Историко – эстетический анализ Русская народная песня

Иностранные писатели еще XVIII столетия отмечали некоторые черты нашей песни, подтвержденные позднейшими работами русских исследователей. Штелин (см. выше) отмечает, что пение гораздо более развито в русском народе, чем инструментальная музыка; он находит в пении русского народа одну только мелодию, разнообразно варьируемую, но остающуюся неизменной. Очевидно, что он мало вслушивался в характер русских народных мелодий и впал в ошибку мало развитых музыкально людей, которым напевы чуждой народности все кажутся похожими друг на друга. О русской пляске и музыке упоминается далее в сочинении Bellermann’a «Bemerkungen ьber Russland in Rьcksicht auf Wissenschaft, Kunst, Religion und andere merkwьrdige Verhдltnisse» (Эрфурт, 1788). В 12-м письме он говорит о русской пляске, народных инструментах и пении. Русский человек, по словам Беллерманна, поет почти постоянно. Крестьянин поет как за полевой работой, так и в кабаке; солдат — во время похода и в лагере; извозчик и почтальон — во время езды; впрочем, последние больше свистят, чем поют. Инструменты служат больше для сопровождения пения, чем для самостоятельной игры. Русское народное пение, — говорит Беллерманн, — просто, безыскусственно и не имеет больших изменений. Народные песни почти не имеют уклонений в чуждые тональности. Почти все или начинаются в миноре и заключаются на терцию от основного тона, в мажоре, или начинаются в мажоре и оканчиваются на сексте, в миноре. Большинство песен столь однообразно, что не знающие музыки принимают их все за одну и ту же. Единство пения распространено в большей части России. Так, например, народная песня «Белолица, круглолица» одинаково поется русскими в Риге, Ревеле, Петербурге, Москве, Сибири и пр. О русских песнях, музыкальных инструментах, обрядах и играх писал также в конце XVIII в. англичанин Guthrie ³, проводивший параллель между русскими и греческими древностями, в том числе песнями. В конце сочинения Гютри приложены, между прочим, изображения русских музыкальных инструментов и ноты нескольких русских народных песен: протяжной (рядом с которой помещена ода Пиндара, вероятно, для сравнения), хороводной, подблюдной, свадебной, плясовой, цыганской («Во поле береза стояла»), пастушеской и малороссийской протяжной. Рассуждения Гютри о русских песнях лишены самостоятельности и нового для вопроса о русских песнях в XVIII столетии почти ничего не дают; даже его греческие параллели внушены Прачем. Самое интересное у Гютри — вышеупомянутые приложения. Есть упоминание о русской пляске и пении также в роскошном издании с иллюстрациями (в красках): Charles de Rechberg, «Les peuples de la Russie, ou description des moeurs, usages et costumes des diverses nations de l’empire de Russie, accompagnйe de figures colories» (П., 1812).