Қазақ-орыс зооморфизмдерінің тұрақты қолданылатын

Ф.К.Исенова, К.Сатибекова 
164 
Вестник Карагандинского университета 
культурной жизни народа, постоянно пополняется новыми словами и выражениями для обозначения 
появившихся предметов, процессов, понятий. Новообразования с незапамятных времён обращали на 
себя  внимание  своей  необычностью.  Уже  в  Древней  Греции  поднималась  проблема  новых  слов.  В 
диалоге  основателя  Афинской  школы  Платона  «Кратил,  или  О  правильности  имён»  отражены  все 
известные в античные времена взгляды на природу языка и языковое творчество. На обсуждение вы-
носится два вопроса: 
1) о связи имени и именующего; 
2) о связи имени и вещи. 
В плане решения вопроса о новых словах интересны выводы из диалога, к которым Платон под-
водит  своих  читателей  от  имени  Сократа,  выступающего  в  роли  третейского  судьи  в  споре  между 
Кратилом (сторонником «отприродности» имён) и Гермогеном (сторонником идеи «установления»): 
1) изображаемому совсем нет надобности воспроизводить все стороны того, что оно отображает; 
2) новые слова являются вторичными по отношению к известным; 
3) слова могут быть созданы не всяким человеком, а лишь неким «творцом имён», который зна-
чительно реже других мастеров встречается среди людей [1]. 
Взгляды  античных  философов  на  природу  языка  и  языковое  творчество  послужили  отправной 
точкой  для  многочисленных  исследований,  связанных  с  проблемой  возникновения  в  языке  новых 
слов.  Однако  собственно  лингвистическому  исследованию  новые  слова  стали  подвергаться  значи-
тельно позже, с возникновением интереса к функциональной стороне языка и разграничением поня-
тий «язык» и «речь». Фердинанд де Соссюр в «Курсе общей лингвистики» говорит о разграничении 
«языка»  и  «речи»  в  связи  с  проблемой  создания новых  слов: «...новообразование,  которое  является 
завершением  аналогии,  первоначально  принадлежит  исключительно  сфере  речи;  оно — случайное 
творчество  отдельного  лица.  Именно  в  этой  сфере  и  вне  языка  следует  искать  зарождение  данного 
явления... В языке удерживается лишь незначительная часть новообразований, возникающих в речи; 
но те, какие остаются, всё же достаточно многочисленны, чтобы с течением времени в своей сово-
купности придать словарю и грамматике совершенно иной облик» [2]. 
В русистике данная проблема обозначилась вместе с публикацией работ Г.О.Винокура «Маяков-
ский — новатор языка» [3] и В.В.Виноградова «Русский язык (Грамматическое учение о слове)» [4]. 
С этого времени в советской лингвистической литературе отмечается повышенный интерес к подоб-
ного рода фактам и явлениям. И это вполне понятно, так как все новые слова, грамматические фор-
мы, синтаксические конструкции, семантические сдвиги в слове появляются сначала в речи отдель-
ных людей, а потом уже, «в зависимости от того, насколько их создание соответствует нуждам и по-
требностям языкового коллектива, могут быть приняты или отвергнуты языком». 
Наиболее активно новые слова исследуются в советском (и постсоветском) языкознании начиная 
с 60–х  годов XX века,  о чем  свидетельствуют  монографии,  диссертационные  исследования,  много-
численные статьи, в которых новообразования рассматриваются в различных аспектах: словообразо-
вательном, лексикологическом, социолингвистическом, нормативном, стилистическом, ономасиоло-
гическом  (работы  О.А.Александровой,  М.А.Бакиной,  О.А.Габинской,  Г.Е.Гончаренко,  Е.А.Земской, 
В.П.Изотова,  М.Ц.Калниязова,  В.В.Лопатина,  А.Г.Лыкова,  М.С.Зайченковой,  Н.З.Котеловой, 
Р.Ю.Намитоковой,  Л.П.Крысина,  В.В.Панюшкина,  И.С.Улуханова,  Э.И.Ханпиры,  Н.М.Шанского, 
Л.В.Эглит и других). Интересно отметить, что и в казахстанском языкознании также актуальным ос-
тается проблема исследования окказионального слова. 
По поводу словообразовательных потенций языковой системы Г.О.Винокур заметил: «В каждом 
языке, наряду с употребляющимися в повседневной практике словами, существуют, кроме того, сво-
его рода «потенциальные слова», т.е. слова, которых фактически нет, но которые могли бы быть, если 
бы того захотела историческая случайность… То, что живёт в языке подспудной жизнью, чего нет в 
текущей речи, но дано нам как намёк системой языка, прорывается наружу в … явлениях языкового 
новаторства, превращающего потенциальное в актуальное» [3]. 
Таким образом, по мнению ученого, именно потенциальность (прогнозируемость появления но-
вой формы), заложенная в системе языка, становится источником для создания окказионального сло-
ва, и становится это возможным благодаря творческой деятельности художника слова, креативности 
его  художественного  сознания,  позволяющего  увидеть  семантические  и  структурные  перспективы 
словообразовательной формы. 
С  точки  зрения  условий  вхождения  нового  слова  в  лексический  фонд  языка,  вновь  созданные 
слова входят как неологизмы (новое слово, обозначающее новое понятие в языке) и те слова, которые 

Окказиональность в аспекте соотношения… 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
165 
в первую очередь становятся фактом художественного текста, т.е. собственно окказиональные слова, 
а в силу установления конкретного авторства такого слова, они получают название индивидуаль -
н о- авторские. Следует отметить, что последние на словообразовательном уровне дифференциру-
ются на потенциальные и окказиональные слова. Подавляющее большинство неологизмов относится 
к первой группе; так, появившиеся в начале века неологизмы колхоз, комсомол, пятилетка и многие 
другие характеризуются узуальностью (А.Г.Лыков). 
К  группе  индивидуально-авторских  слов  принадлежит,  например,  созданное  В.В.Маяковским 
слово прозаседавшиеся. Перешагнув границы индивидуально-авторского употребления, став достоя-
нием языка, эти слова в настоящее время присоединились к активной лексике. Языком также давно 
освоены введенные М.В.Ломоносовым термины созвездие, полнолуние, притяжение; употребленные 
впервые Н.М.Карамзиным слова промышленность, будущность и др. 
С  точки  зрения  того,  как  именно  нарушаются  при  окказиональном  словообразовании  законы 
действия словообразовательного типа, можно различать два вида окказионализмов: 1) произведенные 
с нарушением законов системной продуктивности словообразовательных типов; 2) произведенные по 
образцу типов непродуктивных и малопродуктивных в ту или иную эпоху, т.е. с нарушением законов 
продуктивности.  Окказиональные  слова  непредсказуемы.  Их  появление  в  языке  невозможно  запро-
граммировать, предвидеть. Вместе с тем различные преобразования в обществе оказывают огромное 
воздействие  на  языковую  систему,  особенно  на  его  словарный  запас,  поэтому  лексический  состав 
языка находится в постоянном, непрерывном движении, реагируя на внешние условия. Следует отме-
тить, что окказиональное словопроизводство всегда рассматривалось как один из самых интенсивно 
развивающихся процессов в русском языке. 
Язык живёт и развивается, являясь важнейшим средством человеческого общения только пото-
му, что находится в состоянии почти непрерывного обновления, которое осуществляется путём цело-
го ряда «инноваций», впервые возникающих, конечно, в индивидуальной (во-первых, в устной, глав-
ным образом собственно разговорной, и, во-вторых, — в письменной, в первую очередь литературно-
художественной) речи. Инновации отдельных лиц могут  «покоробить» привычно-эстетическое чув-
ство многих, но если эти инновации пришлись по вкусу основной массе говорящих, они внедряются в 
языковую систему. Непринятые коллективом инновации (сочинённые слова, причудливые образные 
выражения) остаются достоянием речи в узком смысле слова. В том же случае, когда предметом ис-
следования  становится  своеобразие  структурно-семантической  организации  поэтического  текста,  а 
именно с точки зрения выявления поэтических окказионализмов, и их взаимодействие со всем ком-
плексом направленных на читателя средств художественной выразительности (художественных тро-
пов, например), то на передний план выдвигается как раз вопрос о сущности художественного текста. 
И признание речевой природы художественного текста и — как следствие — своеобразие авторской 
картины  мира  писателя  или  поэта,  с  одной  стороны;  и  реализации  системных  свойств  языковой 
структуры — с другой, позволяют нам рассматривать вопросы окказиональности поэтического текста 
в одном ряду с такими важными вопросами научного описания художественного текста, как пробле-
ма художественной выразительности в самом широком контексте лингвистики и литературоведения. 
Создание окказионализмов в поэтическом тексте можно объяснить рядом причин: необходимо-
стью  точно  выразить  мысль;  стремлением  кратко  выразить  мысль;  потребностью  подчеркнуть  свое 
отношение к предмету речи, дать ему свою оценку; потребностью избежать тавтологии; необходимо-
стью сохранить ритм стиха, обеспечить рифму. Именно поэтому рассмотрение случаев использова-
ния окказионализмов в поэтических текстах помогает по-новому взглянуть на вопросы индивидуаль-
ности авторской картины мира, т.е., рассматривая её в достаточно традиционном ключе, в частности, 
определение словообразовательных моделей окказионализмов, их количественный анализ, граммати-
ческий анализ не должны становиться результатом выводов о своеобразии отдельного текста (фраг-
мента), а представлять собой реальную возможность воссоздания полной картины мира автора, его 
восприятия мира, себя как личности, окружающей действительности. 
Таким образом, разграничение вновь появившихся слов на неологизмы и окказионализмы, или 
индивидуально-авторские  слова,  становится  более  прозрачным  с  учетом  разграничения  понятий 
«язык» и «речь», а до этого все разряды новых слов назывались в основном неологизмами. Окказио-
нальные  слова  отличаются  тем,  что  при  их  образовании  нарушаются  законы  построения  соответст-
вующих общеязыковых единиц, нормы языка. Окказиональные факты — это факты речи, а не факты 
языка.  Окказиональные  слова  отличаются  от  неологизмов  тем,  что  сохраняют  свою  новизну,  све-
жесть, независимо от реального времени их создания. Окказиональные явления обычно бывают ин-

Ф.К.Исенова, К.Сатибекова 
166 
Вестник Карагандинского университета 
дивидуальными новшествами, принадлежащими отдельным лицам, часто писателям, поэтам. Поэто-
му окказионализмы разного рода иногда называют индивидуальными, подчеркивая их необщеприня-
тость и отнесенность к известному создателю. Речевая природа окказионального слова и реализация 
заложенной в нем потенции языковой структуры и формы приводят нас к рассмотрению взаимодей-
ствия всех элементов художественного текста с точки зрения реализации выразительности, неповто-
римости и своеобразия не только в использовании отдельных языковых фактов, но и в целом как от-
ражение особенной, отличной от других картины мира поэта. 
 
 
Список литературы 
1  Платон. Диалоги / Сост. А.Ф.Лосев. Пер. с древнегреч. — М.: Мысль, 1986. — 607 c. 
2  Соссюр де Ф. Труды по языкознанию / Пер. с фр. — М.: Прогресс, 1977. — 696 c. 
3  Винокур Г.О. Маяковский — новатор языка // О языке художественной литературы: Учеб. пособие для филол. спец. 
вузов / Сост. Винокур Т.Г.; Предисл. В.П.Григорьева. — М.: Высш. шк., 1991. — 448 c. 
4  Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове). — М.: Высш. шк., 1972. — 613 c. 
 
 
Ф.К.Исенова, К.Сатибекова 
Тіл жəне сөйлеу категориялар  
ара-қатынасы тұрғысынан қарастырылған окказионалдық  
Мақала  орыс  филологиясының  маңызды  мəселелерінің  бірі  болып  саналатын  қазіргі  орыс  тіліндегі 
сөзжасам жүйесін сипаттауға арналды. Окказионалды сөздің типологиялық қасиеті, оның пайда болу 
себебі,  мəтінде  атқаратын  қызметінің  ерекшеліктері,  сонымен  қатар  əдеби  тілде  окказионалды 
сөздерді  меңгеру  мəселесі  қарастырылды. Cондай-ақ  окказионалды  сөзжасам  бойынша  негізгі 
теориялық  жұмыстардың,  оның  ішінде  «неологизм»  жəне  «окказионализм»  сияқты  түсініктердің 
аражігі мəселесінің талдауы ұсынылды. 
 
F.K.Isenova, K.Satibekova 
Occasionality in terms of a correlation of the categories  
of language and speech 
The present article is devoted to one of the topical issues of the Russian philology — to the description of 
word-formation system of the modern Russian language. Typological properties of a nonce word, reasons of 
its creation, peculiarities of the functioning in the text, and a problem of absorption of nonce words in the lit-
erary language are considered in the article. Also it offers the analysis of the basic theoretical works on nonce 
word-formation, in particular, a problem of differentiation of such concepts, as «neologism» and «occasional 
word». 
 
 
 
 
 
 

Языковая ситуация эпохи… 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
167 
УДК 81′ 06:82 
С.М.Треблер 
Казахстанский филиал МГУ им. М.В.Ломоносова, Астана (E-mail: gendel@gmail.com) 
Языковая ситуация эпохи в отражении художественным текстом 
Язык  изменяется  во  времени,  это  эволюционное  качество  заложено  в  нем  имманентно.  В  статье 
рассмотрено отражение языковой ситуации Петровской эпохи в преломлении современным  художе-
ственным  текстом.  Основной  характеристикой  языка  Петровской  эпохи  является  его  генетическая 
разнородность. Выявлено, как в тексте романа «Девятный Спас» А.Брусникина в разных пропорциях 
смешиваются три лексические стихии — славянизмы, просторечие и заимствования, а также архаич-
ные славянские и новые разговорные грамматические формы, синтаксические конструкции, из кото-
рых исторически сложился к этому времени русский литературный язык. 
Ключевые слова: языковая ситуация, Петровская эпоха, просторечие, заимствование, церковнославя-
низмы. 
 
Язык, время и общество — извечная проблема исследователей. Язык как чуткий прибор регист-
рирует социальные процессы, он — индикатор социальных изменений. Язык живет и меняется вме-
сте  с  обществом,  которому  служит,  подчиняется ему  и  одновременно  воздействует  на  него.  Свиде-
тельством таких перемен стали трансформации в языке современной русской литературы.  
Дискурс  современной  русской  литературы  многолик,  что  определяется  многообразием  тем  и 
персонажей, которых не могло быть в официальной литературе доперестроечного периода. Особен-
ности современного российского общества проявляются в стремлении уйти, если для этого есть ма-
лейшая возможность, от всего того, что было вчера, проститься с эпохой, язык которой именовался 
зарубежными русистами langue de bois — «деревянным», «дубовым» языком. Эта тенденция с особой 
очевидностью проявляется в языке средств массовой информации и русской литературе рубежа XX и 
XXI века и имеет двунаправленный характер. С одной стороны, мы наблюдаем сближение с разго-
ворной речью, просторечием, жаргоном, элементы эпатажа, шока, игру слов, смешение разных куль-
турных  традиций,  а  с  другой — в  современных  художественных  текстах  налицо  стилизация  языка 
более ранних эпох с прекрасным знанием исторических реалий. 
Развитие любого национального языка знает эпохи либерализации и консервации, при смене ко-
торых и достигается обновление. Одной из определяющих особенностей стилистики русского худо-
жественного слова последнего времени является речевой эксперимент как «сдвиг», эстетически мар-
кированное отклонение от нормы. Объектом его могут быть единицы всех языковых уровней: фоно-
логического,  лексического,  словообразовательного,  морфологического,  синтаксического.  Уровень 
текста как целостной вербальной организации и транстекстовая (межтекстовая, интертекстовая) вер-
бальная репрезентация символа также становятся экспериментальной площадкой, а читатели совре-
менной художественной прозы выступают свидетелями весьма интересных языковых новшеств. 
Сегодняшняя русская литература позволяет приблизиться к той языковой стихии, которая явля-
ется  отражением  эпохи,  описываемой  в  тексте  художественного  произведения.  В  этом  отношении 
несомненный исследовательский интерес вызывают художественные тексты, представляющие собой 
стилизацию определенного историко-культурного периода. 
В  фокусе  нашего  внимания  находится  текст  одного  из  последних  романов  Б. Акунина,  высту-
пающего под литературным псевдонимом А. Брусникин, «Девятный Спас». Наша цель —  наблюде-
ние над тем, какие речевые средства избраны автором для отражения языковой ситуации Петровской 
эпохи, как образ мира, запечатленный в языке, отражается в художественном произведении. 
Этот  роман —  историко-приключенческая  сага  из  Петровской  эпохи,  в  которой  автор  дерзно-
венно  оспаривает  правильность  и  ценность  для  России  крутых  реформ  Петра I. Главные  герои — 
тщательно придуманная троица друзей, призванная олицетворять «исконную», былинную Русь: дво-
рянский сын Митьша, крестьянский сын Илейка и попович Алешка. Как-то раз мальчишки забрели в 
лес, чтобы проследить за деревенской ведьмой, и попали в такой переплет, что это на всей их жизни 
сказалось. Тайны, погони, сокровища, политические интриги, заговоры, дуэли и одна на всех несча-
стная любовь. Сам «Петруха, черт табашный» в романе не появляется. Однако он незримо присутст-
вует на каждой странице. Все описываемые мерзости творятся с его ведома и попущения. Петровская 

С.М.Треблер 
168 
Вестник Карагандинского университета 
«перестройка», изменившая и преобразовавшая Россию, привела к тому, что в результате и вследст-
вие нее каждый пятый россиянин в землю лег. Автор осторожно подводит читателя к выводу: посте-
пенное преобразование страны Алексеем Михайловичем и царевной Софьей было взорвано Петром, 
вздернувшим Россию «на дыбы» (Пушкин). 
Открываем первую страницу книги, и полностью, с головой, погружаемся, как в омут, в смутные 
времена сразу после Стрелецкого бунта, когда Софья ещё цеплялась за власть, стремительно усколь-
зающую  от  неё к  Петру. Такому  полному  погружению  весьма  способствуют  не  только  колоритные 
детали, рисующие картину далёкого прошлого: быта и нравов, но и, в большей степени, язык книги, 
изобилующий  старинными  словечками  ровно  настолько,  чтобы  погрузить  читателя  в  тот  историче-
ский период. То есть понятно, что тогда на Руси говорили совсем не так, как мы (услышь ту речь, мы 
бы многое не поняли!), но используемые автором слова приближают нас к ощущению, что всё, опи-
санное таким языком в книге, происходило на самом деле, и при этом читатель воспринимает текст 
не напрягаясь.  
В  современной  лингвистике  текст  определяется  как  языковой  компонент  акта  коммуникации. 
Коммуникативный акт, в свою очередь, рассматривается как сложное отношение между лингвисти-
ческими, социолингвистическими и нелингвистическими составляющими. Текст есть та среда, в ко-
торой  реализуются  функции  языковых  средств  разных  уровней —  лексического,  грамматического, 
стилистического. Под средой существования текста понимается коммуникативная ситуация, в кото-
рой реализуется текст. Как же можно охарактеризовать языковую ситуацию Петровского времени? 
Как известно, наряду со строительством новой России, новой русской культуры, была выдвину-
та и задача создания нового литературного языка. Создание нового литературного языка выступает 
важным составляющим в процессе европеизации русской культуры. Новый литературный язык стро-
ился  как  антипод  старому —  церковнославянскому  языку.  Но  как  строить этот  литературный  язык, 
каким он должен быть? Ответы на эти вопросы могли быть самыми разными, поэтому первые опыты 
создания литературного языка носят экспериментальный характер [1–3]. 
Тексты произведений, созданных в эти годы, обычно характеризуются как стилистически неор-
ганизованные,  хаотические,  смешанные,  пестрые,  неупорядоченные.  В  них  в  разных  пропорциях 
смешиваются, и именно смешиваются, а не синтезируются, три лексические стихии — славянизмы, 
просторечие  и  заимствования,  а  также  архаичные  славянские  и  новые  разговорные грамматические 
формы, синтаксические конструкции [4;150;2;288]. Именно это причудливое смешение тех основных 
речевых элементов, из которых исторически сложился к этому времени русский литературный язык, 
наблюдается в художественном тексте романа «Девятный Спас»: 
Дворянчик-то с поповичем, наоборот, росли при отцах, но без матерние [3;8].  
Митьшина мать скончалась родами, Алешкина была хвора и тугосися, сама выкормить своего 
заморыша не могла [3;8]. 
Однако сегодня, потрясенный увиденным, священник заговорил иначе. Готовясь от introduction, 
то есть вступления, перейти к narration, сиречь главной части рассказа, отец Викентий вздохнул, 
перекрестился, веско сказал: — Воистину не без великого есть народом от того супротивства мне-
ния. Понеже опасны, как бы от сего не вышло великого худа. Аз же паки на милость Божью едино 
благонадежен есмь… [3;9]. 
В приведенных контекстах видим, с одной стороны, слова, выражения и грамматические формы 
традиционного, церковнокнижного происхождения; с другой — слова и словоформы просторечного, 
даже диалектного характера, т.е. налицо необыкновенно широкая амплитуда колебания от самых ар-
хаических славянизмов до бытового просторечия. К этому добавляется и мощный иноязычный эле-
мент, что приводит к еще большей пестроте языка анализируемого текста; иноязычные элементы ре-
чи слабо освоены русским языком, что проявляется в их графической подаче и в семантическом ком-
ментировании. 
Обычно указывается, что в Петровскую эпоху имеет место отказ от церковнославянского языка 
в  качестве  литературного  и  становление  в  этом  качестве  русского  языка.  Но,  как  отмечает 
В.М.Живов, в качестве исходных берутся генетические, а не функциональные параметры, а они пло-
хо подходят для описания преобразования языка. Оказывается, что, с одной стороны, церковнославя-
низмы ограничиваются в своем употреблении, а с другой — церковнославянские «элементы» полу-
чают  широкое  распространение,  так  как  «общенародный  российский  диалект»  не  всегда  был  в  со-
стоянии при переводах передать «красоту и высоту», к примеру, латинского оригинала, и только цер-
ковнославянский мог соответствовать достоинству культового языка. Это обстоятельство позволило 

Языковая ситуация эпохи… 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
169 
в свое время В. В. Виноградову утверждать, что литературный стиль Петровской эпохи, несмотря на 
свой смешанный состав, не переставал быть и называться «славенским» [5]. 
В тексте романа представлены две основные речевые структуры: авторская речь и прямая речь. 
В авторской речи большой объем занимает номинативно-изобразительная речь, направленная на кон-
кретно-чувственную презентацию внешней действительности: 
В конце семнадцатого века страна, именовавшаяся Московским царством, владела почти та-
кой же огромной территорией, как сегодняшняя Россия, однако была в двадцать раз малолюднее… 
Подданные этой обширной державы скудно ели, жили в невежестве и рано умирали… [3;5]. 
Большое внимание к мелким деталям и подробностям, которые не играют особой роли в разви-
тии сюжета, объясняется стремлением автора сделать повествование максимально объективным, соз-
дать иллюзию реальности описываемых событий: 
Здание  их  государства,  не  больно  ладное,  но  сшитое  крепко,  из  вековых  бревен,  было  лишено 
всякого удобства, пугало иноземцев суровостью некрашеных стен и безразличием к внешней краси-
вости, а…углы и связи надежно держались на безгвоздевых скрепах, крыша почернела, да не прогну-
лась, и сиял над ней золотой купол, и сидела на перекладине креста белая птица Алконост [3;6]. 
Языковая политика Петра Первого — это отражение его культурной политики. Новый русский 
литературный  язык,  формирующийся  в  течение XVIII века,  был  призван  обслуживать  непрерывно 
возрастающие потребности государства, развивающихся науки и техники, культуры и искусства. Так, 
новое административное устройство, преобразование Московского государства в Российскую импе-
рию, вызвало к жизни наименование новых чинов и званий, вошедших в «Табель о рангах» 24 января 
1722 года. Вырабатываются речевые черты чиновничьей субординации — формулы обращения ниже-
стоящих  чинов  к  вышестоящим.  Развитие  военного,  и  особенно  военно-морского  дела,  породило 
множество  соответствующих  руководств  и  наставлений,  воинских  и  морских  уставов,  насыщенных 
специальной терминологией, заново формируется военно-морская, артиллерийская, фортификацион-
ная терминология и другие отрасли специальной лексики. П. Житецкий правильно оценивал отноше-
ние Петра I к языку: «Была ли угодна славяно-русская речь Петру Великому? Как великороссиянин по 
крови, он употреблял в личной переписке своей великорусское наречие... Как страстный защитник евро-
пейских порядков жизни, он поощрял и в общественной, и в литературной практике широкое употребление 
иностранных слов. Наконец, как организатор русской государственной жизни, как творец государства Рос-
сийского в европейском смысле, Пётр Великий сознавал нужду в таком языке, который служил бы для всех 
народов, вошедших в состав его обширного государственного единства» [6].  
Художественный текст романа «Девятный Спас» в полной мере отражает лингвистическую гете-
рогенность Петровской эпохи. Язык романа стилизуется под «простой» русский, где грамматической 
основой становится «простая» речь, в то время как словарь не может не носить смешанный характер.  
Несомненно,  что  прямая  речь,  составляющая  диалог  персонажей,  является  основной  речевой 
структурой текста романа, проявляющей яркие отличия литературного языка Петровского времени от 
предшествующей традиции. Именно в речи героев мы наблюдаем, как слова разговорного стиля, про-
сторечной  лексики,  фразеологизмы,  характерные  для  разговорного  стиля,  в  рамках  одной  и  той  же 
синтаксической конструкции объединяются с языковыми единицами, несущими черты литературной 
книжности. Ср.: 
…Ну да бодливой корове, сам знаешь, рогов не дадено. Когда ж от великих горестей претяжкие 
рога из чела моего произросли, бодливости не осталось.…Здесь уже, в деревне, имея много досуга и 
обретя несуетную душу, разобрал я пророчество [3;19]; 
– Учиться бы Алешке, — с дрожанием в голосе, робко промолвил отец Викентий. — На Москве 
ныне есть преславная школа, рекомая Греко-Еллинской академией… Плата только немалая. Сорок 
рублей в год, да обуть-одеть, да на перья-бумагу. С моего поповского корма не осилить [3;22]. 
К  концу XVII века  старая  административная  система  не  соответствовала  социально-
экономическому строю страны: монархия с Боярской думой, рыхлым аппаратом приказов и воевод не 
могла  разрешить сложные  внутри-  и  внешнеполитические  задачи.  Необходимо  было  укрепить  госу-
дарственный строй путём преобразования высшего, центрального и местного аппарата и армии, пре-
вращения главы государства — самодержавного царя и носителя абсолютной (неограниченной) власти. 
Пётр в I четверти XVIII века осуществил ряд коренных административных преобразований, в резуль-
тате реформ в области управления система бюрократических государственных учреждений в России ста-
ла соответствовать европейской: Сенат, Синод, Кабинет и коллегии в центре, губернаторы, провинци-
альные воеводы, комиссары и другие — на местах. Старая приказная система заменилась новой — колле-

С.М.Треблер 
170 
Вестник Карагандинского университета 
гиальной,  преимущество  которой  состояло  в  том,  что  был  введён  единый  строго  ведомственный 
принцип разделения сфер управления, что, по сравнению с приказом, обеспечивало более полную цен-
трализацию государственного аппарата [6;44]. Организация нового, по европейскому образцу, разветв-
ленного  чиновно-бюрократического  государственного  аппарата  настоятельно  требовала  соответст-
вующего  речевого  оформления,  прежний  приказный  язык, «бедный  лексически,  однотонный  по  со-
держанию, лишенный, кроме моментов официального холопства, всякой другой эмоциональности, не 
пользующийся никакой репутацией изысканности» [7;82], не мог соответствовать новым требовани-
ям. При активном формировании в этот период общественно-административной терминологии нового 
типа решающую роль в ней стал играть «мощный иноязычный элемент» — резко возросшие количе-
ственно западноевропейские заимствования. О Петровском времени принято говорить как о времени 
интенсивного «западноевропейского влияния», в частности, и на русский язык. Главным показателем 
«влияния»  являются  многочисленные  лексические  заимствования,  называющие  множество  новых 
предметов, явлений, понятий, связанных с активными преобразованиями, затронувшими все области 
общественной жизни России. Один из дореволюционных исследователей так в образной форме изо-
бразил «нашествие» иностранных слов: «Хотя прежние дьяки, окольничие, воеводы влачат еще кое-
как свое существование в Москве и других старых городах, но рядом с ними теперь в новой столице 
являются и новые люди, которым присваиваются и новые чины, взятые с иностранного. Так, появля-
ются теперь администратор, актуариус, аудитор, бухгалтер, герольдмейстер, губернатор, инспек-
тор, камергер, канцлер, ландгевдинг, маклер, министр, полицеймейстер, президент, префект, рат-
ман и другие более или менее важные особы, во главе которых стоит сам император. Все эти персоны 
в  своих  ампте,  архиве,  гофгерихте,  губернии,  канцелярии,  коллегиуме,  комиссии,  конторе,  ратуше, 
сенате, синоде и в других административных учреждениях, которые заменили недавние думы и при-
казы,  адресуют,  аккредитуют,  апробируют,  арестуют,  баллотируют,  конфискуют,  корреспонди-
руют,  претендуют,  секондируют,  трактуют,  экзавторуют,  штрафуют  и  т.д.,  инкогнито,  в  кон-
вертах, пакетах, разные акты, акциденции, амнистии, апелляции, аренды, векселя, облигации, орде-
ры, проекты, рапорты, тарифы и т.п.» [8]. 
Заимствования новой административной терминологии находят отражение и на страницах рома-
на «Девятный Спас»: именуемый стольником царевны Софьи в начале повествования Автоном Зер-
калов далее уже носит имя гехаймрата. Значение титула и должности «гехаймрат» в немецком язы-
ке — «тайный советник». 
Для удовлетворения потребностей все более европеизирующегося дворянства создаются разно-
образные  руководства,  регламентировавшие бытовой  уклад  высших  общественных  классов.  Напри-
мер, «Приклады, како пишутся комплименты разные на немецком языке, т.е. писания от потентатов к 
потентатам поздравительные и сожалетельные, и иные; такожде между сродников и приятелей». Это 
был переведенный с немецкого языка сборник писем разнообразного содержания, которые предлага-
лись в качестве образцов для подражания («приклады» — примеры, образцы; «потентаты» — госпо-
да,  букв.  властители). «Приклады»  способствовали  распространению  новых, «европейских»  языко-
вых традиций в обращении и переписке. С начала XVIII века в России распространяется обращение 
«на  Вы»,  в  письмах  постепенно  прививаются  обращения  типа  «милостивый  государь», «господин 
мой», «любезнейший родственник», «дражайший приятель» и т.п., подписи типа «ваш покорный слу-
га», «остаюсь  ко  услужению  готовый»  и  т.п.  Появляются  в  обиходе  выражения  вроде  «имею  честь 
удостоить», «извольте  уведомить», «окажите  любезность»  и  т.п.  Распространению  новых  форм  и 
норм «житейского обхождения», общения, в том числе и языкового, способствовала и такая знамени-
тая книга, как «Юности честное зерцало, или Показание к житейскому обхождению» (1719). В такого 
рода  произведениях,  внедрявших  «светский  политес»  в  среду  дворянства,  постоянно  встречались  и 
неологизмы, и заимствования из европейских языков, перемежавшиеся с традиционными церковно-
славянизмами и архаизмами. 
Подчеркнутый  интерес  к  «галантереям  романическим»  и  к  европейским  навыкам  «житейского 
обхождения» отражается в их языке. Галантереи — это книги, «в которых о амурах, то есть о любви 
женской,  и  храбрых  делах  для  оной  учиненных  баснями  описано»,  а  «шевальеры  эрранты,  или  за-
блудшие кавалеры, называются все те, которые, ездя по всему свету, без всякого рассуждения, в чу-
жие дела вмешиваются и храбрость свою показывают» [7; 56, 57]. Здесь, как в кривом зеркале, отра-
зилось  запоздалое  увлечение  средневековыми  западноевропейскими  романами,  традиции  которых 
внедряются в переводные повести Петровской эпохи и в оригинальные произведения, создающимися 

Языковая ситуация эпохи… 
Серия «Филология». № 4(68)/2012 
171 
анонимными  авторами  по  этим  переводным  образцам.  Герои  и  героини  романа  «Девятный  Спас», 
несомненно, были знакомы с упомянутыми «галантерейными» произведениями: 
Из  деревенщины  в  изящную  столичную  демуазель  Василиса  обратилась  быстро.…Изготовили 
ей  платьев  с  фижмами,…куафёр  научил  укладывать  косу  поверху…С  неделю  мучилась,  обучаясь  у 
танцмейстера воздушной походке… Иноязычное речение тоже превзошла быстро, не хуже прочих: 
из немецкого могла сказать без запинки пятнадцать выражений, из французского — целых тридцать. 
Бонжур, шер шевалье. Кель плезир. Оревуар. Роб манифик. Куафюр сюперб. Чего больше-то? [3;309]. 
Ну и с тех пор почти каждый день стала получать от воздыхателя знаки амурного внимания. 
К  примеру,  доставили  свернутою  трубкой  гравюру: «Гишпанский  рыцарь  Сид,  безумствующий  от 
неутоленныя страсти». На картинке кавалер наг, власы и бороду на себе отчаянно рвет, а прекрас-
ная дева ему делает индифференцию — отвернулась, нюхает цветок [3;315]. 
Для правильного понимания путей развития русского литературного языка в Петровское время 
важно не упускать из вида то обстоятельство, что влияние чужого языка — не только внешний фак-
тор, но и нечто, что связано с внутренним, имманентным развитием языка-реципиента. Русский язык, 
как полагают, избирает при заимствовании именно то, что требуется его структуре и языковому су-
ществованию, т.е. выступает в процессе заимствования «активной» стороной.  
Определяя  главными  сферами  распространения  западноевропейских  заимствований  официаль-
ную дипломатическую и административную переписку и практику, научно-техническую литературу 
и военно-морское дело, следует иметь в виду, что и другие области общественной жизни и быта ак-
тивно усваивали заимствования. Например, в быту широко распространились такие слова, как кава-
лер, камзол, карета, квартира, лакей, магазин. Эти слова, естественно, рассыпаны во множестве на 
страницах текста романа «Девятный Спас», и для читателей было бы откровением узнать, что появи-
лись они впервые именно в Петровское время. 
Итак,  перед  нами  прекрасная  стилизация,  вполне  уместная,  без  ненужных  излишеств,  в  духе 
произведений новой светской литературы Петровской эпохи. Автор «Девятного Спаса» — полагаем, 
Григорий Чхартишвили, блестяще образованный филолог — в художественный текст романа вплел и 
причудливо смешал те разнородные речевые элементы, которые были свойственны русскому языку 
этого времени. Через сосуществующие противоборствующие элементы церковнославянского языка, 
просторечной и даже диалектной стихии, а также иноязычные заимствования в тексте оказалась про-
писана историческая эпоха. Эпоха, характеризуемая в лингвистическом отношении тем, что старые 
системные связи языковых единиц были разорваны, а новые еще не установились. Справедливо пи-
сал В. В. Виноградов об этой эпохе: «…потребность стилистической дифференциации и нормализа-
ции языковых форм в новой системе русского литературного языка становится все более ощутимой и 
неотложной» [7;82]. 
 
 
Список литературы 
1  Успенский Б.А.  Из  истории  русского  литературного  языка XVIII – начала XIX века. — М.:  Изд-во  Москов.  ун-та, 
1985. — 215 с. 
2  Мещерский Н.А. История русского литературного языка. — Л.: Изд-во ЛГУ, 1985. — 279 с. 
3  Камчатнов А.М. История русского литературного языка. XI – первая половина XIX века. — М.: ACADEMA, 2005. 
— 681 с. 
4  Живов В.М. Язык и культура в России XVIII века. — М.: Языки русской культуры, 1996. — 591 с. 
5  Брусникин А. Девятный Спас. — М.: Астрель, 2008. — С. 88, 89. 
6  Кувшинова Н.М. Германизмы  в русском языке начала XVIII века  как отражение исторической эпохи // Ученые за-
писки Таврического национального университета им. В.И. Вернадского. Сер. «Филология». — Т. 20 (59). — 2007. — №3. — 
С. 45, 46. 
7  Виноградов В.В. Очерки по истории русского литературного языка. — М.: Высш. шк., 1982. — 529 с. 
8  Горшков А.И. Русский язык. Очерки русской культуры XVIII века. — Ч. 3. — М.: Изд-во МГУ, 1988. — С. 277, 278. 
 
 

С.М.Треблер 
172 
Вестник Карагандинского университета 
С.М.Треблер 

жүктеу/скачать 2,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: