оазиса Е.А. Смагулов, А.А. Ержигитова

152

в

опросы

 

археологии

  к

азахстаНа

.

 Выпуск 3.

ственного  поднятия  уровня  платфор-

мы, новые могильные ямы не достига-

ли и не разрушали более ранних погре-

бений.  После  прекращения  использо-

вания платформы для погребений есте-

ственные эрозийные процессы за мно-

гие  века  превратили  её  в  оплывший 

уплощенный курганообразный холм

4

.

Наиболее массовым видом положе-

ния  погребенного  в  могильную  яму  (в 

склеп или катакомбу) является положе-

ние «вытянутое на спине, руки вдоль ту-

ловища,  ноги  сведены».  Наблюдаются 

вариации  в  положении  кистей  рук  (на 

дне  могилы,  у  таза;  одна,  или  обе  ки-

сти на тазовых костях и т.д.), в повороте 

черепа и т.д. Обычно кости ног в обла-

сти ступней сведены вместе, что может 

свидетельствовать  об  обычае  связыва-

ния ног перед погребением. 

Погребаемый  помещался  в  могилу 

в  своей  одежде,  со  всеми  присущими 

одежде  атрибутами,  с  обычным  набо-

ром украшений. При этом лицо, веро-

ятно,  закрывалось  специальным  плат-

ком  на  который  в  отдельных  случаях 

нашивались  медные  (бронзовые?)  на-

губные  пластины.  Остатки  таких  пла-

стин  встречены  в  нескольких  погребе-

ниях вскрытых в 1989 и 1990 гг. некро-

поля Коныртобе 1 и в 2004 г. на некро-

поле Талтакай.

На тело в некоторых случаях клалась 

связка  амулетов.

 

Детальное  описание 

выявленных «амулетных наборов» опу-

бликовано [Смагулов Е.А., 2001, с. 90-

100]. Возможно, они были в специаль-

ных матерчатых мешочках (вариант – в 

шкатулках)  и  сопровождали  преиму-

щественно  женские  погребения.  Тело 

заворачивалось  в  циновку  (или  кош-

му?) от которой обычно прослеживает-

ся  тонкий  слой  серо-черного  тлена  на 

полу склепа.

В  изголовье  (или  в  ногах)  устанав-

ливался керамический сосуд (в редких 

случаях два, обычно – кувшин и круж-

ка), рядом с сосудом клалась нога (за-

дняя или передняя с лопаткой) или ре-

бра овцы. В некоторых погребениях на 

дне  могильной  ямы  зафиксированы 

древесные угольки. В отдельных случа-

ях углями посыпалось все тело погреба-

емого.

Сырцовый ящик (циста) имел пере-

крытие  в  виде  так  называемого  «лож-

ного  свода»,  или  свода,  образованно-

го  поставленными  наклонно  на  ребро 

кирпичами.

Так, в общих чертах реконструирует-

ся  археологически  фиксируемая  часть 

погребального обряда и погребальных 

сооружений. Детали, в отдельности и во 

взаимосвязи, этого погребального ком-

плекса известны и характерны для ши-

рокого  круга  памятников,  обычно  свя-

зываемых с «сарматами», «кушанами», 

«кангюйцами».  Необычным  является, 

пожалуй,  лишь  то,  что  эти  погребения 

устраиваются  в  специально  созданной 

глиняной (пахсовой) платформе. 

Погребения  в  керамических  со-

судах.  Интересной  особенностью  по-

гребальной  обрядности  жителей  горо-

дища Коныр-Тобе, отражающей специ-

фику  иррациональных  представлений 

4

  Можно допустить, что в данном социуме традиционным было устраивать могильные ямы для детей 

и взрослых разной глубины, но наблюдается разница в 1,5м между в уровнями погребений взрослых. 

При этом, как показывают наблюдения в южно-казахстанском регионе, за более чем тысячелетний пери-

од эрозии с поверхности холма мог «исчезнуть» культурный слой более чем метровой толщины [Смагу-

лов Е.А., Туякбаев М., 1997, с. 37-38].

153

к 

изучеНию

 

погребальНых

 

сооружеНий

 о

тырарского

 

оазиса

Е.А. Смагулов, А.А. Ержигитова 

Рис. 1. 

План и разрез платформы 4 на некрополе Кокмардан 

(по: Бейсебаев А., Нурмуханбетов М., 2002)

154

в

опросы

 

археологии

  к

азахстаНа

.

 Выпуск 3.

пока  непонятного  генезиса,  являются 

погребения  в  керамических  сосудах.  В 

отличии от некрополя Кок-мардана, где 

погребения  в  сосудах  не  отмечено,  на 

некрополе Коныр-тобе 1 зафиксирова-

но около пятнадцати случаев таких по-

гребений.  В  подавляющем  числе  слу-

чаев  это  детские  погребения  в  круп-

ных  кувшинах,  хумчах.  (Погребения 

№ 21, 24, 30, 31, 35, 52, 63, 64, 80, 

87,  89…).  Но  присутствуют  случаи  по-

гребения в сосудах и вполне взрослых 

людей

5

 (погр. № 31, 52, 64).

Детские погребения в сосудах могут 

находиться,  как  внутри  погребальной 

камеры,  рядом  со  взрослыми  (погр. 

№ 20, 24, 35), так и отдельно, но в не-

посредственной  близости  от  погребе-

ния взрослого (погр. № 21, 23, 24.). Так 

как ни в одном случае характер погре-

бальной  ямы  проследить  не  удалось, 

полагаем, что погребения в крупных со-

судах помещались в простые грунтовые 

ямы. В некоторых случаях ямы с погре-

бениями в хумчах частично разрушали, 

или перекрывали погребения в сырцо-

вых ящиках, т.е. их можно отнести к бо-

лее позднему времени. Скорее всего, к 

заключительному  этапу  существования 

могильника. В сосудах погребены пре-

имущественно дети подросткового воз-

раста,  сопровождавший  их  инвентарь 

беден и невыразителен. Лишь в погре-

бениях № 31, 52, 64 погребены доста-

точно взрослые люди. Причем, т.к. они 

не помещались в вытянутом положении 

в  один  хум,  использовались  два  круп-

ных сосуда. При этом срезалась горло-

вина одного из хумов, и он плотно оде-

вался  на  другой.  В  погребении  №  30 

подросток также не поместился полно-

стью в хум, голова его оказалась за ли-

нией  венчика  и  на  нее  был  надет  дву-

ручный  горшковидный  сосуд;  в  погре-

бении № 31 покойник, взрослый муж-

чина,  был  предварительно  уложен  на 

дно  ямы,  вымощенной  крупными  об-

ломками стенок хумов, а сверх накрыт 

двумя  хумами,  у  которых  предвари-

тельно по всей высоте срезана часть ту-

лова  и  венчики.  У  погребенного  обна-

ружена железная круглая пряжка на по-

ясе, два ножа, бронзовая серьга у лево-

го  виска.  Т.е  традиционный  скромный 

набор  сопроводительного  инвентаря, 

как и во множестве других погребений 

могильника.  В  некоторых  случаях  ря-

дом с хумами у дна или венчика постав-

лены керамические кружки или кувши-

ны (погр. № 52 и др.). Во всех случаях 

сосуды, в которых совершены погребе-

ния,  оказались  раздавленными  (тяже-

стью почвы?). В большинстве погребе-

ний в сосудах скелеты оказались непол-

ными  (погр.  №  80,  76,  63,  64,  52).  В 

отдельных случаях сохранились только 

некоторые отдельные кости.

В  погребении  №  20  кости  левой 

руки  молодой  женщины,  вытянутой 

вдоль  тела,  лежат  на  раздавленном 

крупном кувшине. В его обломках най-

дены полуистлевшие косточки младен-

ца. В ногах женского скелета установлен 

большой кувшин с носиком, рядом ко-

сти передней ноги барана с лопаткой. В 

погребении № 35 при женском скеле-

те обнаружено два детских погребения. 

Первый – младенец 1,5 – 2 лет, поло-

жен на дно могильной ямы в ногах спра-

5

  Необходимо отметить, что в данном случае речь идет не об известных случаях погребения предвари-

тельно очищенных костей в керамических сосудах, а о способах дополнительного укрытия сосудами тела 

погребенного в могильной яме.

155

к 

изучеНию

 

погребальНых

 

сооружеНий

 о

тырарского

 

оазиса

Е.А. Смагулов, А.А. Ержигитова 

ва. На уровне грудной клетки основно-

го скелета, также рядом справа, но ори-

ентирован головой в противоположную 

сторону, скелет более взрослого ребен-

ка  4-5  лет  в  развале  крупного  кувши-

на.  В  ногах  женщины  установлен  кув-

шин  с  носиком  и  кружка.  Объединяет 

эти два погребения, хотя они располо-

жены в совершенно разных концах хол-

ма то, что при костях взрослого нет ни-

каких находок, обычных для других по-

гребений (бусы, серьги, пряжки, ножи 

и пр.). В обоих случаях достаточно хо-

рошо  фиксируются  сырцовые  кирпичи 

кладки стенок могильной ямы.

Погребения  №№  21  и  23-25  рас-

положены рядом на одном уровне. Их 

можно  объединить  в  одну  семейную 

группу.  Погребение  №  23  явно  муж-

ское.  Нож/кинжал  под  левой  рукой, 

железная круглая пряжка пояса, желез-

ные наконечники стрел. Погребение № 

24  –  женское  (бусы,  сурьматаш).  Ря-

дом с женским скелетом справа, в круп-

ном кувшине полуистлевший скелет ма-

ленького  ребенка  (погребение  №  25). 

Среди  детских  скелетов  мелкие  сте-

клянные бусины и раковины каури. Эти 

скелеты  ориентированы  головами  на 

север,  с  небольшим  отклонением  на 

156

в

опросы

 

археологии

  к

азахстаНа

.

 Выпуск 3.

запад, лежат параллельно друг другу. У 

них  в  головах,  выше  и  между  скелета-

ми взрослых, отдельное детское погре-

бение в небольшой хумче (высота 0,75 

см.)  Её  устье  закрыто  днищем  другого 

керамического  сосуда.  Взаимное  рас-

положение  этих  погребений  позволя-

ет считать, что они совершены последо-

вательно (погребение 21, 23, 24, погр. 

24  и  25  детские),  но  могильные  ямы 

намеренно  расположены  рядом,  фак-

тически  «впритык»  друг  к  другу.  Явно, 

что все три сырцовых ящика имели об-

щие  стенки.  Во  всех  остальных  случа-

ях погребения в керамических сосудах 

не связаны с погребениями в сырцовых 

ящиках.

В остальных тринадцати случаях по-

гребения  в  сосудах  явно  детские,  что 

дает основание для вывода о том, что в 

данной социальной общине существо-

вала  устойчивая  традиция  погребения 

детей  в  керамических  сосудах.  Так  как 

из  120  погребений,  зафиксированных 

на могильнике Коныр-тобе 1, двадцать 

можно  отнести  к  безусловно  детским, 

то процент детских погребений доволь-

но  значительный.  Интересно  отметить 

такую особенность, в детских погребе-

ниях  №№  52,  80,  87,  88  –  в  сосудах 

обнаружены не полные скелеты погре-

бенных,  а  лишь  отдельные  косточки. 

Создается такое впечатление, что скеле-

ты из этих погребений были изъяты.

Результаты  исследования  некропо-

лей Кокмардан, Мардан (Талтакай), Ко-

ныртобе I и 2 показывают, что здесь мы 

имеем  действительно  необычный  тип 

погребальных  сооружений  –  «погре-

бальные  платформы».  Эти  своеобраз-

ные погребальные сооружения в архео-

логии Средней Азии практически не из-

вестны  и  не  отмечаются  в  имеющихся 

обзорах  типов  древних  и  средневеко-

вых  погребений  Средней  Азии  [Соро-

кин  С.С.,  1956;  Рапопорт  Ю.А.,  1967; 

Заднепровский  Ю.А.,  1975;  Средняя 

Азия  в  раннем  средневековье..,  1999; 

Мейтарчиян  М.,  2001;  Мамбетулла-

ев М.М., 2004; Смагулов Е.А., 2004]

6

. 

Так  что,  Б.  Нурмуханбетов  был  вполне 

прав,  называя  тип  погребальных  соо-

ружений могильника Кокмардан – «но-

вым  типом»  [Нурмуханбетов  Б.Н.,  Ко-

жаков  Д.А.,  1997,  с.  29].  Нам  пред-

ставляется,  что  это  новый  археологи-

ческий  вид  погребальных  сооружений 

не только для Южного Казахстана, но и 

для  всего  региона  Центральной  Азии. 

Для нас существенно уточнить, что речь 

идет о виде «наземного погребального 

сооружения» (или «погребальной плат-

форме»),  а  формы  самих  погребений 

(«первого  уровня»,  или  индивидуаль-

ных) внутри платформы в основном те 

же самые, что и широко распространен-

ные в других регионах Средней Азии в 

эту эпоху. Это, катакомбы; простые ямы; 

вероятны, ямы с подбоем и, что являет-

ся новым типом формы погребения для 

средней Сырдарии – сырцовые ящики 

в прямоугольной могильной яме.

Генезис  этой  традиции  (ямные, 

подбойные,  катакомбные  погребения 

в  искусственной  платформе)  на  по-

чве  Средней  Азии  пока  предположи-

тельно  можно  связать  с  одной  из  пе-

реселенческих  волн  в  миграции  пле-

мен «сарматского круга» в конце I тыс. 

до  –  пер.  вв.  н.э.  Новые  археологиче-

6

  Вряд ли за таковые можно признать погребения в керамических сосудах предварительно очищенных 

костей в древних курганных насыпях [Обельченко О.В., 1959, с. 94-108]. 

157

к 

изучеНию

 

погребальНых

 

сооружеНий

 о

тырарского

 

оазиса

Е.А. Смагулов, А.А. Ержигитова 

ские  данные  свидетельствуют  о  суще-

ственной  роли  степных  сарматских  и 

массагетских племен в бурных этнопо-

литических  и  культурно-исторических 

процессах,  охвативших  Центральную 

Азию в этот период и о непосредствен-

ном участии в них жителей присырда-

риинских  оазисов  [Алимов  К.А.,  Бого-

молов Г.И., 2000, с. 164-177; Сулейма-

нов Р.Х., 1983; Филанович М.И., 1999; 

Пугаченкова Г.А., 1989, с. 107-154; За-

днепровский Ю.А., 1975].

Четко 

различимые 

иннова-

ции  в  культурном  комплексе  Шаш-2 

М.И.  Филанович  связывает  с  проник-

новением уже в III в. до н.э. вдоль бас-

сейна  р.  Сырдарии  вплоть  до  Ферга-

ны  племен  сарматского  круга  [Фила-

нович М.И., 1983, c. 137]. С переселе-

нием дахов во II в. до н.э. в бассейн р. 

Кашкадарьи из Приаралья связываются 

Р.Х. Сулеймановым некоторые иннова-

ции  в  культово-погребальной  практи-

ке Еркургана [Сулейманов Р.Х., 2000, c. 

299]. Комплекс письменных и археоло-

гических данных из Ташкентского оази-

са дает основание даже формулировать 

гипотезу о привнесении в Чач традиции 

городской культуры в целом в ходе ми-

грации  населения  из  Приаралья  [Фи-

ланович М., 2005, с. 179]. Исследова-

ния на Шаштепа приводят М.И. Фило-

нович к заключению, что наиболее ран-

нее  архитектурное  сооружение  на  тер-

ритории  Ташкента  (крестообразное 

здание в кольце двойной стены II в. до 

н.э.),  хотя  функционально  и  примыка-

ет  к  культово-погребальным  комплек-

сам  Приаралья  и  правобережного  Хо-

резма  (чирикрабатская  культура,  Кой-

Крылган-Кала),  в  то  же  время  демон-

стрирует  строительные  приемы,  при-

несенные  в  Чач  в  сформировавшемся 

виде (комбинированная кладка из пах-

сы и сырца разных размеров при стан-

дарте  40  х  40  х  10  см,  характер  сво-

дов,  арок  с  прочерченной  кружальной 

линией, щелевидные окна, стреловид-

ные бойницы, лунки от столбовых кон-

струкций вдоль стен). Эти признаки, как 

и  керамический  материал  с  аналогия-

ми в материале культур древних дель-

товых  протоков  Сырдарии,  позволя-

ют  говорить  не  о  культурном  влиянии, 

но о перемещении сюда части населе-

ния  из  ареала  чирикрабатской  культу-

ры,  что  соответствует  выводам  иссле-

дователей  о  затухании  водных  дельто-

вых  протоков,  питавших  города  и  по-

селения чирикрабатцев, и постепенном 

уходе их жителей ко II в. до н.э. [Фила-

нович М.И., 2000, с. 245-246].

Можно  предположить,  что  имен-

но с этими волнами прежде «кочевых» 

и «полукочевых» мигрантов в Присыр-

дариинские оазисы и оазисы среднеа-

зиатского междуречья была принесена 

традиция  устройства  кладбищ  на  воз-

вышенных  местах  искусственного  про-

исхождения. Типичный и наиболее из-

вестный  пример  –  некрополь  на  горо-

дище Тиллятепе в Афганистане [Сариа-

ниди В.А., 1989]. В Присырдариинском 

регионе это кочевнический некрополь, 

устроенный под Шаш-тепе в Ташкенте. 

Здесь М.И. Филанович зафиксировала 

уникальную,  и  весьма  показательную 

стратиграфическую ситуацию.

На цитадели Шаштепа (в южной ча-

сти Ташкента, по берегам протока Джун) 

в основании свиты культурных отложе-

ний обнаружены слои позднего бургу-

люкского  поселения  (Шаш  1,  VI-VI  вв. 

до н.э.), которые оказались прорезаны 

несколькими  погребениями  в  глубо-

ких (более 2 м, ориентированы З-В или 

С-Ю) узких (1 м) могильных ямах. Ямы 

перекрывали  и  прорезали  друг  друга, 

158

в

опросы

 

археологии

  к

азахстаНа

.

 Выпуск 3.

что говорит о плотности некрополя, ко-

торый был устроен, по мнению автора, 

на холме, образовавшемся на месте за-

брошенного  бургулюкского  поселения. 

Это кладбище перекрыто культовым со-

оружением  крестовидной  планировки, 

а  еще  выше  слои  раннесредневековой 

крепости-цитадели (Шаш III, Каунчи 1, 

II-I вв. до н.э.) [Филанович М.И., 1991, 

с. 77-88]. 

Спустя  несколько  веков  с  конца 

III  –  пер.  пол.  IV  вв.  в  Самаркандском 

Согде  наблюдается  массовое  освое-

ние ранее не обжитых (или заброшен-

ных)  территории  выходцами  с  сырда-

риинских  берегов,  которые  распро-

страняют здесь комплексы второго эта-

па  каунчинской  культуры  [Ахунбаба-

ев  Х.Г.,1983,  с.  162-163;  Пугаченкова 

Г.А., 1989, с. 107]. Ю.Ф. Буряков, мно-

гие годы плодотворно изучающий исто-

рию культуры Центральной Азии, при-

ходит  к  закономерному  выводу:  «По-

явление  каунчинской  культуры  в  Согде 

связано  с  несколькими  волнами  пере-

движения ее носителей в центральные 

оазисы – Самаркандский, Каршинский, 

Бухарский  (от  первых  веков  до  н.э.  до 

середины  I  тыс.  н.э.),  причем  сначала 

расселялись  в  степных  и  предгорных 

районах (II в. до н.э. – III в. н.э.), а за-

тем (к середине I тыс. н.э.) и в городах. 

Последние  передвижения  характери-

зуются  как  фактор,  способствовавший 

подъему  кризисной  экономики  Согда» 

[Буряков Ю.Ф., 1990, с. 41]. Всесторон-

не  исследовавший  памятники  южного 

Согда  Р.Х.  Сулейманов  в  своей  фунда-

ментальной работе пишет: «Для многих 

районов Согда, в частности для Нахше-

ба, выясняется целая эпоха, когда про-

цесс сложения системы поселений и ур-

банизации пошел по второму кругу. Это 

случилось в эпоху перехода от древно-

сти к раннему средневековью, который, 

как и в эпоху раннежелезного века, на-

чался с разбросанных укрепленных уса-

деб и родовых поселков нового этноса, 

переселившегося с берегов Сырдарьи в 

Согд» [Сулейманов Р.Х., 2000, с. 14]. 

С  этим  периодом  связывается  мас-

совое  распространение  в  Бухарском 

и  Самаркандском  Согде  памятни-

ков  специфичного  топографическо-

го облика – «тобе с площадкой», кото-

рые  понимаются  как  сельские  усадьбы 

с  башней-донжоном.  С  V-VI  вв.  укре-

пленные  усадьбы  с  поселением  при 

нем становятся самой характерной при-

метой  «сельского  ландшафта»  [Шиш-

кин В.А., 1940, с. 16-18; Шишкин В.А., 

1963, с. 128-129; Кабанов С.К., 1977, 

с. 91-94]. Имеющиеся уже сейчас мате-

риалы позволяют Р.Х. Сулейманову ви-

деть близость культур отдельных регио-

нов (оазисов) Согда с культурными ком-

плексами  конкретных  регионов  При-

сырдарии.  Исследователем  отмечено, 

что в Самаркандском и Кешском оази-

сах  ощутимо  влияние  культуры  Каунчи 

II (Ташкентский оазис), в Бухарском оа-

зисе отчетливо чувствуется присутствие 

носителей отырарско-каратауской куль-

туры  (оазисы  Южного  Казахстана),  а  в 

древнем Нахшебе заметно влияние же-

тыасарской  (джетыасарской)  культуры 

низовьев  Сырдарии  [Сулейманов  Р.Х., 

Гланз М., 2006, с. 63]. С другой сторо-

ны, сравнительные исследования пока-

зывают, что близость погребальных тра-

диций и вещевых комплексов в регио-

нах Южного Приуралья и Средней Сыр-

дарии  наиболее  отчетливо  проявляет-

ся  со  среднесарматского  периода  [Ба-

талов С.Г., Усманова Э.Р., 1998, с. 154].

Историко-культурное  значение  ре-

зультатов  исследования  погребальных 

159

жүктеу/скачать 10,67 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: