Древняя и средневековая восточная философия : учебное пособие

159
производное от трех букв арабского алфавита, обладающих неким 
магическим воздействием на сознание, — «сад, вад, фа». Наконец, 
некоторые усматривают в этом названии искаженное в арабской 
транскрипции греческое слово «софия», то есть «мудрость». Каж-
дая из этих версий отражает ту или иную сторону данного учения, 
поэтому однозначного решения вопрос о возникновении термина 
«суфизм», скорее всего, не имеет.
Анализ суфийской теории и практики показывает, что в них ши-
роко используются идеи более ранних религиозных и философских 
учений Ближнего и Среднего Востока — иудейской мистики, хри-
стианского гностицизма, неоплатонизма, зороастризма, буддизма, 
йоги, Упанишад. Все это неудивительно, если учесть, что данные 
доктрины уже существовали в странах, полностью или частично 
завоеванных арабами, в течение многих веков. Наряду с явными 
заимствованиями из других культур в суфизме есть, конечно, 
и арабские элементы, в том числе следы аскетической практики, 
имевшей место у арабов доисламской эпохи. Как бы то ни было, 
учение суфиев является достаточно оригинальным и самобытным, 
и его следует рассматривать прежде всего как компонент духовной 
жизни именно мусульманского мира. 
Суфизм во многом отражал мировоззрение тех слоев насе-
ления, которые не принимали классовое и сословное расслоение 
в Арабском Халифате и более поздних исламских государствах, 
усматривая в этом отход от аутентичного, первоначального ислама. 
Суфизм привлекал тех, кто не хотел вписываться в «истеблиш-
мент», выражал несогласие с идейным диктатом теологической 
верхушки. Подобно, например, даосам в Китае, дзэн-буддистам 
в Японии или катарам в Европе, суфии протестовали против обряд-
ности и ритуализма, против сведения религиозной жизни к культу. 
Суфизм служил формой удовлетворения духовных потребностей 
тех людей, для которых официальная религия была чересчур су-
хой, формальной и схоластичной и которые выступали за право 
каждого мусульманина непосредственно общаться с Аллахом без 
навязчивых посредников в лице муфтиев, имамов и подчиненной 
им иерархии мулл. 
Суфизм получил распространение как в суннитских, так 
и в шиитских государствах. Долгое время отношение к нему 
власть предержащих было подозрительным. И халифы, и эмиры, 

160
и официальные духовные лидеры видели в их проповедях и самом 
образе жизни если не вызов себе, то, во всяком случае, нелояльность. 
Были времена, когда против сторонников этого учения развора-
чивались гонения, в результате которых гибли и рядовые суфии, 
и достаточно известные. Так, широко известен факт публичной 
казни в 922 г. в Багдаде в период правления династии Аббасидов 
суфийского проповедника Мансура Халладжа, обвиненного в том, 
что он многократно заявлял при всем народе: «Я есть Истина!» 
Власти расценили это как святотатство, заслуживающее самого 
сурового наказания. 
Перелом в отношении к суфиям произошел в XII в. и был свя-
зан с деятельностью упоминавшегося выше иранского богослова 
аль-Газали. Аль-Газали, выросший в семье суфия и получивший 
суфийское образование, своей энергичной полемикой против после-
дователей «фалсафы»
15
завоевал такой высокий и непререкаемый 
авторитет среди теологической верхушки, что она сочла нужным 
пересмотреть свое отношение к суфизму. Хотя в своих трудах аль-
Газали открыто не провозглашал себя суфием, он привел достаточно 
убедительные аргументы в пользу того, что это учение в основном 
соответствует духу ислама и потому имеет право на легальное 
существование в качестве особой «науки о духовной жизни». Эта 
реабилитация не привела, однако, к допуску суфиев в коридоры 
религиозной власти. Для исламской церковной иерархии и для 
системы официального религиозного образования суфизм остался 
маргинальным явлением, интерес к которому если не запрещался, 
то и не приветствовался. Чтение суфийских книг и занятия аске-
тическими упражнениями стали считаться с точки зрения властей 
частным делом правоверного мусульманина. 
В суфизме существует множество течений и толков — от уме-
ренных до крайне аскетических. Далеко не все суфии настаивали 
на том, чтобы человек полностью распрощался с радостями жиз-
ни, с семьей и прежними друзьями, с наследственной профессией 
или высокой должностью. В принципе, человек мог быть суфием, 
и сохраняя все это. Кроме того, и среди суфиев-аскетов бытовали 
15
Этим словом, в котором нетрудно узнать греческое «философия», называли 
на арабском Востоке учение перипатетиков — как античных, так и мусульманских — 
аль-Кинди, аль-Фараби, Ибн Сины.

161
разные представления о правильном образе жизни. Одни были 
странствующими дервишами-одиночками, которые довольствова-
лись милостыней, терпели холод и голод, но не считали для себя 
возможным ни в какой степени поступаться духовной свободой 
(здесь они очень напоминают греческих киников). Другие, напро-
тив, объединялись в замкнутые организации — братства, секты, 
ордена, монастыри, в которых формировались особые уставы, 
обряды, методы обучения и психотехники и т. д. Возглавлялись 
такие братства шейхами, власть которых обычно передавалась по 
наследству, но могла быть и выборной. 
Считается, что первый суфийский орден был основан на заре 
ислама в VII в. подвижником Хасаном аль-Басри (624–728). С тех 
пор таких орденов возникло великое множество
16
. Бывало так, что 
орден объединял людей близкого социального положений или од-
ной профессии, и в этом случае он органично встраивался в сложив-
шуюся социально-экономическую систему, не вызывая серьезных 
подозрений у властей и у обывателей относительно своих истинных 
целей. Но было и по-другому, когда орден вербовал в свои ряды 
выходцев из разных профессий и слоев общества, и тогда в глазах 
официальных лиц и простых людей его деятельность выглядела до-
вольно странной, непонятной, непредсказуемой. Нередко для этого 
были реальные основания: закрытые для внешнего мира братства, 
спаянные различными обетами и круговой порукой, становились 
центрами оппозиционной антиправительственной деятельности 
и, естественно, репрессивные действия властей в отношении та-
ких «братьев» были вполне объяснимыми и мотивированными. 
В любом случае принадлежность к ордену создавала у его членов 
иллюзию братских отношений, давала определенную защиту и по-
кровительство, которых им остро не хватало в прежней жизни, 
до вступления в эту организацию. 
Вступая в орден, суфии приносили личную присягу посвящав-
шему их шейху, обещая «уподобиться трупу в руках обмывальщика 
трупов». Абсолютная власть шейха над телами и душами 
мюридов
(рядовых членов ордена), разумеется, не содействовала поиску 
оригинальных путей духовного совершенствования с их стороны. 
Тем, кто не входили в верхушку ордена, приходилось всецело 
16
Об этом см.: 

жүктеу/скачать 1,55 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: