ОСНОВНЫЕ ФОРМЫ И НАПРАВЛЕНИЯ КОНСТРУИРОВАНИЯ

46 
 
3
 
Третья модель утверждает ведущую роль техники: наука развивалась под влиянием потребностей 
техники.  Создание  техники  определялось  нуждами  производства,  а  наука  возникает  и  развивается,  как 
попытка  понять  процесс  функционирования  технических  устройств.  Действительно,  мельница,  часы, 
насосы,  паровой  двигатель  и  т.д.  создавались  практиками,  а  соответствующие  разделы  науки  возникают 
позднее  и  представляют  собой  теоретическое  осмысление  действия  технических  устройств.  Например, 
сначала  был  изобретен  паровой  двигатель,  потом  возникает  термодвигатель  и  таких  примеров  можно 
привести множество.  
Чтобы  разобраться  в  проблеме  взаимоотношения  науки    и  техники,  надо  рассмотреть  их 
взаимоотношение объективно - исторически. Далее попытаемся это сделать.  
Соотношение науки и техники в исторических существовавших культурах была различной. Первые 
этапы исторического развития человечества характеризуется  синкретизмом знания, когда еще нет четкого 
разграничения научного и технического знания.  
Создавая технику, человек с архаических времен осознанно или неосознанно копировал природу, в 
том  числе  и  собственный  организм,  а  затем  объяснял  с  помощью  техники  устройство,  природы  и  себя 
самого [1, с.110].  Использование и создание орудий у человека носит осознанный характер и закрепляется в 
особых формах социальной памяти и традиции, а у животного закрепляется эволюционно – биологическим 
путем. И в том и в другом случае «готовые» природные объекты вначале случайно используются в качестве 
орудий.  Однако,  «действие  животного  автоматичны  и  инстинктивны,  тогда  как  человеку  доступно 
настоящее  творчество»  [2,  с.7].  Конечно,  задача    идентификации  ранних  форм  человеческих  орудий  в 
период перехода от животного к человеку бывает для исследователя весьма сложной и трудной. Но в то же 
время  поразительное  сходство  первобытных  орудий,  найденных  на  расстоянии  тысяч  километров  друг  от 
друга  доказывает  объективность  этого  процесса  [3,  с.73].    Причем  первобытные  орудия  были 
многофункциональными и удобными для использования.  
Археологи,  нашедшие  один  из  таких  универсальных  инструментов  (первобытное  зубило), 
пробовали применить его для  разделки туши животного  – им потребовалось для  этого лишь полчаса. Это 
указывает  наличие  уже  в  первобытном  обществе  технических  знаний,  необходимых  для  изготовления 
высококачественных  орудий.  В  течение  тысячелетий  искусно  обработанный  камень  остается  главным    и 
единственным  универсальным  орудием  первобытного  человека.  Подобные  орудия  не  являлись  открытием 
какого-либо  одного  изобретателя  и  изготавливались  повсеместно.  Их  многократное  копирование    и 
приспособление  для  удобного  использования  каждым  последующим  поколением,  вероятно, 
сопровождавшиеся невербальными разъяснениями, обусловили их постепенное совершенствование. 
Стремление  к  совершенству  орудия  -  это  уже  начало  формирования  ремесленной  традиции.  Этот 
процесс  идет  сначала  очень  медленно.  Так  первые  несовершенные  сфероиды,  найденные  археологами, 
датируются, примерно двумя миллионами лет назад и потребовался почти миллион лет, чтобы они достигли 
совершенной  сферической  формы  (вероятно,  они  использовались  вместе  с  длинным  кожаным  ремнем  в 
качестве своеобразного лассо для раздробления диких животных во время охоты). Это был важный этап в 
становлении человека, технического и ремесленного искусства.  
Уже  в  это  время  можно  зарегистрировать,  правда,  очень  медленный  по  современным 
представлениям, технический прогресс. Приведем пример, взятый нами из книги  Л.Р. Ноугера [3, с.85-87]. 
Для производства первобытного зубила с полезной режущей кромкой около 10 см первым ремесленникам 
(из  Abbeville)  требовался  килограмм  материала,  как  правило,  кремния;  их  последователи  (из  Acheuleen) 
производят зубила, режущая кромка которого достигает уже 40 см; ремесленники последнего ледникового 
периода  (Mousterein),  используя  специальный  инвентарь,  получают  зубило  с  2-х  метровой  режущей 
кромкой;  наконец  ремесленники  Магдалены  (Magdalenienmensch),  препарируя  куски  кремния  для 
изготовления тонких клинков или пластин, получают удивительный результат от 6 до 20 м режущей кромки. 
Как  видно, исходя из равной массы орудия, результат улучшился в 200 раз. Налицо технический прогресс, 
при этом ускоряющийся: если первый период от второго отделяет около 300 000 лет, а второй от третьего 
50 000, то четвертый период от третьего отделяет, лишь 15 000 лет. 
Количественно  ускоряющийся  процесс  подкрепляется  и  качественным  прогрессом,  так  как 
изготавливаются  все  более  легкие  орудия.  Кроме  того,  кремневое  орудие  позже  прикрепляется  к палке  из 
дерева  или  кости,  что  позволяет  из  одного  килограмма  исходного  материала  изготовить  до  40  метров 
полезной  режущей  кромки,  этот  поворот  в  технике  может  быть  датирован  примерно    11-м  тысячелетием. 
Теперь потребовалось лишь 5000 лет для удвоения коэффициента полезного действия орудия. Технические 
изобретения  оказывают  влияние  на  изменение  и  самого  образа  жизни  людей  [3,  с.88-98].  Например, 
изобретение костяной иглы произвело подлинную революцию в одежде.  
Одновременно  с  формированием  деятельности,  направленной  на  использование  и  производство 
орудий,  происходит  развитие  языкового  общения.  Кроме  языка  важную  коммуникативную  роль  играли 
рисунки  как  специальные  семиотические  средства  для  схематизации  (закрепления,  обобщения,  передачи) 
технического  опыта,  деятельности  по    использованию  и  производству  орудий.  На  основе  первобытных 
рисунков формировались примитивно «канонические» символы с целью закрепления и передачи знаний, в 
том  числе  технических.  В  связи  с  этим  можно  говорить  о  нераздельности  возникновения  ремесленной 

47 
 
техники  и  искусства,  прообразом  которого  были  в  частности,  изображения  сцен  охоты,  а  также  танцев, 
фиксирующих реальные ситуации. 
Технический  прогресс  сопровождается  аграрной  революцией,  то  есть  переходом  от  охоты  и 
собирательств  к  примитивному  производству  -  скотоводству  и  земледелию,  который  потребовал  создания 
более  современных  орудий  для  аграрного  производства  и  развития  новой  технологии  их  использования, 
передаваемой  и  совершенствуемой  из  поколения  в  поколение.  Эти  орудия  и  стали  основой  первого 
«инструментального ящика», ставшего самым дорогим наследством первобытного крестьянина.  
Параллельно  начинает  развиваться  ритуально  –  магические  и  технические  формы  осознания  и 
закрепления,  полученных  в  ходе  технической  деятельности  знаний  для  передачи  их  последующим 
поколениям и упрощения их воспроизведения современниками. Конечно, ни о какой науке в современном 
смысле слова еще не могло быть и речи, но это был  уже явный признак движения человечества в данном 
направлении.  
Одним  из  признаков  нового  социально  –  мифологического  осмысления  мира  является  появление 
могильников  в  период  палеолита.  Появление  могильников,  по  мнению  археологов,  характеризует 
следующую  стадию  (после  открытия  огня,  изготовления  орудий  и  приобретения  органической  техники) 
становления  человека  и  предполагает  более  или  менее  развитые  религиозно  –  мифологические 
представления  и  верования.  Например,  отсутствие  черепа  в  одном  из  таких  захоронений  может  быть 
объяснено тем, что он использовался в качестве ритуальной чаши во время какого-то магического обряда [3, 
с.115].  О  влиянии  такого  рода  представлений  и  верований  в  загробную  жизнь  на  развитие  техники 
свидетельствует  пример  Древнего  Египта.  Сама  логика  построения  пирамид  была  подчинена  культовым 
целям и представлениям древних египтян о загробной жизни как продолжении земной жизни. Возведение 
гигантских гробниц, различные изображения на стенах, определенны ритуалы, мумификация умершего - все 
это попытки людей обеспечить умершему достойное существование в царстве мертвых, где и сама мумия и 
изображения внутри пирамиды становились реальностью загробного мира.  
Постепенно  формируются  особые  социальные,  прежде  всего  мифологические  механизмы 
накопления  и  передачи  знаний  о  технике,  то  есть  воспроизводства  и  трансляции  культуры.  Причем 
мифология  выполняет  двойную  функцию  по  отношению  к  технике  -  «объяснительную»  (учебную)  и  
«проективную»,  то  есть  в  мифологическом  пространстве  отрабатываются  жизненные  ситуации    с  целью 
тренировки, обучения и закрепления технических знаний, а затем создается техника (сначала примитивная) 
для ритуальных и для магических целей. Кроме того, находясь в плену мифологической фантазии, человек 
зачастую  как  бы  произвольно,  а  в  действительности  в  соответствии  с  не  писаными  канонами 
мифологического  мышления  закладывал  основы  идеального  мира  духовных  ценностей,  а  также  идеи 
возможных (в том числе и не осуществимых) технических «проектов». Для мифотворчества не существует 
ограничение,  здесь  все  возможно  –  естественные  ограничения  снимаются,  а  природные  процессы  часто 
рассматриваются  как  результат  деятельности  богов.  В  древних  космологических  мифах,  как  пишет  В.  Н. 
Топоров,  Вселенную  «строят»,  «вытесывают»,  «плетут»  и  т.д.  что  отражает  реальные  процессы 
первобытного  производства  [4,  с.22].  Такое  мыслительное  мифологическое  действо  с  разнообразными 
природными  объектами  приучает  первобытного  человека  к  мыслительным  операциям  с  этими  объектами 
еще до выполнения конкретных технических действий, их имитацию в идеальной форме.                                 
Но  в  тоже  время  миф  для  первобытного  человека  был  и  реальным  пространством,  в  котором  он 
вырос и действовал. Сам материал, с которым работал человек, не был пассивным, и, чтобы подчинить его 
себе, необходимы были особые ритуальные действия и заклинания, которые человек наследовал зачастую 
вместе со всем арсеналом орудий и технических приемов от далеких предков.   
Воспроизводимость  опыта  создания  орудий  и  воспроизводимость  самих  орудий,  передача  этого 
опыта последующим поколениям – одна из главнейших черт технического прогресса общества, вследствие 
которого  произошло  разде-ление  труда  в  первобытном  обществе  –  формирование  слоев  ремесленников, 
занятых  определенной  деятельностью:  производством  сельскохозяйственных  и  других  орудий,  оружия, 
производством  одежды,  строительством  жилищ  и  хозяйственных  помещений,  средств  передвижения, 
оросительных  каналов,  культовым  строительством  и  т.п.,  т.е.  созданием  усовершенствованной, 
приспособленной для людей окружающей среды (освоенной человеком природы). Данный прогресс означал 
в первую очередь, освоение новых материалов (камень, кость, металлы и т.д.), организацию производства  
исходного  материала,  подлежащего  последующей  обработке,  что,  в  свою  очередь,  способствовало 
разделению  самого  ремесленного  труда,  развитие  кооперации  и  координации    в  процессе    деятельности 
вообще и технической деятельности в частности. 
Основными  достижениями  этого  периода  были  развитие  первобытной  техники,  техническое 
освоение природы, в ходе которого накапливались не только, конечно, технические рецептурные знания, но 
и предпосылки для естественнонаучных знаний и представлений, хотя и в специфической мифологической 
форме.  «К  концу  палеолита  представления  о  природе  не  ограничивались    обширным  кругом  точных 
эмпирических знаний; было достигнуто, по видимому, нечто большое: сформировалась идея Вселенной как 
единого  целого    семетричная  «модель  мира»  с  3  вертикальными  и  4  горизонтальными  делениями, 
выделились  4  стихии,  сходные  с  «первоэлементами»  древнегреческих  космологических  концепций  (вода, 

48 
 
земля,  воздух,  огонь)…  подлинная  сложная  предыистория    науки,  множеством  корней  питавшая  ее 
дальнейший рост, и ее историю» [5, с.57]. 
 
Список литературы: 
 
1 Kapp E. Grandlinien einer Philosophieder TechniK. - Braunschweig, - 1977. - 480 S. 
2 Энгельмейр П. К. Конспект лекции по философии техники. Ч.1. История техники.  - Баку, 1992. - 
472 с. 
3 Nouger, - R, Die Weltder Hohlenmenschen, Reinbekbei Hamburg: Rowohlt Verlag GnbH, 1992. - 323 р. 
4  Топоров  В.  Н.  Первобытное  представление  о  мире  //Очерки  истории  естественно  –  научных 
знаний в древности. - М.: Наука, 1992. - 318 с. 
5  Фролов  П.  А.  Астральные  мифы  и  рисунки  //Очерки  истории  естественнонаучных  знаний 
древности. - М.: Наука, 1982. - 412 с. 
 
 
СОПОСТАВИТЕЛЬНЫЙ АНАЛИЗ  ДИГЛОССИИ И    БИЛИНГВИЗМА В 
СОВРЕМЕННОМ РУССКОМ ЯЗЫКЕ 
 
Болатбаева А.Т., ст. преподаватель кафедры русского и казахского языков  
Жусупов А.Е., к.филол. н., доцент кафедры русского и казахского языков 
Казахский агротехнический университет им. С.Сейфуллина 
 
 
 
Айтылмыш  мақалада  қағидашыл  ұқсас  арамен  қос  тілділік  сияқты  иеленушілікпен  бӛлек  тіл  және  "ішкітілдік"  диглоссия 
сияқты иеленушілікпен бір тілдің бӛлек  ішкі жүйелерімен мынадай белгілерге кӛрсетілген, код  ажырымдар сияқты , ауыстырып-қосу, 
интерференция және. Баяндалған ойлар мынандай тұжырым жасауға мүмкіндік береді,  осы кӛріністер алқындырлы. 
В  данной  статье  показано  принципиальное  сходство  между  билингвизмом  как  владением  разными  языками и 
"внутриязыковой"  диглоссией  как  владением разными  подсистемами  одного  языка  по  таким  признакам,  как  различия  в  коде, 
переключение,  интерференция  и  заимствование.  Изложенные  соображения  позволяют  сделать  вывод  о  том,  что  эти  явления 
аналогичны. 
This article describes the basic similarity between bilingualism as the possession of different languages, "intralinguistic"  diglossia as 
the possession of different subsystems of the same language because of such factors as differences in code switching, interference and borrowing. 
These considerations lead to the conclusion that these effects are similar. 
 
Чтобы  показать  принципиальное  сходство  между:  а)  билингвизмом  как  владением  разными 
языками и    б)"внутриязыковой"  диглоссией  как  владением разными  подсистемами  одного  языка,  следует 
найти признаки, в равной мере характеризующие механизмы языкового функционирования в том и в другом 
случае.  Диглоссией  мы  называем  явление,  заключающееся  в  том,  что  члены  одного  и  того  же  языкового 
сообщества,  владея  разными  коммуникативными  подсистемами  -  языками,  диалектами,  стилями, 
пользуются  то  одной,  то  другой  подсистемой  в  зависимости  от социальных  функций общения.  Ср.: 
"Диглоссия  –  это  характеристика социального распределения  функций  различных  языков  и  языковых 
разновидностей" [1]. От билингвизма (двуязычия) она отличается в двух отношениях: 1) билингвизм  - это 
характеристика индивидуальной языковой  многосторонности;  2)  понятием  "билингвизм  (двуязычие)" 
обозначают владение двумя самостоятельными языками, а не разновидностями одного и того же языка. 
Существенными 
признаками 
активного 
двуязычия 
обычно 
считают 
следующие: 
1) различие языковых кодов;  2)  ситуативно  обусловленное переключение с  одного  кода  на  другой; 
3) интерференцию кодовых элементов в процессе коммуникации; 4) заимствование. [3]. 
Эти признаки обнаруживаются и при владении разновидностями одного и того же национального 
языка.  В  качестве  таких  разновидностей,  или  подсистем,  могут  рассматриваться,  например,  литературный 
язык, местные диалекты, профессиональные арго и некоторые  др. Местный диалект и литературный язык, 
профессиональное  арго  и  литературный  язык  различаются  элементами  кода  и  отношениями,  которые 
существуют между этими  элементами в каждом коде. Однако если по числу и характеру самих элементов 
сопоставляемые  коды  могут  пересекаться  (т.  е.  некоторая  часть  знаков  оказывается  общей  и  для 
литературного  языка,  и  для  диалекта),  то  по  отношениям  между  элементами  кода  (ценностным 
характеристикам  знака)  каждая  из  сравниваемых  подсистем  является  самостоятельной:    материально 
одинаковые языковые знаки входят в разные парадигматические ряды и синтагматические связи. 
Примерами  могут  служить  слова,  имеющие  разное  смысловое  содержание  в  диалектах  и  в 
литературном  языке,  но  совпадающие  по  своим  формальным  характеристикам[6]:   виски 
'волосы', глушь 'чувство  одиночества,  тоска'.    Таковы  же  различия  между  терминами  и  словами 
общеупотребительными:    ср.,  например,  термины  кибернетики  и  теории  информации  типа шум,  черный 
ящик, вход, выход, адрес, программа и соответствующие значения этих слов в литературном языке;  между 
терминами,  принадлежащими  разным  терминологическим  системам  (ср.  введенное  А.  А.  Реформатским 
понятие  терминологического  поля  -  [7]): морфология  –  в  языкознании  и  в  медицине,  монотип -  в 

49 
 
полиграфии и в биологии, релятивистский - в физике и в философии, конверсия - в лингвистике, в генетике, 
в  физике  и  в  финансовом  деле, вилка -  у  электриков  и  у  шахматистов, прогон -  у  железнодорожников  и  у 
работников театра и т. п. 
Аналогичную картину можно наблюдать при сопоставлении разных языков, обслуживающих одно 
общество. Правда, пересечение кодов в этом случае будет гораздо меньшим, в особенности у неродственных 
и вообще генетически далеких друг от друга языков. Однако для рассмотрения интересующей нас проблемы 
такое отличие не принципиально, оно имеет количественный, а не качественный характер. 
Лица,  владеющие  разными  формами  одного  языка,  например  диалектом  и  (в  результате 
образования)  литературным  языком,  редко  используют  эти  формы  в  одних  и  тех  же  ситуациях.  Обычно 
наблюдается  разделение  функций  между  этими  разновидностями  в  зависимости  от  социальных  и 
ситуативных  условий  общения.  Так,  диалект  используется  в  общении  со  (и  между)  старшими  членами 
семьи, с односельчанами (также преимущественно старшего возраста, так как в современных условиях они 
являются  основными  носителями  говора);  однако  даже  в  условиях  села  при  общении  с  местными 
представителями  официальной  власти  используются  преимущественно  не  диалектные  формы  речи,  а 
общеупотребительные.  Ср.  общение  с  односельчанином,  обладающим  тем  же  самым  или  более  низким 
социальным  статусом,  в  условиях  города:  в  этом  случае  может  преобладать  диалектная  речь  [4].  При 
переключении  с  диалекта  на  литературный  язык  (так  же,  как  с  одного  стиля  на  другой)  действуют  так 
называемые "вертикальные" правила совместной встречаемости языковых элементов. Иными словами, если 
используется  лексика  литературного  языка,  то  должно  использоваться  соответствующее  произношение,  и 
синтаксис,  и  интонация,  т.  е.  средства  всех  ярусов  структуры  литературного  языка  (или  диалекта,  при 
обратном переключении с литературного языка на диалект, или стиля и т. д.). Среди разных типов такого 
неполного  переключения  особо  следует  рассматривать  явление  ситуативно  обусловленного 
использования некоторых элементов диалектного кода лицами, которые владели диалектом лишь в детстве, 
а затем приобщились к литературному языку. В ситуациях, когда они выступают в роли сына (дочери) или, 
шире,  в  роли  члена  семьи,  в  их  речи  появляются  фонетические,  интонационно-синтаксические  и 
лексические  черты,  характерные  для  речевых  традиций  данной  семьи  и  отличающиеся  от  литературной 
нормы. 
Если  человек  помимо  литературного  языка  владеет  какой-либо  профессиональной  речевой 
разновидностью  (что  вполне  естественно  при  длительном  исполнении  той  или  иной  профессии),  то  он 
пользуется  этой  разновидностью  только  в  "производственных"  ситуациях:  при  общении  с  собратьями  по 
профессии,  в  разговорах  на  профессиональные  темы  и  т.  д.  При  отсутствии  этого  условия  говорящий 
переключается  на  литературный  язык,  который  служит  ему  средством  общения  во  всех  остальных 
(непрофессиональных) ситуациях [3]. 
Таким  образом,  и  в  диалектно-литературном,  и  в  профессионально-литературном  "двуязычии" 
сигналом к переключению кодов служит смена речевой ситуации и социальных ролей участников общения. 
При общении друг с другом лица, владеющие разными (но общими для данных говорящих) подсистемами 
языка,  могут  использовать  элементы  как  одного,  так  и  другого  кода  в  одной  и  той  же  речевой  ситуации. 
Происходит  интерференция  средств  -  например,  диалектных  и  литературных,  профессиональных  и 
литературных.  При  общении  людей,  один  из  которых  владеет  только  одной  подсистемой,  такая 
интерференция,  возможная  в  речи  другого  собеседника,  мешает  взаимопониманию;  поэтому  последний 
либо  не  допускает  включения  в  свою  речь  элементов  другого  кода,  либо  акт  общения  затрудняется  или 
прекращается вследствие непонимания. 
В точности таков же механизм общения билингвов, с одной стороны, между собой и, с другой, - с 
лицами,  владеющими  только  одним  из  используемых  языков.  Ср.:  "...существуют  различные  изменчивые 
обстоятельства  конкретных  ситуаций  речевого  общения,  которые  могут  отражаться  на  поведении 
двуязычного  носителя.  Например,  если  его  собеседник  владеет  только  одним  языком,  то  двуязычному 
носителю приходится подавлять большую часть потенциальной интерференции и отказываться от свободы 
переключения  с  языка  на  язык,  тогда  как,  имея  дело  с  двуязычным  собеседником,  он  может  свободнее 
поддаться тенденции к интерференции и переключению" [1]. 
Наконец, при постоянном контакте и взаимодействии двух (или больше) языковых разновидностей 
в  одном  социуме  может  происходить  не  только  локализованная  в  акте  коммуникации  интерференция 
кодовых элементов, но и их заимствование. При заимствовании знак не просто используется говорящим в 
качестве речевого вкрапления (часто индивидуального), как это происходит при интерференции, а вступает 
в парадигматические и синтагматические связи с элементами заимствующей его подсистемы. 
Явление  диглоссии  характеризует  функционирование  не  только  таких  исторически  и  социально 
различных подсистем национального языка, как диалекты и литературный стандарт. Оно наблюдается также 
в  случаях,  когда  говорящие  используют,  например,  разные  формы  литературного  языка  - 
кодифицированную  (книжную)  и  разговорную.  Как  показывают  исследования  русской  разговорной  речи 
(см.  [6]),  в  современном  русском  обществе  эти  две  языковые  подсистемы  различаются  набором  кодовых 
единиц  и  их  речевой  реализацией.  Использование  той  и  другой  подсистемы  носителями  литературного 
языка  находится  в  зависимости  от  ситуации  речи  и  от  социально-психологических  отношений  между 
участниками  коммуникации:  в  непринужденных  бытовых  ситуациях  при  неофициальных  или  дружеских 

50 
 
отношениях между говорящими используется обычно разговорный литературный язык. При смене ситуации 
и изменении ролевых установок говорящих происходит переключение с разговорного кода на книжный или 
интерференция элементов того и другого; может происходить и заимствование. 
Интерферирующие  элементы  иногда  закрепляются  в  воспринимающей  их  системе  как  регулярно 
используемые  знаки,  т.  е.  как  заимствования.  Это  происходит  в  условиях,  когда  система  испытывает 
недостаток  в  выразительных  средствах  или  ее  собственные  средства  оказываются  дефектными  в 
функциональном  отношении.  Так,  в  современном  книжно-литературном  языке  есть  лексические  и 
синтаксические  единицы,  характерные  для  разговорной  речи,  заимствованные  из  разговорного 
кода: летучка, выходной  и т. п. И наоборот:  разговорная речь заимствует  средства, которые прежде были 
присущи исключительно книжно-литературному языку. 
Изложенные  соображения  позволяют  сделать  вывод  о  непринципиальном  различии  между  а) 
владением  разными  языками  и  б)  владением  разновидностями  (разными  подсистемами)  одного  языка.  По 
таким  признакам,  как  различия  в  коде,  переключение,  интерференция  и  заимствование,  эти  явления 
аналогичны. 
Анализируя  природу  профессиональных  арго,  их  особенности  как  коммуникативного  средства,  Д. 
С. Лихачев писал: "Каждый арготирующий двуязычен, речь его варьирует в зависимости от обстоятельств: в 
одни случаях он употребляет арготические слова, в других – обычные» [5]. 

жүктеу/скачать 7,13 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: