Мажитова жанна сабитбековна
§ 2. Формирование и трансформация идейно-методологических
жүктеу/скачать 3,03 Mb. Pdf көрінісі
|
- Бұл бет үшін навигация:
- “освобождения Грузии”
- Важнейшим
| § 2. Формирование и трансформация идейно-методологических
концепций в советской историографии
Решающим моментом в анализе истории теоретико-методологических концепций и подходов в историографии является понимание взаимозависимости состояния общества и науки. Все флуктуационные и качественные идеологические изменения, переживаемые обществом, как правило, напрямую экстраполируются в общественное сознание и, конечно же,
61
в науку. Поэтому вполне закономерно, что пульсы развития советской науки и государства бились на протяжении всей своей истории в целом в унисон друг другу.
Действительно, в советское время государство влияло на все сферы жизни общества. Однако утверждение социалистической идеологии в качестве единой мировоззренческой основы произошло не сразу. 1920-е – начало 1930-х годов были переломными годами в советской историографии. Не имея ни политических сил, ни квалифицированных кадров для борьбы с дореволюционными историческими концепциями, большевики были вынуждены принимать ситуацию, при которой в науке одновременно могли использоваться методология как «старой школы» (позиции которой были пока достаточно сильны), так и теоретические выкладки и концептуальные положения советской власти в виде материалистического понимания истории. Более того, эволюционизм был воспринят большевиками; его дополнили идеями классовой борьбы и конечной точки – коммунизмом. Поэтому не случайно в это время мы можем наблюдать плюрализм научных мнений. Широкая палитра взглядов обеспечивалась тем, что в Казахстане в 1920-х гг. происходили поистине революционные изменения: менялась политико-правовая, материальная, духовная база культуры, трансформировались социальный облик казахского общества и экономические основы его развития, происходило их подчинение социально-экономической ортодоксальной идее строительства коммунизма. Эти сложные политические и экономические процессы находили неоднозначный, порой противоречивый отклик в обществе, который отразился в той или иной степени в литературе того времени. К особенности историографии этого периода можно отнести то, что в ней поднимались самые острые и животрепещущие вопросы и довольно часто делались далеко не марксистские выводы. Советская власть лояльно относилась к подобного рода публикациям отчасти из-за того, что, во-первых, 62
создавались они высококвалифицированными специалистами, привлекавшими материалы полевой работы, обширные статистические данные. Во-вторых, не имея профессиональных кадров, способных дать «пролетарский» отпор «буржуазному объективизму» она была вынуждена допускать в научных работах определенный плюрализм мнений, подачу материала вне зависимости от политической конъюнктуры. При изложении своих задач зачастую исследователи исходили из тезиса: «Идти совершенно объективным, методическим путем, анализируя действительность безотносительно к тому, к каким выводам этот путь может привести и какие практические заключения из этих выводов могут быть сделаны» 1 . 1920-е годы были временем культурных и научных экспериментов, когда сторонники «национальной» культуры и науки были пока еще оппонентами, а не буржуазными представителями и врагами адептов «пролетарской» идеологии. О том, что в этот период еще имел место научный плюрализм, можно судить по научным спорам между учеными, вылившимися в дискуссию об азиатском способе производства. При исследовании социальной и политической истории казахского общества большинство исследователей исходили из постулата, что родовые лидеры – бии, старшины, аксакалы представляли верхушку родовой общины и играли ведущую роль в функционировании кочевой общины. Учитывая тот факт, что эта представительная группа не просто существовала, а удерживала в первые десятилетия советской власти крепкие позиции среди рядовых кочевников, многие исследователи края предлагали в своих работах опереться на эту политическую силу, как отражающую интересы общины. По мере строительства государства в соответствии с генеральной линией партии большевиков изменялась не только социально-экономическая, но и политико-идеологическая ситуация. В связи с этим меняется и «облик» исторической науки – он становится все более политизированным и
1 Среднеазиатский экономический район. Очерки по экономике Средней Азии / Под ред. Ю.И. Пославского, Г.Н. Черданцева. Ташкент: ТЭС, 1922. С. 3. 63
окончательно утверждает в качестве теоретико-методологической позиции концепцию классового подхода при изучении исторических процессов, как прошлого, так и настоящего. Постепенно государство берет курс на полный контроль всех сфер жизни советского общества. Просветительские подходы, характерные для ряда ученых, поддерживавших взгляды дореволюционных ученых-просветителей XVIII–XIX вв. и желавших их экстраполировать на советскую действительность, стали встречать все большее сопротивление со стороны властей. К примеру, в 1927 г. председатель Средазкомстариса 1 М.М. Цвибак, выступая на заседании Комитета, говорил: «Для нас необходим классовый материалистический подход к истории культуры, иному подходу (курсив мой. – Ж. М.) не может быть места. Необходимо советское руководство работой научного учреждения, это признано всеми, даже Академия наук – высшее научное учреждение Союза признает это. Дело в том, что советскому научно-культурному строительству САКС препятствуют тенденции старых туркестанских краеведов, воспитанных в условиях туркестанской работы 1917 года. Они стремятся повернуть дело назад, стремятся работать по старому – по-туркестански» 2 . В итоге, к середине 1930- х гг. происходит окончательная смена дискурса: отход от просветительского в сторону классового подхода, «выстраивание» исторического процесса в контексте идей большевиков и свертывание дискуссий. С середины 30-х гг. начался новый этап в развитии исторической науки Казахстана. Перед республикой стояла задача институционализации науки, воспитания новых кадров национальной интеллигенции, которые путем теоретического обоснования марксистской методологии внедряли бы в массовое сознание коммунистические идеалы. Значительным событием стало создание в республике в 1932 г. Казахстанской базы Академии наук СССР (с 1938 г. КазФАН СССР) 3 .
1 Среднеазиатский комитет по делам музеев и охраны памятников старины, искусства и природы. 2 ЦГА РУз. Р-394. Оп. 1. Д. 208. Л. 95. 3 Казахстанский филиал АН СССР. 64
В эти годы разработкой проблем социальной и политической истории казахов занимались представители разных областей гуманитарных знаний, строившие свои работы на основе широкого вовлечения в научный оборот разнообразных по содержанию и характеру историко-юридических и этнографических данных. Появляются первые обобщающие исследования, в которых раскрываются вопросы исторического развития кочевых племен, населявших территорию Казахстана с древности до момента окончательного установления советской власти. В это время еще не оформился подход к изучению и описанию собственно советского периода. Для исследователей характерен научный эскапизм – сознательный уход в исследование досоветского периода истории. Именно поэтому в 1940-х гг. в республике в повестку дня был поставлен вопрос о создании такого учебника по истории Казахстана, чтобы в нем отразились бы закономерности исторического процесса, итогом которого являлось построение социалистического общества. Связано это с тем, что во второй половине 30-х гг. начинается политическая кампания против «школы Покровского». Поводом к ней послужили замечания в адрес учебников для школ по истории СССР и новой истории, высказанные в постановлении СНК СССР и ЦК ВКП(б) от 16 мая 1934 г., а также критика этих учебников И. Сталиным, А. Ждановым и С. Кировым 1 . В частности, критике подверглись принципы изложения важнейших событий, схематизм структуры учебников, отсутствие хронологической последовательности в освещении развития общества. Причину недоработок рецензенты видели в «распространении среди некоторых наших историков ошибочных исторических взглядов, свойственных так называемой ―исторической школе Покровского‖». Для преодоления этих «вредных взглядов» центральные партийные органы ставили задачу «коренного улучшения и переделки» уже написанных учебников по истории. В
1 К изучению истории. Сборник. М.: Партиздат ЦК ВКП(б), 1937. 65
новых вариантах авторам предлагалось обратить особое внимание на ряд вопросов, которые на тот момент еще не получили правильного марксистско- ленинского освещения, но в то же время имели «важнейшее значение для дела нашего государства, нашей партии и для обучения подрастающего поколения» 1 .
В число приоритетных тем для учебника по истории Советского Союза были включены освещение истории народов, которые вошли в состав СССР; колонизаторской роли русского царизма в свете концепции «царизм – тюрьма народов», условий и истоков национально-освободительных движений покоренных царизмом народов России, которые в ходе этой борьбы проходят путь политического созревания. Без этого «Октябрьская революция, как революция, освободившая эти народы от национального гнета, остается немотивированной, равно как немотивированным остается создание Союза ССР» 2
К 1937 г. в Правительственную комиссию по конкурсному отбору лучшего учебника поступило 46 вариантов школьных учебников. Жюри комиссии в своем постановлении отметило: «Отрыжки взглядов антиисторических, немарксистских встречаются у авторов учебников при описании СССР до советского периода. Авторы не видят... как перед Украиной стояла тогда альтернатива – либо быть поглощенной панской Польшей и султанской Турцией, либо перейти под власть России. Они не видят, что вторая перспектива была все же наименьшим злом» 3 . Ошибку, по мнению жюри, допускали авторы и при освещении крестьянских восстаний до начала ХХ в. Суть ее заключалась в том, что преувеличивалась сознательность и организованность народных масс, которые в свете марксистского подхода, не могли без руководящей роли рабочего класса и большевистской партии консолидированно выступить против помещиков и капиталистов. Комиссия
1 Там же. С. 21. 2 Там же. С. 22–23. 3 Правда. 1937. 22 августа. № 231. С. 2. 66
считала, что в учебнике для школ должна утверждаться идея о народе как массе, способной «лишь на стихийные и неорганизованные движения» 1 . Эта мысль была закреплена в «Кратком курсе» истории ВКП(б), который на несколько десятилетий заложил основополагающие трактовки исторических событий и процессов. Методологические партийные установки и политический заказ власти оказали глубокое влияние на тематику исторических работ. В них значительное место заняли проблемы истории народов СССР, что положительно сказалось на состоянии изученности многих исторических лакун и привело к появлению разнообразных работ советских ученых по вопросам социально-политической и этнической истории, в том числе казахов 2 . В конце 1930-х – 1940-е гг. появляются первые научно-справочные издания по Казахстану, в которых вышеобозначенные партийные установки получили содержательное воплощение 3 . В них Казахстан изображался как бывшая колония Российской империи, который смог «под руководством партии Ленина–Сталина, сбросить своих поработителей» 4 .
АН СССР, который направил усилия ученых на изучение этнографического и археологического наследия многонационального советского государства. Кадровый потенциал ведущего научного учреждения Казахстана был усилен в годы Великой Отечественной войны за счет эвакуированных на территорию республики крупнейших ученых из центральных регионов Советского Союза. Обращение этих ученых к теме национальной истории республик, в которой не
1 Там же. 2 Иванов П.П. Очерк истории каракалпаков. Материалы по истории каракалпаков: Сборник. Тр. ин-та восток-я. Т. VII. М.; Л.: АН СССР, 1935; Краткий курс истории СССР / Под ред. А.В. Шестакова. М.: Учпедгиз, 1937; и др.
3 Казахская Советская Социалистическая Республика / Под ред. Б. Мустафина, Н. Тимофеева. Алма-Ата: Партиздат ЦК КП(б)К, 1938; Казахская Советская Социалистическая Республика / Под ред. Н. Тимофеева. Изд. 2-е, исп. и доп. Алма-Ата: Казгосиздат, 1939; 20 лет Казахской ССР / Под общ. ред. Я. Важника. Алма-Ата: Казгосполитиздат, 1940; 20 лет Казахстана. Алма-Ата: Госкиноиздат–Казфотоиздат, 1940; 20 лет Казахской ССР / Под общ. ред. Я. Важника. Алма-Ата: Казгосполитиздат, 1940; Казахская ССР. М.: Госполитиздат, 1941. 4 Казахская Советская Социалистическая Республика / Под ред. Б. Мустафина, Н. Тимофеева. Алма-Ата: Партиздат ЦК КП(б)К, 1938. С. 6. 67
последнюю роль играли вопросы национально-освободительной борьбы казахского народа в XVIII–XIX вв. нашло отражение в первых академических изданиях по истории Казахстана. В них национальными героями становились представители «эксплуататорского» класса – ханы, бии, родовые предводители. Однако в конце 1940-х годов становится доминирующей сталинская концепция по национальному вопросу. В статье «Как понимает социал- демократия национальный вопрос», написанной в 1904 г. на заре политической карьеры великого кормчего страны, все самое важное выделено самим автором. Кавычки по отношению к формуле «добровольное присоединение к России» поставлены также И.В. Сталиным. Намного позже, в 1940-х гг. эта работа будет использоваться при написании учебников по истории СССР без кавычек и выделений как общепризнанная аксиома, не требующая доказательств. Согласно этой теоретической выкладке, в основу которой было положено высказывание Сталина о «национальном вопросе», движение грузинского дворянства против «присоединения Грузии к России» определялось И.В. Сталиным как феодально-монархический «национализм». Приведем слова самого автора: «После ―присоединения Грузии к России‖ грузинское дворянство почувствовало, как невыгодно было для него терять старые привилегии и могущество, которые оно имело при грузинских царях, и, считая ―простое подданство‖ умалением своего
достоинства, пожелало “освобождения Грузии” (здесь и далее подчеркнуто автором И.В. Сталиным). Этим оно хотело поставить во главе “Грузии” грузинских царей и дворянство и передать им, таким образом, судьбу грузинского народа! Это был феодально-монархический “национализм”» 1
Сталинское высказывание о грузинском «национализме» переносилось на историю освободительных движений всех народов окраины Российской
1 Сталин И.В. Сочинения. Т. 1. М.: Госполитиздат, 1946. С. 32. 68
империи. Поэтому вполне закономерно, что этот методологический постулат применялся как определяющий в историографии освободительных движений казахов, возглавляемые представителями казахской родовой верхушки – «дворянами», как реакционные, преследующими узкородовые, клановые интересы. Характерной чертой этого периода являлось утверждение классового подхода, который призван был объяснить все события исторического пошлого. Ученые отходят от полемики, подвергающей сомнению пятичленную формационную схему. В теоретизировании произошел новый поворот в оценке имперского периода России. Колониальное прошлое и вхождение народов окраин в состав Российской империи стали рассматривать как «наименьшее зло». Причем под «вхождением» чаще всего подразумевалось добровольное присоединение. Одни авторы, мнение которых не соответствовало этим идеологическим клише, подвергались «разоблачениям», обвинялись в космополитизме и национализме. Другие в угоду власти, вынуждены были «пересматривать» свои научные взгляды, наполняя их каноническими установками из работ классиков марксизма-ленинизма. Но несмотря на это, в рассматриваемый период были созданы фундаментальные работы, которые и сегодня по праву можно назвать «эталонными» в разработке узловых проблем истории Казахстана. Сложившаяся ситуация в науке привела к серии разоблачительных статей в адрес тех ученых, чьи работы «неверно», с «националистических позиций» освещали освободительные выступления казахов. Идеологическая война с «националистами» в первую очередь коснулась ведущих советских специалистов по данной проблеме Е.Б. Бекмаханова, М.П. Вяткина. Именно в это время тональность работ, посвященных родовым предводителям, начинает меняться в сторону отрицательных характеристик. Более того, эта тема постепенно начинает отходить на задний план не столько из-за 69
неактуальности, сколько по причине увеличения вероятности для ученых оказаться в числе опальных официальному режиму. С тех пор если одни темы в науке начали табуироваться, то другие, наоборот, получали новое дыхание, ставились «на поток». Так, в Казахстане, впрочем, как и во всем Советском Союзе, наряду с военной тематикой исследователи стали чаще обращаться к трудовым подвигам советского народа в тяжелое послевоенное время, освоению целинных и залежных земель, союзу рабочего класса с крестьянством. В целом, история советского государства заняла значительное место в историографии тех лет. Еще одно «увлечение» историков связано с изучением истории КПСС: произведений руководителей партии, материалов съездов, партийных документов и т. п. Можно сказать, что с этого времени историю советского общества начинают писать под девизом «от съезда к съезду» 1 . В статьях ведущих историков прямо указывалось: «История – это партийная наука, ученые... не должны заниматься историей для истории. История – это... наука о прошлом, помогающая выработке и осуществлению современной партийной политики» 2 .
ученых большого количества цитат из работ классиков марксизма-ленинизма, к утверждению цитатнического метода: его применение стало своего рода «партийным мандатом» – разрешением ученому на опубликование своего исследования. Общие тенденции в развитии советской науки были характерны и для Казахстана. Изучение истории советского общества, которое «под руководством Коммунистической партии добилось грандиозных успехов в
1 Так, в каждом номере журнала «Известия АН КазССР. Серия общественных наук» в 1976 г. был обязателен раздел: «Навстречу XXV съезду КПСС», или «Исторические решения XXV съезда КПСС – в жизнь». В 1981 – 1984 гг. – «Актуальные проблемы коммунистического строительства в свете решений XXVI съезда КПСС». 2 Нечкина М., Поляков Ю., Черепнин Л. Некоторые вопросы истории советской исторической науки // Коммунист. 1961. № 9. С. 70. 70
деле построения социализма» и т. д., всегда поддерживалось партийными органами и создавало новые идеологические клише. На фоне всеобщего обращения к Лениниане, съездам КПСС, партийным документам и т. д. иногда все же активизировалась полемика по конкретно- историческим вопросам, в которой слышались отголоски прежних научных баталий. 30-е – 50-е годы XX в. представляют новый этап в изучении истории государства и права советского Казахстана. Связан он с образованием в 1938 г. Алма-Атинского юридического института, одним из научных направлений которого стало изучение обычно-правовых институтов казахов, хотя отметим, что в эти годы в казахстанской науке не сложилось крепкой юридической научной школы по изучению традиционного права. Отчасти такое положение вещей можно объяснить, во-первых, недавней длительной борьбой большевиков с обычно-правовыми институтами, в первую очередь, с аксакальскими судами; во-вторых, исследования в этом направлении, теперь уже на научной основе, могли доказать живучесть и жизнеспособность норм обычного права (институт калыма хотя и был отменен в 1920 г., однако неформально продолжил существование у казахов и дожил до настоящего времени) и подвергнуть сомнению тезис советского права о суде биев как «патриархальном пережитке» досоветского прошлого казахов, поэтому считались неперспективными и нежелательными. В-третьих, в результате публикации статьи «За марксистко-ленинское освещение...», а также решений 8 Пленума ЦК КП(б) Казахстана работы юристов должны были строиться на «основе критического пересмотра ранее вышедших и подготовленных к печати трудов..., предъявления повышенных требований к научной продукции с точки зрения ее идеологической выдержанности» 1 . Но, пожалуй, самую главную причину «нецелесообразности» изучения обычного права можно увидеть в словах А.Я. Вышинского, сказавшего в 1938
1 Цит. по: Тлепина Ш.В. Эволюция государственно-правовой науки в Казахстане (1938–1991 гг.): дис. ... докт. юрид. наук. Алматы, 2006. С. 188. 71
г., что «право – это совокупность правил поведения, выражающих волю господствующего класса, установленных в законодательном порядке (здесь и далее курсив мой. – Ж. М.), а также обычаев и правил общежития, санкционированных государственной властью, применение которых обеспечивается принудительной силой государства в целях охраны, закрепления и развития общественных отношений и порядков, выгодных и угодных господствующему классу» 1 .
Определение А.Я. Вышинского было одобрено правоведами как отвечающее требованиям революционной законности, а через десять лет на всесоюзном съезде юристов утверждено в качестве доктринального учения в научной и учебной литературе по теории государства и права. С тех пор большинство правоведов, ссылаясь на слова А.Я. Вышинского, стали изучать проблему обычного права, не санкционированного государством как «вовсе не право». Более того, жесткие партийные «советы» ставили перед юристами задачу смены дискурса в отношении обычного права – им предстояло показать нормы адатного права в контексте правовой практики, защищающей интересы только эксплуататорского класса. Такие установки, конечно же, повлияли на изменение характера предмета исследования многих ученых-правоведов. Поэтому неудивительно, что ученые-юристы начали систематическое изучение обычного права и его институтов, опираясь в качестве теоретико- методологической базы исследования на произведения классиков марксизма- ленинизма и документы ВКП(б) и КПСС 2 . Любые попытки иначе рассматривать вопросы истории традиционных обществ утрачивали «идеологическое право» быть включенными в научно-познавательный оборот. Добавлю, что концепция, предложенная А.Я. Вышинским, была общепризнанной вплоть до середины 1980-х годов. Как пишет А.В. Дашин:
1 Материалы совещания научных работников права. М., 1938. С. 92. 2 Нудель М.А. Уничтожение ханской власти в Младшем жузе: дис. ... канд. юрид. наук. М.: ВИЮН, 1944; Сулейменов Б.С. Подготовка реформы 1867–1868 гг. в Казахстане // Изв. КазФАН СССР. 1946. № 2; Он же. Об административном устройстве казахской степи по реформе 1867–1868 гг. // Вестник АН КазССР. 1951. № 2. 72
«Исследовательская литература 70-х
– 80-х
годов, наполнилась рассуждениями, предположениями, но не выводами о необходимости придать правовому обычаю большую значимость. Концепция конца 30-х годов, не имеющая к своему существованию рациональных доводов, благодаря своему родству с официальной идеологией продолжала считаться единственно приемлемой для правоведения» 1 . ХХ съезд КПСС стал рубежной точкой, с которой советскую историографию можно условно поделить на «до» и «после». Условность такого деления связана с тем, что научная мысль развивалась при неизменности политической системы, поэтому принципиальных, концептуальных изменений в науке произойти не могло. Однако если на первом этапе вектор исследований был
направлен в основном на идеологическое обоснование правоприменимости пятичленной формационной теории ко всем обществам, на проблемы классовой борьбы, победы модернизационного (читай: советского) уклада над традиционным, то второй этап, начавшийся с критики «культа личности» И.В. Сталина, ознаменовался определенным расширением проблематики исследований по истории народов СССР. Казалось, что ХХ съезд открывал новые возможности для развития исторической науки. Это связано с тем, что, как правило, все доклады и выступления генеральных секретарей ЦК КПСС воспринимались общественностью как директивная или одобрительная установка, появилась надежда на выход из тисков запретительных тем. Однако на деле такие желания были ограничены руководством партии, которое не намерено было вводить значительные изменения в идеологические основы своей внутренней политики. Сказанное не означает, что хрущевская «оттепель» не принесла ученым надежды на то, что эпоха цитатничества и откровенной апологетики ушла в прошлое. В то же время принятые на ХХ съезде решения на кардинальный пересмотр существовавших уроков истории носили половинчатый характер, не позволяя
1 Дашин А.В. Обычное право как структурно-функциональный элемент национальной правовой системы (историко-теоретический и сравнительно-правовой анализ): дис. ... докт. юрид. наук. СПб., 2006. С. 76. 73
научной общественности отойти от классового подхода в исследовательских инициативах. Командно-административный стиль руководства страной и партийный контроль по-прежнему диктовал ученым дискуссионные проблемы, которые не выходили за рамки методологических постулатов авторитетного дискурса. В таких условиях вполне закономерно, что центральной темой стала идея о «закономерном пути» перехода от капитализма к социализму и далее к коммунизму. К примеру, именно с середины 1950-х гг. в исторической науке разворачиваются настоящие баталии о формах собственности у кочевников и на основе этого о государстве и государственности казахского народа. Участники полемики вокруг этой проблемы по тем или иным причинам разделились на разные лагеря: одна группа считала, что земля как пастбище в кочевом обществе являлась основным средством производства, поэтому кочевым обществам присуще черты феодального государства (ученых этой группы было большинство); другая группа утверждала, что ведущим было наличие скота, и именно он являлся основным средством производства. Самой же
государственности кочевников были присуще
специфические патриархально-феодальные формы. 1
окончательно, так как находятся еще ее сторонники, забывающие, что в свое время данная точка зрения являлась теоретической основой для буржуазных националистов в их борьбе против мероприятий Советской власти» 2 , перед их оппонентами стояла важная задача нанесения окончательного «удара» по теоретико-методологическим позициям приверженцев теории формы собственности на скот. Действительно, семантическое поле категории «государство» столь обширно, что вмещает в свой периметр целый ряд интерпретаций в
1 Участниками дискуссии были ведущие ученые Советского Союза: Е.А. Еренов, С.З. Зиманов, Л.П. Потапов, С.Е. Толыбеков, В.Ф. Шахматов и многие другие. 2 Материалы научной сессии... С. 78. 74
гуманитарных науках и в целом подразумевает политическую власть над обществом. Применение этого понятия к кочевым обществам и в современной науке рождает ряд вопросов: было ли государство как политическая власть в обществе номадов; возможно, оно возникает лишь во время военного времени, или в ходе освободительных движений? Имела ли государственная власть постоянные политические институты и т. д.? Принципиальность и важность применения дефиниции «государство» к кочевым обществам можно проследить по тому, что «окончательному» решению этого концептуального вопроса была посвящена Объединенная научная сессия, созванная АН СССР совместно с АН Казахской ССР и АН республик Средней Азии и прошедшая в 1954 г. в г. Ташкенте. Материалы сессии легли в основу издания, ставшего, в определенной степени каноническим, поскольку в нем в очередной раз победу одержали сторонники классового и формационного подхода в освещении страниц исторического прошлого. Во вводной части книги редакционная коллегия отмечала, что в ряду общих кардинальных вопросов истории народов Средней Азии и Казахстана, требующих решения, следует отметить вопросы о «социально- экономическом развитии народов Средней Азии, особенно кочевых, о патриархально-феодальных отношениях, об экономической основе этих отношений и роли патриархально-родовых пережитков в общественном строе и т. д.»
1 .
На страницах этой книги ученые «вынужденно» или следуя партийным положениям, утверждали, что кочевое общество проходит все стадии развития в рамках существовавшего методологического подхода – схемы смены общественно-политических формаций. Ученые признавали тезис о классовой природе кочевого общества, которое было готово в классовом отношении к революционным преобразованиям Октября 1917 г.
1 Материалы научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период. Ташкент: АН УзССР, 1955. С. 5. 75
Лишь слабым диссонансом прозвучали голоса тех, кто считал общество казахов родовым (доклассовым), не имевшим ни развитых форм эксплуатации, ни самих эксплуататоров. Однако эти голоса «утонули» в общем потоке ортодоксальных сторонников марксизма, поскольку он был идейной установкой, теоретическим постулатом для исследователей, определяя содержание и направление научных инициатив. «Остаточная возможность дерзать в очерченных сверху границах дозволенного закреплялась примитизированными идеологическими сентенциями, что есть одна научная общественно-политическая теория – это марксизм» 1 .
Деление общества на антагонистические группы было вызвано, по мнению сторонников первой группы, правом распоряжения кочевой знатью районами кочевок. Ученый А.Б. Турсунбаев, участвуя в прениях на сессии, значительно «расширил» проблемное поле дискуссии тем, что ему удалось связать форму собственности у кочевников с законотворческой деятельностью большевиков, тем самым указывая на классовость достижений революции, на классовый характер в вопросе собственности, общий для всех народов. Так, он писал, что постановка вопроса о том, что скот является основным средством производства «ведет к отрицанию значения для скотоводческих народов аграрных законов Октябрьской революции, в частности значения Декрета о земле. Объективно означает отрицание союза трудящихся крестьян скотоводческих районов с рабочим классом, ибо земля сыграла решающее значение в установлении этого союза. Умаление значения земли... может служить оправданием утверждения буржуазных националистов, отрицавших значение Октябрьской революции для ранее отсталых народов нашей страны, – революции, давшей им землю» 2 . Впоследствии дефиниции «кочевники», «земля», «союз», «рабочий класс», «Октябрь 1917 г.», «дружба народов и солидарность трудящихся» будут в обязательном порядке употребляться практически во всех советских работах, как критерий объективности и
1 Методологические и историографические вопросы исторической науки. Томск. 1996. Вып. 4. С. 10. 2 Материалы научной сессии... С. 103. 76
научности исследования. От историков партия ждала обоснования своих официозных положений. И хоть дискуссии о формах собственности еще продолжались некоторое время, тем не менее, в исторической науке, повторю, утвердился тезис о господстве «феодальной собственности на землю» в кочевом обществе. В очередной раз о необходимости использования классового подхода говорил на Всесоюзном совещании историков в 1962 г. академик Б.Н. Пономарев. Он в частности предостерегал участников форума, что «в освещении прошлого народов нашей страны еще имеет место отход от классовых позиций, выражающийся в неправильной оценке деятельности различных царей, князей, эмиров и ханов. Забвение классового принципа проявляют те ученые, которые идеализируют средневековые традиции, искажают, по существу историческую действительность в националистическом духе» 1
методологических ошибок, академик предлагал усилить «внимание к вопросам методологии», теории: «Например, такая первостепенной важности проблема, как роль классовой борьбы в истории. Вся история общества, за исключением первобытнообщинного строя, была историей борьбы классов. Классовая борьба – главная движущая сила человеческого прогресса. Только путем классовой борьбы рабочий класс, народные массы могут добиться освобождения от эксплуататоров» 2 . Исходя из этого теоретико-методологического посыла, в науке окончательно утвердилась практика априори причислять все зажиточные слои общества к классу эксплуататоров-феодалов, с которым предстояло бороться народным массам, поскольку «широко используя пережитки экономических связей далекого прошлого, феодально-байская верхушка эксплуатировала разорившихся скотоводов под видом оказания им ―родственной‖ помощи. В
1 Пономарев Б.Н. Задачи исторической науки и подготовка научных кадров в области истории // Всесоюзное совещание о мерах улучшения подготовки научно-педагогических кадров по историческим наукам. 18–21 декабря 1962 г. М.: Наука, 1964. С. 29. 2 Там же. С. 24–25. 77
основе этой помощи была феодальная кабала, прикрываемая родовыми отношениями» 1 . Еще одна дискуссия 1950-х гг. коренным образом повлияла на теоретико- методологическое содержание и характер работ советских исследователей. Речь идет о повороте в оценке колониальной политики Российской империи который был сделан в начале 1950-х гг., когда в своей статье профессор М.В. Нечкина поставила вопрос о правомерности применения формулы «наименьшее зло» при оценке присоединения окраинных народов к империи. Призыв М.В. Нечкиной о замене одной формулы на другую – «наименьшее зло» на «добровольное присоединение» был «дружно» поддержан республиканскими историками и привел к ревизии многих вопросов в истории русско-казахских отношений. Перед учеными была поставлена непростая задача отделить «реакционные» силы от «прогрессивных». Причем главным критерием стало не столько их участие или противодействие присоединению к России, сколько поддержка или препятствование установлению советской власти в Казахстане, союз с рабочим классом, т. е. 1917 г. стал своего рода маркером, «весами», на чашах которых располагались, в зависимости от материального положения, политических убеждений, социальной принадлежности те или другие силы общества. Политическое «добро» на корректировку методологического подхода в этом вопросе советские ученые получили на Объединенной научной сессии, прошедшей в 1959 г. в Ташкенте. В работе сессии приняли участие ведущие ученые Советского Союза. Практически в каждом выступлении обязательно звучали слова о «цивилизующей, прогрессивной роли России по отношению к Востоку» 2 ,
оценке присоединения нерусских народов к России важную роль сыграли Постановление ЦК Коммунистической партии Советского Союза, Совета
1 Материалы научной сессии... С. 101. 2 Раджабов С. Присоединение Средней Азии к России // Объединенная научная сессия, посвященная прогрессивному значению присоединения Средней Азии к России. Доклады. Ташкент: АН УзССР, 1959. С. 8.
78
Министров СССР и Президиума Верховного Совета СССР о 300-летии воссоединения Украины с Россией и тезисы ЦК КПСС по этому вопросу, где была дана глубокая марксистко-ленинская оценка выдающейся роли русского народа в жизни народов нашей страны» 1 . Как выше отмечалось, помимо «прогрессивности» критерием научности работ стало выявление роли и места исследуемого предмета в событиях 1917 г. Так, доктор исторических наук А.В. Пясковский, ссылаясь на слова первого секретаря ЦК Компартии Узбекистана Н.А. Мухитдинова, писал: «Важнейшим (здесь и далее выделено автором. – А. П.) обстоятельством, определяющим прогрессивность присоединения Средней Азии к России, является наряду с другими факторами экономического и культурного характера прежде всего общение народов Средней Азии с рабочим классом России. В лице рабочего класса России народы Средней Азии увидели ту силу, которая была заинтересована в ликвидации социального и национального гнета, увидели вождя и союзника в борьбе против общего врага – царизма, русского капитализма и местных эксплуататоров» 2 . Прозвучавшие с научной сессии призывы служили своего рода идеологическим катализатором при рассмотрении вопросов взаимоотношений окраин с империей. В этом контексте, все враждебные советской власти или выступавшие против присоединения к России политические и социальные силы были причислены к «врагам народа», их характеристика стала носить открыто негативный оттенок. Более того, при сравнении достижений настоящего (советского) и прошлого (досоветского) ученые ставили акценты на том, что только партия большевиков по «столбовой» дороге ведет народ к процветающему будущему, в то время как прежние лидеры тянули его назад, в патриархальную древность. Тот же А.В. Пясковский писал: «Присоединение Туркестанского края к России по-разному оценивалось различными слоями населения. Реакционным, религиозно-националистическим движением,
1 Там же. С. 8–9. 2 Пясковский А.В. Приобщение среднеазиатских народов к революционной борьбе русского народа – важнейшее прогрессивное последствие присоединения Средней Азии к России // Там же. С. 78.
79
направленным против России и русского народа, было восстание Кенесары Касымова. Это движение тянуло казахский народ к восстановлению патриархально-феодальных устоев и реставрации средневековой ханской власти» 1
позитивной или негативной роли в становлении и развитии казахского социума определялся из идейно-методологических партийных директив и установок, из основных (единственно верных) аксиом ортодоксальной исторической науки. Государство и партия взяли на себя «заботы» по определению функции научных работ. Их целью должны были служить не столько научно- теоретические, сколько практические задачи – утверждение в обществе тезиса о «добровольном присоединении нерусских народов к Российской империи, которые в союзе с рабочим классом свершили Октябрьскую революцию 1917 г. Силы, выступавшие против этих процессов, признавались антинародными и реакционными». В этом ключе и стала разрабатываться история казахского общества в досоветский период. Эти идеи нашли практическое воплощение в «Истории Казахской ССР», «Истории государства и права Казахской ССР» 2 . В них социальная история казахов рассматривалась уже в новой трактовке и с новых позиций. Можно утверждать, что коммунистическая партия взяла на себя функции первого историографа, создавая общественно-политическую обстановку и побуждая ученых «критическому» анализу уроков истории в свете решений партийных съездов и конференций. Историки, в целом весь корпус ученых определялись как ближайшие помощники партии в разработке важнейших проблем в коммунистическом воспитании народа. Так, во вводной статье журнала «История СССР» под заголовком «Повысить роль исторической
1 Там же. С. 33–34. 2 История Казахской ССР: В 2-х т. Т. 1. Алма-Ата: АН КазССР, 1957; История Казахской ССР (с древнейших времен до наших дней). В 5-ти т. Т. 3. Алма-Ата: Наука КазССР, 1979; История государства и права Казахской ССР. (с древнейших времен до присоединения Казахстана к России): Учеб. пособие. Вып. 1. Алма-Ата: КазГУ, 1976; История государства и права Казахской ССР / Под общей редакцией член-корр. АН КазССР С.С. Сартаева: Учеб. пособие. Ч. 1. Алма-Ата: Мектеп, 1982. 80
науки в идеологической работе» отмечалось: «Мы, историки, обязаны отдавать себе ясный отчет в том, что наша наука, в особенности отечественная история, может и должна сыграть серьезную роль в решении поставленных партией идеологических задач» 1 . В статье подчеркивалось, что главные принципы, которыми должен руководствоваться исследователь истории должны были стать не историзм, а классовость, которая в неразрывной связи с преобразующей силой партии, будет направлять ученого к правильному познанию далекого и близкого исторического прошлого. Гражданский долг историков СССР определялся тем, чтобы «дать народу такие труды, которые бы укрепляли в нем чувство патриотической гордости за страну Советов, чувство любви и преданности Коммунистической партии, ненависти к классовым врагам. Надо требовать четкой классовой оценки исторических явлений» 2 . С середины 1960-х – 1980-х годов траектория развития исторической науки осталась прежней. Реставрация в смягченном виде сталинизма, дальнейшее утверждение практики партийного руководства исторической наукой, консервация социально-политической жизни общества привели к тому, что систематизация и анализ источникового материала связывались в первую очередь с очередным подтверждением решений и резолюций партии. Декларируемая борьба с «волюнтаризмом», «субъективизмом» на деле привела к консервации многих «неугодных» исследований, усилению цензуры. Такая ситуация в гуманитарных науках касалась в особенности проблем, затрагивающих историю дореволюционных обществ. Цитатничество, догматизация марксизма-ленинизма как методологической основы советской историографии, подмена научных основ методологии партийными схемами, нарушение экологии научного творчества в совокупности привели к перманентному кризису в советской науке, к появлению однобокости и научной неполноте многих исследований.
1 Повысить роль исторической науки в идеологической работе // История СССР. М.: АН СССР. 1963. № 4. С. 5. 2 Там же. С. 7–8. 81
Постепенно проблемы истории традиционных институтов, обычного права и т.д. становились неактуальными на фоне всеобщего увлечения учеными изучением истории строительства советского общества, достижений советского народа, роли коммунистической партии в построении советского общества, событийной истории и др. Эти вопросы становились предметом исследования подавляющего количества диссертационных работ, монографий, публикаций. Ведущую роль в формировании и утверждении перечня диссертационных работ играл научный координационный совет Казахского филиала Института марксизма-ленинизма при ЦК КПСС. «Благодаря» его усилиям «с 1946 по 1981 г. по истории Компартии Казахстана и партийному строительству защищено 486 диссертаций, в том числе 30 докторских» 1 . На
фоне огромного количества диссертаций по истории партии в статье ведущих историков Казахстана Б.А. Тулепбаева, М.К. Козыбаева и Г.Ф. Дахшлейгера отмечалось, что «недостаточно изучается дооктябрьский период (защищено 15 кандидатских диссертаций), почти нет исследований по персоналиям (всего две диссертации)» 2 . Помимо этого темы и содержание исследований координировались научным советом АН КазССР по истории Казахстана, который «в свете решений XVI съезда КПСС разработал примерную рекомендательную тематику научных исследований и диссертационных работ» 3 . Среди приоритетных тем по историографии и источниковедению можно назвать следующие: «―Историография проблемы перехода казахского народа к социализму, минуя капитализм‖, ―Историография проблемы братского сотрудничества и взаимопомощи народов СССР (на примере Казахстана с советскими социалистическими республиками)‖, ―Источниковедение и историография проблемы распространения идей марксизма-ленинизма в
1 Тулепбаев Б.А., Козыбаев М.К., Дахшлейгер Г.Ф. Некоторые итоги и актуальные проблемы изучения истории Казахстана... С. 21. 2 Там же. 3 Тулепбаев Б.А., Козыбаев М.К., Дахшлейгер Г.Ф. Некоторые итоги и актуальные проблемы изучения истории Казахстана // Вопросы историографии Казахстана. Алма-Ата: «Наука» КазССР, 1983. С. 19.
82
дореволюционном Казахстане‖» и другие 1 . Всего мною подсчитано, что из 26 рекомендованных советом тем докторских и кандидатских диссертаций лишь пять планировалось посвятить историографическому исследованию социально- политической истории досоветского казахского общества. Хотя редакция журнала и уточняет, что «настоящий перечень не исчерпывает всех проблем истории Казахстана, тематика является примерной, и каждая тема может быть уточнена» 2 , тем не менее, столь ощутимый крен в сторону историографии советского периода лишний раз свидетельствует о непопулярности изучения истории дореволюционных обществ. В целом ленинско-сталинская историографическая школа постепенно превратилась в набор непререкаемых истин и догм. Весьма точно охарактеризовал ситуацию в советской историографии известный специалист по древней истории С.Л. Утченко: «Всем известны... довольно многочисленные ―научные‖ работы – статьи и даже пухлые монографии, – где отдельные робкие соображения и более чем тощие выводы теряются в густом мачтовом лесу незыблемых цитат. Что есть для авторов работ собственная мысль? Всего лишь кратчайшее расстояние между двумя цитатами!» 3 .
На наш взгляд такое положение в науке отчасти связано с тем, что само понятие «бий» предполагает категории «прошлое», «традиционный институт». В то время как тема «советское общество» описывалась в траектории понятий «современность», «прогресс», «развитие» и давала широкий простор для ученых в полной мере доказывать верность и дальновидность марксистко- ленинских прогнозов применительно к истории развития советского общества. В свете сказанного проблематично говорить об эволюционном характере историографического процесса в советский период. Это отчасти верно, когда вопрос касается профессиональных приемов и средств, сложившихся правил
1 Примерная тематика диссертационных работ, разработанная координационным научным советом АН КазССР по истории Казахстана // Известия Академии наук Казахской ССР. Серия общественных наук. Алма-Ата: «Наука» КазССР, 1982. № 4. С. 84. 2 Там же. С. 81. 3 Цит. по: Козыбаев И.М. Историческая наука Казахстана (40 – 80-е годы ХХ века). Алматы: Қазақ университеті, 1992. С. 94.
83
работы с источниками и т. д. Когда же речь заходит о теоретико- методологическом, или, по сути, идеологическом содержании историографии, то она проявляет на протяжении всего времени своего существования поистине революционные метаморфозы. Такие «преображения» особенно отчетливо можно проследить применительно к институту биев. В то же время, несмотря на определенно однобокий методологический подход, работы советских исследователей и ученых, несомненно, заслуживают внимания современной гуманитарной общественности. Речь, конечно же, идет о той стороне наследия, в которой представлен огромный массив конкретно- исторического материала, до сих пор активно циркулирующего в научном обороте, в виде огромного множества источниковых и историографических фактов и доказательств объективности позиции автора. Частое обращение и интенсивное цитирование произведений советских исследователей служат ярким тому доказательством. Эти материалы, пройдя жесткое сито идеологической селекции, невзирая на обильные выдержки из работ классиков марксизма-ленинизма-сталинизма, и сегодня не потеряли своей научной значимости. Работы советских авторов при «просвечивании» их современным «теоретико-концептуальным рентгеном» позволяют по-другому взглянуть на давно известные, казалось бы, явления, побуждают вновь и вновь возвращаться к ним, ибо они носят глубоко познавательный и конкретно-прикладной характер.
жүктеу/скачать 3,03 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|