Этностың тілдік санасының менталды таңбаланған концептілері

Ж.А.Нуршаихова 
192 
Вестник Карагандинского университета 
семантики, и, поскольку в основе мышления лежат одни и те же психологические и логические опе-
рации, они свойственны всем людям независимо от языка, на котором они говорят, они свойственны 
«языку мысли», «внутреннему языку» человека [4]. 
Категории языка располагаются в плане оформления и разнятся между собой в зависимости от 
языковой принадлежности. Скажем, в русском языке преобладает различение категорий одушевлен-
ности / неодушевленности, категорий мужского, женского и среднего рода, что не свойственно казах-
скому и английскому языкам. В рамках глагола в русском языке доминирует категория вида, а в ка-
захском и английском (несмотря на то, что эти языки относятся к разным языковым группам) преобла-
дает категория времени. 
Каждый язык, для того чтобы оставаться жизнеспособным, должен удерживаться в рамках того 
или иного числа грамматических категорий. Что же касается их состава, то здесь язык вправе отби-
рать те категории, которые ему больше подходят, в зависимости от сложности культуры, которую он 
выражает. Именно этим объясняется разнообразие грамматических категорий, встречающихся в раз-
ных языках. 
То  есть  для  выражения  той  или  иной  мысли  (для  составления  предложения)  нам  необходимо 
выполнить некоторые языковые функции для чего в качестве инструментов мы используем различ-
ные  грамматические  категории  в  зависимости  от  того,  на  каком  языке  мы  хотим  выразить  нашу 
мысль. 
Категории статичны и инертны. Функции, напротив, динамичны и активны. 
Пример: Сабина поливает цветы. 
Статичность категорий показывают слова «Сабина» и «цветы», которые относятся к граммати-
ческой  категории  существительного,  и  слово  «поливать»,  относящееся  к  грамматической категории 
глагола.  Если  ограничиться  изучением  грамматических  категорий,  то  мы  можем  лишь  констатиро-
вать факт существования некой Сабины (имени существительного, имени собственного, единствен-
ного числа, женского рода), неких цветов (имени существительного, имени нарицательного, множе-
ственного числа) и некоторого действия поливать (глагола несовершенного вида). Мы не обнаружи-
ваем того, что объединяет эти три изолированных элемента в единое предложение. 
Если же опереться на понятие функции, то увидим, что слово Сабина выполняет функцию субъ-
екта, цветы — объекта, а слово поливает служит сказуемым, т.е. центром глагольного узла поливает 
цветы. Теперь все становится на свои места, устанавливаются синтаксические связи, обнаруживается 
функциональность грамматических категорий и предложение обретает смысл. Приведенный пример 
свидетельствует о том, что изучение грамматических категорий и изучение их функций является пре-
рогативой синтаксиса. 
Тот  раздел,  который  занимается  изучением  категорий,  называют  статическим  синтаксисом,  а 
раздел, который исследует функции, — динамическим синтаксисом. В связи с тем, что в своей работе 
мы  занимаемся  структурным  синтаксисом,  т.е.  функциональным  синтаксисом,  мы  рассматриваем 
грамматические категории лишь в связи с их функционированием. 
В соответствии с разделением синтаксиса на статический и динамический мы различаем стати-
ческий и динамический порядок элементов языка, опираясь на предложенные Л.Теньером определе-
ния [2]. 
Статический  порядок — это  логический  и  классификационный  взгляд  на  элементы  языка, 
имеющийся  в  сознании  носителей  языка  безотносительно  к  функционированию  этих  элементов  в 
предложении. Примером такого порядка служат грамматические парадигмы склонения и спряжения. 
Динамический порядок характеризует способ организации статических элементов в нашем соз-
нании, позволяющий этим элементам функционировать в составе предложения. Этот порядок соот-
ветствует  внутренней  форме  языка,  именно  он  управляет  установлением  синтаксических  связей  и 
построением синтаксической структуры предложения. 
Выяснив, что такое категории, функции, мы подходим к вопросу, каким образом будем класси-
фицировать слова, т.е. инструменты, при помощи которых собираемся составлять предложение. 
Для начала обозначим, что мы представляем под полнозначными словами. Цитируя академиче-
скую грамматику, пишем: «В современном русском языке существует десять частей речи: 
1) имя существительное; 
2) местоимение-существительное; 
3) имя прилагательное; 
4) имя числительное; 

Структурный синтаксис в прагматике 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
193 
5) наречие; 
6) глагол; 
7) предлог; 
8) союз; 
9) частицы; 
10) междометие. 
Первые шесть частей речи — это знаменательные (полнозначные или самостоятельные) слова, 
т.е. слова лексически самостоятельные, называющие предметы и признаки или указывающие на них, 
и способные функционировать в качестве членов предложения» [5]. Полнозначные слова непосред-
ственно выражают мысль. 
Опираясь  на  академическую  грамматику,  также  выделяем две  группы  знаменательных  (полно-
значных слов): основные части речи (существительное, прилагательное, глагол, наречие) и неоснов-
ные части речи (местоимение-существительное, числительное). 
К  основным  частям  речи  относятся  грамматические  классы  слов,  характеризуемые  совокупно-
стью следующих признаков: 1) наличием обобщенного значения, абстрагированного от лексических 
и морфологических значений всех слов данного класса; 2) комплексом определенных морфологиче-
ских категорий; 3) общей системой парадигм и 4) общностью основных синтаксических функций. 
К неосновным частям речи относятся местоимения-существительные и числительные [5]. 
Однако со стороны значения основные части речи характеризуются академической грамматикой 
следующими  противопоставлениями: 1) существительное  как  называющее  предмет  (субстанцию) 
противопоставлено всем другим частям речи — прилагательному, наречию и глаголу как называю-
щим признак предмета или другого признака; 2) внутри частей речи, называющих признак, прилага-
тельное  и  наречие,  называющие  непроцессуальный  признак,  противопоставлены  глаголу,  называю-
щему  процессуальный  признак; 3) части  речи,  называющие  признак,  противопоставляются  также 
друг другу в зависимости от того, называют ли они признак только предмета (глагол, прилагатель-
ное) или признак как предмета, так и другого признака (наречие). 
Итак, существительные, прилагательные, глаголы и наречия составляют четыре класса знамена-
тельных слов, лежащих в самом основании языка. Но хотелось бы в данном случае провести границу 
между традиционным пониманием глагола и нашим унифицированным к нему отношением. 
Все усложненные определения являются преградой в обучении языку. В приведенной выше ци-
тате  даны  традиционные  определения  частей  речи  академической  грамматикой,  из  чего  мы  видим, 
что существительное называет предмет, далее — прилагательное называет признак предмета, дальше 
труднее: глагол называет процессуальный признак предмета, а наречие — признак признака. Не ска-
зать, чтобы эти определения имели большую объяснительную силу. 
Мы, желая унифицировать любой подход к языку, осмелимся подойти к нему с логических по-
зиций, классифицируя полнозначные слова по их категориальному содержанию и выделяя два осно-
вания для классификации. Первое основание — делим полнозначные слова на предметы и процессы, 
и  второе  основание — делим  их  на  имеющие  или  не  имеющие  при  себе  атрибутивных  (определи-
тельных) слов. (Теньер делит их на абстрактные и конкретные понятия, мы, чтобы не путать с тради-
ционными терминами «конкретные и абстрактные существительные», отказались от такого деления). 
1. Полнозначные слова, называющие предмет, являются существительными. Полнозначные сло-
ва, обозначающие процессы, называются глаголами. 
2. Исходя из деления знаменательных слов на имеющие или не имеющие при себе атрибутики 
(атрибутивных, определительных слов), получаем два новых разряда полнозначных слов: один — в 
области предметов, а второй — в области процессов. 
Отсюда полнозначные слова, приносящие абстрактную атрибутику предметам, называются при-
лагательными,  а  полнозначные  слова,  выражающие  абстрактные  атрибуты  процессов,  называются 
наречиями, и, как мы знаем, по своей природе прилагательные сближаются с существительными, а 
наречия с глаголами. Наречие привязано к глаголу так же, как прилагательное привязано к существи-
тельному, разница только в силе этой «привязанности», в виде синтаксической связи, поскольку при 
согласовании связь получается более тесная, чем во втором случае — при примыкании, когда наре-
чие только приставляется к глаголу без каких-либо формальных изменений. 
Например, интересный преподаватель трансформируем в он интересно преподает. 

Ж.А.Нуршаихова 
194 
Вестник Карагандинского университета 
Получаем две стеммы: 
 
 
 
 
 
 
 
Наши стеммы универсальны тем, что мы можем их расположить как горизонтально, так и верти-
кально. В этом случае суть не в словорасположении, а в разновидности стрелок и их направлении. По 
стрелкам мы можем определить не только то, какое слово подчиняет, а какое слово подчиняется, но и 
сам вид синтаксической связи: 
 
 
 
 
 
Каждый из классов полнозначных слов мы представляем в своих стеммах некоторыми символа-
ми,  которые  отражают  его  глубинную  природу  и  при  этом  позволяют  абстрагироваться  от  его  слу-
чайных черт. В своей работе мы используем следующие символы: 
 
 
 
Эти буквы и буквосочетание заимствованы из английского языка, где они обозначают: N — су-
ществительное (Noun — существительное на английском языке), им мы условились называть сущест-
вительное или местоимение-существительное в Именительном падеже; О — существительное в кос-
венном  падеже  (Object — объект,  предмет,  не  являющийся  субъектом,  дополнение),  эта  буква  ис-
пользуется  в  модели  с  цифровыми  обозначениями  для  демонстрации  падежного  номера  существи-
тельного: О
2,3,4,5,6
; А — прилагательное (от английского Adjective — прилагательное) или согласую-
щиеся с существительными части речи — местоимения и порядковые числительные. Этот знак в мо-
делях  также  используем  с  цифровыми  обозначениями  для  наглядной  презентации  падежа:  А
2,3,4,5,6.
 
Просто буква А без цифр означает согласованную с подлежащим часть речи (прилагательное, притя-
жательное или другое согласуемое с существительным местоимение, порядковое числительное; V — 
глагол (от английского Verb — глагол) используется для обозначения сказуемого в модели; Adv. — 
наречие (в английском языке — Adverb, то же что наречие), т.е. примыкаемые к глаголу слова. 
Русская академическая грамматика использовала символ N для любого имени, для имени суще-
ствительного — N
N
,
 
для спрягаемой формы глагола — Vf, для инфинитива — Inf., для предикатива — 
Ргаеd.,  для  наречия — Adverb, для  Именительного  падежа — N
1,
  для  косвенных  падежей: N
2
  (Р.п., 
также Gen.), N
3
 (Д.п.), N
4
, или Асс. (В.п.), N
5
 (Т.п.), N
6
 (П.п.), для любого косвенного падежа — N
2
..., 
для прилагательного — Аdj., для междометия — Interj., для местоимения Рrоn., для распространителя 
структурной  схемы  предложения  (детерминанта) — D,  для  отрицания — Neg., для  ед.ч. — s, для 
мн.ч. — pl. [5]. 
Если  вернуться  к  нашим  обозначениям,  то,  заменив  слова  названными  символами,  мы  имеем 
стеммы следующего вида: 
 
 
 
 
 
 
 
   N и О = существительное (N — в значении подлежащего; О — в косвенном падеже); 
   А = прилагательное; 
   V = глагол; 
   Adv. = наречие. 
преподает 
 
интересно 
 
Стемма 2 
преподаватель 
 
интересный 
 
Стемма 1 
  интересный                    преподаватель
 
Стемма 3 
Стемма 4 
N 
 
 
 
A 
V 
 
 
 
Adv. 
 Или: 
A                  N 

Структурный синтаксис в прагматике 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
195 
Таким образом, если в стемме заменить конкретные слова из предложения символами тех клас-
сов,  к  которым  они  принадлежат,  мы  получим  вместо  стеммы,  построенной  из  слов,  стемму — из 
символов. Первую мы будем называть реальной стеммой, а вторую — виртуальной [2]. 
Например,  предложению  В  саду  шумит  вполголоса  неторопливый  отвесный  дождь  (К.Пауст.) 
соответствует реальная стемма 5 и виртуальная стемма 6. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
По приведенным нами примерам нетрудно заметить, что виртуальная стемма 6, реализующая в 
модельном  варианте  предложение  В  саду  шумит  вполголоса  неторопливый  отвесный  дождь, — 
абсолютно подходит для таких предложений, как: 
 
В комнате дружно засмеялись беззаботные веселые студенты. 
В кроватке мирно спала симпатичная темноволосая девочка. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
Таким образом, вместо бесконечного множества конкретных предложений мы можем рассмат-
ривать ограниченное число типовых предложений, описываемых более общими схемами. 
То  есть  эти  примеры  наглядно  показывают,  что  виртуальная  стемма  игнорирует  семантику;  в 
ней отражается только структура предложения. Предложения, рассмотренные выше, очевидным об-
разом имеют совершенно разный смысл, но построены по одной и той же структурной схеме. И при-
веденные примеры доказывают виртуальность стеммы 6 в противовес реальным стеммам 5, 7, 8. То 
есть  мы  видим,  что  реальная  стемма  отображает  реальное  предложение  со  всеми  его  морфолого-
синтаксическими тонкостями, тогда как виртуальное предложение, символически представляя факты 
грамматики и преодолевая чисто внешние свойства предложения, позволяет зафиксировать глубин-
ную структуру Хомского [1]. 
 
 
Студенты                   засмеялись 
 
 
в комнате 
дружно
веселые   беззаботные 
Стемма 7 
 
 
                             Девочка                    спала 
 
 
в кроватке 
мирно
симпатичная  темноволосая
Стемма 8 
 
N 
V 
Adv. 
O
6
 
A 
A
Стемма  6 
Виртуальная стемма
 
  в  саду 
вполголоса
неторопливый 
отвесный 
Стемма 5 
Дождь               шумит 
Реальная стемма 

Ж.А.Нуршаихова 
196 
Вестник Карагандинского университета 
Нами экспериментально и апробационно проверено на кафедре языковой подготовки иностран-
цев  КазНУ  им. аль-Фараби,  что  введение  структурного  метода  и  вытекающего  из  него  стемматиче-
ского анализа предложения благотворно сказывается на преподавании языков, в частности, русского 
и казахского как иностранных. 
Поэтому указанный метод символического представления предложений стал для нас решающим 
в видении структурного синтаксиса, предоставившего нам возможность рассмотреть за множеством 
второстепенных внешних черт реального предложения его виртуальную структурную основу, кото-
рая имеет большое значение для усвоения языка. Структурный метод позволяет легко выделить ос-
новные структурные типы предложения, которым необходимо обучать, из бесконечного множества 
их однообразных конкретных воплощений, для наилучшего понимания глубинной сущности изучае-
мого языка. 
 
 
Список литературы 
1  Хомский Н. Аспекты теории синтаксиса. — М.: Изд-во МГУ, 1972. — 260 с. 
2  Теньер Л. Основы структурного синтаксиса. — М.: Прогресс, 1988. — 250 с. 
3  Нуршаихова Ж. Русский язык и алгоритмы. Монография. — Алматы: Изд-во КазНУ, 1999. — 190 с. 
4  Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. — Вып. 1–12. — М.: Языки русской культуры, 1999. 
— 780 с. 
5  Русская грамматика. — Ч. 1. — М.: Наука, 1980. — 783 с. 
 
 
Ж.А.Нұршайыхова 
Прагматикадағы құрылымдық синтаксис 
Мақалада автордың прагматикаға енген орыс сөйлемдері моделінің алгоритмделген құрылымы жайлы 
айтылды. Сөйлемді зерделеудің құрылымы синтаксистің тақырыбы болып табылады. Орыс тілді шет 
тіл  ретінде  оқытудағы  сөйлемді  символдық  əдіспен  қарастырудың  жүзеге  асуы  сипатталған. 
Грамматикалық  байланыстардың  негізінде  заттық  жəне  етістік  сөздердің  атрибутивтік  сөздермен 
байланысы көрсетілген. Автор белгілі бір сөйлем үлгісі алгоритмін құрастырған. 
 
Zh.A.Nurshaihova 
Structural syntax in pragmatics 
The subject of the structural syntax is the study of utterance. This paper describes an attempt to implement the 
method of the symbolic description of utterances for teaching the Russian as a foreign language. Based on the 
grammatical relations of subject and verb words with attributive the author develops an algorithm of the con-
struction of the utterance of certain type. 
 
 
 
 

Серия «Филология». № 4(68)/2012 
197 
УДК 81.372:81.355 
Э.В.Мельникова 
Казахстанский филиал МГУ им. М.В.Ломоносова, Астана (E-mail: basilya@gmail.com) 
Эстетическая роль коммуникативных средств в звучащем художественном 
произведении (на примере образа Лизы в т/с «Цветы от Лизы») 
Статья  посвящена  некоторым  особенностям  функционирования  коммуникативных  средств  русского 
языка  в  звучащем  художественном  тексте  в  аспекте  семантического  устройства  коммуникативного 
уровня русского языка, значения которого базируются на позиции говорящего, позиции слушающего 
и  осознаваемой  и  оцениваемой  ими  ситуации.  В  результате  сравнения  звучащего  художественного 
текста и письменного (оригинального и переводного текста) определяется эстетическая роль русских 
коммуникативных средств. 
Ключевые слова: звучащий текст, сегментные фонетические средства, суперсегментные фонетические 
средства, интонационно-звуковые средства, интонационная конструкция, личность героини. 
 
В.В.Виноградов  писал  о том,  что  «семантика  произносимой  речи  в  значительной  степени  обу-
словлена факторами, лежащими вне словесного ряда» [1]. В звучащей речи сопутствующие значения 
и  представления,  обусловленные  не  только  восприятием  мимико-произносительных  приемов  рас-
сказчика, но также известными эмоциональными отражениями от его образа, от обстановки и других 
внешних условий, существенно влияют на общую экспрессивно-смысловую окрашенность речи. Эти 
экспрессивные формы могут быть использованы как факторы резкого художественного преобразова-
ния смысловой структуры слов и выражений. 
Об эстетическом аспекте звучащего текста первой заговорила Е.А.Брызгунова. В ее работах зна-
чительное внимание уделялось фонетическим, сегментным и суперсегментным средствам языка и их 
взаимодействию  с  лексико-грамматическим  составом  предложений.  С  появлением  работ 
Е.А.Брызгуновой  «теория  диалогической  речи...  впервые  получила  направленность  не  столько  на 
письменную, сколько именно на устную форму языка» [2]. Е.А.Брызгунова пошла по пути комплексно-
го подхода к проблемам звучащей, в том числе и разговорной, речи: «В диалогической речи, постро-
енной на непосредственном обмене репликами, активизируется взаимодействие синтаксиса, лексики, 
интонации  и  смысловых  связей  в  контексте» [3; 59]. По  мнению  ученого,  звучащее  предложение 
представляет  собой  единство  смыслового  и  эмоционального  содержания: «Смысловое  содержание 
включает  субъектные,  предикатные,  временные,  пространственные,  причинно-следственные,  услов-
ные  и т.п.  отношения,  а  также  различия  по  цели  высказывания:  повествовательность,  вопроситель-
ность, волеизъявление. Эмоциональное содержание включает выражение чувств: радости, гнева, ис-
пуга,  разочарования,  презрения,  настороженности,  удивления  и т.п.» [3]. «Средством  выражения 
эмоций выступает не какая-либо одна артикуляционная особенность, а сочетание двух-трех артику-
ляционных характеристик звука с определенным типом интонационной конструкции (ИК) в среднем, 
верхнем или нижнем регистрах» [3; 28, 29]. Говоря об обязательном взаимодействии синтаксиса, лек-
сики,  интонации  и  связей  в  контексте,  исследователь  выделяет  такие  средства  выражения  эмоцио-
нально-стилистических  различий,  как  различная  степень  выраженности  нейтральной  ИК  и  эмоцио-
нальные реализации ИК, «которые, в отличие от нейтральных, имеют какую-либо особенность строе-
ния, направленную на выражение эмоций» (например, особенности движения тона и/или тембра) [3; 24]. 
В процессе звучания художественного текста происходит взаимодействие двух взаимосвязанных 
систем:  интонационно-звуковых  средств  и  лексико-синтаксических: «для  создания  своего  исполни-
тельского варианта литературного произведения актеры могут привлекать средства не только инто-
национно-звукового, но и лексико-синтаксического уровня, производя редактирование текста, сопро-
вождаемое как значительными изменениями со стороны объема и порядка (при подготовке литера-
турных  композиций  произведений  крупной  формы),  так  и  небольшими  купюрами,  появление  кото-
рых продиктовано особенностями интерпретации» [4]. 
В широком понимании эстетическими функциями обладают те языковые единицы, которые спо-
собны оказывать эстетическое воздействие на человека как адресат речи, т.е. причастны к формиро-
ванию чувственно-ценностного отношения человека к миру. Сущность эстетических функций языко-
вых средств состоит в том, что они способны вызывать в человеке положительные эмоции (радость, 

Э.В.Мельникова 
198 
Вестник Карагандинского университета 
удивление, восторг и т.п.), детерминировать если и не всегда чувство  удовольствия, то, по крайней 
мере, чувство некоей одухотворенности, обусловленное такими качествами этих единиц, как новизна, 
образность,  пластичность,  способность  адекватно,  воплощать  творческие  интенции  говорящего  или 
пишущего [5]. 
Эстетику  языковых единиц  можно  рассматривать  в  контексте  исследований  семантики  комму-
никативного  уровня.  Методом  исследования  является  семантический  анализ  коммуникативного 
уровня  русского  языка,  разработанный  М.Г.Безяевой.  Специфика  коммуникативного  уровня,  прин-
ципиально отличающая его от номинативного, заключается в характере его значений и особенностях 
их развертывания. Семантика коммуникативного уровня языка базируется на трех основных состав-
ляющих: позиции говорящего, позиции слушающего,  а  также  оцениваемой и  квалифицируемой  ими 
ситуации. Под позицией говорящего и позицией слушающего понимаются «физические, ментальные, 
коммуникативные действия участников общения как некая обобщенная данность», под ситуацией — 
«некие  обстоятельства,  которые  воспринимаются  говорящим,  осознаются  и  оцениваются  им  в  том 
или ином аспекте, на который реагирует язык при формировании значения конструкции» [6; 20]. Ос-
новной единицей системы коммуникативного уровня языка является коммуникативный тип целеуста-
новки. Под целеустановкой понимается «языковой тип воздействия говорящего на слушающего, го-
ворящего на говорящего, говорящего на ситуацию, либо фиксация типа воздействия слушающего или 
ситуации  на  говорящего  (вопрос,  требование,  просьба,  предостережение,  возражение,  подтвержде-
ние, угроза, удивление, возмущение, упрек, сочувствие и т.д.)» [7]. 
Выявление в языке фундаментальной оппозиции номинативному уровню коммуникативного, в 
задачи которого входит отражение соотношения позиции говорящего, слушающего и оцениваемой и 
квалифицируемой  ими  ситуации,  открывает  новые  возможности  для  определения  эстетической 
функции средств этого уровня. Под эстетической функцией коммуникативных средств мы понимаем 
их роль при создании образов звучащих художественных произведений. Коммуникативный уровень 
языка дает возможность по-разному представлять характер, данный в письменном тексте-основе, от-
ражать  развитие  образа, определенным  образом  варьировать  типы отношений  персонажей  произве-
дения. 
Эстетическая  нагрузка  конструкций  и  отдельных  средств  коммуникативного  уровня  языка,  их 
составляющих в диалогах художественных звучащих произведений позволяет наглядно продемонст-
рировать  особенности  их  семантики:  именно  эти  средства  складывают  образы  персонажей  и  типы 
отношений  героев. «Речь  актера  отличается  не  только  использованием  интонационных  средств,  от-
сутствующих в текстах пьес, но и активизацией средств разных уровней языка, выполняющих задачу 
формирования коммуникативного значения. Это и особая активность, а главное точность, использо-
вания частиц, междометий, замена использования конструкций, актуализирующих тот или иной от-
тенок значения по сравнению с письменным текстом автора». «Даже при плохой драматургической 
основе актер, особенно хороший актер, тонко, в лучшем смысле слова «интуитивно», чувствующий 
природу  звучащей  речи,  максимально  использует  все  возможности системы  звучащего  языка,  дабы 
добиться максимальной выразительности своего, «индивидуального» высказывания» [6; 26]. 
В качестве материала исследования нами был выбран телесериал «Цветы для Лизы» (2010, ки-
нокомпания «Русское»), являющийся вольной звучащей интерпретацией пьесы Б.Шоу «Пигмалион». 
Объектом исследования стали языковые особенности главной героини Лизы. 
По  представлению  А.Аникст,  одна  из  главных  тем  пьесы  «Пигмалион» — это  социально  обу-
словленные варианты английского языка. «Состоятельные слои общества, так называемые «образо-
ванные» люди по своей речи отличаются от бедных слоев общества и в фонетике, и в лексике, и в 
грамматике» [8]. 
Социальная дифференциация языка естественна и неминуема в его историческом развитии: со-
циолекты формируются говорящими неосознанно и являются основным средством распознания чле-
нов одной и той же социальной группы как самими членами этой группы, так и членами других соци-
альных групп. Согласно мнению А.Д.Швейцера, «язык … способствует цементированию, идентифи-
кации и дифференциации … социальных групп» [9]. 
Носители  городского  просторечия  в  сознании  людей,  говорящих  на  литературном  языке,  вос-
принимаются как необразованные, а их речь считается «некрасивой, неграмотной». Именно поэтому 
у Элизы Дулиттл возникает проблема с трудоустройством — ее произношение выдает ее происхож-
дение из низшего рабочего класса, и ее не хотят принимать на работу в магазин, главные посетители 
в котором — люди из высшего общества. 

Эстетическая роль коммуникативных... 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
199 
Остановимся  на  способах  изображения  Элизы  в  пьесе  Б.Шоу.  Отметим,  что  у  нас  нет  задачи 
сравнить оригинальный английский текст с текстом переводов. 
 
«Пигмалион» Б.Шоу [10] 
Пер. П.В.Мелковой [11] 
Пер. Е.Д.Калашниковой [12] 
THE FLOWER GIRL. Nah 
then, Freddy: look wh' y' gowin, 
deah. 
FREDDY. Sorry [he rushes 
off]. 
THE FLOWER GIRL [pick-
ing up her scattered flowers and 
replacing them in the basket] 
Theres menners f' yer! Te-oo 
banches o voylets trod into the 
mad. 
THE MOTHER. How do you 
know that my son's name is 
Freddy, pray? 
THE FLOWER GIRL. Ow, 
eez ye-ooa san, is e? Wal, fewd dan 
y' de-ooty bawmz a mather should, 
eed now bettern to spawl a pore 
gel's flahrzn than ran awy athaht 
pyin. Will ye-oo py me f'them? 
 
ЦВЕТОЧНИЦА. Ты что 
очумел, Фредди? Не видишь, 
куда прешь! 
ФРЕДДИ. Виноват... (Убе-
гает.) 
ЦВЕТОЧНИЦА (подбирая 
рассыпанные цветы и укладывая 
их в корзинку). А еще называет-
ся образованный! Все мои фия-
лочки копытами перемял. 
МАТЬ. Простите, откуда 
вы знаете, что моего сына зовут 
Фредди? 
ЦВЕТОЧНИЦА. Ага, так 
это ваш сынок? Хороша мамаша! 
Воспитала бы сына как положе-
но, так он бы побоялся цветы у 
бедной девушки изгадить, а по-
том смыться и денег не запла-
тить. Вот вы теперь и гоните 
монету! 
ЦВЕТОЧНИЦА. Куда 
прешь, Фредди! Возьми глаза в 
руки! 
ФРЕДДИ. Простите. (Убе-
гает.) 
ЦВЕТОЧНИЦА (подбирает 
цветы и укладывает их в корзин-
ку). А еще образованный! Все 
фиалочки в грязь затоптал. 
МАТЬ. Позвольте, откуда 
вы знаете, что моего сына зовут 
Фредди? 
ЦВЕТОЧНИЦА. А, так это 
ваш сын? Нечего сказать, хоро-
шо вы его воспитали... Разве это 
дело? Раскидал у бедной девуш-
ки все цветы и смылся, как ми-
ленький! Теперь вот платите, 
мамаша! 
 
 
Б.Шоу,  выбрав  метод  орфографической  транскрипции,  с  наибольшей  точностью  передает  осо-
бенности лондонского просторечия, отражая грамматические и фонетические нарушения. Интересно, 
что для передачи речевых особенностей персонажа переводчики практически не используют анало-
гичный транскрипционный метод (у Мелковой — «фиялочки»), заменяя его обильным употреблени-
ем просторечных и жаргонных слов и выражений (мамаша, прешь, смысла, копытами, очумел, изга-
дить),  а  также  нарушение  норм  русского  литературного  языка  для  передачи  речи  необразованного 
человека,  например, «возьми  глаза  в  руки» — контаминация  фразеологизмов  возьми  себя  в  руки  и 
разуй глаза. 
Сравним  использованные  переводчиками  средства  со  средствами,  используемыми  актрисой 
Г.Тархановой (исполнительницы роли Лизы в т/c) для создания образа неграмотной девушки: 
 
Пер. П.В.Мелковой 
Пер. Е.Д.Калашниковой 
Т/c «Цветы от Лизы» 
ЭЛИЗА.  Куда  девалась  ее 
новая  соломенная  шляпа,  что 
должна  была  достаться  мне? 
Стибрили!  Я  думаю,  кто  шляпу 
стибрил, тот и тетку пришил! 
ЭЛИЗА.  Где  ее  шляпа  со-
ломенная,  новая,  которая  мне 
должна была достаться? Сперли! 
Я  думаю,  кто  шляпу  спер,  тот  и 
тетку укокошил. 
Лиза:  Я  чего  ду
2
3
маю-то, / 
кто  машинку  сти
3
брил, / тот  ба-
бульку-то и приши
2
л. 
 
Как уже было отмечено выше, в письменных текстах переводов для передачи речевых особенно-
стей кокни используются в большом количестве жаргонные слова и выражения (здесь: стибрил, при-
шил, спер, укокошил). Приведенная выше таблица свидетельствует о том, что данный метод не чужд и 
звучащей реализации (в данном случае интерпретации) художественного текста (стибрил, пришил). 
Однако данное художественное решение оказывается дополненным влиянием работы коммуникатив-
ных средств русского языка. То значение, которое переводчикам пьесы приходится передавать с по-
мощью  ремарки  «нагромождая  улики» (П.В.Мелкова)  или  «нагромождая  все  новые  улики» 
(Е.Д.Калашникова),  в  звучащем  тексте  передается  с  помощью  ИК-2
 
с  параметром  ориентированно-
сти:  героиня,  видя  вокруг  себя  ошарашенных  слушателей,  снабжает  их  все  новыми  и  новыми  под-
робностями,  ориентируясь  на  их  заинтересованность.  А  частица  -то  со  значением  несоответствия 
реализованной ситуации представлению говорящего о норме и затронутости сферы личных интере-
сов  говорящего  оказывается  коммуникативным  синонимом  высказываний  в  письменных  текстах  о 
предмете,  который  должен  был  достаться  героине.  Номинативный  уровень  звучащего  текста  (жар-

Э.В.Мельникова 
200 
Вестник Карагандинского университета 
гонная и просторечная лексика, использованная актрисой Г.Тархановой) безусловно показывает нам 
образ неграмотной девушки, а средства коммуникативного уровня (интонация, частица) дополняют 
этот  образ  чертами  мелочности,  нечуткости,  что,  конечно,  позволяет  сформировать  более  сильное 
эстетическое впечатление: Лиза не только не развита в образовательном плане, но и ее человеческие 
качества оставляют желать лучшего. 
Рассмотрим еще один эпизод встречи Лизы с ее будущим учителем Левитиным («аналог» Хиг-
гинса в т/с). 
Левитин: Glassiadis Cani
6
sius, / три шту
2
ки, желательно пурпу
4
рных оттенков, / в качестве зелени 
несколько  веточек  храмисподиуса  австрали
6
йского, / боло
4
тный  подвид, / ну  и  для  оканто
6
вки,  я  ду-
маю, / Sistamula Vulga
4
ris не жалея, / такой скромный буке
1
тик получится, / уме
1
стный к случаю. 
Лиза: Прости
2
те, / а по-ру
2
сски, / что
2
 вам для окантовки? 
Левитин: Лютики обыкновенные хоте
6
лось бы. 
Лиза: О
5
, / так вы умеете по-ру
2
сски, / ну
2
 
Левитин: Как профессор филологии поставлю себе четве
4
рку по знанию русского языка. 
Лиза:  У
5
х, / я  думала  вы  профессор  ботани
7
ческих  наук. // Ну  а  [ч’]  о
2
  вы  расселись-то? / По-
жа
2
луйста, / проходи
2
те, выбирайте любую корзи
2
ночку! / Вульга
7
рисы, / боло
7
тные, / австрали
6
йские, / я 
вам все заверну
4
, / посчита
4
ю без очереди быстренько, / обслужу
4
, / улыбну
2
сь, / ножкой ша
2
ркну, / как в 
краси
5
вом кино. 
Левитин: Не на
1
до. 
Лиза: Ну [ч’] о
2
 не надо-то. 
Коммуникативному минимализму письменных текстов (небольшое количество случаев употреб-
ления  коммуникативных  средств)  оказывается  противопоставлен  коммуникативный  максимализм 
звучащего текста, имеющий своей целью создание сильнейшего эстетического впечатления: героиня 
груба, безграмотна, не умеет обращаться с клиентами, с людьми, окружающими ее. Профессор Леви-
тин обильно снабжает свою речь терминами (русскими и латинскими), демонстрируя знания не толь-
ко в области языка, но и в области ботаники, использует ИК-4, придающую оттенок официальности и 
дистанцированности. Непонимающая Лиза с помощью о (несоответствие предположения и знания) с 
параметром степени небенефактивности, привносимым ИК-5, ну (нарушение нормы ожидания) пыта-
ется привести ситуацию в норму, чего никак не должна делать сотрудница элитного цветочного са-
лона, корпоративный слоган которого «клиент всегда прав». Правила «салонного» этикета в данном 
диалоге  нарушаются  Лизой  еще  не  раз:  расхождение  позиций,  маркируемое  ИК-7,  оказывается  до-
полненным стилистической ошибкой (родовые и видовые понятия в ряду однородных членов пред-
ложения: «Вульга
7
рисы, боло
7
тные, австрали
6
йские»), что в совокупности с ух (предельно отрицатель-
ная оценка объекта, с которым у Лизы происходит разговор) со значением степени небенефактивно-
сти (ИК-5) с последующим употреблением ИК-4 (искаженно отраженное ИК-4 профессора со значе-
нием  дистанцированности),  что  придает  речи  Лизы  издевательский  оттенок,  демонстрирует  ее  не-
уважение к собеседнику, отсутствие у нее желания ориентироваться на его потребности. Простореч-
ное  начальное  «ну  [ч’]  о
2
»  и  упоминание  несуществующих  «ботанических  наук»  довершают  образ 
несносной девчонки, которая отчаянно нуждается в уроке, не только культурном, но и жизненном. 
Таким  образом,  мы  видим,  что  в  письменном  тексте  особенность  языковой  личности  героини 
формируется  в  первую  очередь  за  счет  лексико-грамматических  средств  (использование  структур, 
маркированных неуместным регистром, активизация неожиданных пластов лексики и т.п.). 
В звучащей версии предпочтение отдается собственно коммуникативным единицам и делается 
упор на взаимодействие коммуникативных средств друг с другом и с номинативными средствами. В 
диалоге звучащего художественного произведения работают не только синтаксические единицы, но 

Эстетическая роль коммуникативных... 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
201 
вся  система  коммуникативных  средств:  каждая  интонация,  каждое  междометие  и каждая  структура 
оказываются  значимыми,  нагружаются  эстетически,  формируют  образ.  Средства  коммуникативного 
уровня русского языка, формируя соотношение позиций говорящего, слушающего и ситуации, несут в 
звучащем диалоге эстетическую нагрузку: органично передают признаки времени, отражая разговор-
ные и поведенческие стереотипы и особенности определенного исторического периода. Они раскры-
вают неповторимость образа, позволяют подать его в развитии, характеризуют взаимоотношения пер-
сонажей  произведения,  и  шире — являются  средствами  адаптации  сценария  оригинала  к  тем  типам 
взаимоотношений говорящего, слушающего, ситуации, которые знакомы телезрителю. 
 
 
Список литературы 
1  Виноградов В.В. О теории художественной речи. — М.: Высш. шк., 1971. — С. 120. 
2  Логинова И.М. Концепция Е.А.Брызгуновой. Традиции и новаторство // Аспекты изучения звучащей речи: Сб. науч. 
ст. к юбилею Е.А.Брызгуновой // Вопросы русского языкознания. — Вып. XI. — 2004. — С. 24. 
3  Брызгунова Е.А. Эмоционально-стилистические различия русской звучащей речи. — М.: Изд-во Москов. ун-та, 1984. 
— 209 с. 
4  Прохватилова O.A. Возможности интерпретации художественного текста интонационно-звуковыми средствами (на 
материале исполнения прозы А.П.Чехова): Дис. ... канд. филол. наук. — М., 1991. — 226 с. 
5  Хайрутдинова Г.А. Проблема эстетики языковых единиц. Русская и сопоставительная филология: Лингвокультуро-
логический аспект. — Казань: Изд-во Казан. гос. ун-та, 2004. — С. 256–260. 
6  Безяева М.Г. Семантика коммуникативного уровня звучащего языка. — М.: Изд-во Москов. ун-та, 2002. — 752 с. 
7  Безяева М.Г. Принципы формирования значений русских коммуникативных конструкций // Русский язык: историче-
ские судьбы и современность. Междунар. конгресс. — М.: Изд-во Москов. ун-та, 2004. — 680 с. 
8  Аникст А. Теория драмы на западе в первой половине XIX века. — М.: Наука, 1980. — С. 28. 
9  Швейцер А.Д. Современная социолингвистика: теория, проблемы, методы. — М.: Наука, 1976. — С. 31. 
10  Shaw B. Two Plays Pygmalion. Heartbreak House. — Р. на Д.: Феникс, 2001. — 224 с. 
11  Шоу Б. Пигмалион. [ЭР]. Режим доступа: http://lib.rus.ec/b/98507. 
12  Шоу Б. Пигмалион. [ЭР]. Режим доступа: http://lingua.russianplanet.ru/library/bshow/pigmalion.htm. 
 
 
Э.В.Мельникова 

жүктеу/скачать 2,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: