Мифология

203 
 
6.2
. Миф и онтология научной методологии 
 
Применительно к мифу речь идёт не только о много-
значности слов, но и об общей нерегулярности языка, в све-
те которой миф предстаёт как невозможная очевидность 
в  духе  графики  Мориса  Эшера,  представляясь  нам  погру-
жённым в смысловое поле собранием неоспоримых абсурдов, 
недоказуемых ошибок и неопровержимых парадоксов. В нём 
каждый миф функционирует за счёт полиморфизма смысла 
и  языка,  где  последний  выступает  как  основа  и  механизм 
смысловой многозначности, которая делает миф для логики 
неуловимой,  ставя  символически  означенный  образ  впереди 
подобранного для него слова. 
 
В науке исследователи по привычке делают ставку на рационализм. Но 
что делать, если в современной науке даже рационализм (Т. Кун
1
, П. Фейера-
бенд
2
, И. Лакатос) отрицает независимость чувственных и опытных данных 
от теорий и существование фактов вне теории, хотя на самом деле всё долж-
но обстоять иначе? И что тогда рационализм рассматривает, если, по замеча-
нию известного теоретика науки И. Лакатоса, в нём соотносятся не теории и 
факты, а две теоретические системы - испытываемая и интерпретационная
3
?  
Однако  любая  теория  есть  большая  или  меньшая  степень  обобщения. 
Всякое  обобщение  представляет  собой  гипотезу.  В  основе  гипотезы  лежит 
предположение.  Предположение  строится  на  отталкивающемся  от  опреде-
лённых  фактов  воображении.  Воображение  невозможно  без  условностей  и 
допущений, а также отказа от тех фактов, которые гипотезе не соответству-
                                                           
1
 
См.: Кун Т. Структура научных революций / Пер. с англ. И. З. Налетова. Общая ред. и 
послесловие С. Р. Микулинского и Л. А.Марковой. М. : Прогресс, 1977. 300 с. 
2
 
См.: Фейерабенд П. Избранные труды по методологии науки. М. : Прогресс, 1986. 543 с. 
3
 
См.: Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции // Структура и разви-
тие науки. Из Бостонских исследований по философии науки. М. : Изд-во Прогресс, 1978. 
С. 203-235. 

204 
 
ют, как внесистемных. По мере развития любой гипотезы количество внесис-
темных  «фактов»  имеет  свойство  увеличиваться,  чтобы  на  какой-то  стадии 
получить  право  на  свою  гипотезу  и  системность,  опровергая  предыдущую 
гипотезу в целом или в частностях, таким образом, уничтожая её, либо лока-
лизуя. 
В свою очередь, позиция, что в науке нет «голых» фактов, так как меж-
ду  наблюдением  показаний  приборов  и  получением  научного  факта  лежит 
длительная  и  сложная  интеллектуальная  работа  по  истолкованию  экспери-
ментальных  данных,  вовлекающая  значиельный  теоретический  материал, 
уже не является исключительной
1
.  
При  этом,  типичная  для  исследователей  попытка  скрыть  метод  своих 
открытий показывает, что наука не всегда хочет раскрывать механизм позна-
вательного процесса, скрывая за рациональностью лежащие в основе откры-
тия интуиции. И не только потому, что прибегающие к этому исследователи 
нередко таким образом пытаются скрыть свой опыт заимствования и компи-
ляции,  как  это  было  с  Альбертом  Эйнштейном
2
.  Просто  воспроизводство 
творческого  поиска  в  достаточно  конкретной  форме  наглядно  показывает, 
что для открытия логика не требуется и не применяется
3
. Но именно с помо-
щью логики исследователь будет показывать, как он добился результата со-
всем иным путём. Иначе его открытие не будет признано. Ведь на пути ново-
го стоят старые знания. И у них есть преимущество: они уже господствуют 
над умами людей.  
Не случайно, пытаясь разобраться в причинах отторжения нового, от-
дельные исследователи объясняют его давлением той информации, которую 
учёный усвоил ранее
4
. «Формы организованного знания, принятые в готовом 
                                                           
1
 
См.:  Мамчур  Е.  А.  Объективность  науки  и  релятивизм:  (К  дискуссиям  в  современной 
эпистемологии). URL: http://iph.ras.ru/page50904290.htm 
2
 
См.  напр.:    Голдберг  С.  Молчание  Пуанкаре  и  теория  относительности  Эйнштейна  // 
Эйнштейновский сборник, 1972. М. : Наука, 1974. с. 341-358. 
3
 
См.: Интеллект, воображение, интуиция: мифологический и художественный опыт / Рос. 
ин-т культурологии, С.-Петерб. отд-ние и др .; Гл. ред. Л. Морева. СПб., 2001. 379 с. 
4
 
См.: Юревич А. В. Наука и паранаука: столкновение на "территории" психологии // 
Психологический журнал. 2005. Т. 26, №1. С. 79-87.  

205 
 
виде,  весьма  жестко  задают  рамки  и  мышлению,  и  воображению  человека, 
забивая  имеющуюся  практически  у  всех  природную  универсальность    вос-
приятия  и  оперирования  образами.  Врата  человеческого  восприятия  как  бы 
сужаются, настраиваются на специальные, привнесённые извне формы. Даже 
очень умные и проницательные люди оказываются совершенно неспособны-
ми сохранить чистоту и независимость восприятия. За навязанными образами 
знания они оказываются неспособными видеть другие, причём весьма, каза-
лось бы, прозрачные аспекты доступного всем опыта. Человек как бы затачи-
вается под привнесённые цивилизацией специальные формы деятельности и 
знания, программируется»
1
.    
Преодолеть  эти  заложенные  в  человека  «программы»  чрезвычайно 
трудно. Особенно, если они поддерживаются властью и  замешаны на инте-
ресе. Трудно уже потому, что преодолевать надо не только старые знания и 
основанную на них методологию, но и человеческую косность. А в случае с 
последней аргументы могут оказаться бессильными уже в силу их непривыч-
ности.  Тем более, что используемые учёным факты могут быть по-разному 
интерпретируемы
2
. Более того, не со всеми из них удастся справиться. И обя-
зательно  при  разработке  той  или  иной  теории  найдутся  данные,  которые  в 
неё  не  будут  вписываться.  В  лучшем  случае  они  попадут  в  разряд  какого-
нибудь «допущения» или «парадокса», а в худшем их придётся игнорировать 
и  утаивать.  Иначе  говоря,  от  них  придётся  «абстрагироваться»,  используя 
принцип  идеализации,  при  котором  несущественными  или  внесистемными 
данными можно пренебречь
3
.    
                                                           
1
 
Афанасьев  Ю.  Н.  Через  формы  к  смыслам.  Информационное  представление  познава-
тельного 
потенциала 
христианства. 
Диалоги 
физика 
и 
религиоведа 
:  
С. Г. Шеховцов, А. В. Юдин. URL: http://www.yuri-afanasiev.ru/forms/hristian.html 
2
См.  напр.:  Сурская  М.  Главный  миф  о  превосходстве  женщины  развенчан.  URL:  
http://lenty.ru/gobest.html?http://lenty.ru/cgi-
bin/gop.cgi?http://www.utro.ru/articles/2010/09/14/922083.shtml@0333
; Сурская М. Мужской 
ум 
короче 
женского. 
URL: http://lenty.ru/gobest.html?http://lenty.ru/cgi-
bin/gop.cgi?http://www.utro.ru/articles/2010/09/14/922083.shtml@0333  
3
 
См.: Хюбнер К. Критика научного разума. Пер. с нем. М., 1994. 326 с. 

206 
 
Следует сказать, что упомянутый выше принцип идеализации является 
одним из ключевых понятий и методов современной науки. Согласно ему не-
обходимо  выделить  существенное  в  чистом  виде  и  отбросить  то  несущест-
венное, которым можно пренебречь. Ведь, поскольку любая реальная систе-
ма  или  явление  состоят  из  большого  (часто  бесконечного)  количества  под-
систем или менее значимых явлений, любая попытка описать их во всей со-
вокупности заведомо нереальна
1
. 
Поэтому исследователи прибегают к мето-
ду идеализации, который с одной стороны уводит их от реальности, но с дру-
гой  -  позволяет  приблизиться  к  реальности  с  точки  зрения  понимания  её 
сущностных вещей. Однако насколько реальным будет такое идеализирован-
ное представление, сказать трудно, так как разные исследователи могут ос-
новываться на разных основах и создавать разные модели того, что на основе 
своих взглядов представляют. И теории, созданные на основе таких моделей, 
будут разными. Естественно, в рамках каждой из них создавший её исследо-
ватель  будет  стремиться  к  снятию  противоречий,  сводя  имеющиеся  несты-
ковки  к  «допущениям»  и  «парадоксам».  Но  за  пределами  теории  скрываю-
щиеся  за  ними  противоречия  будут  противопоставлять  теории  друг  другу 
вплоть до их полной несовместимости
2
.  
Впрочем,  все  эти  аспекты  научной  методологии  мы  разбираем  лишь 
для того, чтобы показать, насколько непрочными и относительными являют-
ся любые теории, как бы хорошо они ни были обоснованы. Но поскольку за 
ними  всегда  стоят  люди  со  своими  взглядами,  интересами,  связями,  то  не 
удивительно, что для  утверждения и защиты своих идей они будут исполь-
зовать всё, что у них есть. В том числе и описывающие их идеи мифологии
3
.    
В  результате  методология  логического  позитивизма  оказалась  постав-
леной под сомнение и уличенной в ограниченности. Но и альтернативные ей 
методологические концепции не в состоянии решить стоящих проблем. Воз-
                                                           
1
 
См.: Юревич А. В. Цапенко И. П. Мифы о науке // Вопросы философии, 1996. №9. С. 59-
68. 
2
 
См.: Хван М. П. Неистовая Вселенная: От Большого взрыва до ускоренного расширения, 
от кварков до суперструн. Изд.2-е, испр. М.: Либроком, 2008. 408 с. 
3
 
См.: Холлоуэй М. Мы верим в науку. URL:   http://www.sciam.ru/2003/4/redaction.shtml 

207 
 
можно, потому что в науке нет принципов или методологических норм, ко-
торые в тех или иных сферах не подвергались бы сомнению. По мнению С. 
В. Месяца, «история показывает, что ученые часто действовали и вынуждены 
были действовать в прямом противоречии с существующими методологиче-
скими правилами. Отсюда следует, что вместо существующих и признанных 
методологических  правил  мы  можем  принять  прямо  противоположные  им. 
Но и первые и вторые не будут универсальными. Поэтому философия науки 
вообще не должна стремиться к установлению каких-то правил научной иг-
ры»
1
. Естественно, речь идёт о правилах, носящих всеобщий и абсолютный 
характер. А это значит, что признание методологического плюрализма неиз-
бежно
2
. При этом частная проблема включённого в процесс исследования ис-
следователя  перерастает  в  проблему  всей  современной  науки,  как  субъекта 
познания, вновь и вновь задаваясь вопросом: насколько наука готова понять 
то, что исследует? Располагает ли необходимым для этого инструментарием? 
А если не располагает, то каким образом из создавшегося положения выхо-
дит?  К  чему  стремится  в  процессе  познания  наука:  к  истине  или  к  макси-
мально возможному на данном этапе обоснованию? И как бы на эти вопросы 
учёные ни отвечали, по крайней мере, в данном случае ясно одно: в мире есть 
процессы и явления, которые наука в современных условиях и с имеющими-
ся  у  неё  возможностями  объяснить  не  может.  И  все  они,  так  или  иначе,  не 
только строятся на мифологии, но только через миф и могут быть объясне-
ны
3
. 
И хотя, «безнадежно затевать дискуссию о справедливости принципи-
альных суждений»
4
, когда в связи с накоплением критической массы новых 
данных  возникает  проблема  смены  научного  мировоззрения,  учёные  в  пер-
                                                           
1
 
Месяц С. В. Ук. соч.  
2
 
См.: Хайек Ф. А. фон. Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблении разумом. Пер. 
с англ. Е. Николаенко. М., ОГИ, 2003. 288 с. 
3
 
См.: Порус В. Н. Парадоксы научной рациональности. URL: 
http://ru.philosophy.kiev.ua/iphras/library/ruspaper/PORUS1.htm 
4
 
См.: Эйнштейн А. Свобода и наука. URL:  
 http://rusnauka.narod.ru/lib/einstein_a/free_nauk.htm  

208 
 
вую очередь разбирают «принципиальные суждения» на предмет  их факти-
ческой и логической достоверности, под которой подразумевается соответст-
вие устоявшихся суждений полученным новым данным. В связи с этим мож-
но  считать,  что  «Эйнштейн  совершил  прежде  всего  философский  прорыв  в 
область неведомого»
1
. Только насколько был «ведомым» тот мир, из которо-
го А. Эйнштейн «совершил» свой «прорыв в область неведомого»? Ведь, су-
дя по тому, что от него решили отказаться, он сам оказался не таким, каким 
его представляли, когда принимали за истинный. А если это так, не является 
ли  образ  «прорыва»  тоже  метафорой,  задача  которой  не  объяснить  проис-
шедшее,  а  скрыть  другой  образ  –  образ,  вскрывающий  имитацию,  согласно 
которого, наука идёт от одного незнания к другому  - от неведомого к неве-
домому через неведомое, пользуясь в качестве достоверных лишь частными 
и  локальными  данными?  Да  и  может  ли  быть  иначе  там,  где  приходится 
иметь дело с бесконечностью? Бесконечностью во всём – от «пространства-
времени» до смысловых игр в рамках локального? Не случайно А. Эйнштейн 
писал:  «Предсказуемость  и  точность  научного  познания  —  результат  упро-
щения и обеднения картины мира»
2
. Но можно ли их избежать там, где надо 
показать  бесконечность? Ведь мир во всей его максимально сложной полно-
те и цельности  наука отразить не в состоянии. Значит, научное познание все-
гда будет в этих вопросах ограничено сферой локального, логически опери-
руя данными в границах привычного. Но где пребывает это привычное, как 
островок знания? Не в хаосе ли
3
? И не в хаос ли устремлено наше познание? 
Не хаос ли порождает оно, расшатывая старые представления за счёт нового? 
Так наш мир через познание строится на песке и размывается. Размывается, 
но строится. И не будет он подвергнут информационной и смысловой энтро-
пии до тех пор, пока познание продолжается.        
Впрочем,  проблема  не  только  в  этом,  но  и  в  осмыслении  механизма 
всеобщей причинности. «Физика объясняет, как устроен мир, но никогда не 
                                                           
1
 
Кедров К. А. Эйнштейн без формул. URL: http://www.stihi.ru/2009/10/08/180 
2
 
Цит. по: Кедров К. А. Ук. соч. 
3
 
См.: Пригожин И., Стенгерс И.
 
Пер. с англ. Изд.6-е. М.: Либроком, 2008. 296 с. 

209 
 
может объяснить, почему он именно так устроен», - подчёркивал в одной из 
своих работ К. Кедров. Но в каком случае она честнее? Там, где признаётся, 
что не знает ни причин возникновения этого мира, ни его исходной мотива-
ции,  или  тогда,  когда  пытается  выдать  очередную  порцию  взглядов,  отве-
чающих лишь принципам относительного и условного правдоподобия, за ис-
тинное  положение  вещей?  Естественно,  что  этот  вопрос  –  риторический.  И 
потому не удивительно, что «в физике на уровне микромира понятие "реаль-
ность" становится расплывчатым и неопределенным, подчас сливаясь с поня-
тием  "вероятность"»
1
.  Наверное,  если  бы  человек  встретился  с  этой  неиз-
вестной ему бесконечностью, или она бы РАЗОМ открылась ему во всей сво-
ей полноте и целостности, он бы сошёл с ума. Но осмысленное понимание и 
логическое  обоснование  привычного  спасает  его  от  этого,  позволяя  быть 
конкретным, логичным и точным там, где большего и не требуется.     
Но, так или иначе, при всём несовершенстве логики и мышления они 
достаточно совершенны, чтобы открывать истину, что само по себе А. Эйн-
штейн называл чудом
2
. Почему? Тем более, что, по мнению профессора П. А. 
Жилина, «наука исследует не Реальность  саму по себе, а некие упрощенные 
модели  Реальности.  Приближение  к  истинной  Реальности  осуществляется 
путем расширения модели. Однако, чтобы построить модель, нам, как мини-
мум, необходимо знать, что мы собственно собираемся моделировать. Ины-
ми словами, мы должны иметь априорное представление о Реальности. По-
лучается заколдованный круг: чтобы познать Реальность необходима Наука, 
а чтобы создать Науку необходимо знание Реальности»
3
. Знание Реальности 
основано на логике. Но логика не позволяет этот круг разорвать.  
«Путем чисто логической дедукции можно было бы вывести картину, 
т. е. теорию всех явлений природы, включая жизнь, если этот процесс дедук-
ции  не  выходил  бы  далеко  за  пределы  творческих  возможностей  человече-
                                                           
1
 
Кедров К. А. Ук. соч. 
2
 
Там же.  
3
 
Жилин  П.  А.  Реальность  и  Наука  :  два  метода  познания.  URL:  
http://www.teormeh.net/Zhilin_New/PAReal.htm  

210 
 
ского мышления»
1
, - 
считал А. Эйнштейн. Одним словом, не выходил бы за 
пределы привычного. Но процесс познания организован несколько иначе. А 
это  значит,  что  в  нём  есть  нечто,  позволяющее  познанию  не  ходить  беско-
нечно по кругу, а вырываться за границы познанного, каждый раз расширяя 
его настолько, насколько человек способен. И тем исследователям, которые в 
разное время сумели сделать это, как правило, ответ был известен.  
«
Нет  действия  в  природе  без  причины;  постигни  причину,  и  тебе  не 
нужен  опыт»,  -  считал  Леонардо  да  Винчи.  И  мы  видим,  как  открывшие  и 
обосновавшие вопрос причинности применительно к глобальным процессам  
учёные отказывались от опыта там, где он начинал им мешать. Но что меша-
ло исследователям подняться над опытом, если он не выходил за рамки при-
вычного? «Между опытом и теорией пролегает ничейная земля интуиции», - 
любил  повторять  по  этому  поводу  А.  Эйнштейн,  напоминая,  что  «высшим 
долгом физиков является поиск общих элементарных законов. К этим зако-
нам ведет не логический путь, а только основанная на проникновении в суть 
опыта интуиция»
2
.  
В  этом  смысле,  по  мнению  Анри  Пуанкаре,  «с  точки  зрения  чистого 
интеллекта наука есть ничто иное, как набор условных соглашений и не бо-
лее того»
3
. Естественно, в данном случае под интеллектом в целом подразу-
мевается способность к логическим суждениям. А под интуицией - «способ-
ность  человека  к  прямому  восприятию  окружающего  нас  мира,  которая  от-
нюдь не сводится к пяти основным органам чувств»
4
.  
Впрочем,  исследуя  вклад  Анри  Пуанкаре  в  анализ  процесса  научного 
познания, П. А. Жилин писал: «Как и большинство современных ученых, А. 
Пуанкаре  явно  недооценил  принципиальную  неустранимость  интуиции  из 
основ любой рациональной науки, включая математику. Это тем более уди-
вительно,  что  А.  Пуанкаре  обладал  глубочайшим  интуитивным  умом,  и  он 
                                                           
1
 
Цит. по: Кедров К. А. Ук. соч. 
2
 
Цит. по: Кедров К. А. Ук. соч.  
3
 
Жилин П. А. Ук. соч. 
4
 
Там же.  

211 
 
даже мягко критиковал Д. Гильберта за его стремление изгнать интуицию из 
математики».  
Чем  же  отталкивала  интуиция  учёных?  Чем  настораживала?  Своей, 
роднящей её с мифом непознаваемостью. Но, несмотря на это, у стремящихся 
к дальнейшему развитию науки исследователей выбора нет, потому что «ни-
какое  истинное  развитие  науки  невозможно  без  непосредственного  участия 
интуиции, а свободно изобретенных идей и понятий не существует в приро-
де»
1
. 
Значит, вывод однозначен: для того, чтобы познание продолжалось, ло-
гика  должна  быть  дополнена  интуицией
2
.  Причём,  не  только  на  уровне  от-
крытия,  но  и  на  стадии  моделирования.  Ведь  «именно  интуитивный  метод 
лежит в основе составления научных моделей. Чисто интеллектуальный под-
ход может создавать видимость научных открытий, но по существу он бес-
плоден»
3
.  Однако,  именно  на  интеллект  и  логику  ссылается  большинство 
учёных, когда говорят о познании, оставляя проблему открытой. И, посколь-
ку  интуиция  не  поддаётся  законам  логики,  требуя  от  учёного  использовать 
весь свой потенциал разом, не исключено, что имеющие место противоречия 
между  логическим  и интуитивным мышлением будут разрешены на уровне 
не физики, а метафизики. В опыте экзистенции и, быть может, метафор в ду-
хе К. Кедрова: «Человек — это изнанка неба, / Небо — это изнанка Челове-
ка»
4
. Хотя, безусловно, подобные аналогии приведут к  новым метафорам  и 
логическим неясностям, и будут множить вызванные мифотворчеством игры 
смыслов, которым не видно конца
5
. Возможно, кого-то они смущают. Кому-
то не дают почивать на лаврах. От кого-то требуют умственных усилий и ду-
ховного напряжения. Но не будь их, наука не развивалась бы, ограничившись 
своей  монополией  над  той  зоной  привычного,  которую  можно  контролиро-
                                                           
1
 
Там же. 
2
 
См.: Панов В. Г. Эмоции. Мифы. Разум. М.: Высш. школа, 1992. 252 с. 
3
 
Жилин П. А. Ук. соч. 
4
 
См.: Кедров К. Параллельные миры. URL: 
 http://www.universalinternetlibrary.ru/book/kedrov/4.shtml 
5
 
См.: Идлис Г. М. Революции в астрономии, физике и космологии. М. : Наука, 1985. 232 
с.  

212 
 
вать с помощью ряда мировоззренческих договоренностей, позволяющих оп-
ределиться, какую точку зрения на тот или иной вопрос считать логичной и 
единственно правильной
1
. 
Впрочем, в данном случае есть ещё один вопрос, 
который мы практически не затрагивали. И он касается выдвинутой Э. Гелл-
нером идеи полиморфизма языка
2
. 
Согласно ей, применительно к мифу речь 
идёт не только о многозначности слов, но и об общей нерегулярности языка, 
в свете которой миф предстаёт как невозможная очевидность в духе графики 
Мориса Эшера, представляясь нам погружённым в смысловое поле собрани-
ем  неоспоримых  абсурдов,  недоказуемых  ошибок  и  неопровержимых  пара-
доксов. В нём каждый миф функционирует за счёт полиморфизма смысла и 
языка,  где  последний  выступает  как  основа  и  механизм  смысловой  много-
значности, которая делает миф для логики неуловимой, ставя символически 
означенный образ впереди подобранного для него слова.  
Кроме того, проблема анализа взаимоотношения мифа и логики вскры-
вает  ещё  один  важный  аспект,  без  учёта  которого  трудно  понять,  какими 
возможностями располагает наука в процессе исследования мифа. И этот во-
прос затрагивает даже математику
3
. В частности, выдающийся математик К. 
Гёдель средствами математической логики показал, что ничего нельзя дока-
зать, поскольку любая система логических суждений является либо противо-
речивой,  либо  неполной
4
.  В  математике  данное  обоснование  известно  как 
теорема Гёделя о неполноте. И как следствие - никакая система логических 
утверждений не может быть непротиворечива и полна одновременно.  
В контексте философского осмысления теоремы К. Гёделя о неполноте 
главный вывод будет в том, что непротиворечивое является неполным и, зна-
чит, мышление человека богаче его дедуктивной формы. Естественно, тоже 
самое можно сказать о мифе и языке. Что же в свете этого могут по отноше-
                                                           
1
 
См.: Поппер К. Р. Логика и рост научного знания. URL: 
http://www.philsci.univ.kiev.ua/biblio/POPPER.HTMl  
2
 
См.: Геллнер Э. Слова и вещи. М. : Иностр. литература, 1962. 344 с. 
3
 
См.: Клайн М. Математика. Утрата определённости. М. : Мир, 1984. 446 с. 
4
 
См. напр.: Успенский В. А. Теорема Гёделя о неполноте. М. : Наука, 1982. 110 с.  
(
Популярные лекции по математике). 

213 
 
нию к мифу те исследователи, которые не способны ни опровергнуть его, ни 
что-либо конкретное и логически выверенное в отношении его доказать? А с 
учётом того, что в данном вопросе как в зеркале отражается мировоззренче-
ский кризис не только позитивизма, но и сложившейся со времён Р. Декарта 
и И. Ньютона науки, складывается впечатление, что вся связанная с  миро-
воззрением научная теория погружается в миф, как Атлантида в океан.  
В  связи  с  этим  весьма  примечательно  почти  лирическое  отступление  
М.  Кордонского:  «Вся  Декартовская  наука,  вся  эпоха  Просвещения  зижди-
лась на том, что все сущее можно доказать, а чего доказать нельзя - того, зна-
чит,  и  не  существует.  Прекрасная  эпоха,  несколько  веков  она  плодоносила, 
как яблоня Ньютона, как фига Адама, даря людям джем и инжир, лекарства 
от  головной  боли,  облегчение  родов  и  прочие  съедобные,  лечебные  и  ком-
фортные продукты цивилизации. Но все живое когда-нибудь стареет, дряхле-
ет и... Это, нет, не теорема, а всего лишь эмпирическое наблюдение. И вели-
кое  древо  Декарта  не  стало  исключением»
1
. 
Естественно,  смерть  науки  в 
данном случае, говоря словами Марка Твена, несколько преувеличена, но то, 
что в ближайшие десятилетия ей придётся существенно преобразиться, несо-
мненно. И кто знает: возможно, миф сыграет в этом преображении немалую, 
если не решающую роль. В этом смысле, возможно, мы имеем дело с любо-
пытным парадоксом, когда отрицаемый наукой миф позволяет преодолеть то 
«разнотемье  наук»  (М.  Кордонский)
2
,  которое  сложилось  в  результате  их 
многовековой специализации, устанавливая неизбежный и единственно воз-
можный для науки в нынешних условиях принцип единства множеств
3
.  
Следовательно, полиморфизм обеспечивает потенциальные возможно-
сти создаваемых смыслов, где их избыточность в рамках даже самой простой 
фразы выступает как условие творческого мышления и гарантия неизбежно-
                                                           
1
 
Кордонский М. Конец истины. URL:  http://old.russ.ru/krug/kniga/20021003_mk-pr.html 
2
 
См.: Кордонский М. Ук. соч. 
3
 
См.: Вайнберг С. Мечты об окончательной теории : Физика в поисках самых фундамен-
тальных законов природы. Пер. с англ. Изд.2. М., 2008. 256 с. 

214 
 
сти мифотворчества
1
. Более того, по аналогии с парадоксом лжеца, когда ка-
кое-либо утверждение является одновременно и истинным и ложным
2
, поли-
морфизм  делает  мифологическое  состояние  изначально  несопоставимым  с 
формальной логикой.  
С другой стороны, благодаря полиморфизму языка нестрогость логики 
при  внешнем  сохранении  видимости  дедуктивной  строгости  не  только  до-
пускается, но и гарантируется, позволяя вводить в нашу систему суждений ту 
рассогласованность, без которой она была бы неполна, а значит, и не разви-
валась. В связи с этим понятен и поставленный В. В. Налимовым вопрос: по-
чему логическая форма коммуникации не подавляет каких-то, может быть, и 
не понятых нами, но, несомненно, значительно более богатых форм мышле-
ния человека, напоминая, что, свой постигая вопрос, мы обретаем ответ? 
 

жүктеу/скачать 2,19 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: