Эпос  «Манас»  в  работах  историков,  археологов

р у л   тун».
  По  его 
предположению,  это 
Енисей  («Энесей 
болмогу  керек»).  В  подавляющем  большинстве  известных 
нам  вариантов  «Манаса»  этого  топонима  нет.  Приводит 
из  эпоса  около  30  этнонимов,  хотя  их  гораздо  больше,  так 
же,  как  и  топонимов.
Таким  образом,  это  маленькое  исследование  может дать 
в  руки  историка  и  этнографа,  исследующих  эпос  «Манас», 
определенный  материал.
Василий  Владимирович  Бартольд  (1869— 1930)  — один 
из  первых  исследователей,  вплотную  занимавшихся  р а зр а ­
боткой  истории  кыргызского  народа  как  в  досоветское,  так 
и  в  советское  время.  В  его  огромном  научном  наследии 
отведено  место  и  привлечению  фольклорных  материалов 
в  качестве  подспорного  источника.  Судя  по  отдельным  его 
работам,  посвященным  в  основном  истории  Кыргызстана, 
ему  были  знакомы  и  различные  жанры  устного  народного 
творчества  кыргызов.
В  своей  известной  работе  «Киргизы»  ученый  неодно­
кратно  упоминает  и  эпос  «Манас»,  хотя  и  ссылается  при 
этом  на  записи  В.  В.  Радлова.  Он  высказал  свое  предпо­
ложение  о  влиянии  «ногайского  эпоса  на  киргизский».  И 
в  ряде  его  других  работ  «Манас»  используется  как  источ­
ник  по  различным  вопросам  истории  и  культуры  кыргыз­
ского  народа.  В  работе  «Двенадцать  лекций  по  истории 
турецких  народов  Средней  Азии»,  говоря  о  военном  уст­
ройстве  кыргызов,  В.  В.  Бартольд  отмечал,  что  их  борьба 
с  джунгарскими  феодалами  «оставила  след  в  киргизском 
народном  эпосе,  особенно  в  цикле  сказаний  о  Манасе»
(127,  с.  190).
В. 
В.  Бартольд  критически  относится  к тому,  что  в  эпо­
се  «Манас»  борьба  кыргызского  народа  изображ ается  как 
религиозная  война,  «хотя,— как  пишет  он,— киргизы  и  в 
XIX  в.,  как  и  в  XVI,  почти  совершенно  не  были  знакомы 
с  догматами  и  обрядами  ислама»  (127,  с.  190).  Конечно, 
полностью  утверждать,  что  кыргызы  в  указанное  время 
совершенно  не  были  знакомы  с  исламом,  было  бы  невер­
ным.  Видимо,  ученый  хотел  сказать,  что  кыргызы  поверх­
ностно  усвоили  догматы  и  обряды  религии  ислам.
В  некоторых  работах  В.  В.  Бартольда  можно  найти  и 
общую  характеристику  эпоса  «Манас».  Так,  отмечая  з а ­
слуги  В.  В.  Радлова,  в  статье  «Памяти  В.  В.  Радлова. 
1837— 1918»  он  писал,  что  кыргызы  создали  такой  народ­
ный  эпос,  какого  нет ни у одного  из  тюркских  народов  Сред­
ней  Азии.  А  в  другой  работе  «История  турецко-монгольских 
народов»  он  совершенно  правильно  отмечает,  что  «русские 
застали  кыргызский  эпос  еще  в  стадии  развития,  эпос  еще
2 0

не  получил  законченной  формы,  и  в  отдельные  песни  в  за 
“
делИки>> 
ВН0СИЛИСЬ  "Р ж ав л ен и я
чтпм 
^ ледователями*  так  и  услышанных  им  самим.  В 
этом  плане  заслуживает  внимания  приводимое  в  истсши-
Г и Г З ?   * К"Р™ЗЫ‘   преданиеР  согласно  которому
киргизы,  якобы,  обратились  к  Чингис-хану  с  просьбой  дать 
им  в  ханы  своего  сына  Джучи. 
В  «Отчетах  о  поездке  в 
Среднюю  Азию  с  научной  целью.  1893— 1894  гг.»  описы-
Таш»ИСК°Рк Юк СТр0ИТеЛЬСТВа 
памятника  Древности  «Ахыр
Б а РТ0ЛЬД  приводит  предание,  связанное  с  име­
нами  эпических  г е р о е в - М а н а с а   и  его  сына  Семетея
Несмотря  на  фрагментарность  его  обращений  к  кыо- 
гызскому  фольклору,  необходимо  признать:  ученый  умело
" м а н Т ™   В  СВ° ИХ 
Работа*  данные  эпоса
в 
изучении  этнографии  кыргызского  Народа  общеиз- 
® ^ т» а  засл у гу   Саула  Матвеевича  Абрамзона 
(1905—
Пожалуй,  трудно  назвать те  аспекты  истории  и  куль­
туры  кыргызов,  которых  он  не  касался.  В  его  научном  н а ­
следии  важное  место  занимают и  работы,  где  использованы 
материалы  устного  народного  творчества  кыргызов  Если 
оперировать  конкретными  фактами,  то  в  свыше  двадцати 
его  работах  привлечены  фольклорные  данные,  а  некоторые
из  них  посвящены  непосредственной  характеристике  тех 
или  иных  фольклорных  жанров.
О  фольклоре  кыргызского  народа  он,  вероятно,  знал 
уже  с  первых  же  своих  поездок  на  территорию  Кыргызста­
на.  Так,  еще  в  1927  г.  в  газете  «Советская  Киргизия»  он 
опубликовал  статью  «Следы 
исчезнувших  культур»  где 
говорит  о  мазаре  М анаса.  Серьезное 
внимание  устному 
творчеству  он  стал  уделять  с  40-х  годов.  Его  статья  «Твор­
чество  киргизского  народа»  является,  на  наш  взгляд,  т а ­
кой  работой,  где  впервые  характеризуется  эпос  «Манас» 
и  его  исполнители — манасчи.
В  последующих  работах  С.  М.  Абрамзона  диапазон 
охвата  фольклорного  материала  становится  все  шире  и 
шире.  Так  в  своей  первой  работе  «Очерк  культуры  кир­
гизского  народа»,  помимо  эпоса  «Манас»  и  сказителей  м а­
насчи, 
он  перечисляет  ряд  других  жанров  кыргызского 
фольклора.
В  различных  своих  этнографических  работах  он  в  той 
или 
иной  мере  пытается  использовать  данные  устного 
творчества,  причем,  в  основном  обращается  к  сообщениям
21

эпоса  «Манас»  (85;  87,  с.  135— 138;  91,  с.  123— 132;  93, 
с.  149— 151;  96,  с.  5—8;  99,  с.  134— 154).  В  делом  об  уст­
ном  народном 
творчестве  кыргызов,  после 
своей  книги 
«Очерк  культуры  киргизского  народа»,  он  пишет  в  другом, 
уж е  более  полном,  очерке  «Киргизы»,  изданной  в  серии
«Народы  мира»  (89,  с.  154—320).
Содержательную  характеристику  устного  поэтического 
творчества  кыргызского  народа,  в  том  числе  эпоса  «Манас», 
ученый  дает  в  известной  обобщающей  монографии  «Кир­
гизы  и  их  этногенетические  и  историко-культурные  связи». 
Здесь  он  выделил  устное  творчество  в  специальную  главу 
(90,  с.  340—347).  В  своем  анализе  он  опирается  уж е  на 
труды  М.  Богдановой 
по 
классификации 
кыргызского 
фольклора  (185,  с.  343).  которые  в  то  время  являлись  од­
ними  из  немногочисленных  опубликованных  на  русском
языке.
Как  уж е  отмечалось  выше,  больше  всего  ученый  уде­
ляет  внимание  эпосу  «Манас».  С  самого  начала  знакомства 
с  кыргызским  эпосом  он  дает  ему  весьма  высокую  оценку. 
В  эпосе  он  видит  разнообразный  историко-этнографический 
материал.  По  его  мнению,  он  является  памятником  куль­
туры,  словом,  подходит  к  эпосу  комплексно.  Характерна 
в  этом  отношении  его  мысль,  высказанная  еще  в  1946  г.: 
«Богатейшая  сокровищница  устного  творчества — киргиз­
ский  эпос  «Манас»  является  не  только  своеобразной  л е ­
тописью,  запечатлевшей  богатое  политическими  событиями 
историческое  прошлое  народа,  но  и  величайшим  памятни­
ком  киргизской  культуры»  (85).
С. 
М.  Абрамзон 
прежде  всего  пытался  использовать 
материалы  «Манаса»  как  важный  этнографический  источ­
ник.  Так,  в  докладе  на  конференции  по  фольклору  и  этно­
графии  Средней  Азии  в  1944  г.  в  Ташкенте  «Черты  воен­
ной  организации  и  техники  у  киргизов  (по  историко-этно­
графическим  данным  и  материалам  эпоса  «М анас»)»  уче­
ный  правильно  отметил,  что  героический 
эпос  «Манас» 
является 
«своеобразным 
художественным 
памятником 
военной  истории  киргизов  и  не  может  не  привлечь  нашего 
внимания  при  изучении  военного  дела,  ибо  и  исторические 
и  этнографические  источники,  несмотря  на  всю  их  цен­
ность,  крайне  неполны,  отрывочны  и  часто  не  дают  воз­
можности  во  всех  деталях  представить  их  себе  отдельные 
стороны  военной  организации  и  военной  техники  у  кирги­
зов»  (98,  с.  167— 168).
Конечно,  доклад  С.  М.  Абрамзона  явился  постановоч­
ным.  Вопросы  военной  организации  кыргызов,  согласно
22

ченил.  К т о м у   же,  в  его  распоряжении  имелся  лишь  про­
заический  пересказ  содержания  и  подстрочные  переводы 
отдельных  эпизодов  эпоса,  некоторые  тексты  и  материалы
к  работе  К.  Рахматуллина  «Великий  патриот — легендар­
ный  Манас»  (Фрунзе,  1943).
Вероятно,  по  этим  причинам  он  не  мог  подробно  осве­
тить  вопросы  организации 
военного  дела  и  вооружения 
кыргызов  в  материалах  эпоса.  О  многих  видах  вооружения 
и  боевого  одеяния  он  говорит  тезисно.  Все  они  требуют 
более  подробной  интерпретации.  Например,  только  одним 
предложением  сказано  о  таком  часто  встречающемся  в 
эпосе  типе  боевого  одеяния,  как 
олпок
  или 
ак  олпок.
  Тог­
да  как,  обратившись  к  различным  вариантам  «Манаса», 
можно  узнать  об  ак  олпоке  гораздо  больше.  Имеется  и 
наша 
попытка  реконструировать  олпок 
по  эпосу  (385, 
с -  137  140).  Упоминая,  например,  о  боевом  одеянии 
кыяк 
он  мог  бы  провести  параллели  с  русским,  алтайским,  якут­
ским  <г
куяк»
  и 
«куйах»,
  что  позволило  бы  сделать  более 
глубокие  выводы.  Здесь  отрицательно  сказался  тот  факт, 
что  ученый  не  пользовался  оригиналом.
Однако  эти  недочеты  были  связаны  с  неполным  в л а ­
дением  кыргызским  языком,  ибо  в  остальном,  и  в  частно­
сти  в  методе  применения  фольклорного  материала  в  эт­
нографических  исследованиях,  С.  М.  Абрамзон  стоял  на 
верном  пути.  Уже  в  40-е  годы  в  лице  С.  М.  Абрамзона, 
Б.  Д ж .  Джамгерчинова,  А.  Н.  Бернштама  историческая 
наука  Кыргызстана  тесно  сотрудничала  с  фольклористами 
в  деле  изучения  эпоса  «Манас».  Это  отмечено  в  одном  из 
пунктов  резолюции  вышеупомянутой  среднеазиатской  кон­
ференции  по  этнографии  и  фольклору:  «Научное  изучение 
фольклора  как  памятника 
народного  прошлого  должно 
быть  организовано  по  возможности  комплексно,  с  участием 
представителей  всех  сопредельных  специальностей —  (ис­
ториков,  этнографов,  музыковедов,  лингвистов,  литерату­
роведов).  Конференция 
отмечает  удачный 
опыт  такого 
сотрудничества  фольклористов  с  историками  и  этнографа­
ми  в  работе  Кыргызского  филиала  Академии  наук  СССР 
над  «Манасом»  (464,  с.  212—213).
Статья  «Этнографические  сюжеты  в  эпосе  «Манас»  я в ­
ляется  первой  работой,  где  автор  наиболее  полно  освещает 
этнографические  моменты  в  эпосе.  Он  высказал  в  этой 
работе  заманчивые  соображения,  сравнив  фольклорную 
связь  мотива  вещего  сна  Ж акы па  в  «Манасе»  с  таковым 
в  «Сокровенном 
сказании  монголов»  и  «Алтан 
тобчи». 
Вкратце  он  коснулся  этнографических  моментов  в  обряде 
наречения  имени,  в  традициях  семейно-брачных  отноше­
23

ний,  например,  обычая 
усыновления,  воспитания  детей. 
Есть  у  него  и  отождествление  калмакского  героического 
богатыря  из  «Манаса»  Конурбая  с  Хонгором  из  калм ы к­
ского  эпоса  «Джангар»,  эпического 
Ж олоя  и  реального 
Шолоя — монгольского  князя,  жившего  в  XIV—XVII  вв.
Затронутые  С.  М.  Абрамзоном  мифологические  сюжеты 
эпоса  о  Хормусте,  об  одноглазом  великане,  божестве  Ко- 
гутей  из  шаманского  пантеона  в  монгольском  фольклоре 
и  т .д .  в  дальнейшем  требуют  более  полного  изучения.  В 
этом  плане  он  выступил  одним  из  первых:  о  мифологии 
кыргызов  до  сих  пор  нет  ни  одного  специального  исследо­
вания.  Ход  исследований  невольно  привел  его  к  тому,  что 
он  предложил  изучить  кыргызский  эпос  в  сравнительно­
типологическом  этнографическом  плане  с  фольклором  н а ­
родов  Южной  Сибири,  Центральной  Азии  (99,  с.  134— 154). 
Необходимость  таких  изучений  подтверждается  и  нашими 
исследованиями  по  этим  регионам.  Добавим,  сравнительно- 
этнографическому  исследованию 
нужно  подвергнуть  не
только  фольклор  народов  Южной  Сибири,  но  и  более  от­
даленных  саха  (якутов),  с  которыми  мы  имеем  родство 
через  древнекыргызский  этнос.
П родолж ая  изучать  эпос  «Манас»,  С.  М.  Абрамзон  в 
своей  статье  «Киргизский  героический  эпос  «Манас»  как 
этнографический  источник  (к  постановке  проблемы  изу­
чения)»,  опубликованной  в  1968  г.,  вы раж ает  справедливое 
недовольство  тем,  что  «Манас»  еще  продолжает  оставать­
ся  крайне  слабо  изученным  в  этнографическом  отношении. 
Он  писал:  «Между  тем,  именно  «Манас»,  как  колоссаль­
ный  по  своему  объему  эпический  памятник,  бытующий  у 
народа,  за  плечами  которого  стоит  богатая  событиями  мно­
говековая  история,  открывает  необычайно  широкие  возмож ­
ности  для  постановки  и  разрешения  этнографических  проб­
лем,  как  частного  порядка,  по  отношению  к  данному  п а­
мятнику,  к  киргизской  этнографии,  так  и  более  общего 
плана — разработки  теоретического  подхода  к  изучению 
подобного  типа  произведений  устного  народного  творче­
ства»  (88,  с.  204—205).
Эта  небольшая  по  объему  статья  ценна  тем,  что  в  ней 
дается  примерная  схема  направления  работ  по  этногра­
фическому  исследованию  эпоса  «Манас».  Вкратце  он  н а ­
метил  следующие  направления:  1.  Проблема  этнической 
истории  и  этногенеза;  2.  Хозяйство  и  материальная  куль­
тура;  3.  Общественные  и  семейные  отношения;  4.  Д ухов­
ная  культура;  5.  Истоки  киргизской  культуры.  Кроме  этих 
основных  он  дает  8  примерных  тем  (88,  с.  203—211).  В 
целом  его  схема  вполне  приемлема.  Д ело — только  в  фак-
24

Ш
Ш
Ш
И Ш
  О т а ^ ь н ы е   направления  и  темы  из
выполнены* 
11111111 
к°РРек™вамн  "Р™ я™   й м и   и
выполнены  (394,  399).  Но  еще  больше  проблем  ждут  своих 
исследователей.  С.  М.  Абрамзон  удачи?  применял  сведе 
ия  устных  произведений  при  изучении  этнической  истории
и  этнокультурных  контактов  кыргызов  Причем>  он  с; о°Реии
н н о п р ави л ьн о   утверждает,  что  кыргызский  эпос  «дол­
жен  рассматриваться  и  изучаться  в  самой  тесной  связи^  с 
монголо-оиратским  эпосом,  а  такж е  с  эпосом  народов,  на-
селяющих  Саяно-Алтайское  нагорье.
аШ Ш  сюда И 
в  Монголию,  Туву,  Алтай,  Минусинские
степи  и  Восточный  Туркестан — уводят  нас  не  только  уже
прощупываемые  общие  фольклорные  и  этнографические 
сюжеты,  но  и  этнические,  исторические  и  культурные  свя-
Я И  
и г л ™   м о п л п »  
*   ______ 
1
 г
эффективн
Ф
*  т ----- ~ 
у 
а  иол
 а я ении
эпическим  источником»  (90,  с.  366).  Естественно,  что  уче­
ный  при  этом  не  игнорирует  связей  кыргызского  эпоса  с
среднеазиатско-казахстанским  фольклором.
Одной  из  первых  работ  С.  М.  Абрамзона,  где  материа­
лы  «Манаса»  привлечены  как  источник  по  этнической  ис­
тории,  в  частности  при  анализе  этнонима  «кыргыз»,  явля­
ется  опубликованная  в  1946  г.  статья  «К  семантике  кир­
гизских  этнонимов».  Здесь  он  склонен  термин 
кыргыз
  вы­
водить  из  числительного 
кырк
  (сорок),  ссылаясь  на  д ан ­
ные  эпоса  «Манас»,  где  кыргызы  называются  сорокапле­
менным  народом.
Вызывает  интерес  такж е  его  сопоставление  материа­
лов  этнонимии  с  антропонимами  эпоса.  Он  приводит  6  т а ­
ких  имен:  Чубак,  Кошой,  Эштек,  Жамгырчы,  Мусбурчак 
Кекче,  которые  встречаются  как  названия  в  родовой  струк-
КЫРГЫ30В  (91,  с.  131).  Привлекают  и  другие  данные 
«Манаса».
Конечно,  его  отдельные 
выводы  в  этой  статье  носят 
спорный  характер.  Мы  имеем  в  виду  ссылки  на  информа­
цию  эпоса  о  сорокаплеменном  кыргызском  народе  при  вы­
ведении  этнонима  «кыргыз»  из  числительного  «кырк»  В 
эпосе  нами  обнаружены  и  другие  варианты:  девяти-  и  две­
надцатиплеменные  кыргызы.  Но  вот  продолжение  исследо­
ваний  по  пути  сравнения  антропонимов  с  данными  кыргыз­
ской  этнонимии  весьма  желательно.  Укажем  лишь  на  один 
пример.  В  «Манасе»  неоднократно  упоминается  имя  Эш- 
тека — одного  из  крупных  племенных 
вождей.  В  то  же 
время  Эштеком  звали  отца  Солто — родоначальника  пле­
мени  солто.  К акая  связь  между  ними?  Пока  на  этот  воп­
рос  еще  никто  не  ответил,  так  же  как  и  нет  решений  по
25

другим  многочисленным  параллелям  данных  эпоса  и  эт­
нонимии.  Известно  лишь  то,  что  этноним 
«эштек»
  в  форме 
«эстек»
  и 
«истек»
  имеется  еще  у  каракалпаков  и  башкорт
(377,  с.  83—89).
Таким  образом,  как  этнограф  С.  М.  Абрамзон  по  мере 
возможности  с  самого  начала  пребывания  в  Кыргызстане 
стал  использовать  фольклорные  материалы  в  своих  иссле­
дованиях, 
хотя  главным 
образом  имел 
дело  с  эпосом 
«Манас».  По  нашему  убеждению,  единственной  его  сла­
бостью  было  неумение  читать  оригинал,  без  чего,  как  из­
вестно,  невозможно  достичь 
максимального  результата. 
В аж ная  заслуга  его  состоит  в  том,  что,  оперируя  доступ­
ными  ему  материалами,  он  дал  верные  направления  и  ме­
тодику  использования  устного  творчества  в  этнографиче­
ских  исследованиях,  сумел  увидеть  в  фольклоре  кыргыз­
ского  народа 
важный  источник  для 
реконструкции  их 
прошлой  истории  и  культуры,  потому  его  трудами  будет 
пользоваться  еще  не  одно  поколение  исследователей.
Александр  Натанович  Бернштам 
(1910— 1 9 5 6 )— вид­
ный  советский  археолог, 
историк,  этнограф.  Многие  его 
знают  как  археолога  и  историка.  Однако  по  специально­
сти  (окончил  этнографическое  отделение  географического 
факультета  Ленинградского  университета)  он  был  этно­
графом.  И  не  случайно  его  первые  работы  (печататься  он 
начал  с  1929  г.)  являются  этнографическими.  С  середины 
1930-х  гг.  он  все  больше  интересуется  археологией.  Но  и 
после  этого  появляются  его  этнографические  работы,  н а ­
пример,  небольшая 
статья  «Этнографическая 
работа  в 
Киргизии»  (176,  с.  325—326).  Не  удивительно  поэтому,  что 
в  его  творческом  наследии  немаловажное  место  отводится 
кыргызскому  фольклору,  в  частности  эпосу  «Манас».
Впервые  А.  Н.  Бернштам  обращ ается  к  эпосу  «Манас» 
в  1941  г.  в  работе  «Археологический  очерк  Северной  Кир­
гизии»,  где  он  рассматривает  художественное  отражение 
памятников  старины  в  «Манасе»  (159,  с.  111).  Он  одним 
из  первых  среди  ученых  обратился  к  истокам  культуры 
кыргызов  и  стал  привлекать  материалы  эпоса.  Его  перу 
принадлежат  первые  специальные  работы  по  культуре  и 
историческому  прошлому  кыргызского  народа  (171).
Во  всех  трудах  А.  Н.  Бернш тама  об  эпосе  «Манас»,  а 
и х — около  десяти,  эпос  рассматривается 
прежде  всего 
как  исторический  источник.  Кроме  того,  им  опубликовано 
немало  трудов,  где  он  в  той  или  иной  мере  использовал 
сведения  из  кыргызского  эпоса.  Нет  необходимости  подвер­
гать  подробному  анализу  все  эти  работы.  Обратимся  лишь 
к  двум  его  последним  крупным  статьям,  специально  по-
26

священным  эпохе  возникновения  эпоса  и  происхождения 
имени  Манас,  которые  были  написаны  им  в  1946— 1947  гг., 
но  опубликованы  уже  после  смерти  ученого  в  уточненном 
и  переработанном  виде  (170,  с.  177— 191;  175,  с.  148— 176).
В  статье 
«Эпоха  возникновения 
кыргызского  эпоса 
«Манас»  А.  Н.  Бернштам  рассматривает  кыргызский  эпос 
как  историческйй  источник.  Ученый  связывает  содержание 
эпоса  в  основном  с  двумя  историческими  этапами  полити­
ческого  подъема  кыргызов  в  борьбе  за  независимость  в 
V III 
IX  вв.  и  в  XVII—XIX  вв.,  хотя  и  не  отрицает,  что 
в  эпосе  могли  отразиться  исторические  события  между  эти­
ми  периодами.  Основной  же  упор  делает  на  эти  два  перио­
да  истории  кыргызского  народа,  особенно  на  V III—IX  вв., 
на  время  возвышения  в  Южной  Сибири  енисейских  кыргы­
зов.  Здесь,  с  нашей  точки 
зрения,  есть  спорный  момент 
следующего  порядка.  Наши  исследования  показали,  что 
эпос  мог  сложиться  и  ранее  V III  в.  К  тому  же  ученый  в 
основном  выпускает  из  поля  зрения  время  между  IX  и
XVII  вв.,  т. е.  X—XVI  вв.,  которые  такж е  важны  для  исто­
рии  кыргызского  народа.
Более  того,  им  сделаны  следующие  конкретные  выводы:
1.  Эпос  «Манас»  не  только  выдающийся  памятник  н а ­
родного  художественного  творчества,  но  и  своеобразная 
историческая  повесть  о  борьбе  за  независимость  кыргыз­
ских  племен,  древнейший  этап  которой  восходит  к  820—
847  гг.
2.  В  основе  эпического  М анаса  стоит  конкретно-истори- 
ческий 
образ  руководителя  кыргызского 
народа  820— 
847  гг.,  борьба  которого  носила  освободительный  характер 
(175,  с.  175).
Начинать  древнейший  этап  формирования  кыргызского 
эпоса  с  820—847  гг.,  возможно,  неправомерно.  События 
40-х  гг.  IX  в.,  когда  предводители  енисейских  кыргызов, 
имя  которого  интерпретируется  А.  Н.  Бернштамом  по  древ­
нетюркским 
надписям  как 
Яглахар-хан,  связываются  с 
эпизодом  «Великий  поход».  Дело  в  том,  что  в  840  г.  кыр­
гызы  разбили  уйгуров  и  взяли  их  столицу.  По  мнению 
А.  Н.  Бернштама,  это  событие  и  отразилось  в  эпосе  «Ма­
нас»  в  самом  крупном  эпизоде — «Великий  поход».  О дна­
ко  в  интерпретации  имени  вождя  енисейских  кыргызов  как 
Яглахар-хана 
мнения 
разделились. 
Точка 
зрения 
А.  Н.  Бернштама  была  подвергнута  критике,  в  частности
С.  Е.  Маловым 
и  некоторыми  другими 
учеными  (345, 
с.  171,  172;  302;  250,  с.  54—58).
Однако  в  вышеназванной  уточненной  статье  А.  Н.  Берн­
штам  не  соглашается  с  критикой  С.  Е.  М алова  и  утверж-
27

дает,  что  нет  «достаточных 
оснований  отказываться  от 
своего  мнения»  (175,  с.  174).  В  связи  с  этим  по  поводу 
времени  сложения  эпоса  в  заключении  своей  статьи  он 
пишет:  «Героический  эпос 
«Манас»  в  своей  древнейшей 
части  является  отражением  истории  кыргызского  народа 
в  эпоху  ^  V III— IX  вв.  Эта  эпоха 
отображена  в  разделе 
«Великий  поход»,  а  фигура  тогдашнего  киргизского  вождя, 
которого  мы  отождествляли  с  упоминаемым  в  надгробной 
надписи  Яглахар-ханом,  послужила  прообразом  для  эпи­
ческого  богатыря  М анаса. 
^
Развиваясь  на  протяжении  столетий,  эпос  в  дальней­
шем  впитывал  в  себя  следовавшие  одно  за  другим  истори­
ческие  события,  из  которых  события  XVII—XIX  вв.  нашли 
в  нем  наиболее  полное  отражение»  (175,  с.  176).
Эти  выводы  и  положения  А.  Н.  Бернш тама  получили 
дальнейшее  развитие  в  его  статье  «К  происхождению  име­
ни  «Манас».  В  этой  работе  он  пытается  объяснить,  почему 
кыргызский  эпос  называется  «Манасом».  При  этом  он  про­
долж ает  несколько  ранее 
предложенную  свою 
версию 
объяснения  имени 
М анас  из  сирийского 
слова  «мани» 
(учитель,  вождь).  Появление  данного  термина  среди  кы р­
гызов  он  объясняет  широким  распространением  манихей­
ства  в  Центральной  Азии  с  сер.  V III  в.  А.  Н.  Бернштам 
утверждает,  что  влияние  манихейства  на  кыргызов  «отме­
чено  надписью  из  Суджи  сирийским  термином  «мар»  (учи­
тель,  наставник)»,  имеющим  в  манихейской  литературе
большое  значение  (170,  с.  179).
А. 
Н.  Бернштам  напоминает  о  наличии  центральноази­
атских  сюжетов  в  «Манасе»,  например,  цикла 
об  Огуз 
Кагане,  отмеченного  В.  Радловым;  связи  эпоса  «Манас» 
с  монгольскими  и  калмыцкими  сказаниями,  о  чем  гово­
рили  В.  Я.  Владимирцов  и  Котвич.  В  связи  с  этим  он 
начинает  связывать  имя  М анас  с  топонимом  «Маниса», 
отраженным 
в  анонимной  персидской 
рукописи  «Худуд 
ал-Алам».  Опираясь  на  этот  труд  конца  X  в.,  А.  Н.  Берн­
штам  объясняет,  что  «Маниса — название  горного  хребта, 
верней,  совокупности  горных  узлов,  тянущихся  с  юга  на 
север  в  меридиональном  направлении  от  Тибета  до  Киргиз­
ского  Ала-Тоо»  (170,  с.  180).
Мы  не  беремся  здесь  давать  оценку  этим  суждениям  и 
мыслям  А.  Н.  Бернштама,  ибо  они  нуждаются  в  дополни­
тельных  исследованиях.  Тем  более,  что  центральноазиат­
ские  связи  кыргызских  сказаний  изучены  весьма  слабо. 
Но  прав  А.  Н.  Бернштам,  когда  указывает  на  связи  кыр­
гызского  эпоса  с  монгольским  и  калмыцким,  хотя  и  этот 
вопрос,  в  числе  других  проблем,  в  кыргызском  манасове-
28

денил  рассмотрен  на  недостаточном  уровне.  Потому  мно­
гие  гипотезы  в  работах  А.  Н.  Бернштама  при  квалифици­
рованном  исследовании  могут  дать  весьма  ценные  резуль­
таты.
Конечно, 
мы  не 
можем 
полностью 
согласиться  с
А.  Н.  Бернштамом  в  вопросе  исторической  интерпретации 
имени  Манас  и  отождествления  его  с  вождем  енисейских 
кыргызов  IX  в.  Однако  некоторые  соображения  А.  Н.  Берн­
штама  следует  принять  во  внимание.  В  частности,  заслу­
живает  интереса  мысль,  что  термин  Манас  восходит  к 
манихейской  терминологии  и  был  известен  в  V III— IX  вв., 
а  к  X  в.  широко  распространился,  хотя  и  не  надолго,  как 
топонимический 
термин.  Однако,  во 
всяком 
случае  в 
V III 
IX  вв.,  современные  нам  топонимы  Манас  не  всегда 
имели  место.  Как  следует  из  китайского  географического 
сочинения  «Си  юйшуй  дао 
ц и » , 
составленного  Сю  Суном, 
по  прозвищу  Син-бо,  в  1823  г.,  река  Манас  во  времена 
танской  династии  носила  название  Ли-и-дэ-цзянь  и  только 
позднее  уже  именовалась  Манас.  Точнее,  нам  известно,  что 
Елюй  Си  Лян,  сын  знаменитого  Елюй  чу  цай’я,  автор  со­
чинения  «Си  юй  лу»,  в  1261  г.  прибыл  в  Д ж анбалы к,  а 
летом^ того  же  года  был  на  реке  Манас.  Во  всяком  случае, 
с  этой  поры  термин  М анас  как  топоним  известен  китай­
цам,  что  подтверждает  «Си  юй  ту  чжи»,  сочинение  XVIII  в. 
(1762  г.),  в  котором  наличествует  такж е  упоминание  реки 
Манас.  Следовательно,  от  упоминаний  в  сочинении  «Худуд- 
ал  Алам»  X  в.  восходящего,  как  предполагает  В.  Бартольд, 
к  IX  в.  вплоть  до  наших  дней  прослеживаются  топонимы 
М анас  и,  с  другой  стороны,  только  до  X  в.  он  выступает 
как  имя  реликвий  и  культовых  помещений  манихейцев. 
Отсюда,  по-моему,  ясны  пути  появления  и  распростране­
ния  этого  имени  в  X  в.,  в  период  наивысшего  расцвета 
манихеизма  в  этих  районах,  получившего  и  свое  наиболь­
шее  распространение.  Но  в  это  время,  время  его  «расцве­
та»,  особенно 
активны 
кыргызы 
в 
Синьцзяне» 
(170
с.  189— 190).
Мы  не  стали  подвергать  историографическому  анализу 
все  работы  А.  Н.  Бернштама  по  исторической  интерпрета­
ции  эпоса  «Манас».  Конечно,  он  не  всегда  прав  в  своих 
предположениях.  Особенно  это  касается  поисков  истори­
ческих  прототипов  героев  эпоса.  Одной  из  основных  при­
чин  ошибочности  отдельных  его  теорий,  как,  впрочем,  и 
всех  русскоязычных  исследователей,  является  недостаточ­
ное  знание  языка  подлинного  текста,  а  отсюда  — и  непра­
вильное  его  понимание  и  толкование.  Как  известно,  без 
этого  теряется 
смысл  любой  интерпретации 
эпического
29

текста  любого  порядка.  Однако  по  важности  поставленных 
вопросов  в  рассмотрении  «Манаса»  как  исторического  ис­
точника  труды  А.  Н.  Бернштама,  несомненно,  ценны.
Академик  Бегималы  Джамгерчинович 
Джамгерчинов 
(1914— 1982)  — один  из 
первых  кыргызских  профессио­
нальных  ученых,  кто  стал  применять  данные  устного  н а ­
родного  творчества  кыргызов  в  научных  разработках  в 
советское  время.  Его  работы  стали  появляться  с  начала 
40-х  годов.  В  его  научной  деятельности  можно  выделить 
два 
этапа  привлечения 
устного  народного 
творчества:
1940— 1965  гг.  и  1966— 1980  гг.
Активное  применение  фольклора  в  его  трудах  обнару­
живается  на  первом  этапе.  Такие  труды,  как  «Киргизы  в 
эпоху  Ормон-хана»  (1944  г.),  «Из  истории  военных  отно­
шений  киргизов  в  конце  XVIII  в.»  (1945  г.),  «Из  генеало­
гии  киргизов»  (1946  г.),  «Из  истории  киргизов  первой  по­
ловины  XIX  в.»  (1958  г.)  и  др.,  написаны  на  основе  прив­
лечения  этнографических  и 
фольклорных  материалов, 
особенно  по  данным  родоплеменной  структуры  кыргызов1. 
Н а  втором  выделенном  нами  этапе  своей  научной  жизни 
он  уже  отошел  от  использования  фольклорного  материала. 
Главной  причиной  этого  являлось  то  обстоятельство,  что 
общественные  науки  переживали 
застойное  время.  Осо­
бенно  в  плачевном  состоянии  оказалась  кыргызская  исто­
рическая  мысль.
В  своих  научных  трудах,  а  такж е  в  популярных  рабо­
тах  Б.  Джамгерчинов  не  обошел  вниманием  и  эпос  «М а­
нас»,  и  некоторые  другие  эпические  произведения.  В  рабо­
те  «Присоединение  Киргизии  к  России»  (М.,  1959)  он  дает 
краткую  характеристику  «Манаса»  и  других  эпосов  как 
памятников  духовной  культуры  народа.  Сведения  из  эпоса 
«Манас»  встречаются  у  него  и  в  статье  «Из  генеалогии 
киргизов»,  где  он  пытается  связать  этнонимы  эпоса  «М а­
нас»  с  общей  генеалогией  кыргызов.  И  хотя  достаточного 
анализа  эпоса  здесь  нет,  автор  правильно  в  целом  отметил, 
что  С.  Орозбаков  в  своем  рассказе  говорит  о  «кырк  уруу 
кыргыз»  (сорокаплеменных  кыргызах)  и  о  распаде  этого 
племенного  союза.  Приводит  из  сагымбаевского  варианта 
«Манаса»  перечень  сорока  племен,  хотя  и  не  проводит 
логической  связи  между  этим  союзом  и  позднейшим  кы р­
гызским  родоплеменным  составом.  Эта  работа  до  сих  пор
никем  не  проделана.
Б.  Джамгерчинов 
использовал  материалы 
и  других
1 
Перечень  работ  Б.  Джамгерчинова,  использованных  здесь  и  да 
лее,  см.  библиографию.
30

жанров  устного  творчества  кыргызов.  Так,  в  его  работах 
нередко  встречаются 
пословицы  и  поговорки,  крылатые 
изречения.  Часто  он  ссылается  на  материалы  фонда  ру­
кописей  и  публикаций,  т. е.  на  этнографические  и  фольк- 
лорные  материалы.
Таким  образом,  анализ  работ  Б.  Джамгерчинова  пока­
зывает,  что  он  пытался  по  мере  возможности  привлекать 
доступные  ему  фольклорные  сведения  в  своих  научных  тру­
дах,  одним  из  первых  справедливо  оценил  народное  твор­
ческое  наследие,  в  том  числе  эпос  «Манас»,  и  привлек  его 
в  своих  исторических  исследованиях.
Анварбек  Хасанович  Хасанов  (1914— 1984)  — один  из 
немногих  ученых,  осознавших  важность  сведений  устного 
творчества  и  пытавшихся  по  мере  возможности  применить 
их  в  своих  исторических  исследованиях.  Особый  интерес 
представляет  его  статья,  посвященная  отражению  в  эпосе 
«Манас»  и  фольклоре  кыргызов  исторических  связей  кыр­
гызского  народа  с  Россией  (494,  с.  31—38).  При  написа­
нии  этой  работы  А.  X.  Хасанов  использовал  радловскую 
запись  эпоса  «Манас»,  т. к.  ученый  записывал  «Манас»  в 
то  время,  когда  кыргызский  народ  уже  знал  о  России,  ви­
дел  отдельных  ее  представителей.
Следует  сразу  оговориться,  что  все  строки  эпоса,  свя­
занные  с  кыргызско-русскими  отношениями,  являются  позд­
ним  добавлением  сказителя,  о  чем  в  свое  время  говорил 
сам  В.  В.  Радлов.  Однако,  с  точки  зрения  исследователя- 
историка  и  этнографа,  подобные  «наслоения»  такж е  явля­
ются  своеобразным  источником.
Ученый  прибегнул  к  помощи  фольклорного  источника 
и  при  рассмотрении  проблемы  этногенеза  кыргызов.  Н а ­
пример,  свое  выступление  на  научной  сессии  по  этногенезу 
кыргызского  народа,  состоявшейся  в  ноябре  1956  г.,  он 
начал  словами:  «Вопрос  об  образовании  киргизского  н а ­
рода  я  намерен  рассматривать,  главным  образом  опираясь 
на  фольклорный  материал»  (491,  с.  129).  Такими  материа­
лами  для  ученого  стали  данные  родословных  преданий 
(санжыра)  и  эпос  «Манас»  (491,  с.  129— 133;  492,  с.  16— 
23) |   Отметим  в  связи  с  этим,  что  А.  X.  Хасанов  был  в  чис­
ле  отдельных  ученых,  которые  широко  и  активно  вводили 
в  научный  оборот  родословные  предания.
Опираясь  на  родословные  предания  о  легендарных  пред­
ках  кыргызов  Долон  бие,  Адигине  и  Тагае,  он  был  скло­
нен  считать,  что  «основное  ядро  киргизов  находилось  с 
древнейших  или  средневековых  времен  на  данной  терри­
тории»  (492,  с.  22),  хотя  полностью  все  же  и  не  отрицал 
возможность  переселения  кыргызов с Енисея на Тянь-Шань.

жүктеу/скачать 21,33 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: