Знаменный комплекс в военно-политической

В системе политических отношений знамя маркировало суверенитет или же, напротив, 
зависимость местного лидера. Оно вручалось правителем вассалу как признак делегирования 
власти. Внутри объединений знамя являлось одним из священных атрибутов власти. По 
представлению монголов, если знамя будет похищено, то в этом случае невозможно будет 
противостоять неприятелю (Потанин 1899: 305) . 
У казахов каждый род имел свое большое знамя, а каждое объединение свой значок, 
которые вывозились только на войну. В этом случае султан выставлял знамя у своей 
кибитки, в союзных аймаках поднимались значки и к ним собиралось ополчение, которое, 
сойдясь в одном месте, разделялось на "круги" и выбирало военачальников. Последние 
выбирали двух предводителей, один из которых становился во главе войска, а другому 
поручалось хранение главного знамени (Левшин 1832: 51). С принятием решения о войне 
старейшина или султан, управлявший родом, выставлял у своей кибитки знамя; тотчас весь 
род спешил вооружиться, в союзные аулы спешили гонцы. Соединившись в одном месте, 
ополчение разделялось на "круги", во главу которых выбирался военачальник. Эти 
военачальники выбирали двух предводителей, известных мужеством и опытом. Один из них 
становился во главе войска или, по словам А. Гейнса, был "председателем и правителем 
совета", без которого никакое предприятие не производилось, а другому поручалось 
хранение родового знамени. Если в военном предприятии участвовало несколько родов, то 
избиралось четыре верховных полководца, из которых двое хранили главное знамя 
собравшегося войска, а остальные управляли советом (1897: 72-73).
Войско обычно измерялось в тугах, то есть в знаменах. По мнению Э.Хара-Давана, это 
были "частные армии" (1929: 73) — так в его времена называли "большие корпуса", на 
которые расчленялись большие армии. Главнокомандующий большой армией ставил в 
рамках "общей цели" на всем театре военных действий так называемые "частные цели" 
отдельным частям, для достижения своих целей им предоставлялась свобода выбора 
действий (Леер 1877: 39). 
Распространены были в кочевых объединениях "великие знамена", обычно огромных 
размеров, которые возились на специальных повозках (Ларичев, Тюрюмина 1975: 103; Иоанн 
Киннам 1859; Рерих 1962: 440). 
У разных объединений и их частей, если объединения были достаточно крупные, были 
знамена различных цветов. В разных ситуациях цвет имел как политическое, так и 
тактическое значение (маркируя отдельные части войска). 
Церемония начала войны у кочевников была чрезвычайно сакрализована. В числе 
ритуальных действий, обязательно приносили жертвы знаменам; нередко эти жертвы были 
человеческими. По представлениям кочевников, кропление знамени возбуждало духа войны, 
он начинал проявлять активность в помощь окропившему знамя. 
Как уже было упомянуто, знамена, наряду с другими средствами, были основным 
способом управления войсками. В отношении кочевников эпохи Монгольской империи, 
исследователи отмечают удивительную слаженность действий их конницы. Обычно она 
маневрировала "в немую", т.е. в соответствии с условными знаками, подаваемыми флагом 
начальника (см., напр.: Горелик 1990: 156-157). 
Главные события в сражении развивались вокруг главного знамени, расположенного в 
центре главных сил противника. Его старались опрокинуть, растоптать, а навершие воткнуть 
в землю и разломать (в фондах Российского этнографического музея в Санкт-Петербурге 
хранится знамя с таким обломанным навершием - № 6772-128). 
Присутствие в войске "коронованной" особы оказывало огромное моральное воздействие 
на менее именитых соперников, которые часто просто уклонялись от сражения. Этот обычай 
был широко распространен, так как именно в личном споре решались вопросы власти, 
владения областью и т.д. Это положение довольно часто использовалось, в т.ч. в качестве 
военных хитростей с применением знамен. Иногда хан находился в тактическом резерве, и 
171

его появление в решающий момент под своим знаменем оказывало решающее воздействие 
на ход сражения. Были случаи, когда правитель, даже не обладая в определенный момент 
превосходящими силами, просто ставил свое знамя, чем способствовал сумятице и панике в 
лагере противника. 
Здесь нами рассмотрен ряд функциональных характеристик знамени, намечены 
некоторые, далеко не исчерпанные данной работой, идеологические категории, которые 
знаменный комплекс обслуживает. Было определено место знамени в системе военно-
политических координат. Это, прежде всего, знамя как символ власти, маркировка 
системообразующего центра с идеологическими функциями в системе племенных и, далее, 
государственных культов. Как представляется автору, являясь одним из центров социально-
политической маркировки социума и пространства, знамя, с одной стороны, вбирает в себя, 
втягивает в орбиту своего влияния и не связанные с ним первоначально многие 
представления, с другой, распространяет на другие сферы культуры свои энергетические 
(ритуальные) функции, способствуя консолидации социума и его идеологии в своем 
конструируемом поле политической культуры. Многоаспектность функционирования 
знамени определяется тем, что оно достаточно мобильно, в отличие от так называемых 
"сакральных мест", которые, являясь стационарными объектами культуры, привязаны к 
определенным географическим точкам. Знамя же, может перемещаться и внезапно возникать 
в неожиданных местах, неся с собой целый комплекс идеологических представлений, что 
немаловажно, так как способы консолидации усилий социума, и, соответственно, части 
социума войск, в нужный момент в нужном месте, относятся к числу основных в системе 
военно-политической культуры. Обычно в сражении знамя является основной целью, 
объектом главного удара, утрата которого приводит к полной дезорганизации и 
дезориентации войсковой единицы и, далее, к поражению. Воинская, военно-политическая 
обрядность, ритуальным центром которой является знамя, возбуждение сил, которые, по 
традиционным представлениям, находятся в знамени, или через которое их можно призвать 
(напр., "помощь неба"), имеет сильное психологическое значение. Борьба за сакральный 
организующий центр в ходе сражения являлась основной целью такого ритуала 
политической культуры, военной игры, как сражение. В трудах военных теоретиков 
древности, так называемых "Тактиках" и "Стратегиях", имеющих рекомендательный для 
военачальников характер и используемых для военного образования лидеров, в том числе 
кочевых, описываются разные пути к достижению одних и тех же целей. И не последним 
звеном в такой цепи является знамя. Описывая прежде всего сигнальную функцию знамени, 
авторы этих трудов, будучи всем своим существом вплетенными в определенную систему 
культурных ценностей, отлично осознавали и их культовое значение. Поэтому утрата 
знамени имела обычно ритуально негативный характер – наказания были адекватно 
радикальны, так как с утратой ритуального комплекса – знамени, социально-политический 
культ, как полагается, терял определенную, а нередко и главную силу. Такие культурно-
политические дефиниции, связанные со знаменем и его культом, определяли особое к нему 
отношение как со стороны политической элиты общества, так и со стороны рядовых его 
членов. 
*** 
В данной работе были рассмотрены ряд элементов политической культуры тюрко-
монгольских народов, относящиеся к области политической символики и политического 
(военно-политического) поведения. Можно отметить, что они являются выражением общих 
представлений общества о существе самой политической власти – они носители 
живительной, жизненной силы индивида и общества, частью которой этот индивид или 
группа (род, социальная общность) являются. В силу этого, обладатель этих атрибутов – 
172

символической концентрации этой силы – сам превращается в неотъемлемую их часть и 
выступает 
выразителем 
некоего 
сакрального 
пространства, 
сакрального 
мира, 
легитимирующего его поступки и дающего основание для подчинения других его 
политической воле. Будь то сульде, голова, места захоронений или знамена – все они вещные 
свидетельства существования сакрального мира, суть точки концентрации живой силы 
этнополитического или социального организма различного таксономического уровня. 
Соответственно, борьба за власть не может игнорировать эти центры символического поля и 
в значительной мере выражается в борьбе за захват этих центров. Их разрушение или захват, 
выражающиеся как в разрушении захоронений, ломке или захвате знамен, собирании голов и 
пр. в целом символизирует один и тот же процесс – истребление жизнеспособности 
оппонента и накопление, подчас – для дальнейшего перераспределения среди 
единомышленников или соратников, живительной силы, которой некогда обладал 
противник. Рассмотренные нами элементы ритуально-символического осмысления 
политической реальности основываются на широком общекультурном контексте, который 
их объясняет и управляет политическими персонажами. Эти действия нередко имеют 
кровавый и оскорбительный для противной стороны характер. Политическая борьба в 
условиях традиционной культуры, кроме своих явственно физических проявлений, идет на 
уровне символического противоборства и освоения политического и географического 
пространства. Освоение этого пространства символическими средствами, которые 
произрастают из культурно-натуралистических представлений традиционной культуры, в 
народных представлениях и в устном народном творчестве имеют оттенок магического 
действия. Тем самым образуется симбиоз символико-магического характера или пласт 
магической символики. Чаше всего такие проявления традиционной ментальности, с точки 
зрения представлений европейского нового времени, называются предрассудками. Следует 
иметь в виду, что "предрассудки эти санкционированы авторитетом традиции" (о теории 
предрассудков см.: Гадамер, 1988). По словам М.Лифшица, "иной предрассудок выше иного 
рассудка и превосходно служит прозрачной формой для глубокого рационального 
содержания" (1980). Рациональность же, в свою очередь, многолика, и рациональное 
объяснение внешне иррационального поступка лежит в плоскости той мировоззренческой 
схемы, которая доминирует в данном конкретном обществе (Мамардашвили, 1984: 51-73: 
Коул, Скрибнер. 1978; Морева, 1977: 5-20). 
В данной работе автор попытался понять (правильно прочитать) некоторые 
символические аспекты политической культуры тюрко-монгольских народов, которые, в 
результате, выглядят вполне рациональными с точки зрения их традиционной культуры, и 
показать, что этнографическая база, несомненно, является источником формирования 
категорий политической надстройки. 
ЛИТЕРАТУРА 
Банзаров, Д. 1955. Собрание сочинений. М.: Изд-во АН СССР. 
Бартольд, В.В. 1962 (перев.). Книга моего деда Коркута. Огузский героический эпос. М.- Л. 
Беовульф 1975: Беовульф. Беовульф. Старшая Эдда. Песнь о Нибелунгах. Вступ. статья 
А.Я. Гуревича. М. 
Бертагаев, Т.А. 1961. К исследованию лексики монгольских языков. Опыт сравнительно-

жүктеу/скачать 1,83 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: