Иммануил Кант
Система основоположений чистого рассудка
жүктеу/скачать 3,05 Mb.
|
6. Система основоположений чистого рассудка.В трансцендентальной эстетике и трансцендентальной аналитике понятий Кант последовательно рассматривает изолированные друг от друга элементы познания: формы чувственного созерцания и формы рассудочного мышления. Последние рассматриваются в качестве средства для определения содержания эмпирических созерцаний. Уже предварительный анализ показывает, что обособление чувственности и рассудка является условным, поскольку познание всегда является результатом синтеза представлений. Тем не менее обособление элементов познания, проведенное Кантом в ходе изложения основных принципов трансцендентальной философии, не дает окончательного представления о необходимом единстве двух стволов нашего познания. На это обратили внимание уже ближайшие последователи Канта. Шеллинг в «Системе трансцендентального идеализма», а затем и Дильтей в «Объясняющей и разделяющей психологии» указывают на отсутствие у Канта соответствующего раздела, в котором обсуждался бы вопрос о принципиальной взаимосвязи чувственного и рассудочного познания. Но эту критику все же следует признать недостаточной, поскольку главный трансцендентальный вопрос – вопрос о возможности чистых синтетических суждений a priori – с самого начала предполагает исследование принципов единства различных познавательных способностей в акте познания. Обсуждение этих принципов Кант осуществляет в небольшом разделе, который называется «О схематизме чистых рассудочных понятий». Этот раздел Кант относит не к трансцендентальной аналитике понятий, но к аналитике основоположений. Тем самым Кант подчеркивает, что рассматриваемые здесь проблемы касаются не столько свободного от чувственности рассудочного познания, сколько вопроса о синтезе источников нашего познания. Деятельность способности суждения предполагает, что связываемые в суждении представления должны быть однородными. В этом случае содержание, которое мыслится в понятии, может быть дано в соответствующем акте созерцания. На этом основании синтез представлений в суждении «Тарелка является круглой» становится возможным, поскольку содержание эмпирического понятия «тарелка» оказывается однородным с чистым геометрическим понятием круга: «круглость, которая в понятии тарелки мыслится, в чистом геометрическом понятии созерцается» [1. 220]. Здесь возникает принципиальное затруднение, разрешению которого должно способствовать исследование природы схематизма чистых понятий рассудка. Дело заключается в том, что явления как предметы чувственного созерцания и категории рассудка оказываются совершенно неоднородными. Вместе с тем всякий опыт предполагает, что содержание созерцания, представленное в явлении, должно быть подведено под принцип единства, содержащийся в рассудке. Только эта деятельность способности суждения делает наше познание объективным и придает ему характер необходимости. В противном случае весь наш опыт ограничивался бы исключительно субъективными представлениями. Ключ к разрешению этой проблемы заключается в том, что «должно существовать нечто третье, однородное, с одной стороны, с категориями, а с другой – с явлениями и делающее возможным применение категорий к явлениям. Это посредствующее представление должно быть чистым (не заключающим в себе ничего эмпирического) и тем не менее, с одной стороны, интеллектуальным, а с другой – чувственным. Именно такова трансцендентальная схема» [1, 221]. Под трансцендентальной схемой Кант понимает условие трансцендентального определения времени. Само выражение «трансцендентальное определение времени» содержит в себе возможность двоякого толкования. С одной стороны, речь здесь идет об общем априорном условии представления содержания чувственного созерцания, однородном с категорией. С другой – это определение, будучи определением времени, однородно с явлением. «Поэтому применение категорий к явлениям становится возможным при посредстве трансцендентального определения времени, которое как схема рассудочных понятий опосредствует подведение явлений под категории» [1, 221]. Идея схематизма чистых рассудочных понятий заключается в том, что посредством трансцендентальной схемы категории рассудка могут применяться исключительно в отношении данных в чувственном созерцании явлений опыта. Эта кантовская интерпретация носит отчасти негативный и ограничительный характер. Однако негативная функция схематизма является также основанием для позитивного понимания роли трансцендентальной схемы в познании. Схематизм в позитивном смысле следует рассматривать как априорное условие возможности конституции предмета познания. Это понятие схемы можно иллюстрировать конкретным примером. Класс категорий качества включает в себя три момента: реальность, отрицание и ограничение. Категория реальности есть представление о совокупности содержательных определений предмета: к реальности понятия относятся представления о свойствах, которыми обладает предмет. Поэтому «реальность в чистом рассудочном понятии есть то, что соответствует ощущению вообще, следовательно, то, понятие чего само по себе указывает на бытие (во времени)» [1, 224]. Отрицание – это категория, которая является условием представления предмета в качестве единства, исключающего наличие каких-либо свойств. Поэтому отрицание рассматривается как представление о небытии (во времени). Категории реальности и отрицания различаются тем, что в первой представлено наполненное время, во второй же – пустое время. Время является универсальной формой созерцания предмета. То, что в явлениях соответствует ощущению во времени, называется трансцендентальной материей. Всякое ощущение имеет наполняющую время величину. «Переход от реальности к отрицанию дает возможность представлять всякую реальность как величину, и схемой реальности как количества чего-то наполняющего время служит именно это непрерывное и однообразное порождение количества во времени, состоящее в том, что мы от ощущения, имеющего определенную степень, постепенно переходим во времени к исчезновению его, или от отрицания его восходим к величине его» [1, 224]. Схематизм чистых рассудочных понятий является продуктом трансцендентальной способности воображения. Эта способность воображения таким образом мыслится здесь как способность, лежащая в основании трансцендентального синтеза. В связи с этим в феноменологических исследованиях высказывалось предположение о том, что используемый Кантом термин «способность воображения» оказывается неудовлетворительным и приводит к возникновению ненужных недоразумений. Сам Кант не дает никаких дополнительных разъяснений, касающихся деятельности способности воображения, справедливо предполагая, что такая работа будет в большей степени носить характер гипотетического допущения, и замечает: «Этот схематизм нашего рассудка в отношении явлений и их чистой формы есть скрытое в глубине человеческой души искусство, настоящие приемы которого нам вряд ли когда-либо удастся угадать у природы и раскрыть» [1, 223]. Вместе с тем идея схематизма чистых рассудочных понятий, опирающегося на трансцендентальную способность чистого априорного синтеза представлений, является необходимым условием для ответа на вопрос о возможности синтетических суждений a priori. Аналитическими суждениями называются такие суждения, в которых представление о предикате уже изначально мыслится в содержании субъекта. Высшим основоположением всех аналитических высказываний является закон противоречия: ни одной вещи не присущ противоречащий ей предикат. Кант рассматривает принцип противоречия в качестве общего, но вместе с тем негативного критерия познания. Этот принцип носит формально-логический характер в силу того, что он исключает условия возможного временного синтеза. В синтетических суждениях a priori речь идет о необходимом выходе за пределы содержания, имеющегося в понятии субъекта, и присоединении к нему некоего иного содержания, не мыслимого изначально в данном понятии. Опосредствующим звеном синтеза таких представлений является время как априорная форма внутреннего чувства. Синтез различных представлений осуществляется трансцендентальной способностью воображения. Единство этого синтеза обеспечивается трансцендентальным единством апперцепции. Эти три основания нашего познания дают в совокупности представление о возможности опыта. Объективность эмпирического синтеза, осуществляемого в опыте, указывает на то, что всякий априорный синтез содержит в себе необходимые условия синтетического единства опыта вообще. На этом основании Кант формулирует высший принцип всех синтетических суждений: «всякий предмет подчинен необходимым условиям синтетического единства многообразного [содержания] созерцания в возможном опыте» [1, 234]. Краткая формулировка этого фундаментального основоположения кантовской онтологии гласит: «условия возможности опыта вообще суть вместе с тем условия возможности предметов опыта» [1, 234]. Высший принцип всех чистых синтетических суждений a priori дает ответ на главный трансцендентальный вопрос, поставленный Кантом в «Критике чистого разума». Этот высший онтологический принцип является вместе с тем основанием системы синтетических суждений a priori, составляющих содержание «Трансцендентальной аналитики основоположений». Основоположения чистого рассудка показывают, каким образом возникает объективное единство познания посредством подведения содержания созерцания под чистые рассудочные категории. Поэтому Кант называет эти основоположения правилами объективного применения категорий. Система основоположений подразделяется на четыре класса в полном соответствии с делением, произведенным в системе чистых рассудочных понятий, и включает в себя аксиомы созерцания, антиципации восприятия, аналогии опыта и постулаты эмпирического мышления вообще. Принцип аксиом созерцания: все созерцания суть экстенсивные величины. Определение понятия экстенсивной величины гласит: это величина, в которой представление о целом становится возможным благодаря представлению о частях. Представление любого объекта, определяющей характеристикой которого является протяжение, возможно только на основании последовательного представления частей этого объекта. В основании такого представления лежат чистые созерцания пространства и времени, которые также возникают на основании мысленного перехода от одной точки к другой или от одного мгновения к другому. Всякое явление в созерцании есть поэтому экстенсивная величина, поскольку это явление опирается на последовательный синтез схватывания. Доказательство аксиом созерцания выглядит следующим образом: в опыте нам даны явления как неопределенные предметы эмпирического созерцания. В основании явлений a priori находятся пространство и время. Восприятие явлений основывается на синтезе многообразного. Такой синтез многообразного создает представление об определенном пространстве или времени. Однородное содержание созерцания подводится под понятие величины. Понятие величины есть форма для синтеза многообразного содержания созерцания. Это означает, что эмпирическое созерцание возможно только благодаря чистому созерцанию и синтез пространства и времени делает возможным восприятие явлений, а также и внешний опыт. Принцип антиципаций восприятия: реальное, составляющее предмет ощущения, имеет во всех явлениях интенсивную величину, т. е. степень. Категория реальности указывает на содержательное определение явления. Реальное, таким образом, есть то, что составляет совокупность качеств явления. Качество обнаруживается в восприятии, восприятие качества может быть более интенсивным или менее интенсивным. Интенсивная величина есть величина, которая схватывается только как единство, множественность здесь можно представлять только путем приближения к отрицанию =0. Восприятие реального определения – наполненное время, отсутствие реального определения – пустое время. Всякая реальность в явлении имеет интенсивную величину, или степень. Между реальностью и отрицанием существует непрерывный ряд. Величины обладают свойством, согласно которому ни одна их часть не является наименьшей – это и будет определением непрерывности. Пространство и время являются поэтому непрерывными величинами – точки и мгновения суть не части пространства и времени, но их границы. Переход к доказательству: восприятие есть эмпирическое сознание. В восприятии присутствует ощущение. Пространство и время как чистые созерцания сами не могут быть восприняты – мы можем представлять пустое пространство или не наполненное время, но не пространство и время как таковые, - явления же не есть чистые созерцания. Поэтому в явлении должно присутствовать некое реальное содержание ощущения. Это содержание дает нам представление о том, что мы подвергаемся воздействию объекта. Переход от эмпирического сознания к чистому может предполагать постепенность, в таком переходе реальное содержание исчезает, остается лишь чисто формальное сознание многообразного в созерцании. Ощущение не является объективным представлением, следовательно не содержит экстенсивной величины, но в качестве субъективного представления обладает величиной интенсивной. Все объекты восприятия обладают соответствующей степенью влияния на чувство, или интенсивной величиной. Сами ощущения даны только посредством опыта, но то, что они обладают степенью, может быть познано a priori. Общий принцип аналогий опыта: опыт возможен только посредством представления о необходимой связи восприятий. Опыт есть эмпирическое познание, в котором объект определяется посредством восприятий. Опыт есть синтез восприятий. Сам такой синтез не содержится в восприятии, но благодаря этому синтезу в сознании содержится представление о синтетическом единстве наших восприятий. Из самих восприятий нельзя заключить к необходимости их связи, но так как опыт есть познание объектов посредством восприятий то отношение моментов опыта должно определяться тем, как оно объективно существует во времени. Это отношение может быть установлено только посредством связывания восприятий во времени вообще, такое связывание осуществляется в понятии. Поскольку понятия заключают в себе необходимость, то опыт возможен только посредством представления о необходимой связи восприятий. Три модуса времени – одновременность, последовательность и постоянство. Аналогии опыта суть правила всех временных отношений. Общее основоположение аналогий опыта опирается на необходимое единство самосознания в отношении эмпирического сознания во всякое время. Аналогии опыта рассматривают вместе с тем не явления и не синтез их эмпирического созерцания, но существование явлений и отношение явлений в их существовании. Аналогии опыта – это регулятивные принципы. Это означает, что аналогии опыта суть правила, согласно которым единство опыта должно возникнуть из восприятий, о возникновении же самих восприятий аналогии опыта ничего не говорят. Поэтому аналогии являются принципами эмпирического, а не трансцендентального применения рассудка. Первая аналогия. При всякой смене явлений субстанция постоянна, и количество ее в природе не увеличивается и не уменьшается. Аналогии представляют единство природы во взаимосвязи всех явлений опыта, т. е. отношение времени к единству апперцепции, что может быть обнаружено лишь посредством синтеза согласно правилам рассудка. Основанием всякого определения объектов опыта является первоначальный синтез апперцепции, т. е. представление о том, что я мыслю сопровождает все мои представления. Всякое определение объектов опыта есть таким образом определение их бытия во времени, т. е. определение времени. Правила синтеза поэтому также определяются временем. Что означает выражение определение времени в этом контексте? Этот вопрос содержит две проблемы: во-первых, нас интересует, что составляет сущность эмпирического определения времени, а во-вторых, что принадлежит идее объективно-научного определения времени. Каким образом представляется время, как время дано? Время не является тем, что дано первично, первично данное – многообразное содержание наших представлений во внутреннем чувстве. Эти представления существуют в потоке непрерывного изменения. Если принять во внимание временной характер изменяющегося, то это изменение воспринимается как «теперь». В настоящем времени «теперь» я нахожусь в отношении к существующему. Это является условием эмпирического определения времени, но ничего не говорит о возможности его объективного научного определения. Эмпирическое определение носит субъективный характер. Объективное определение должно указывать на некое постоянство, «теперь»" должно обладать неким объективным значением – не только для меня, но и для другого. Объективное определение времени должно указывать на Jetztbeliebigkeit и Ichbeliebigkeit. Необходимым является лишь единство первоначального синтеза во всякое время. Но в основании такого единства должно лежать представление о постоянстве существования. Таким основанием может быть только само время. «Все явления находятся во времени, и только в нем как в субстрате (как постоянной форме внутреннего созерцания) могут быть представлены и одновременное существование, и последовательность. Стало быть, время, в котором должна мыслиться всякая смена явлений, само сохраняется и не меняется, так как оно есть то именно, в чем последовательность или одновременное существование могут быть представлены только как его определения» [1, 253]. Изменение не касается времени, но затрагивает лишь явления во времени. Проходит не само время, но существования изменяющегося во времени, время же неизменно и постоянно. Время как тотальность лежит в основании постоянства пребывающего. Однако время само не может быть воспринято, время не есть предмет, оно не может быть созерцаемо эмпирически. Всякое эмпирическое определение времени возможно лишь в отношении к существующему. Невозможно определить время «теперь», принимая во внимание чистую тотальность времени, время определяется из Jetzt-da. Как возможно определение времени, если время не дано непосредственно в эмпирическом созерцании? В явлениях должен присутствовать субстрат, представляющий время. Этот субстрат должен присутствовать в каждый момент, как нечто остающееся и постоянно пребывающее. Этот субстрат есть субстанция. Схема субстанции есть постоянность реального во времени. Постоянство как модус времени дает правило определения объектов в природе как субстанции. Время подводится таким образом под правило рассудка, которое формулируется в первой аналогии опыта: при смене явлений субстанция остается постоянной. Это положение есть априорное основание возможности опыта. Оно показывает, что в основании всякой последовательности и одновременности находится нечто постоянное. Постоянность выступает основанием определения времени как величины, которая именуется длительностью. «Постоянность вообще выражает время как постоянный коррелят всякого существования явлений, всякой смены и всякого одновременного существования, так как смена касается не самого времени, а только явлений во времени» [1, 254]. Вторая аналогия: все изменения происходят по закону связи причины и действия. Явления, следующие друг за другом, лишь изменения субстанции, сама субстанция не возникает и не уничтожается. Я воспринимаю явления в их последовательности, следовательно, во времени я связываю два восприятия. Но этот синтез не есть дело одного созерцания, связывание предполагает деятельность синтетической способности воображения. Способность воображения определяет временное отношение моих восприятий. Однако само время не воспринимается. Следовательно, воображение полагает одно состояние как более раннее, а другое – как более позднее, это полагание не носит еще объективного характера. Определение времени в таком случае происходит посредством понятия. Понятие, которое заключает в себе необходимость синтетического единства, может быть только чистым рассудочным понятием. Само это понятие не заключено в восприятии, это понятие есть правило рассудка. Более раннее обозначается понятием причины, более позднее – понятием действия. Следовательно, опыт становится возможным лишь потому, что мы подчиняем последовательность явлений – изменение – закону причинности. Субъективная последовательность схватывания должна выводиться из объективной последовательности явлений. Третья аналогия: все субстанции, поскольку они могут быть восприняты в пространстве как одновременно существующие, находятся в полном взаимодействии. Одновременность существования вещей предполагает возможность чередования восприятий. Предметы этих восприятий существуют совместно, их существование – сосуществование. Сосуществование определяется как существование многообразного в одно и то же время. Однако само время не воспринимается. Синтез воображения может показать, что восприятие существует в субъекте тогда, когда другого восприятия нет. Но синтез воображения не показывает, что объекты существую одновременно. Для этого необходимо рассудочное понятие. Отношение между субстанциями в таком есть отношения влияния. Представление о взаимном определении субстанций основывается на категории взаимодействия. Система основоположений опыта завершается тремя постулатами эмпирического мышления. В первом постулате высказывается требование соответствия предполагаемого содержания опыта с формальными условиями его возможности. Таким образом, предмет опыта должен сообразоваться прежде всего с чистыми условиями чувственного познания, а затем – с принципами единства в отношении предметов познания (категориями). То, что не может быть представлено в чистых формах созерцания, не является возможным объектом нашего познания. Во втором постулате указывается на связь между материальным содержанием наших представлений и действительностью предметов познания, которые являются источниками возникновения этих представлений. Формулировка третьего постулата позволяет разъяснить важное для чистого онтологического познания понятие необходимости. Интерпретация этого понятия показывает, что кантовское понятие a priori относится исключительно к области естественно сущего (т. е. к онтологии природы). Система основоположений чистого рассудка завершает построение трансцендентальной аналитики. Трансцендентальная аналитика в «Критике чистого разума» содержит идею совершенно новой, недогматической онтологии, поскольку она показывает, каким образом категории чистого рассудка являются принципами априорной конституции предмета познания в универсальном горизонте времени. На этом основании можно было бы предположить, что идея такой универсальной онтологии будет представлена не только в рамках теоретической, но также и в сфере практической философии. Феноменологический анализ «Критики практического разума» должен показать, каким образом Кант понимает онтологию практического существования человека в мире. жүктеу/скачать 3,05 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|