Глава 20. Сакральность рунических и нерунических надписей
предмет» — наследие устной культуры, ведь именно в устной культуре субъ-
ект речи и ситуация общения неразделимы, поэтому в ранних письменных
памятниках это необходимо для того, чтобы надписи доносили информацию,
легко читались. А. С. Центнер приводит сначала
формулу мастера , имею-
щую следующий вид: «имя + личное местоимение 1 л. ед. ч. в косвенном па-
деже + глагол прош. вр. изъяв. накл. 3 л. ед. ч», а затем и следующую
формулу владельца — «1) имя + личное местоимение 1 л. ед. ч. в косвенном падеже +
глагол наст. вр. изъяв. накл. 3 л. ед. ч. или, реже, 2) имя + личное местоимение
1 л. ед. ч. в косвенном падеже + глагол прош. вр. изъяв. накл. 3 л. ед. ч.» [Про-
скурин, Центнер 2009: 30–33, 37].
В качестве примеров приведем следующие англосаксонские нерунические
надписи, отражающие: 1) формулу мастера и 2) владельца [Okasha 1971: 57, 49;
Проскурин, Центнер, 2009: 33]:
1)
DRAHMAL| MEPORHTE — Драхмал меня сделал (изготовил);
2) ÆLFGIVV MEA[H] | — Элфгив мной владеет.
А. С. Центнер также указывает на то, что аутореферентность может прояв-
ляться в тех случаях, когда субъект заявляет о себе прямо, выходит на передний
план; яркий пример — древние рунические надписи, в которых прослеживает-
ся имитация речи [Проскурин, Центнер 2009: 37]. Приведем следующие при-
меры, обозначающие деятелей, выдвигающие их на первый план и тем самым
заставляющие древние рунические надписи обрести речь:
hadulaikaR ekhagustadaR hlaaiwidomaguminino — ‘Хадулайказ. Я, Хагу-
стадаз, похоронил моего сына’ (kjØlevig);
ekhra. aRsatido. tain .anaxxx — ‘Я, Храбаз? Поставил камень (в память
о…)’ (R�). [Макаев 2010: 103, 105].
Однако О. А. Смирницкая именует такие надписи перформативными
формулами, причем «под перформативностью подразумевается совпадение
значения надписи с самим осуществляемым действием типа “Я, такой-то,
пишу (режу, крашу и т. п.) руны”». Перформативные формулы принадлежат
к числу самых распространенных на памятниках II–VI вв. Они встречаются
как на камнях (Gummarp, Reistad, Einang, Barmen, Tune), так и на отдельных
предметах — пряжках из Nøvling и Eikeland, коробочке из Garbølle. К ним при-
мыкают по своему типу надпись на золотом роге из Gallehus (ek hlewagastiz
holtijaz horna tawido), надпись на рукояти меча из Vimose (makija mariha iala),
а также надпись на погребальном камне из Kjølevik (hadulaikaz ek hagusta (I)
daz hlaiwido magu minion)» [Смирницкая 2008: 45].
Таким образом, особая роль кратких рунических и нерунических над-
писей отводится сакральной лексике, которую не всегда возможно истол-
ковать. Надписям свойственно наличие аутореферентности, обусловленной
сохранением характерных черт ранней традиции в последующей. Благодаря
«передаче» информации, которая имеет исторический горизонт, современ-