Казахский национальный

Вестник КазНУ. Серия филологическая, №1(131). 2011 
 
151
деление  на  слоги  происходит  рядом  со  звуком 
наименьшей звучности. 
Ввиду  сложности  вопроса  слогоделения 
строение  слога  обычно  определяют  по  одно- 
сложным  словам.  Принято  различать  открытые 
слоги,  заканчивающиеся  гласным,  и  закрытые, 
заканчивающиеся  согласными,  причем  коли- 
чество  согласных  может  быть  разным.  По  на- 
чалу  различают  неприкрытые  слоги,  начинаю- 
щиеся с гласного, и прикрытые, начинающиеся с 
одного  или  нескольких  согласных.  Из  данных 
определения  вытекает,  что  слог,  состоящий  из 
одного  гласного,  является  одновременно  и 
открытым  и  неприкрытым. [Зиндер  Л.Д., 1979, 
с.252]. 
Полностью  открытый  слог  состоит  из 
одного  гласного  и  потому  не  может  иметь 
структурных  подтипов.  Напротив,  остальные 
три типа слога могут иметь ряд подтипов. 
Полностью  закрытый  слог,  т.е  начинаю- 
щийся  и  заканчивающийся  одним  или  несколь- 
кими  согласными,  имеет  следующие  подтипы 
(согласный  обозначен  буквой  С,  а  гласный – 
буквой  Г):  СГСС-lamp, 2) СГССС-facts,  
3)  ССГС-plan, 4) СССГС-street, 5) ССГСС-
speaks, 6) ССГССС-sphinx, 7) СССГСС- streets, 
8) СГСССС- sixths, 9) ССГСССС-twelfths. 
Наличие  огромного  числа  специальных 
работ  и  инструментальных  исследований  по 
слогу  свидетельствует    о  дискуссионности,  о 
расхождении во взглядах на некоторое вопросы, 
связанные со слогом, о трудностях определения 
слога,  о  проблемах  слогообразования  и  слого- 
деления  и  о  существовании  разных  теорий 
слога. 
Каждая  из  теории  слога  подчеркивает 
какую-то  сторону  проблемы  слога  и  поэтому, 
строго  говоря,  все  они  в  какой-то  степени 
отражают реальную картину. Однако эти теории 
носят довольно абстрактный характер, и не одна 
не дает объективного описания природы слога в 
целом [Бондарко Л.В. 1977, с .122], и механизма  
слогоделения. 
1.  Со  времени  античности  существует 
старая  теория,  что  слог  определяется  наличием 
гласной;  слогообразующими  звуками  являются 
гласные  и  что  в  слове,  следовательно,  столько 
слогов,  сколько  гласных.  Хотя  в  большинстве 
случаев  дело  именно  так  и  обстоит,  все  же  при 
таком  подходе  даже  не  ставится  вопрос  о 
принципах  слогоделения  и  о  границах  слога  в 
случае  стечения  нескольких  согласных.  В  обще 
фонетическом 
плане 
эта 
теория 
явно 
недостаточна, так как она не учитывает того, что 
слогообразующими могут быть и согласными. 
2.  Экспираторная [Bailey Ch. 1980] теория 
(теория  выдыхательного  толчка,  основными 
представителями  которой  являются  Р.  Стетсон, 
Г.  Суит,  Меркель,  Сторм  и  др.)  основанная  на 
дифференциации  выдоха, считает, что при речи 
воздушная  струя  выходит  не  плавно,  а  идет 
толчками и каждому толчку соответствует слог; 
эта  теория  определяет  слог  как  группу  звуков, 
произносимых  одним  выдыхательным  толчком. 
Границей слога является момент самого слабого 
выдыхания. Количество слогов в слове, согласно 
этой  концепции,  соответствует,  таким  образом, 
количеству выдыхательных толчков, что однако, 
не  находит  подтверждения  в  фактах  языка. 
Экспираторная  теория  подвергалась  критике  с 
разных  сторон,  так  как  дальнейшее  экспери- 
ментальные  исследования  оказывают  разные 
данные,  а  именно:  число  слогов  не  обязательно 
совпадает  с  чистом  толчков.  Выяснилось  в 
частности,  что  одним  выдыхательным  толчком 
можно  произнести  несколько  слогов.  В  самом 
деле,  слово  жал-бы-рак,  состоящее  из  трех 
слогов, практически  произносится  не  с  тремя,  а 
только с одним выдыхательным толчком: также 
и  двусложное  английское  слово Russian [r^∫ n] 
произносится  не  с  двумя,  а  с  одним  толчком. 
Кроме  того  с  позиций  экспираторной  тео- 
рии  невозможно  точно  установить  границы 
между  слогами  в  случае  стечения  нескольких 
согласных. 
3.  Вскоре  к  экспираторной  теории  при- 
соединяется  и  теория  акустическая,  то  есть 
теория сонорности. 
В  частности  у  Сиверса,  а  также  и  у 
некоторых  других,  еще  в  конце XIX века  уже 
находим объединение дыхательного принципа и 
«звукового». Они считали, что в принципе слоги 
определяются  дыхательным  толчком,  однако 
вершину  слога  образует  только  звук,  обла- 
дающий определенной звучностью. Если же оба 
звука  имеют  одинаковую  звучность,  то  ре- 
шающую  роль  играет  сила  выдоха.  Таким 
образом, обе теории – экспираторная и сонорная 
–  возникли  примерно  в  одно  время  и  были 
сформированы уже в конце XIX века. 
Теория сонорности (или акустическая) была 
развита  датским  лингвистом  О.  Эсперсеном, 
который  определил  слог  как  сочетание  более 
звучного (сонорного) элемента с менее звучным. 
Сторонником  этой  теории  является  и  Д.Джоунс  
- видный английский ученый – фонетист. 
Деление на слоги зависит не от абсолютной, 
а от относительной сонорности соседних звуков: 
сколько вершин сонорности, столькослогов. Так 
в  слове  important  имеется  три  вершины  и, 

ҚазҰУ хабаршысы. Филология сериясы, №1(131). 2011 
 
152
следовательно,  три  слога.  Таким  образом,  вер- 
шиной  слога  может  быть  не  только  гласный,  
но  также  и  сонант,  все  зависит  от  соот- 
носительности  сонорности  звуков  в  речевой 
цепи. 
Однако,  несмотря  на  то  что  как  будто  эта 
теория  учитывает  все  особенности  речевых 
элементов, все вызывает некоторые критические 
замечания.  Прежде  всего,  в  речевом  потоке 
могут 
встречаться 
рядом 
два 
гласных 
одинаковой  степени  сонорности,  и  которые 
возможно  произнести  как  в  два  слога,  так  и  в 
один, тогда как по сонорной теории здесь только 
одна вершина слога. Затем, и это самое важное, 
сонорная  теория  не  разрешает  вопроса  о 
слогоделении,  т.е  о  границе  слога,  тогда  как  с 
лингвистической 
точки 
зрения 
проблема 
слогораздела  является  более  существенной,  чем 
количество слогов. 
Есперсен  понимал  недостатки  сонорной 
теории, и ему пришлось в обоих случаях, чтобы 
избежать их, обратиться к другому фактору, уже 
не  к  относительной  звучности,  а  к  отно- 
сительной  силе  звука.  Действительно,  если 
привлечь  этот  фактор,  то  два  рядом  стоящих 
звука одинаковой сонорности, но разные по силе 
могут  быть  восприняты  (а  следовательно,  и 
произнесены) как два слога, а не один. 
Недостатки  сонорной  теории  очевидны. 
Ведь  степень  звучности  конкретного  звука  не 
является  его  постоянной  характеристикой.  Она 
может  меняться  в  зависимости  от  различных 
условий. Существенный недостаток этой теории 
состоит в том, что она оставляет невыясненным 
механизм  слогоделения.  Сонорная  теория  не 
подкреплена  никакими  экспериментальными 
данными. 
Таким  образом,  сонорная  теория  в  чистом 
виде  не  решает  всех  вопросов,  связанных  со 
слогом. 
4.  В  отечественном  языкознании  принята  
концепция  слога  академика  Л.В.  Щербы, 
согласно  которой  слог  представляет  собой 
«часть  речевого  потока,  начиная  с  усиливаю- 
щегося  звука  и  кончая  ослабляющимися. 
[Vassilyer V.A, 1980]. Эта  концепция  известна 
как  теория  мускульного  напряжения,  выдви- 
нутая  французским  лингвистом  М.  Гранмоном. 
Она была дополнена трудами русских ученых. 
Согласно  этой  теории,  речевой  поток 
произносится с последовательными усилениями 
и  ослаблениями  звукового  ряда.  Часть  речевого 
потока, 
начинающаяся 
с 
усилениями 
и 
кончающаяся  ослаблением,  называется  слогом. 
В  его  вершине  (иначе  центре)  есть  звук,  на- 
зывающийся слогообразующим (или слоговым), 
который  может  быть  продлен.  Перед  ним 
возможен  ряд  звуков  (один  или  несколько), 
представляющих  непрерывно  усиливающуюся 
цепь,  они  также  называются  неслогообразую- 
щими  (или  неслоговыми),  например,  material, 
surface  и  др.  После  слоговой  фонемы  может 
идти  звук  или  ряд  звуков,  составляющих 
непрерывно  ослабляющуюся  цепь,  они  также 
называются  неслогообразующими.  Например, 
with, loss, tilt, gaps. 
Значит,  эта  теория  исходит  из  того,  что  в 
работе  произносительного  аппарата  все  время 
чередуется  состояния  максимума  и  минимума 
мускульного  напряжения.  Постоянная  смена 
нарастания  и  спада  мускульного  напряжения  и 
соответствующее  изменение  звучности  опре- 
деляет  слоговые  границы:  границы  между 
словами  соответствуют  минимальному  уровню 
мускульного  напряжения  и  звучности.  Подъем 
напряжения  и  усиление  звучности  указывают 
начало следующего слога. 
Таким  образом,  слог – это  комплексная 
фонологическая единица представляет собой как 
бы  дугу  мускульного  напряжения,  постепенно 
нарастающего и доходящего до своей вершины, 
а  затем  постепенно  спадающего.  Со  степенью 
мускульного  напряжения  связаны  изменения 
акустического  порядка,  то  есть  громкости 
звуков, входящих в состав слога. 
Наряду  с  акустической  (сонорной)  теорией 
широко  распространена  теория  мускульного 
напряжения.  В  соответствии  с  ней  произ- 
носительная  неделимость  слога  обусловлена 
тем,  что  он  произносится  одним  импульсом 
мускульного  напряжения.  Каждый  импульс 
состоит из  трех  фаз: усиление напряжения, его 
максимум  и  ослабение.  Если  импульс    напря- 
жения  распространяется более или менее равно- 
мерно  на  все  органы  произношения  (включая  и 
дыхательные)  то  в  слоге  будет  наблюдаться  и 
усиление звучности, и увеличение воздушности, 
и  повышение  основного  тона  голоса.  Каждый 
согласный  может  произноситься  либо  как 
сильноконечный  (т.е  с  постепенным  усилением 
мускульного  напряжения),  либо  как  сильно- 
начальный (т.е. ослаблением  напряжения), либо 
как  двухвершинный  (т.е  с  ослаблением  в 
середине). В первом случае граница слога будет 
проходить  перед  согласным,  во-вторых – после 
согласного, в  в- третьих – внутри  него. [Зиндер 
Л.Р., 1979, с.255]. 
Хотя  рекомендации  теории  мускульного 
напряжения  в  отношении  конкретных  случаев 
слогоделения  во  многом  кажутся  правильными 

Вестник КазНУ. Серия филологическая, №1(131). 2011 
 
153
(они  соответствуют  субъективному  мышечному 
ощущению человека). Все же в целом эта теория 
вряд  ли  может  быть  принята,  так  как  экспери- 
ментальная проверка ее весьма затруднительна. 
Каждая  из  рассмотренных  теорий  слога 
имеет определенные недостатки; не может быть 
принята  в  целом  ввиду  своей  односторонности 
[Васильева В.А, 1980]. Однако это е значит, что 
следует  отвергнуть  конкретные  наблюдения, 
сделанные  при  разработке  проблемы  слога  в 
прошлом. Многое в сонорной теории и в теории 
мускульного  напряжения  заслуживает  серьез- 
ного  внимания.  Особенно  это  касается  воз- 
можной  слогообразующей  роли  сонантов  в 
сочетании с шумом. 
Поскольку  любой  речевой  акт  имеет  как 
артикуляционной,  так  и  акустический  аспект 
(помимо  основного,  т.е  фонологического),  то 
слог  и  должен  рассматриваться  фонетически  с 
этих  двух  точек  зрения. «Поэтому  комплексная 
артикуляционно-акустическая  теория представ- 
ляется  наиболее  правильной.  Мускульное  на- 
пряжение  артикуляционных  органов,  естествен- 
но,  также  входит  в  артикуляционный  аспект  и 
должно рассматриваться как его разновидность» 
[Гвоздев А.Н., 1956 г] 
Таким  образом,  проблема  слова – одна  из 
запутанных  и  окончательно  еще  не  решенных 
проблем  в  языкознании. «По  видимому,  этим 
объясняется тот факт, что некоторые лингвисты, 
в  первую  очередь  американские,  не  всегда  
 
 
 
 
используют  понятие  слога  в  своих  работах,  а 
исходят  из  принципа  сегментации  речевого 
потока,  с  дальнейшим  вскрытием  дистрибутив- 
ных  отношений  фонологических  элементов  в 
речевых отрезках» [Дикушина О.Л., 1958 г.] 
_________________ 
1.  Аванесов  Р.И      Фонетика  современного  русского 
литературного языка. М: 1981 г. 
2.  Бондаренко  Л.В.  Структура  слога  и  характе- 
ристики фонем / Вопросы языкознания, 1967 № 1. С 12- 16 
3.  Васильев В.А   Фонетика английского языка Выс- 
шая школа, 1980 
4.  Гвоздев  А.Н.  О  фонологических  сходствах  рус- 
ского языка М: 1956 
5.  Дикушина  О.И.  Фонетика  английского  языка 
Издательство Москва, 1958 
6.  Зиндер  Л.Р      Общая  фонетика  Изд.  Второе – М., 
Высш. Школа, 1979 – 312 с. 
7.  Ломтев  Т.П      Фонология  современного  русского 
языка на основе теории множеств. Уч. Пос. для  студентов 
филол. Фак ун-тов – М: Высшая школа, 1972- 224 с 
8.  Якобсон М.Г Халле М. Фонология и ее отношение 
к фонетике в кн: новое  в  лингвистике Вып 2 – М: 1962  - 
245 с 
9.  Bailey Ch.   Evidence for variable syllabic boundaries 
in English. The melody of language/ Baltimore, 1980 
10.  Vassilyev V.A. English phonetics/ Higher School 
publishing house Moscow, 1980 
* * * 
 This article about the different  theories of syllable. 
Syllable is a minimum articulator figure in speech. In the 
modern linguistics there are a lot of definitions of syllable. 
Phoneticians have different points of view about theories of 
syllable expiratory, sonority (acoustic) and muscular tension 
theory. But for the present there is no definite determination of 
word- formation, syllable-forming in linguistics.          
 
 
 
 
Г. А. Магеррамова 
 
ПОВТОР КАК ФОРМАЛЬНЫЙ ПРИЕМ СИНТАКСИЧЕСКОГО ПАРАЛЛЕЛИЗМА 
(на материале «Слова о полку Игореве» и «Книги моего деда Коркуда») 
 
 
Синтаксический 
параллелизм 
является 
основным  принципом  построения  таких  эпи- 
ческих  текстов, как  «Слово  о  полку Игореве»  и 
«Книга  моего  деда  Коркуда»,  благодаря 
действию  которого,  выстроены  своеобразные 
картины  мира  тюркского  и  славянского  на- 
родов,  различающихся  своим  менталитетом, 
верованиями,  традициями.  Таким  образом, 
синтаксический  параллелизм – это  не  только 
принцип  построения  текста,  но  и  способ 
восприятия внешнего мира. Как общий принцип 
видения  мира,  он,  в  свою  очередь,  нуждался  в 
формальных  приемах,  главным  из  которых  был  
 
 
 
повтор, применявшийся достаточно регулярно и 
осознанно. 
В  исследуемых  эпических  текстах  кон- 
струкции  с  синтаксическим  параллелизмом 
сопровождаются  повторами: 1. слов  и 2. пред- 
ложений. 
I.  Лексические  повторы  наблюдаются  в 
исследуемых  текстах  как  в  отдельном  пред- 
ложении,  так  и  на  протяжении  всего  по- 
вествования.  Например, «Были  в
±
чи  Трояни, 
минула  л
±
та  Ярославля;  были  пълци  Олговы, 
Ольга  Святъславличя» («Были  века  Трояна, 
минули  годы  Ярославовы;  были  походы  
 

ҚазҰУ хабаршысы. Филология сериясы, №1(131). 2011 
 
154 
Олеговы, Олега Святославича»). Или: «Ata adını 
yüritməyən xoyrad oğul ata belinə enincə, enməsə, 
yeg; ana rəhminə düşüncə, doğmasa, yeg» 
(«Непутному  сыну,  не  прославившему  имени 
своего  отца,  лучше  б  и  не  выходить  из  хребта 
отца,  не  входить  в  утробу  матери,  лучше  б  ему 
не  родиться!»).  В  анализируемых  памятниках 
было  отмечено  частое  употребление  опреде- 
ленных слов. Так, в «Книге моего деда Коркута» 
это  были  слова «qoca», употребленное 79 раз, 
«ata» – 49, «baba» – 169, «dədə» – 69 [18, с. 88], 
«Qorqud» – 55 раз.  В  «Слове  о  полку  Игореве» 
союз  «бо»  употреблен 25 раз [14, с. 51-54], 
«п
±
снь»  и  все  производные  от  него  слова – 15, 
«св
±
тъ» – 14, «слава» – 19, а  в  составе  других 
слов и вместе с производными от корня -слав- – 
59  раз.  На  наш  взгляд,  повтор  именно  этих 
лексем не случаен, и между этими словами есть 
определенная связь. Рассмотрим эту связь более 
подробно. 
Боян – в  древнерусской  литературе  певец-
поэт. «Боянъ  носит  эпитетъ  мудраго  чарод
±я» 
[13,  с. 119] – вещий  (Согласно  Ф.И.Буслаеву, 
«слово  «вещий»  от  вет  (от-ветить,  при-
ветить)  значит  умного,  хитрого  в  эпитете  к 
Олегу.  Вещий  значит  и  поэта:  поэтому  Боян  в 
«Слове  о  полку  Игореве»  называется  вещим. 
Ветия  (вм.  Вития  от  вет)  в  древнем  языке 
поэт» [3, с. 171])  Боян.  Он  также  «сам  слагал 
свои песни и сам их пел, сопровождая их игрою 
на  каком-то  струнном  инструменте,  пови- 
димому,  на  гуслях» [10, с. 127]. Если  сравнить 
русское  «баян»  с  чеш. bagiř  «поэт», bágenj 
«замышление,  сказка,  басня,  повесть»,  рус. 
баяльник – стихотворец [3, с. 171]; укр.  бáяти 
«рассказывать»,  рус.  бáить  «говорить»,  чеш. 
bájiti «говорить,  болтать»,  польск. bajać 
«болтать» [16, с. 140], то  становится  ясным 
почему  автор  «Слова»  употреблял  лексемы 
«боян»  и  «слово»  как  близкие  по  значению, 
противопоставляя  «старые  словесы», «замыш- 
ление  Бояна» «былинамь  сего  времени»:  Не 
л
±
по  ли  ны  бяшеть,  брати,  начяти  старыми 
словесы  трудныхъ  пов
±
стий  о  пълку  Игорев
±
, 
Игоря Святъславлича? Начяти же ся тъй п
±
сни 
по былинамь сего времени, а не по замышлению 
Бояню! 
Отметим  также  связь  между  лексемами 
«слово»  и  «слава»,  которые  в  праславянском 
языке отличаются лишь чередованием корневых 
гласных – *slŏuŏ  и *slāuā.  Близость  «слово»  
и  «слава»  подтверждается  и  данными  из 
родственных языков: рус. слово, укр. слóво, блр. 
слóво,  болг.  слово,  сербохорв.  слőво  «буква», 
чеш. sl
@v@ «слово», sl@ves@ «глагол», слвц. sl@v@ 
«слово»,  польск. sł
@w@  «слово»,  полаб. slüvü, 
латш. slava, slave «молва,  репутация;  похвала, 
слава»,  вост.-лит. šlãve ж. «честь,  почесть, 
слава», šlãvinti «славить,  почитать»,  др.-инд. 
çrávas «слава,  похвала,  уважение,  зов»,  авест. 
sravah- «слово, учение, изречение» [16, с. 673]. В 
тексте  «Слова»  можно  найти  синонимичное 
употребление  автором  лексем  слово/  п
±
снь, 
повесть/  песнь.  Ср.,  словесы  трудныхъ 
пов
±
стий/ п
±
сни по былинамь сего времени. Эта 
связь  наблюдается  и  в  употреблении  глаголов: 
п
±
снь творити/ рече; рекъ Боянъ/ въспети было 
в
±
щей  Бояне.  Отсюда,  возможно,  и  сравнение 
Бояна  с  соловьем: «О  Бояне,  соловию  старого 
времени!»  Как  песня  у  соловья,  слово  Бояна 
льется, «скача  славию  по  мыслену  древу,  летая 
умомъ подъ облакы, свивая славы оба полы сего 
времени,  рища  въ  тропу  Трояню  чресъ  поля  на 
горы». Лексемы «соловей – славий» происходят, 
по  свидетельству  В.П.Адриановой-Перетц,  от 
«слово – слава»,  а  народная  загадка  называет 
«язык» «соловейкою» [7, с. 326]. Таким образом, 
лексемы  «Боян», «слово», «слава»  и  «песнь» 
взаимосвязаны. 
М.М.Маковский, 
исследуя 
феномен  табу  в  традициях  и  в  языке 
индоевропейцев,  отмечал,  что  «каждое  слово, 
т.е.  сочетание  магических  знаков  (По  сви- 
детельству  М.Маковского,  письмо  с  начала 
своего возникновения использовалось в белой и 
черной  магии.  Наибольшее  развитие  при  этом 
получила  буквенная  магия.  Магические  соче- 
тания  букв  использовались  не  только  как 
обереги, но и как проклятия врагам. Более того, 
«буквы,  по  поверью  язычников,  считались 
божественными  письменами  на  небе:  в  виде 
букв  выступали  звезды,  которые  восприни- 
мались как божественные окна или дыры в небе: 
лат. littera «буква»,  но  хет. luttas «окно»,  ирл. 
reid «vacuum»… хет. mul «звезда», но гот. meljan 
«писать» [12, с. 68].), символизирует  действо, 
направленное на достижение той или иной цели 
(вызывание 
дождя, 
гибель 
противников, 
молитва об  удачной охоте или рыбалке, оберег, 
молитва о спасении больного и др.)» [12, с. 68]. 
В Евангелии от Иоанна сказано: «В начале было 
Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. 
Оно  было  в  начале  у  Бога <…> В  Нем  была 
жизнь, и  жизнь  была  свет  человеков…» (1; 1-2; 
4) (Об  истории  выражения  «В  начале  было 
Слово»  более  подробно см.: «Греч. логос  имеет 
значение  творческой  идеи,  мысли,  смысла 
вообще.  Прежде,  чем  был  создан  мир, 
существовало  Слово,  т.е.  мысль,  замысел, 
устремление  к  созданию  жизни.  Слово  Божие 
равно  Слову  как  элементу  познания.  Оно,  как 

Вестник КазНУ. Серия филологическая, №1(131). 2011 
 
155
атрибут  Бога,  обладает  реальной  силой» [5, с. 
156].  Возможно,  поэтому  автор  древнерусского 
памятника назвал его не песней, не  повестью, а 
Словом  о  полку  Игореве,  т.е.  замысел  о  походе 
Игоря,  в  котором  автор  смог  художественно 
изложить  патриотические  идеи  об  объединении 
земли  Русской.).  А  цель  боговдохновенной 
книги – осветить  жизнь  людей.  В  этой  связи 
интересно  отметить  употребление  в  «Слове  о 
полку  Игореве»  слова  «св
±тъ»:  Одинъ  братъ, 
одинъ св
±
тъ, св
±
тлый – ты, Игорю!/ Св
±
тлое и 
тресв
±
тлое слънце!/ Дятлове тектомъ путь къ 
р
±
ц
±
 кажутъ, соловии веселыми п
±
сньми св
±
тъ 
пов
±
даютъ  и  др.  В  данном  предложении 
обращает  внимание  метафора  «соловьи  песнью 
свет  ведают».  Налицо,  связь  лексем  «слово», 
«свет»  и  «песнь».Таким  образом,  лексемы 
Боянъ,  п
±
снь,  слово,  слава  и  св
±
тъ,  на  наш 
взгляд,  взаимосвязаны  и  являются  словами-
символами,  на  основе  которых  и  был  построен 
текст  памятника.  Такая  взаимозаменяемость 
лексем  является  еще  одним  доказательством 
литературного  мастерства  автора  «Слова» 
(Отметим,  что  слово  «Боян»  не  только 
составляет  одно  из  звеньев  цепочки  слов-
символов,  но  и  зашифровано  (т.е.  анаграмм- 
мированно)  во  всем  тексте  «Слова».  Так,  имя 
Бояна  в  тексте  «Слова»  проявляется  в  виде 
настойчиво  проступающих  комплексов  букв  и 
буквосочетаний б:н; н:б; бо; ян; оя; он; нъ как в 
корнях  или  основах  отдельных  слов  (Троянъ, 
князь,  пояше,  помняшеть  и  др.),  так  и  в 
сочетаниях  двух  соседних  слов  (по  былинамъ, 
помняшеть  бо,  песнь  пояше,  оба  багряные 
стлъпа  и  др.).  Употребление  слова  «боян»  в 
«разобранном  виде»  выступает  как  некоторая 
основная  сумма  смысла  и  звукового  образа, 
первенствующая  над  всем  текстом.  Ср.:  Не 
л
±
по ли ны бяшеть/ Начяти же ся тъй п
±
сни по 
былинамь/ Боянъ бо в
±
щий/ шизымъ орломъ под 
облакы/  помняшеть  бо  първыхъ  временъ 
усобиц
±
/  п
±
снь  пояше/  нъ  своя  в
±
щия  пръсты 
они же сами княземъ славу рокотаху/ Были в
±
чи 
Трояни/  суда  Бож
z
а  не  минути/  побарая  за 
христьяны на поганыя пълки и др. Исследование 
анаграммы  в  тексте  «Слова  о  полку  Игореве» 
не входит в задачи нашего исследования, хотя и 
представляет известный интерес). 
В  тюркском  эпосе  также  можно  выделить 
цепочку  слов-символов.  Это  такие  лексемы  как 
«Qorqud», «dədə», «qoca», «ata» и «baba».  
Коркут – это  и  шаман,  и  прорицатель,  и 
воин,  и  мудрый  советник,  и  чудотворец.  А 
главное,  что  роднит  его  с  Бояном,  он – «певец- 
 
озан,  слагающий  песни  и  сказания  о  подвигах 
беков огузского иля» [8, с. 181]. «Как его слово, 
так  и  его  саз, – по  замечанию  К.Абдуллы,– 
высоко  ценятся  огузами,  считаются  священ- 
ными» [2, с. 161]. По  мнению  Дж.Байдили  имя 
Коркут,  восходит  к  архетипу  Куркут  и  имеет 
значение «духа предков» как проистекающее из 
его мифологической символики [17, с. 32-33]. В 
связи  с  этимологией  имени  Коркуд  интересна 
также  статья  Т.Гаджиева  «Еще  раз  о  том,  кто 
такой  Коркуд»,  в  которой  отмечается: «в  корне 
«Коркуд» стоит глагол «охранять, беречь» [19, с. 
17] (Возможно,  лексема «Qorqud» произошла 
от  словосочетания «qoruyan qurd», т.е. 
«охраняющий  волк»,  который,  как  известно, 
был  одним  из  трех  культовых  тотемов  у 
тюркских  народов,  в  частности  у  азербайд- 
жанцев. «В  архаичном  сознании  тюрков  Боз 
Гурд,  символизируя  этнического  первопредка 
(стража  и  спасителя  рода),  занимал  одно  из 
центральных  мест  в  ряду  культовых  фено- 
менов,  сыгравших  важную  роль  в  становлении 
менталитета» [9, с. 201].).  Имя  Коркуд  «у 
туркмен, казахов и киргизов,– по свидетельству 
Мелек  Эрдема,–  используется  в  значении 
постигшего  истины» [15]. Приложение  же 
«деде»  к  имени  Коркут  возникло,  как  считает 
Х.Короглы, «в  связи  с  тем,  что  легендарный 
старец  стал  мусульманским  святым» [8, с. 177], 
хотя  «предпосылки  к  присоединению  «деде»  к 
имени  Коркута  имелись  уже  на  ранней  родине 
Огузов – в  Средней  и  Центральной  Азии,  где 
часто  он  упоминается  как  «Коркут-ата»… 
Идентичность слов «деде» и «ата» отмечается в 
говорах азербайджанских (в особенности южно- 
азербайджанских)  тюрок.  У  них  слова  «деде»  и 
«ата»  в  одинаковой  степени  передают  понятие 
«отец»,  а  в  историческом  и  в  более  широком 
плане – «отцы»  и  «деды» («деде-бабаларымыз» 
или  «ата-бабаларымыз»)» [8, с. 177]. Следует 
отметить, что сама лексема «деде» в «Книге», по 
мнению  Т.Гаджиева, «употребляется  в  зна- 
чениях  старейшинства,  мудрости,  мастерства, 
символа  всенародного  отца» [19, с. 21]. Таким 
образом,  деде  Коркуд – это  агсаккал  огузского 
мира,  который  всей  своей  жизнью  органично 
вплетен  в  прошлое  и  настоящее  общины, 
благодаря чему и заслужил всеобщее уважение. 
«Вся  жизнь  агсаккала – это  опыт  назиданий, 
накопленных в процессе обслуживания запросов 
и  коллизий  своего  рода,  для  которого  он 
неизменно  играл  ключевую  роль  спасителя – 
«духовного пастыря» [9, с. 38]. Ср.: Коркуд-Ата 
разрешал  затруднения  огузских  племен.  Какое  
 

ҚазҰУ хабаршысы. Филология сериясы, №1(131). 2011 
 
156
бы  дело  ни  случалось,  не  поведав  Коркуд-Ата, 
не  осуществляли  его.  Все,  что  он  велел, 
принимали, слушались его, (все) исполняли. 
II. В обоих памятниках наблюдается повтор 
отдельных  выражений, (рефренов).  Так,  в 
«Слове» рефренами являются фразы: «О Руская 
земл
±
!  Уже  за  шеломянемъ  еси!» («О  Русская 
земля! Уже ты за холмом!»); «ищучи себе чти, а 
князю  слав
±
» («ища  себе  чести,  а  князю – 
славы»).  В  «Книге»  такого  рода  рефренами 
можно  считать  слова  самого  Деде  Коркута, 
например: «Günahınızı adı görklü Məhəmməd 
Mustafaya bağışlasun, xanım, hey!» («Да  простит 
ваши  грехи  (аллах)  ради  Мухаммеда  избран- 
ного,  чье  имя  славно,  хан  мой!»); «Adını  bən 
verdim – yaşını Allah versün» («Имя  ему  дал  я, 
(долгую)  жизнь  ему  пусть  даст  Аллах!»)  и  т.п. 
Д.С.Лихачев  отмечал,  что  «рефрены  в  «Слове» 
носят  характер  некоторого  примирения  с 
судьбой,  констатации  безвозвратности  совер- 
шившегося  или  носят  церемониальный  ха- 
рактер» [11, с. 16]. Азербайджанский  философ 
Г.Г.Кулиев  такое  подчинение  судьбе  объясняет 
наличием  глубоко  вкоренившимся  в  сознание 
азербайджанцев  архетипа  «гисмет» (судьбы): 
«Образно  можно  сказать,  что  все  типичные 
азербайджанцы  со  своей  ментальностью  фа- 
тально  обречены  быть  вечными  узниками  сети 
гисмет  и  потому  вынуждены  довольствоваться 
всем тем, что есть» [9, с. 180]. «Тщетна попытка 
осмысления  и  преобразования  схемы  предна- 
чертаний  гисмет:  чтобы  человек  не  пред- 
принимал  в  земной  жизни,  ему  не  удастся 
предотвратить жесткое предписание судьбы. Так 
или  почти  таким  образом  реагирует  на  все 
события  типичный  азербайджанец.  И  не 
случайно,  что  для  него  жизнь – это «5 günlük 
dünya» (мир на 5 дней), дарованный как особый 
презент  судьбы  (Танры)» [9, с. 181-182]. Ср.  в 
«Книге»: 
Anlar dəxi bu dünyaya gəldi, keçdi. 
Karvan kibi qondı, köçdi. 
Anlar dəxi əcəl aldı, yer gizlədi. 
Fani dünya yenə qaldı. 
Gəlimlü-gedimlü dünya, 
Son ucı ölümli dünya. 
(«И они пришли в сей мир и ушли (из него), 
Как караван, постояли и тронулись (в путь). 
Миг смерти забрал и их, земля укрыла, 
 
 
 
 
А  бренный  мир  продолжает  по-прежнему 
оставаться, 
Мир, в который приходят и уходят, 
Мир,  конечный  предел  в  котором  есть 
смерть»). 
Таким  образом,  в  исследуемых  памятниках 
письменности  можно  говорить  как  о  повторе 
отдельных  лексем,  так  и  о  повторе  фраз. 
Д.С.Лихачев  считает,  что  такого  рода  повто- 
рения – «это один из основных приемов слияния 
(скрепления)  различных  смысловых  блоков  в 
единое целое» [11, с. 17]. 
________________ 
1.  Библия.  Книги  Священного  Писания  Ветхого  и 
Нового  Завета.  Канонические.  В  русском  переводе  с 
параллельными местами. М., 1991; 
2.  Абдулла К. Тайный «Деде Коркуд». Баку, 2006; 
3.  Буслаев  Ф.И.  О  преподавании  отечественного 
языка. Л., 1941; 
4.  Грановская  Л.М.  Словарь  имен  и  крылатых  вы- 
ражений из Библии. М., 2003; 
5.  Даркевич  В.П.  Музыканты  в  искусстве  Руси  и 
вещий  Боян// «Слово  о  полку  Игореве»  и  его  время.  М., 
1985, с. 322-342; 
6.  Короглы Х. Огузский героический эпос. М., 1976; 
7.  Кулиев  Г.Г.  Архетипичные  азери:  лики  мента- 
литета. Баку, 2002; 
8.   Лихачев  Д.С. «Слово  о  полку  Игореве» 
(Историко-литературный очерк). М.-Л., 1950; 
9.   Лихачев Д.С. Поэтика повторяемости в «Слове о 
полку Игореве»// Русская литература, 1983, №4, с. 9-21; 
10.   Маковский М.М. Феномен ТАБУ в традициях и в 
языке индоевропейцев. Сущность – формы – развитие. М., 
2000; 
11.   Миллер  Вс.  Взглядъ  на  Слово  о  полк
½  игорnв±. 
М., 1877; 
12.   Словарь-справочник  «Слово  о  полку  Игореве». 
Вып. 6, Т – Я  и дополнения. Л. 1984; 
13.   Туркменский  Деде  Коркут  в  контексте  иссле- 
дований  этого  дастана – текст  передачи  «Аврасйа – 
Тцркийе»ден»  на  турецком  телевидении 21 мая 2000, 
Анкара// http:turkolog.narod.ru/info/trkm – 18.htm 
14.   Фасмер  М.  Этимологический  словарь  русского 
языка. М., Т. I, 1964; 
15.   Bəydili C. «Qorqud» adının ölümdən qaçma motivi 
ilə bağlılığı// Dədə Qorqud, 2001, №1, s. 27-34; 
16.   Dədə Qorqud kitabı/ Ensiklopedik lüğət. Bakı, 2004; 
17.   Hacıyev  Т. Bir daha Qorqudun kimliyi haqqında// 
Dədə Qorqud, 2002, №2, s. 3-23. 
* * * 
Syntactic parallelism like the main principle of the 
structure of epic texts like “Iqor’s Tale” and “Book of Dede 
Qorqud” has own formal methods. One of them is repetition. 
On the material given texts we noticed 2 type of repetition in 
the constructions with parallelism: lexical repetition and 
repetition of sentences. Such repetitions are one of the way of 
connecting different semantically units. 

жүктеу/скачать 3,69 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: