Өскемен, 2016 Әож 94(574) (063)

3. 
Древнетюркские письменные  памятники «Российского Алтая». 
На Российском Алтае в настоящее время зарегистрированы древнетюркские 
памятники  90    единиц    из  Туекта,  Чарыш,  Курай,  Мендур  соккон,  Бичикту 
боом,  Адыр  кайа,    Бар  бургазы,  Калбак  таш,  Жалгыз  тобе,  Манырлу  кобы, 
Ябоган,  Инеген  и  др.      (Kyzlasov  2003;  Kocheev  2006;  Tybykova, Nevskaya, 
EHrdal 2012 ). 
 
 
Древнетюркский надпись Ялбак-таш  
(Кызласов, 2003) 
Древнетюрксие надпись  Ябоган (А-
84) (Тыбыкова, Невская , Эрдал,  
2012. c. 140-141) 
 
4.  Древнетюркские  письменные    памятники «Китайского  Алтая». 
Пока  нам  неизвестно  сколько  надписей  или  памятников  древне-тюркского 
периода находится на Китайском Алтае. Мы очень надеемся что дальнейшее 
изучение  Китайского  Алтая  могут  дать  новые  сведения  о  письменных 
памятниках тюркского периода.  
 
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 
1.
 
Аманжолов    А.С.  Тюркская  руническая  графика  (методическая 
разработка). - Алма-Ата, 1980. - 18 c. 
2.
 
Аманжолов  А.С.  История  и  теория  древнетюркского  письма.  - 
Алматы, 2003. -210 с.  
3.
 
Арсланова Ф.Х., Кляшторный С. Г.  Руническая надпись на зеркале 
из Верхнего Прииртышья // Тюркологический сборник - 1972. -  М., 1973. - С. 
306-315.  
4.
 
Базылхан  Н.  Новые  древнетюркские  надписи  в  Монголии  Баян-
Ульгейском  //  Тувинский  институт  гуманитарных  исследований  
«письменное  наследия  тюрков»:  тезисы.  Международный  симпозиум, 
посвященный  110-летию  дешифровки  орхоно-енисейской  письменности  и 
41 
 

100  летию  выхода  в  свет  труда  Н.Ф.  Катанова  «Опыт  исследование 
урянхайского языка» (Кызыл, 14-17 октября 2003 г.). – Кызыл, 2003. - С. 60-
62. 
5.
 
Базылхан  Н.  Көне  түрік  бітіктастары  мен  ескерткіштері  (Орхон, 
Енисей, Талас). Серия «Қазақстан тарихы туралы түркі деректемелері». - Т. 2. 
- 
Алматы: Дайк-Пресс, 2005. - 252 с. 
6.
 
Базылхан Н.   Древнетюркские письменные памятники Казахстана // 
Түркология. - 2008. - № 5-6 (37-38). - С. 117-122. 
7.
 
Базылхан  Н.   Древнетюркские письменные памятники  в Монголии: 
проблемы  научной  каталогизации  и  музеификации  //  Урало-алтайские 
исследования. - 2010. - № 2 (3). - С. 7-18. 
8.
 
Базылхан  Н.  Древнетюркские  письменные  памятники  Казахстана 
(памятники обнаруженные в 1985-2013гг.) // «Тюркская цивилизация в эпоху 
глобализация:  взаимосвязь  тысячелетий».:  сбор.  мат.  междунар.  науч.-
практ.конф. (Тараз, 16-17 мая 2014 г.) –Тараз, 2014. - 354 с.  
9.
 
Баттулга  Ц.,  Төрбат  Ц.,  Баярхүү  Н.,  Идэрхангай  Т.  Тэхтийн  голын 
руни  бичээс  //  Acta  Historica  Mongolici.  Монгол  улсын  Боловсролын  их 
сургууль. - T. 7. - Улаанбаатар, 2006. – С. 5-9. 
10.
 
Баттулга  Ц.  Алтай  нутаг  дахи  руни  бичгийн  судалгааны  товч 
тойм  //  Acta  Mongolica.  Centre  for  Mongol studies. National university of 
Mongolia. - T. 2 (208). - 
Улаанбаатар, 2003. -С. 85-90. 
11.
 
Баттулга  Ц.  Монголын  руни  бичгийн  бага  дурсгалууд.  Тэргүүн 
дэвтэр.  Corpus  Scriptorum.Tomus  I.  Монгол  улсын  их  сургууль.  Монгол  хэл 
соелын сургууль. Түрэг судлалын төв. -Улаанбаатар, 2005. - 213с.   
12.
 
Баттулга  Ц.  Монголын  түрэг  судлалын  тойм  (Баян-Өлгий 
аймгийн  жишээн  дээр)  //  Eastern  Mongolia  and  Northern  Culture.  Institute  of 
Northern Cultures. - Seoul-Ulaanbaatar, 2009. - 
С. 110-141. 
13.
 
Бернштам А.Н.  Новые эпиграфические находки из Семиречья // 
Эпиграфика Востока. 2, - М.-Л.,  1948. - С. 107-110.  
14.
 
Кочеев  В.А.  Свод  древнетюркских  рунических  памятников 
Горного Алтая. - Горно-Алтайск, 2006. – 52 с.  
15.
 
Кубарев  В.Д.,  Цэвээндорж  Д.,  Якобсон  Э.  Петроглифы  Цагаан-
салаа  и  Бага-  Ойгура.  -Новосибирск-Улан-Батор-Юджин:  Изд-во  Института 
археологии и этнографии СО РАН, 2005. - 640 с. 
16.
 
Кызласов  И.Л.  Новости  тюркской  рунологии,  выпуск  1. 
Енисейские надписи на горе Ялбак-Таш (Горный Алтай). - М., 2003. - 112 с. 
17.
 
Рогожинский  А.Е.  Новые  находки  памятников  древнетюркской 
эпиграфики  и  монументального  искусства  на  юге  и  востоке  Казахстана  // 
Роль  номадов  в  формировании  культурного  наслдеия  Казахстана.  Научные 
чтения  Н.Э.  Масанова:  Сб.мат-лов  Межд.  науч.  конф.  -  Алматы:  Print-S, 
2010.- 
333 с.  
18.
 
Төрбат  Ц.,  Баяр  Д.,  Цэвээндорж  Д.,  Баттулга  Ц.,  Баярхүү  Н., 
Идэрхангай  Т.,  Жискар  П.Х.  Монгол  Алтайн  археологийн  дурсгалууд  -  I. 
Баян-Өлгий аймаг. –Улаанбаатар: «Өнгөт хэвлэл ХХК», 2009. - 424 с. 
42 
 

19.
 
Тыбыкова Л.Н., Невская Л.И., Эрдал М. Каталог древнетюркских 
рунических памятников Горного Алтая. – Горно-Алтайск, 2012. - 152 с. 
 
 
БАСАЛАЕВА  И.П.,  Новокузнецкий  институт  (филиал)  КемГУ, 
г.Новокузнецк, Российская Федерация
 
 
АЛТАЙ В РАКУРСЕ КАТЕГОРИЙНОГО ВЕЛОПУТЕШЕСТВИЯ
 
 
XIX 
столетие  без  сомнения  может  быть  охарактеризовано  как  эпоха 
«великого  географического  открытия»  Центральной  Азии.  Ключевым 
хронотопом  этого  важнейшего  события  европейской  истории,  длившегося 
несколько  десятилетий,  вплоть  до  начала  ХХ  в.  оставался  Алтай.  Начало 
интенсивному  систематическому  изучению  Алтая  было  положено  учёными 
путешествиями К. Ф. Ледебура, А. Ф. Бунге и К. А. Мейера (1826 г.), затем 
А. Гумбольдта (1829 г., результаты обрабатывались четверть века и частично 
были  опубликованы  в  1843  г.).  и  продолжено  К.  Риттером  (издание 
фундаментального «Землеведения Азии» в 1832 г.), причём двое последних 
исследователей  контекстуализировали  собственные  «алтайские  штудии» 
регионом  Центральной  Азии,  рассматривая  ландшафт,  климат, 
этнокультурную  и  цивилизационную  специфику  Алтае-Саянской  горной 
страны  как  системную  целостность.  Следующей  крупной  алтайской 
экспедицией стало путешествие в Восточный Алтай П. А. Чихачёва (1842 г., 
отчёт опубликован в 1845 г.), а после учреждения Императорского Русского 
географического  общества  главным  экспедиционным  «трендом»  стали 
грандиозные  центральноазиатские  путешествия,  «задевавшие»  Алтай 
преимущественно транзитно, пока ситуацию не исправили экспедиции В. В. 
Сапожникова.
 
Считается, что географические открытия были завершены к началу ХХ 
в.  (последними  великими  сюжетами  стали  экспедиции  к  Северному  и 
Южному  полюсам  Земли).  Данное  мнение  справедливо  в  отношении 
прагматической  инвентаризации  открытых  земель  –  картографирования, 
маршрутизации, геологической съёмки и иных инструментов, позволяющих 
использовать  найденное.  Именно  в  таком  режиме  –  освоения  как 
присвоения, расширения горизонта подручного (М. Хайдеггер) – «открывала» 
для  себя  новые  земли  европейская  цивилизация,  ориентированная  в 
конечном  итоге  на  достижение  военно-политических  целей.  Последнее 
очевидно  по  послужному  списку  российских  путешественников, 
совершавших  центральноазиатские  экспедиции;  среди  них  преобладали 
люди,  выполнявшие  особые  поручения  правительства  в фронтирной  зоне 
русско-китайского пограничья.
 
Конечно,  по  факту  в  Центральную  Азию  (и  Тибет)  ехали  люди, 
масштаб личности которых далеко не ограничивался их социальным рангом 
и служебным статусом в колониальной империи. Это были в первую очередь 
великие  путешественники,  для  которых  жизненной  удачей  оказалась 
43 
 

ситуация второй половины XIX в., когда мировые империи конкурировали за 
контроль над этим важнейшим регионом Евразии. Именно таким человеком 
был  Н. М. Пржевальский,  таким  был  его  предшественник  П.  П.  Семёнов, 
оставивший  весьма  красноречивое  свидетельство  об  обстоятельствах 
снаряжения своей экспедиции в Тянь-Шань.
 
Таким  образом,  исследователи,  в  тяжёлой  экспедиционной  работе 
«открывавшие»  западному  миру  Центральную  Азию  и  обеспечивавшие 
геополитическую  устойчивость  собственному  государству,  по  психотипу 
были  прежде  всего  людьми,  которые  не  могли  не  дышать  воздухом 
алтайской  тайги  и великой  степи,  не  мыслили  своей  жизни  без  гор  и 
просторного  неба  над  головой.  Главным  мотивом  их  стремления  в 
Центральную  Азию  была  необходимость  жить  там,  переживать  это 
пространство как своё, быть номадом.
 
Сегодня опыт исследователей второй половины XIX в. – уже классика, 
а главная  черта  всего  классического  –  недостижимость,  неповторяемость. 
Тем не менее есть основания для постановки вопроса о том, насколько опыт 
путешественников  XIX  в.  доступен  «реактивации»,  в  какой  степени 
возможно переживание центральноазиатских ландшафтов в приближенном к 
аутентичному путешествию режиме.
 
Если  рассматривать  алтайское  и/или  центральноазиатское 
путешествие как особый «жанр» или «стиль», то очевидно, что к началу XXI 
в.  его  рисунок  существенно  деформировался  в  связи  с  кардинальным 
изменением  способов  перемещения  в  пространстве.  Речь  о  тотальной 
автомобилизации  современности.  В  этом  отношении  приближение  к  опыту 
XIX 
в. требует дозирования автопробросок (а в идеале – отказа от них).
 
В  сезоны  2014–2016  гг.  новокузнецкие  велосипедисты  клуба 
«ВелоКузнецк-400»  предприняли  три  категорийных  (то  есть  с  высоким 
уровнем сложности) велопохода:
 
•
 
в 2014 г. – «Путешествие в Восточный Алтай» [1];
 
•
 
в  2015  г.  –  поход  «По  Русскому  и  Монгольскому  Алтаю»  [2]. 
Отчёт  о  походе  был  удостоен  диплома  I  степени  выставки  «Кузбасская 
ярмарка» (23 марта 2016 г.) и, что особенно ценно для нас, сразу трёх мест в 
российском  конкурсе  велопоходов  «Путь-2015»:  1  место  в  номинации 
«Самый  познавательный  маршрут»,  2  место  в  номинации  «Лучший  отчёт 
(класс  «Длительные  велопоходы»)»  и  3  место  в  номинации  «Самый 
оригинальный маршрут» (класс «Длительные велопоходы»);
 
•
 
в  2016  г.  –  «Путешествие  к  Небесным  Горам»,  включившее 
фрагменты  маршрутов  П.  П.  Семёнова  по  Киргизской  степи  и  предгорьям 
Тянь-Шаня.  Этот  велопоход  был  завершён  за  две  недели  до  начала 
конференции, в материалах которой публикуется данная статья; в настоящее 
время мы приступили к написанию отчёта.
 
Все  три  раза  нам  было  интересно  не  просто  совершить  спортивный 
поход  по  сложным  для  велопрохождения  местностям,  но  и  получить 
возможность  прямого  контакта  с  реальностью,  во  многом  остающейся  всё 
44 
 

той же, с какой имели дело знаменитые путешественники XIX века, причём 
сделать  это  максимально  приближенным  к  реалиям  позапрошлого  столетия 
способом.  В  числе  современных  нам  транспортных  средств  велосипед 
наилучшим  способом  соответствует  духу  конного  путешествия  (а  именно 
такими  были  алтайские  экспедиции  и,  за  редкими  исключениями  –  когда 
караван двигался на яках или верблюдах – центральноазиатские).
 
Наши  велопоходы  имели  определённые  научные  цели.  В  2014  г.  мы 
ставили  задачу  «велореконструкции»  фрагментов  конного  путешествия 
П.А.Чихачёва  1842  г.,  а в 2015 г.  нам  было  любопытно  взглянуть  на  места 
экспедиционной  работы  1895–1909 гг.  профессора  Василия  Сапожникова, 
пройденные  им  опять  же  большей  частью  в  сопровождении  конного 
каравана.  Интерес  к  синхронизации  путешествий  XIX  в.  с  сегодняшним 
состоянием ландшафта определил стилистику и походов, и созданных по их 
результатам отчётов.
 
Отчёт  о  современном  велопоходе  в  некотором  приближении  может 
рассматриваться  как  редуцированная  версия  книги  о  центральноазиатской 
экспедиции.  Конечно,  мы  далеки  от  мысли  сопоставлять  мощный  научный 
бэкграунд  и  тщательно  выполненные  серьёзнейшие  тексты  великих 
путешественников с нашими скромными трудами, но настаиваем на мысли о 
том,  что  велопоход  сегодня  –  наиболее  релевантная  экспедициям  XIX  в. 
форма перемещения  и  способ переживания  пространства. Ниже приводятся 
выдержки  из  текста  описания  нашего  велопутешествия  по  Русскому  и 
Монгольскому Алтаю.
 
 
 
 
Рисунок 1 – После снежного бурана совершаем ритуальный обход обо на перевале 3124 м,
 
на заднем плане ледник Потанина (горный узел Табын-Богдо-Ола). 14 августа 2015 г.
 
 
Район  путешествия.  Согласно  современному  административному 
делению: Кош-Агачский район Республики Алтай (РФ); аймаки Баян-Улгий 
и  Увс  (Монголия);  кожууны  Овюрский,  Дзун-Хемчикский,  Чаа-Хольский, 
Улуг-Хемский, 
Кызыльский 
Республики 
Тыва 
(РФ). 
Согласно 
географическому  районированию:  Алтае-Саянская  горная  страна;  северная 
45 
 

часть  Центральной  Азии.  Согласно  районированию  рубежа  XIX–XX  вв.: 
территория  Алтайского  горного  округа  Кабинета  Его  Императорского 
Величества  («юго-восточный  угол  Томской  губернии»,  переходящий  «в 
китайские  пределы»  [3, 73–74]);  «китайская  Монголiя»  [5, 421]; 
Урянхайский край.
 
Районы  Монголии,  которые  мы  посетили,  представляют  собой 
выделенную  историко-культурную  область  на  периферии  монгольского 
мира,  которая  традиционно  называлась  Северо-Западной  Монголией  (эта 
номинация восходит к Г. Н. Потанину). В XVII в. эти местности входили в 
состав  Джунгарского  ханства.  Аймаки,  расположенные  на  территории 
бывшей  Джунгарии  (а  позднее  –  западного Кобдоского округа или края  [8, 
64–
67]), сегодня чаще называют Западной Монголией.
 
Маршрут выполнялся в течение 31 июля – 25 августа 2015 г., всего 26 
дней. На велосипедах пройдено по разным дорогам 1 301 км, в том числе:
 
•
 
асфальт – 486 км (37,3 %);
 
•
 
грунты, гравийные дороги, в том числе «стиральные доски» – 688 км 
(52,8 %);
 
•
 
болота, колеи в траве, броды, снежные поля – 81 км (6,2 %);
 
•
 
вьючные тропы, прижимы, камни, курум, пески – 46 км (3,5 %).
 
Идея  велопохода.  Вторая  половина  XIX  века  стала  эпохой  великих 
географических  открытий  в  Центральной  Азии  –  Тибете,  Туркестане, 
Семиречье, Джунгарии и др., т. е. в районах «отдалённой Внутренней Азии». 
Множество экспедиций проследовало туда примерно одним и тем же путём, 
пересекая  районы  Русского  и  Монгольского  Алтая,  при  этом  последние 
оставались  крайне  слабо  изученными.  Данное  обстоятельство  – 
выключенность 
окраин 
«Азиатской 
России» 
из поля 
интереса 
путешественников  XIX  в.  –  сыграло  важную  роль  в  том,  что  крупные 
географические открытия здесь были сделаны только в конце столетия.
 
Именно  Василию  Васильевичу  Сапожникову  (1861–1924)  довелось 
сделать  это  в  тех  самых  местах,  по  которым  другие  путешественники,  по 
замечанию  В.  В.  Обручева,  спешили  быстро,  не  задерживаясь  пройти  «в 
заманчивые  дали  пустынь  Центральной  Азии».  За  восемь  лет 
экспедиционной работы В. Сапожников сделал здесь фактически столько же 
крупных  географических  открытий,  сколько  было  сделано  другими 
исследователями в масштабных центральноазиатских экспедициях.
 
Рубежом XIX–ХХ вв. датируется переход от грандиозных экспедиций 
(Н.  М.  Пржевальского,  П.  К.  Козлова,  Г.  Н.  Потанина  и  др.)  к  более 
локальным, но и более систематическим географическим исследованиям. Что 
касается  интересующего  нас  района,  то  к  последней  трети  XIX  в.  уже 
имелось  какое-то  общее  представление  об  огромной  горной  стране  под 
названием  Алтай,  однако  не  хватало  сопоставительных  материалов  и 
детализации  известного  массива  сведений  на  местах.  Когда  необходимые 
данные  были  добыты  на  рубеже  XIX–ХХ  вв.,  существенно 
трансформировалось и само это общее представление.
 
46 
 

Изменением  рисунка  путешествий  было  обусловлено  изменение 
стилистики отчётов. Путешествия В. В. Сапожникова по своему типу стали 
переходными в истории отечественной полевой географии: первое (1895 г.) 
было  задумано  и  проведено  с  целью  «захватить  возможно  большую 
область, увидеть возможно большее количество различных местностей» [9, 
VII],  – 
то  есть  с  характерной  для  «классических»  экспедиций 
экстенсивностью  взгляда  географа.  Но именно  в  первом  путешествии  к 
исследователю  пришло  понимание  того,  как  нужно  по-другому  строить 
работу с богатейшим алтайским материалом.
 
Заброска  на  место  старта  из  г.  Новокузнецка,  в  котором  живут  все 
участники  похода,  практически  без  вариантов  предполагает  наём 
микроавтобуса.  Велопоход  начинался  с  трёхдневного  (по  плану  он 
предполагался двухдневным) подхода к плоскогорью Укок. Вариантов зайти 
на плато с территории РФ несколько:
 
•
 
наиболее  известный  и  проезжаемый  маршрут –  по  долине  р. 
Тархатты через перевал Тёплый Ключ (этим путём мы уже шли в велопоходе 
2014 г. «Путешествие в Восточный Алтай»). Похоже, что этот путь на Укок 
стал  основным  не  так  давно:  во-первых,  в путешествиях  XIX  в.  нет  ни 
описаний  прохода  через  него,  ни  даже  упоминаний  о  нём;  во-вторых,  на 
относительно  недавних  картах  района  [7]  более  западная  дорога  через 
Тёплый ключ даже не обозначена как основная – таковой является восточная;
 
•
 
второй  вариант  захода  на плоскогорье  –  через  перевал  Богомуюз 
(этим  путём  мы  возвращались  с Укока  в  долину  р.  Джазатор  в  велопоходе 
2014 г.);
 
•
 
кратчайший  путь  из  Кош-Агача  –  через  перевал  в верховьях  р. 
Елангаш (Джелангаш) в долину р.  Тара (Кара-су). Именно этим путём шла 
экспедиция В. В. Сапожникова 1897 г. (видимо, именно по причине описания 
этого прохода в отчётах Василия Сапожникова он попал в текст важнейшего 
отечественного  путеводителя  рубежа  XIX–XX  вв.  –  в  16-й  том  «Полного 
географического описания нашего Отечества», изданный под редакцией В. П. 
Семёнова-Тян-Шанского в 1907 г.), а перевал «у восточнаго конца» Южно-
Чуйского  хребта,  «между  верховьями  рекъ  Елангаша  и  Карасу  (притокъ 
Ясатера)  съ  высотой  9712  футовъ»,  был  отмечен  В. П.  Семёновым-Тян-
Шанским в известнейшем географическом описании Западной Сибири 1907 
г.;
 
•
 
в XIX  веке  существовал  также  заход  на  Укок  через  долину  р.  Кок-
Узек, он был короче, но сложнее прохода через долину р. Елангаш в связи с 
необходимостью перевалить через Южно-Чуйский хребет. Этот путь «черезъ 
верховья Кокуюзука» также попал в путеводитель 1907 г., и судя по всему – 
тоже по данным В. В. Сапожникова.
 
Во всех случаях, кроме первого, путешественнику придётся пересекать 
р. Джазатор. Со стороны бывшей Китайской империи (сегодня – государств 
Монголия и Казахстан) на Укок существует ряд старинных проходов, скажем 
здесь о трёх из них:
 
47 
 

•
 
перевал Укок 2 519 м. К нему из Бухтарминской долины (от Урыля) 
вёл «Укокский тракт» правым берегом реки; по левому же берегу ещё в 1910-
е  гг.  сохранялась  так  называемая  Китайская  дорога,  которой  пользовались 
китайцы  во  времена,  когда  Бухтарма  составляла  государственную  границу. 
«Укокский  тракт»  шёл  в  восточном  направлении  к  перевалу  Улан-Даба  на 
китайской границе;
 
•
 
перевал  Канас  2 714  м,  к  1914  г.  «из  европейцев»  пройденный 
только  П.  Г.  Игнатовым и В.  В.  Сапожниковым  [4,  23–25]  (в  1915  г.  ещё  и 
братьями  Троновыми  [6,  2]).  Подробное  описание  прохода  дал  Г. Е. Грум-
Гржимайло в первом томе своей «Западной Монголии и Урянхайского края». 
Исследователь  отметил,  что  путь  к  перевалу  лежит  в  ущелье  с  крутыми 
подъёмами  и  снежными  намётами.  На самом  перевале  –  снег,  сходящий 
только  к  августу  (в  это  с  трудом  верится,  но  таковы  данные  известного 
географа). Спуск на монгольскую сторону длинен, крут и скользок, но зато с 
очень красивыми видами;
 
•
 
удобнейшим  путём  со  стороны  Монголии  является  старинный 
перевал  Улан-Даба  (что  означает  Красный  перевал;  в XIX  в.  был  более 
известен  как  Кызыл-Кезень,  северный  Улан-Даба) 2 695  м,  которым 
возвращался из своего первого путешествия в Монгольский Алтай 1905 г. В. 
В. Сапожников. Однако сегодня он закрыт для туристского перехода, в связи 
с чем можно только с сожалением смотреть в его направлении с обеих сторон 
– 
и  от  истоков  Аргамджи,  и от  истоков  р.  Ойгорын-гол  системы  Суока. 
Некогда  перевал  вместе  с  соседними  горами  был  седловиной  ледника, 
спускавшегося на запад – на Укок и на восток – в долину р. Ойгуръ. Тропа 
через  Улан-Даба  была  настолько  торной,  что  в  тексте  братьев  Троновых 
именуется трактом.
 
В  район  Монгольского  Алтая  с  территории  Республики  Алтай  можно 
попасть  не менее  чем  13-ю  перевалами,  расположенными  между  крайним 
западным  (перевал  Укок  со  стороны  долины  р.  Бухтарма  –  проход  уже  с 
территории  Казахстана.)  перевалом  Канас  и крайним  восточным  Дурбэт-
Даба, в частности:
 
•
 
из истоков р. Чаганбургазы – через пер. Саржематы (Чеган-бургазы) 
3 
145  м.  Это  был  «довольно  трудный  и  редко  посещаемый  перевалъ 
пограничнаго хребта», которым экспедиция В. Сапожникова проследовала в 
Монгольский  Алтай  в  первом  путешествии  томского  исследователя  в этот 
район в 1905 г.;
 
•
 
из  Кош-Агача  –  старинной  Кобдоской  дорогой,  которая  широкой 
степной долиной Ак-кобу (ныне Сар-Гобо) вела на перевал Индэртийн-Даба 
2 
718 м;
 
•
 
из  Кош-Агача  –  всё  той  же  Кобдоской  дорогой  с  выходом  на  не 
особенно популярный в XIX в. перевал Дурбэт-Даба (на картах того времени 
– 
Дербет-Даба).  Этим  путём  мы  и следовали,  поскольку  богатства  выбора 
среди  имеющихся  15  перевалов  через  Сайлюгемский  хребет  современный 
российский путешественник лишён: остальные 14 официально закрыты.
 
48 
 

Отъезд с места финиша (г. Кызыл) в г. Новокузнецк возможен либо на 
арендованном  микроавтобусе,  либо  рейсовым  автобусом  до  г.  Абакана, 
откуда  в  Новокузнецк  можно  попасть  или  на  поезде,  или  на  трёх 
электропоездах. Группа выбрала последний вариант выброски.
 

жүктеу/скачать 29,08 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: