двух истинах
, или о
двойственной
истине
— истине разума и истине веры. Истина разума, например,
истина о Боге или каком-либо Его атрибуте, приобретается строго
доказательным путем — через тщательный отбор и анализ исполь-
зуемых посылок, методичную проверку корректности перехода
от них к выводам. Эта истина может явиться лишь результатом
долгой и кропотливой работы подготовленного интеллектуала.
Напротив, истина веры вполне может явиться непосредственно —
в результате, например, прочтения стиха из Корана или внимания
к речи одаренного проповедника.
Неудивительно поэтому, что возможны формальные противо-
речия между этими истинами. То, что истинно с точки зрения
разума, будет ложным с точки зрения веры, и наоборот. То, что
истинно для философа, представится заблуждением и ошибкой
обычному правоверному, и обратно. Но противоречия подобного
рода естественны и разрешимы, если мы будем помнить, что любое
вероучительное изречение может иметь не только прямой смысл
(который, как правило, один), но и множество переносных, скры-
тых, иносказательных. «Мы утверждаем со всей решительностью:
всякий раз, когда выводы доказательства приходят в противоре-
чие с буквальным смыслом вероучения, этот буквальный смысл
13
Ибн-Рушд.
Рассуждение, выносящее решение относительно связи между религией
и философией
//
Сагадеев А. В. Ибн Рушд (Аверроэс). М., 1973. Приложение. С. 198.
157
допускает аллегорическое толкование по правилам толкования,
[принятым] в арабском языке»
14
.
Постижение Бога путем философии дано лишь представите-
лям образованной элиты. Только философ способен толковать
священные книги аллегорически, иносказательно, обнаруживая
за множеством нестыковок, противоречий и логических несураз-
ностей ясную, однозначную и непротиворечивую истину. Если же
за буквальное толкование Корана (как и любого сакрального текста)
берется простодушный верующий, то он быстро запутывается в нем,
так как об одних и тех же предметах там многократно утверждаются
несовместимые, взаимоисключающие суждения.
Ибн Рушд убежден: в своих академических изысканиях фило-
соф совершенно свободен и не обязан считаться с какими-либо
нормативными предписаниями повелительного или запретитель-
ного характера. Там, где речь идет о каком-то сугубо теоретическом
вопросе, последнее слово всегда за философом, ибо только он может
обосновать свою позицию строго логически, аподиктически.
Другое дело, что, кроме теории, есть еще и практика, реальная
социальная жизнь. Будучи членом мусульманской общины и благо-
намеренным подданным своего правителя, философ должен следо-
вать жестким правовым и моральным нормам, даже тем, которые
он в душе не приемлет. Свое недовольство и несогласие он должен
держать при себе, внешне никак их не обнаруживая. Тем более он
не имеет права выступать со своими рассуждениями (лично для
него совершенно бесспорными и убедительными) перед «толпой»,
то есть перед широкой публикой. Такая проповедь бессмысленна
и вредна вдвойне. Она опасна для тех простых людей, которым
адресуется, поскольку может подтолкнуть их к бунту, породить
смятение в их неразвитых умах. Но она опасна и для философа, по-
скольку легко может сделать его самого жертвой фанатизма невежд.
Для истинного мыслителя и ученого остается один верный
путь: сохранять внешнюю лояльность к установленному порядку,
соблюдать принятые в его окружении правила поведения, но ценить
при этом свою интеллектуальную свободу, открывать свои мысли
лишь тем, кто их достоин и кому они не смогут пойти во вред.
14
Ибн-Рушд.
Рассуждение, выносящее решение относительно связи между религией
и философией. С. 178.
158
Концепция соотношения философии и религии, разработанная
Ибн Рушдом, оказалась слишком радикальной для своей эпохи
и не была по достоинству оценена его современниками. В усло-
виях мусульманской Испании и Северной Африки, перед лицом
укрепляющегося клерикализма и религиозного фанатизма она не
могла иметь успеха. Зато после того, как сочинения этого арабского
философа были в XIII в. переведены на латинский язык и стали
известны в Западной Европе, его идеи нашли здесь свою вторую
родину. Аверроизм стал чрезвычайно популярным в только что
открывшихся европейских университетах, особенно в парижской
Сорбонне, и из него вскоре выросла так называемая неофициальная
«еретическая» схоластика, ставшая предшественницей европей-
ского свободомыслия эпохи Возрождения, а затем и рационализма
Нового времени.
Достарыңызбен бөлісу: |