF THE NATIONAL ACADEMY OF SCIENCES

Доклады Национальной академии наук Республики Казахстан  
 
 
   
124  
Финансовая  система  Казахского  ханства  остается  одной  из  слабоизученных  проблем  его 
истории. Вместе с тем, ее изучение очень важно как для оценки уровня политической организации 
Казахского ханства, так и для исследования эволюции государственности Казахстана. Финансовая 
система  является  одной  из  структур  государства  по  управлению  обществом  и  поэтому 
специалисты вполне обоснованно выделяют ее в качестве важнейшего атрибута государства.  
В настоящей работе мы хотим остановиться на некоторых материалах по финансовой системе 
Казахского ханства, выявленных нами в исторических источниках и специальных исследованиях.  
Прежде всего, считаем необходимым обратить внимание на важное экономическое и военно-
политическое  значение  городов  и  оседло-земледельческих  поселений  для  Казахского  ханства. 
Особую роль в его истории сыграли города присырдарьинского региона (Туркестана). Туркестан, 
согласно сведениям хорошо информированного историка начала XVI в. Фазлаллаха б. Рузбихана 
Исфахани,  состоял  из 30 крепостей-городов  , расположенных  вдоль  берега  реки  Сырдарьи  (в 
тексте  Сейхун) [1, с. 73]. Наиболее  крупными  из  них  были  города  Сыгнак,  Йасы  (позднее  город 
стал называться Туркестаном), Сузак, Сауран, Отрар и др.  
Городам  Туркестана  и  их  роли  в  истории  Казахского  ханства  посвящены  работы  К.А. 
Пищулиной и М. Кожи [2, с. 5-49; 3, с. 621-642], что позволяет нам не рассматривать специально 
данную проблему. Для нас важно, что с 70-80-х гг. XV в. некоторые из этих городов находились в 
составе казахского государства [4, с. 111-123]. Следует отметить также, что ранее, в XIV - начале 
XV в., эти города были под властью предков казахских правителей – Урус-хана и Барак-хана [5, с. 
199, 245]. Помимо  городов  Туркестана  временами  в  состав  Казахского  ханства  входили  города-
крепости и в других регионах Восточного Дашт-и Кыпчака и Жетысу. В начале XVI в., как следует 
из  сведений  «Тарих-и  Рашиди»  Мирзы  Мухаммед  Хайдара  Дуглата  (дулата),  в  то  время  когда 
Бурундук-хан правил в Сарайчике (Западный Казахстан), ставка Касым-хана находилась в Аспаре 
(Жетысу,  остатки  древнего  городища  Аспара  находятся  на  территории  Меркенского  района 
Жамбылской  области) [6, c. 324]. О сооружений в 30-х  годах XVI в. в  Жетысу  крепости Джатан 
(Чатан,  Хатан,  Чаин)  казахским  ханом  Тахиром  сообщается  в  «Бадаи  ал-вакаи»  Зайн  ад-Дина 
Васифи [7, ص. 1316]. Археологические и палеоэтнологические исследования показали, что в этот 
период на территории Жетысу существовали оседло-земледельческие поселения [8, c. 85, 94-96; 9, 
46  б.; 10, 26 б.; 11, с. 48]. Поэтому  неудивительно,  что  в  труде  «Михман-наме-йи  Бухара» 
Фазлаллаха б. Рузбихана Исфахани говорится об узбекских и казахских городах      [1, с. 75]. 
На  рубеже XVI-XVII вв.  в  состав  Казахского  ханства  вошла  территория  не  только  всего 
Туркестана,  но  также  город  Ташкент  с  округами  и  город  Фергана  (временно) [13, c. 93]. По 
большей части эти города оставались в их власти на протяжении почти полутора столетий, в XVII 
– XVIII в. являлись местом пребывания казахских ханов и политическими центрами ханства [14, c. 
91].  
В позднесредневековых исторических источниках сохранились сведения о том, что правители 
Казахского  ханства  взимали  налоги  с  подвластного  населения  городов,  поселений,  а  также  с 
кочевников-скотоводов.  Так,  например,  историкам  хорошо  известно  сообщение  автора 
персоязычного сочинения
 «Имамкули-хан-наме» Сухайла о том, что правитель Казахского ханства 
первой половины XVII в. Турсун-Мухаммед-хан собирал с населения «бадж и харадж», т.е. налоги 
[15, с. 315].  
В 1902 г.  В.В.  Бартольдом  были  обнаружены  несколько  грамот,  созданных  в 
присырдарьинском  регионе  (Туркестане)  в XV-XVI вв.  Три  из  них  относятся,  как  отметил  В.П. 
Юдин,  к  периоду  «когда  на  сырдарьинские  города,  в  том  числе  и  на  Сыгнак,  распространялась 
власть казахских ханов» [15, с. 314]. «Сыгнак в эту эпоху находился, по всей вероятности, в руках 
казацких ханов, история которых нам мало известна», – писал до него В.В. Бартольд [16, с. 200]. 
В  этих  документах  содержится  ряд  терминов,  обозначающих  различные  налоги,  подати  и 
повинности: «харадж» – поземельная  подать, «харджи»-«хараджат» – налоги,  сборы, «алык  ва 
салык» – налоги,  подати, «мал-джихад» – деньги  на  войну  за  веру  (по  В.В.  Бартольду)  или 
«малваджихат – поземельная  подать  (по В.П. Юдину), зякет – подать  с торговли  и недвижимого 
имущества, «тагар» – сбор для снабжения войск продовольствием [17, с. 532-533]. 
В  середине XVIII в.  П.И.  Рычковым  со  слов  башкирского  старшины  К.  Мулакаева  было 
записано  предание,  которое  некоторые  исследователи  связывают  с  будущим  казахским  ханом 
Хакк-Назаром. В нем говорится, что Акиазар-султан «… учинившись ханом в великое усилование 

ISSN 2224–5227                                                                                                                               
№ 3. 2016  
 
 
125 
пришел,  и  владел  не  только  одними  теми  нагайцами  и  Башкирией;  но  сверх  того  Казанское, 
Сибирское и Астраханское царства, Бухарию, Хиву, Ташкент и другие многие города под власть 
свою  покорил,  и  дань  с  них  собирал …» [18, с. 69]. Здесь,  несомненно,  явное  преувеличение 
могущества  Хакк-Назар-хана,  однако  очевидно,  что  с  подвластного  населения  он  вполне  мог 
взимать дань.  
В  архивных  русских  документах  имеются  данные  о  сборе  казахским  ханом  Тауке  с 
подвластного  населения  такого  вида  налога  (дани)  как  ясак  (йасак).  В 1691 г.  джунгарские 
посланцы  говорили  иркутскому  воеводе  Л.  Кислянскому: «От  Ямышева  де  озера  да  Ясу  города 
живут  кочевые  иноземцы,  называют  де  их  харахалбаки,  а  ясаку  де  не  платят  никому,  живут  в 
захребетье, а сказывают они, будто платят ясак казачью владельцу Тюукэ хану» [19, с. 398]. 
В этом документе также сообщается, что жители Ташкента, который, согласно утверждению 
самих джунгарских посланцев, входил ранее в состав Казахского ханства, попав в зависимость от 
джунгар стали платить им ясак: «...Ташкент остался в целости для того, что де учинились они, того 
городка люди, Бушухту хану их в подданстве и дали с себя ясак» [19, с. 397].           
Русский дипломат А.И. Тевкелев, ссылаясь на сообщение батыра Букенбая от в 1731 г., писал: 
«У  них,  киргис-кайсаков,  прежде  были  городы,  а  имянно:  Ташкент,  Тюркустан,  Сейрам  с 
принадлежащими  ко  оным  городками  и  деревнями,  и  оными  владели  киргис-кайсацкие  ханы  и 
старшина. В тех городех живут сарты, то есть посацкие мужики, с которых брали они дань» [20, с. 
62]. В 1735 г. житель Ташкента Нурмухаммед Алимов, посланный к русским чиновникам, говорил 
им: «Ханы кайсацкие и их ближние люди, кто котором городом пожалованы, ясак берут с сартов, 
живущих  в  городах  и  уездах,  деньгами  и  товарами, … токмо  в  уезде  от  хлеба  пятую,  а  инде  и 
десятую  долю  и  скот – коров  и  овец» [21, с. 29]. Кроме  того  он,  перечислив  несколько  городов 
(Чалек, Хандолек, Сайрам и др.), сообщал: «И с тех, со всех городов, Жолбарыс хан  (казахский 
хан – авт.) берет ясак...» [7, с. 28].  
В  связи  с  этим  исследователи  указывали,  что  на  рубеже XVII-XVIII вв. «Жители  таких 
городов  как  Ташкент,  Сыгнак.  Сайрам,  Сузак,  Аккурган,  Отрар,  Карнак,  Икан,  Сауран  и  др. 
платили  в  пользу  казахских  правителей  ежегодную  подать  деньгами  и  товарами,  а  с  сельского 
земледельческого населения взимался ясачный сбор с наличного поголовья коров и овец и хлебная 
пошлина в размере 1/5, либо 1/10 собранного урожая» [22, с. 97]. Б.А. Ахмедов пишет о том, что в 
Ханстве Абу-л-Хайра с оседлого населения взималась десятина (иначе ушр, или одна десятая) [23, 
с. 95]. Вероятно, в Казахском ханстве такой налог также назывался ушур (ушр). В Ханстве Абу-л-
Хайра  в  военное  время  собирался  также  продовольственный  налог  «ашлиг» [23, с. 95], и  вполне 
возможно он взимался и казахскими ханами.   
Исследуя монетное дело городов Южного Казахстана, известный и фактически единственный 
отечественный специалист по нумизматике Р.З. Бурнашева приходит к следующему заключению: 
«Исходя  из  данных  местных  кладов,  где  наряду  с  основным  номиналом  встречаются  и  его 
кратные, мы считаем, что в крупных городских центрах Южного Казахстана существовали налоги, 
носившие  денежный  характер.  Это  положение  касается  города  и  его  сельской  округи,  взаимно 
связанных  тесными  торговыми  и  хозяйственными  отношениями.  У  кочевого  населения  юга 
Казахстана налоги носили натуральный характер» [24, с. 171].    
Налогооблажение кочевников скотоводов в пользу правящей элиты Казахского ханства было 
утверждено  законодательно.  Одна  из  статей  казахского  свода    законов  «Жеты  Жаргы»  гласила: 
«Чтобы всякий, могущий носить оружие, кроме султанов, платил хану и правителям народным в 
подать 20-ю  часть  своего  имущества,  ежегодно» [25, с. 482]. Вероятно,  данное  положение  было 
заимствованно  из  предыдущих  законодательных  актов  казахских  ханов  Касыма  и  Есима, 
известных как «Ясный путь Касым-хана» («Қасым ханның қасқа жолы») и «Древний путь Есим-
хана» («Есім ханның ескі жолы»). 
В  Ханстве  Абу-л-Хайра,  по  мнению  Б.А.  Ахмедова,  основанного  на  материалах  более 
позднего  времени,  такой  налог  со  скота  «именовался  «саваۥ  им  закат» (закат  с  пасущихся  [стад], 
ар.-тюрк.),  его  платили  в  размере 1/40 или 2.5 процента,  общего  числа  скота» [23, с. 95]. Как 
видим, в разные периоды истории размеры подати с кочевников-скотоводов были различны.     
Конкретные механизмы взимания налогов требует специального исследования. К сожалению, 
относительно  этого  сейчас  у  нас  очень  мало  материалов.  У  вышеназванного  Нурмухаммеда 

Доклады Национальной академии наук Республики Казахстан  
 
 
   
126  
Алимова имеется следующее сообщение: «А к тем сборам определяют кайсаки своих сборщиков, а 
ташкентский магистрат, также и туркестанский дают от себя во все городы старшин, чтоб при них 
собирали  и  никаких  обид  не  делали,  однако  же  кайсаки  многих  побивают  до  смерти,  но  на  то 
несмотря, права своего не теряют, новых выбирая, посылают...» [21, с. 29]. Как известно, в Золотой 
Орде, Крымском ханстве, Ханстве Абу-л-Хайра сбор налогов входил в функции баскаков и даруги 
[26, с. 93; 23, с. 94].   Возможно, в Казахском ханстве также были специальные сборщики налогов. 
Собственная  денежная  единица  является  важнейшей  составляющей  финансовой  системы 
государства.  Чеканка  монет  в  мусульманских  государствах  была  одним  из  внешних  атрибутов 
государственной власти, символом политической власти.  
Вопрос  о  денежном  обращении  в  Казахском  ханстве  привлекал,  в  основном,  внимание 
археологов и нумизматов, однако исследований в этом направлении крайне мало.  
Прежде  всего,  при  исследовании  истории  Казахского  ханства  и  оценки  различных  аспектов 
его существования следует учитывать его преемственную связь с политическими объединениями 
более  раннего  периода  и,  прежде  всего,  джучидской  государственностью.  В  связи  с  этим,  важно 
отметить, что выпускали свои монеты предки казахских ханов – Урус-хан и Барак-хан [5, с. 170, 
210-214; 27, с. 87-89; 28]. Поэтому чеканка казахскими ханами своих монет и использование их в 
качестве средства платежа не должны восприниматься как нечто сверхестественное.  
Кроме  этого  нужно  учитывать,  что  хозяйство  основной  части  населения  Казахского  ханства 
было  основано  на  кочевом  скотоводстве,  которое  требовало  постоянного  торгового  обмена  с 
носителями  оседло-земледельческого  типа  хозяйства.  У  кочевников  всегда  существовала 
потребность  в  торговле,  сбыте  продуктов  скотоводческого  хозяйства  и  получении  необходимых 
предметов,  товаров  земледельческого  и  ремесленного  производства [29, с. 108]. Торговля 
осуществлялась как посредством натурального обмена, так и посредством денег.  
До  недавнего  времени  единственным  свидетельством  монетарной  политики  казахских  ханов 
было  сообщение  аштарханидского  историка-поэта  Сухайла,  на  которое  обратил  свое  внимание 
В.П. Юдин еще в 1969 г. В своем сочинении «Имамкули-хан-наме» Сухайла писал, что казахский 
правитель  Турсун-Мухаммед-хан  в  начале XVII в.  чеканил  от  своего  имени  монеты  в  Ташкенте, 
который тогда находился в составе Казахского ханства [15, с. 315].  
Вместе  с  тем  в  исторических  источниках  различного  характера  имеются  и  другие  сведения 
относительно  денежного  обращения  в  Казахском  ханстве.  Прежде  всего  следует  обратить 
внимание  на  материалы  казахского  фольклора,  в  которых  встречаются  многочисленные 
упоминания  о  деньгах  и  использовании  их  в  качестве  эквивалента  стоимости  товара.  В  них 
фигурируют разные названия денег: тенге, тиын, тилля (дилда), сом, пул, алтын        . Деньги 
таких  номиналов  имели  хождение  в  Средней  Азии  в  период  позднего  средневековья  и  в  Новое 
время (См.: [30; 31]).  
Так, например, в историческом эпосе «Есім хан» (Есим-хан)       
 говорится:   
«Патшаның бағы тайса, соры қайнап, 
Тиынға жарамайды алтын тағы» [32, 298 б.]. 
«Если счастье изменить царю,  
Тиын (грош, копейка) цена его золотому трону».  
(Здесь и далее подстрочный перевод автора). 
В другом посвященном этому же правителю Казахского ханства историческом эпосе «Еңсегей 
бойлы ер Есім» встречаются такие строки: 
«
Тіллаға тартып аламын...» [32, 127 б.]. 
«За 
тилля отниму». 
«
Теңгені дəлдеп ...» [32, 137 б.]. 
 «Целясь в 
тенге». 
«Үстіне 
тіллə дабыл тастаушы еді... 
Тіллə дабыл үстіне» [32, 212 б.]. 
«
Тилля кидал на барабан...  
Тилля на барабан». 
«Пəлен 
алтын, тіллəдан сатар еді...» [32, 230 б.]. 
«Продал бы за 
алтын, тилля».  
«
Тіллə дабыл төңкеріп...» [32, 231 б.]. 

ISSN 2224–5227                                                                                                                               
№ 3. 2016  
 
 
127 
«Тилля на барабан перевернув...». 
«Тиын пара жеместен...» [32, 287 б.]. 
«Не брал тиын, взятки...». 
В историческом эпосе «Абылай хан... Ақ атан» говорится: 
«Батырлармен ордада 
Ақыл қосып Абылай. 
Шалға берді мың ділдə...» [33, 359 б.]. 
«Посоветавшись с батырами в ставке,  
Абылай дал старику тысячу дилда...».   
В  другом  историческом  эпосе  «Төле  бидің  тарихы» (История  Толе-бия)  встречаются 
многочисленные упоминания разных денег:  
«
Тиын-пара жемеді...» [33, 12 б.].  
«Не брал тиын-взятки..». 
«
Теңге түссе қолына,  
Баллардың бəрі соңында...» [33, 24 б.].  
«Если в руки попадется 
тенге,  
Дети бегут вслед...».   
 «Дəуірге саудаласты аздап 
пұлы.  
Ол сарттың ашуы кеп лақтырды,  
Теңге деп бердің бе деп маған мұны...» [33, 79 б.].  
«С немногими 
пулами торговался,  
Тот сарт со злости швырнул,   
«Это мне даешь, за 
тенге это принимаешь». 
 «Сатып түйіп 
теңгесін..» [33, 89 б.].  
«Продав, завязал тенге...». 
«... Он 
тіллəні санады... 
Теңгесін алып болады» [33, 89 б.]. 
«Десять 
тилля посчитал... 
Взял свое тенге». 
«Он 
діллəсін береді...  
 
Теңгесін айтты алып боп» [33, 90 б.].  
«Десять 
тилля дает... 
Взял свое тенге...». 
Согласно  этому  эпосу  правитель  Ташкента  конца XVIII в.  Юнус-ходжа,  бывший  в  юности 
личным  секретарем  и  соратником  Толе  бия  и  со  временем  ставший  независимым  правителем, 
чеканил  монету  номиналом 5 тенге,  центр  которого  был  пустотелым («... сомдаған  бес  теңгелік 
Жүніс қожа шығарыпты. Ортасы тесік ...») [33, 137 б.].  
В историческом эпосе «Мыркы батыр» имеются следующие строки:   
«Дүниеңмен бес 
тиындық жұмысы жоқ...» [34, 215 б.]. 
«Нет дела и в пять тиын до твоего имущества...».    
В другом историческом эпосе «Бердіқожа батыр» говорится:  
«Екі сырғаң, шырағым, үш жүз 
ділда, 
Білезіктің екеуі – бір мың ділда... 
Мінеки, екі мың 
сом алтын алқа» [35, 306 б.]. 
«Мой светоч, две твои серьги триста дилда (тилля), 
Пара браслетов – тысяча дилда (тилля).... 
Вот золотое ожерелье в две тысячи 
сом». 
В  историческом  эпосе  «Арқалық  батыр» (вариант  Е.  Кулсариева)  встречаем  следующие 
строки: 
«Білмейсің ер қадірін екі 
тиын... 
Өлігі кемпір-шалдың екі 
тиын,  
Тірліктен екі 
тиын үмітім жоқ...» [36, 388, 389, 401 бб.].  
«Два тиына не знаешь цену молодца... 

Доклады Национальной академии наук Республики Казахстан  
 
 
   
128  
Два тиына трупы старика и старухи... 
Два тиына нет у меня надежды на жизнь...».  
В  историческом  эпосе  «Жанқожа  батырдың  толғауы» (вариант  Мусабай-жырау)  встречаем 
следующие: 
«Қызбады арба толған 
тіллəсына» [37, 12 б.].  
«Не заитересовала телега толная 
тилля...». 
В героическом эпосе «Қозы Көрпеш – Баян сұлу» (вариант М. Нукина) говорится:  
«Қыз берген күміс 
теңге...» [38, 279 б.].  
«Данная девушкой серебряная 
тенге...».   
М.  Тынышпаев  приводит  «Предание  о  казакском  хане  Тауке  и  батыре  его  Алдыяре»,  в 
котором говорится, что один казахский батыр за золотые монеты помог бежать каракалпакскому 
хану [39, с. 221].  
Многочислены  упоминания  денег  в  казахских  пословицах  и  поговорках.  Они  являются 
важнейшим, однако еще слабооценным историческим источником, ведь в них отражается история 
и  мировоззрение  создавшего  их  народа.  У  казахов,  например,  встречаются  нижеследующие 
пословицы и поговорки: 
«Пайдасыз мың 
теңгеден,  
Пайдалы бір 
теңге артық» [40, 56 б.]. 
«Полезная одна 
тенге лучше  
бесполезной тысячи
 тенге».  
 
«Батырдың сөзі мың 
теңгелік» [40, 246 б.]. 
«Слова батыра стоят тысячу тенге». 
 
«
Теңге – тиыннан,  
Ынтымақ – ұйымнан» [40, 337 б.]. 
«
Тенге от тиына, 
Согласие от организации».  
В  письменных  исторических  источниках  наиболее  ранее  свидетельство  о  знакомстве 
казахских  правителей  с  деньгами  встречается  в  персоязычном  сочинении  «Алам-ара-йи  шах 
Исмаил».  В  нем  сообщается  о  заключенным  договоре  между  казахским  правителем  первой 
половины XVI в.  Касым-ханом  и  узбекским  правителем  Мухаммедом  Шейбани.  Согласно 
договору Шибанид обещал Касым-хану, что взамен его военной помощи будет чеканить монету на 
его имя             
 [41, с. 76] (ﺪﺷﺎﺑ وا مﺎﻧ ﻪﺑ ﺎﻤﺷ ٔﻪﮑﺳ) [42, с. 286]. 
Помимо  этого,  в русских архивных документах также  содержится  ряд сведений о  денежном 
обращении в городах Казахского ханства.  
Например,  в 1693 г.  тобольский  служилый  татарин  Теуш-мерген,  побывавший  в  Казахском 
ханстве  в  составе  посольства  Андрея  Неприпасова,  сообщал: «А  до  посольства  (аудиенции  у 
Тауке-хана – авт.) де корму Андрею не давано, а после посольства давано ему, Андерю, корму 4-м 
человекам  по  грошу  в  день…» [19, с. 404]. Далее  он  указывает,  что  в  Туркестане «… на  базаре 
продают пансыри добрые рублев по 12 и по 13, а пищали против тобольской цены» [19, с. 405].  
В 1696 г. русский посол В. Кобяков, рассказывая о своем пребывании у Тауке-хана, сообщал: 
«…  И  они  де  ему,  Тевки  хану,  били  челом  о  корму.  И  Тевки  хан  приказал  им  давать  четырем 
человеком по осми копеек на день»
 
[5, с. 426].  
По  утверждению  послов  Русского  государства,  побывавших  в 1697 г.  в  Казахском  ханстве, 
«продают в городах вьюк прутнику мелочи полтину» [19, с. 383].  
Вышеупомянутый Нурмухаммед Алимов свидетельствовал: «В Ташкенте деньги изстари одни 
ходят,  подобно  здешним  пятикопеечникам,  только  потоне,  в  них  половине  меди,  а  другая – 
серебра,  кованы  при  прежних  ханах,  под  именами  их,  а  как  военныя  времена  с  калмыками 
зачались,  с  того  времени  деньгу  куют,  да  и  нужды  в  них  им  мало,  что  меняют  товар  на  товар. 
Золотой монеты у них не бывало» [21, с. 27].  Нужно учесть, что данное его заявление относится 
уже к XVIII в., т.е. ко времени заката здесь традиции государственности.  
В своем путевом журнале поручик Пензенского гарнизонного пехотного полка Карл Миллер, 
ездивший  в 1738 г.  в  Ташкент,  пишет: «… Хожинберди  и  Каза  (из  рода  алтай  из  казахского 

жүктеу/скачать 9,42 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: