Особенности государственно-политического строя на Востоке и

того, какая часть технологической цепочки принадлежала ему самому (труд 
самого крестьянина, орудия труда, тягловый скот, земля, вода). 
К началу средневековья ситуация с нормой эксплуатации крестьянства уже 
кардинально изменилась. Встречные параллельные процессы роста населения и 
уменьшения земельной площади на душу населения, привели к существенному 
ухудшению жизни крестьян. Государство же, не смотря ни на что, стремилось к 
сохранению прежде зафиксированных объѐмов ренты (т.е. прежних доходов), как 
основы своего могущества. В результате в средневековую эпоху из-под ног 
азиатского способа производства в буквальном смысле слова стала постепенно 
уходить «почва». Это могло привести либо к его загниванию с непредсказуемыми 
социально-политическими катаклизмами, либо к его разложению как основе для 
утверждения нового способа производства.
Разложение «азиатского способа производства» могло произойти либо под 
сильным внешним воздействием более прогрессивного способа производства, 
либо в результате усиления частнособственнической тенденции в ущерб 
монопольным позициям государства в экономике со всеми отсюда вытекающими 
последствиями. Однако государственный сектор экономики как субъект 
производственных 
отношений 
на 
Востоке 
неизменно 
оставался 
в 
привилегированном статусном положении. Он был основой устойчивости 
общества и мощи государства. А частный сектор землевладения являл собой, по 
сути, "теневую экономику" АСП. Он появился в результате превращения 
условного земельного держания за службу государству части чиновничества в 
фактическое земельное владение с одной стороны, и как следствие подспудных 
незаконных процессов приватизации государственных земель обедневшей части 
крестьянства так называемыми «сильными домами», с другой стороны.
Поскольку главное богатство в обществе с АСП не собственность как таковая 
(еѐ можно лишиться в любой момент), а престиж и власть, которые дают законное 
право распоряжения и контроля общественных и природных ресурсов и 
процессов, то "сильные дома" стремились во все времена обеспечить себе 
гарантии, как минимум, покупкой членов госаппарата и, как максимум, 
проникновением в правящий слой. Таким образом, в истории восточных обществ 
периодическое усиление частнособственнической тенденции происходит за счѐт 
встречных движений – бюрократизации частника и приватизационных процессов 
в бюрократической среде. Так как на первый план "сильные дома" ставят не 
общегосударственные, а личные интересы, внедряясь в сферу государственного 
управления, они коррумпируют еѐ.
Чрезмерное усиление частнособственнической тенденции крайне негативно 
отражается на положении надельного крестьянства. Поскольку по сложившейся 
на Востоке традиции государственным налогом-рентой облагается земля, а не 
обрабатывающие еѐ крестьяне независимо от их численности, процессы 
незаконной приватизации земли могли быть успешными только при условии, если 
в государственную казну продолжала поступать рента в прежнем объѐме. Выгода 
же частника от приватизации земли заключалась в разнице между прежним 
объѐмом ренты с неѐ в пользу государства и повышенным объѐмом ренты с 
крестьянства приватизированных земель в пользу частника. Повышение и без 

того высокой нормы эксплуатации ставило крестьянство приватизированных 
земель на грань физиологического выживания. 
От приватизационных процессов в с/х страдало и государство, т.к. между 
ним и платящим налоги крестьянством появлялся посредник. По мере укрепления 
своего экономического и политического влияния на местах этот посредник, 
стремясь увеличить свою долю присвоения прибавочного продукта, начинает 
скрывать от налогообложения новые с/х угодья и занижать качество 
приватизированных земель. Государственная казна, испытывая недобор средств, 
уже не может выполнять свои традиционные функции в прежнем объѐме 
(ирригационные проекты, страховые фонды, оборонные мероприятия). 
Ослабевшее государство, неспособное поставить частника на место, также 
повышает ставки налогообложения с крестьянства, что ведѐт к его восстаниям с 
требованием восстановления прежней справедливой попранной нормы 
эксплуатации "как в старые добрые времена", чем пользуются кочевники для 
масштабных вторжений. 
Однако ошибкой было бы считать, что усиление частнособственнической 
тенденции вовсе не встречало сопротивления со стороны большей части членов 
госаппарата. Это сопротивление проявляло себя – порой даже очень активно. В 
противодействии частнику, в целом, и крестьянство, и государство занимали 
внешне консервативную позицию, лишая частнособственническую тенденцию в 
деревне всякой перспективы. В совместной борьбе с частником крестьянство 
выступало в роли опоры государства, олицетворявшего собой азиатский способ 
производства, а государство – в роли защитника эксплуатируемого им в разумных 
(традиционных) рамках крестьянства от неумеренной эксплуатации его 
"сильными домами".
Вышеуказанные факторы, особенно боязнь остаться один на один с 
бунтующими крестьянскими общинами, побуждали землевладельцев Востока в 
лице их наиболее дальновидных представителей из чувства самосохранения 
признавать ведущую роль государства в экономике и в политике. К тому же, 
открытый характер господствующего класса на Востоке делал для частников 
гораздо более выгодным участие в коллективной эксплуатации.
Отсутствие перспектив частновладельческой тенденции в деревне 
объясняется ещѐ и тем, что частный собственник не принимал непосредственного 
участия в с/х производстве. Он являлся социальным паразитом, жившим в городе 
за счѐт обкрадывания крестьянства и государства посредством ренты-оброка.
В городе, однако, рентные накопления землевладельцев могли, по крайней 
мере – теоретически, превратиться в капитал, соединившись с дешевой рабочей 
силой вынужденных сельских мигрантов, которых был переизбыток в связи с 
перенаселѐнностью и пауперизацией деревни. В отличие от сельской местности, 
где государство враждебно относилось к частнику, подрывающему устои, 
развитие за его счѐт городского ремесленного и мануфактурного производства 
могло считаться общественно полезным и не опасным для государства делом. 
Попытки подобной производительной реализации рентных накоплений на 
Востоке время от времени предпринимались.

Таким образом, паразитическая частновладельческая тенденция в деревне, а 
также экономически плодотворная частнопредпринимательская деятельность в 
городе подрывали азиатский способ производства, основанный на стабильности и 
для стабильности. Однако частнопредпринимательская инициатива на Востоке 
ограничивалась, помимо указанных выше высоких мотивов, рядом конкретных 
препон и ограничений: 
– в отличие от Европы, восточные города возникали не как торгово- 
ремесленные центры, а как оплоты военно-административной мощи;
– с точки зрения экономической они были больше торговыми, чем 
производственными центрами; масштабы городского потребления превышали 
масштабы его производства; 
– городская торговля была в основном транзитной; торговые гильдии 
возникли раньше цехов ремесленников и имели больший вес; 
– ремесленные цехи (там, где они были) не имели функции защиты своих 
членов и конкурировали между собой, а дешевизна рабочей силы из-за еѐ избытка 
препятствовала внедрению технических усовершенствований;
– казѐнные мануфактуры препятствовали развитию частной инициативы;
– государство обирало торговые гильдии и цехи, находившиеся на городской 
земле, принадлежавшей государству (обязательный бесплатный госзаказ, 
обязательная продажа государству части производимой продукции по 
заниженным ценам, фиксация цен, обилие таможенных перегородок);
– государственная монополия на полезные ископаемые держала 
потенциального частного предпринимателя "на поводке" у чиновничества;
– концентрация правящего класса (с челядью) в городах мешала им стать 
"вольными" в европейском понимании этого слова; поскольку торгово- 
ремесленное население не составляло большинства горожан, то городские 
"движения" в средневековую эпоху практически отсутствуют. 
Совокупность 
указанных 
факторов 
позволяет 
говорить 
об 
"огосударствлении" города на Востоке. В отличие от европейских городов, 
"катализаторов перемен", восточные города при всей их внешней кипучести, 
оставались "хранителями традиций".
Таким образом, в средние века на Востоке, вопреки теоретическим штампам, 
реальный азиатский способ производства включал в себя, хотя и боролся с ней, 
частную 
собственность 
в 
качестве 
"теневой 
экономики". 
Однако 
частнособственническая 
тенденция 
была 
блокирована 
деспотической 
государственной властью сверху при поддержке крестьянства снизу. Это делало 
азиатский способ производства не реформируемым изнутри. Поэтому трудно 
говорить не только о развитии, но даже об эволюции азиатского способа 
производства – их заменила циклическая повторяемость этапов движения по 
кругу (социальная стабильность при неоспоримом господстве государственной 
собственности – социальная нестабильность при ослаблении государственной 
собственности и власти – гибель государства – восстановление государственной 
собственности и мощи государственной власти). 

жүктеу/скачать 2,19 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: