жиссера, т.е.
креатора
в данном контексте. И этот креативный фактор
обеспечивает безусловный перевес мужской природы в образе Гвидо.
Аллегория творческого потенциала Гвидо воссоздана в картине
не только по принципу сгущения (на схеме сектора 5,
8,
но и
как классический для психоанализа механизм переключения энергии
либидо. Так, аккумуляция разнообразных с точки зрения ролевых
функций женских персонажей (сектора 5, 6) служит предтечей
возникновения фаллического символа (декорация ракеты, достигшей
в высоту 70 метров, — сектор 7). И затем вся накопленная мощь
разрешается в длинном эпизоде гарема (сектор 8), где царствует Гви
до. Ничего, что заботливые «няньки» в миг могут обернуться фурия
ми. Гвидо, как истинный герой, усмирит их — если не жесткой инто
нацией, то кнутом. И снова припадет к чистому источнику
вдохновения — музе
Кардинале — сектор
«Творческая
сила анимы девы постоянно призывает нас вовне, к богатому и дли
тельному раскрытию нашей личности. Но на всем пути расщепления
мы сопротивляемся...» [46, с. 77]. Этот постулат К. Юнга в фильме
акцентирован трижды с помощью образа Клаудии Кардинале.
Первый раз она — сияющая чистота и непорочность — протягивает
Гвидо стакан воды из источника: «испить» глоток вдохновения
(сектор 1). Другой раз возникает в его индивидуализированном обо
собленном пространстве (гостиничный номер?) с целью навести по
рядок, т.е. гармонизировать душевный мир (сектор 4). Третий раз она
появляется, чтобы выслушать исповедь героя, неуверенного в своих
креативных возможностях, и подтолкнуть его к решающему шагу —
началу творческого действия (сектор 10). Так Гвидо «обучается
познанию и любви даже к самым жутким аспектам истины. Это ве
дет его к интеграции и обновлению, ибо индивид воистину умер и
пересек
Достарыңызбен бөлісу: