Байырғы түрік мəтіндерін аудару мəселесі

217

в) Көне тілдік дерек байырғы замандағы рухани таныммен (наным-сенім, діни көзқарас, дүние та-

ным) астасып жатады. Бір дерек алып қарастыралық. Орхон мəтіндерінде «Teŋіr teg=Тəңір бір» деген 

тіркес бар. Осы тіркесті бұған дейінгі зерттеушілер «Аспан іспеттес», «Тəңір іспеттес» деп аударған. 

Мəтінде: «Teŋir teg, Teŋirde bolmyš bilge қаған men» деп басталады. Осы сөйлемді орыс жəне батыс 

ғалымдары «Аспан іспеттес (Тəңір іспеттес) Тəңірден (аспаннан) жаратылған Білге қаған мен» деп ауда-

рып келген. Табиғатпен үйлесіп өмір сүрген, бір Тəңірге (құдайға) табынған кез келген түркі адамы (Ол 

хан болсын қаған болсын, бай болсын, бағлан болсын) еш уақытта өзін олай дəріптеп мадақтамайды. 

Бұлайша сөйлеу күпіршілік! Күнə! Олар өздерін еш уақытта құдайға теңемейді. Түркілік салт-дəстүр 

білмейтін жат-жұрттықтар бітіг əріпін танып, сөздікпен аударма жасағанда ұлттық танымды, наным-

сенімді,  дəстүр-салтты  білмеуден  осындай  қате  жасаған.  Дұрысы: «Тəңір  бір.  Тəңір  жаратқан  Білге 

қаған мен» деп аударылуы керек [19. -38, 65, 93, 98, 101, 106. бб].

Осы іспеттес қателіктер бір ғасыр бойы түзетілмей келгенді. Осы қателікті түзетуге кейінгі буын 

рунологтар  атсалысып  келеді.  Бұл  байырғы  мəтіндерді  аударған  кезде  ұстанған  практикалық  жəне 

теориялық ұстанымдар.

г)  Тарихи  көне  атауларды  бүгінгі  ғылыми  əдебиетте  дұрыс  қолдану  мəселесі  де  түркологтарды 

толғандырып жүрген мəселенің бірі. 

Байырғы түрік ұстындардан дұрыс көшіріліп, дұрыс оқылып, түсініктемесін дұрыс берілген атаулар-

ды зерттеушілердің біразы дұрыс түсінбей басқаша мағына беріп кележатқан жайсыздық байқалады. 

Байырғы  түрік  мəтінінде «balbal»деген  атау  бар.  Осы  атауды  қазақстандық  қалам  ұстаушылар 

(ғалымы  да,  журналистісі  де,  жазушысы  да) «тас  мүсін»  деп  түсінген.  Бұл  атау  байырғы  түрік 

кешендерінің шығыс жағындағы қақпасынан шығысқа қарай тізбектеліп қойылатын қада тастар екенін 

қытай деректерінде нақты көрсеткен [1. т. І. с. 230]. Тізбе қадатастар қойылған байырғы түріктердің 

мыңдаған кешендері шығыстағы Хиянғаннан Кавказға дейінгі аралықта сақталған. Осы қадатастар ту-

ралы Я. Шер (1966), Л.Р. Кызыласов [8. с. 206-208], С.И. Вайнштейн [2. с. 70-72] сияқты ғалымдар 

еңбектерін арнады. Олар бірауыздан аруаққа арнап жасалған кешен қақпасынан шығысқа бағыттап тізіп 

қойылатын қада тастар екенін анықтады. Бұлардың саны кейде 1000-нан асады. 2-3 км-ге дейін созыла-

ды. Ертеорта ғасырдағы түріктер аруаққа арнап жылдығында тəуететін орын-ғибадатхана тұрғызатын 

болған. Ғибадатхананың ашылуына келіп (Тəңірлік діннің дəстүрі бойынша) қатысқан адамдар бір-бір 

тас қойып кететін болған. Ол аруаққа деген құрмет [17.-316-320. бб]. Сондықта да, кешеннің шығыс 

жағына тізіп қойылған қадатастарды «балбал» деп атап дағдылануды қазақстандық қалам ұстаушылар 

ескерген дұрыс деп ойлаймын. Ал, адам бейнесін қашап жасаған тасты «мүсінтас» атайды. Оны көне 

түріктер «кішітас» деп атаған. Сақ (скиф) дəуірінен бері жалғасқан байырғы түріктердің кешенінде-

гі тағы бір объектіні ХІХ ғасырдан бастап Ресейлік ғылыми əдебиеттерде «саркофаг» (табыттас) деп 

атап келді. Орыс зерттеушілерінің «саркофаг» деп атаған шарбақтас ішіне адам жерленбеген. Бұл да 

қарапайым тəуететін орын. Оны қазақстандық зерттеушілер «шарбақтас», «сандықтас» деп аударып 

келді.  Демек  бұл  объектіні  байырғы  түріктер  «Сағанатас»  деп  атайтындығы  «Ихе-Асғат»  мəтінінде 

сақталған [19.-289.б]. Осы іспеттес ондағын атауларды байырғы түріктердің атап келген атауымен жа-

зып-сызып қалыптастыруымыз жөн сияқты.

Бұл  археографияның  алғашқы  пайда  болуынан  бастап  қалыптасу  дəуіріндегі  жинақталған 

практикалық жəне теориялық мəселелер.

Келешекте алда тұрған үлкен міндет эрозияға ұшыраған əріп кескіндері мен бүкіл бүтін жолдар-

ды  жаңғырту  мəселесі.  Қазіргі  жағдайда  біздің  берген  ғылыми  кеңесіміздің  нəтижесінде  эрозияға 

ұшыраған  жолдардағы  аяға  (поля)  электронды  нүктелер  шоғырландыру  арқылы  ұшып  кеткен, 

қопарылып түсіп қалған əріп кескіндері мен жолдарын қалпына келтіру мəселесімен программистер 

шұғылдану үстінде. 

Байырғы түрік дəуірінен бізге жеткен археографиялық көне мəтіндер, бері айтсақ қазақ тарихының, 

кең  ауқымды  сөз  қозғасақ  бүкіл  түркі  этносының  ата-бабаларының  өз  қолдарымен  жазып-сызып 

қалдырған тарихи-мəдени жəне рухани түпнұсқасы. Бұл түпнұсқалар батыс, шығыстың қандай бір де-

ректерімен  салыстырғанда  түркі  ұрпағы  үшін  аса  қымбатта,  сирек  құндылықтарымыздың  бірі.  Осы 

ұлы құндылықты ұлт тарихын тұрғызу барысында толық пайдалануға ниеттенейік.

Əдебиеттер

1. Бичурин Н.Я Собрание сведений о нороднах, обитовших в Средней Азии в древние времена. т.І. - М.: Л., 

1950

2. Вайнштейн С.И. История народного искусства Тувы. - М., 1974

3. Iisil L. Vyzkum Külteginova pamatku v Mongolske Lidove Republice. - Ar. Praha. - 1960. Ros. XII. - ses. I. - s 49-83.

218

4. Кононов А.Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII-IX вв. - Л., 1980

5. Кононов А.Н. История изучения тюркских языков в России. До октябрьский период. - Л., 1972. 

6. Котвич В.Л. В Хушо-цайдаме // ТТКО ИРГО. - 1912. - Т. ХV. - №1.

7. Кляшторный С.Г. Терхинская надпись // СТ. - 1980. - №3.

8. КызласовЛ.Р. О значение термина балбал древнетюркских надписей // ТС. - М., 1966.

9. Мусаев К. О девятой гласной фонема «ä» В древнетюркских языках рунических памятников и в пратюрк-

ском // Туркология. Туркестан. - 2004. - №1 - С.47-54

10. Наделяев В.М. Чтение Орхоно-енисейского   и этимология имени Тоньукука // Тюркологического иссле-

дование. –М-Л., 1963. - С. 197-213

11. Новлянская М.Г. Даниил Готлиб Мессершмидт и его работы по исследованию Сибири. - Л., 1970

12. Nemeth J. Die Inschri F ten des Schatzes von Nage-Szent-Miklos. Leipzig, 1932 (Biblioteca Orientalis Hungarica. II)

13. Радлов В.В. Предварательный очет о результатах снаряженной с высочайшего соизволения ИАН экспеди-

ции для археологического исследования р. Орхона. // СТОЭ. Т. I. - СПб. - 1892. - вып.1. - С. 1-12

14. Рамстедт Г.И. Как был найден Селенгинский камень // ТТКО. ИРГО. - 1912. - т. IV. Вып. I. - С. 40-49.

15. Рамстедт Г.И. Перевод надписи Селенгинского камня // ТТКО. ИРГО. - 1912. - Т. ХV. - Вып. 1.

16. Сартқожаұлы Қ. Объединенный каганат тюрков. – Астана, 2002.

17. Сартқожаұлы Қ. Орхон мұралары. І. – Астана, 2003.

18. Сартқожаұлы Қ. Байырғы түрік жазуының генезисі. – Астана, 2007.

19. Сартқожаұлы Қ. Орхон мұралары. ІІ. – Алматы, 2012.

20. Сэр-олжав Н. Эртний түрэгүүд // ЗА; т.V. А.2. - УБ., 1970.

21. Щербак А.М. О рунической письменности в Юго-Восточной Европе // ТС. - М., 1970. - С. 111-134.

22. Ядринцев Н. Отчет и дневник о путешествии по Орхону и в Южный Хангай в 1891 году // СТОЭ. - 1901. 

- Вып. V.

ХАЛИДУЛЛИН Г.Х.

д.и.н., проф.,

КазНПУ им. Абая

АГРАРНАЯ ПОЛИТИКА СОВЕТСКОГО ГОСУДАРСТВА В ОТНОШЕНИИ КАЗАХСКИХ 

ШАРУА В УСЛОВИЯХ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА В 1917-1940 ГГ.

Не выдержав репрессий, принудительную коллективизацию, тяжесть мяса и хлебозаготовок, гони-

мая голодом часть населения уже в зиму 1929/30 года начала откочевывать в другие районы и регионы, 

в большинстве своем за пределы Казахстана. Казахи Казалинского, Аральского, Челкарского, Темир-

ского, Табынского, Актюбинского и других сопредельных районов, из Мангышлака переселялись в 

Туркмению, Каракалпакию и даже Иран. По сведениям правительства Каракалпакии, летом 1932 года 

в  республике  насчитывалось 12 830 откочевщиков,  Однако  С.  Мендешев,  побывавший  среди  них  в 

качестве уполномоченного Казкрайкома и СНК КАССР в своем отчете указал, что эта цифра намного 

преуменьшена, поскольку только в одном Кунрадском районе значилось 772 казахских хозяйства или 

2 844души.[1]

Установить  точное  количество  откочевников  было  трудно,  поскольку  в  поисках  пропитания  они 

постоянно мигрировали. Кроме того, Каракалпакия являлась своего рода воротами в соседний Туркме-

нистан и Узбекистан. Большинство откочевников из Мангышлака обосновывалось в районах Жебель, 

Байрам-Али,  Чамчакума  и  Красноводска.[2]  В 1930 и 1931 годах  из  Южно-Казахстанской  и  Алма-

Атинской областей голодающее население откочевывало в Киргизию и Узбекистан.[3] Миграциями 

были поражены и восточные районы Казахстана, откуда казахи переселялись, Монголию и в Китай. 

Многие выезжали в Сибирь и другие регионы РСФСР. Только в одном Славгородском районе Запад-

но-Сибирского края насчитовалось в 1931 году до 10 тысяч казахов.[4] Секретарь Западно-Сибирского 

крайкома ВКП(б) М. Зайцев в секретном порядке информировал Казкрайком партии, что с осени 1931 

года наблюдаются массовые откочевки казахов в смежные районы Западной Сибири. Большинство из 

них являлись колхозниками, которые не имея ни работы, ни имущества, голодали. В связи с этим М. 

Зайцев просил Казкрайком «принять срочные меры к предотвращению дальнейшего бегства казахов, 

а также оказать необходимую помощь прибывшим казахам с территории Казахстана».[5] Только на 

станциях Сибирской железной дороги скопилось до 10 тысяч казахов. Во Фрунзе (Пишпек) и окрест-

ностях, также имелось столько же казахов, здесь ежедневно умирали 15-20 человек.

Однако в течение долгого времени у руководства Казахстана не было точных сведений о числен-

ности населения, покинувшего пределы Казахстана. Так, например, 9 августа 1931 года сектор учета 

219

и статистики Наркомфина смог информировать Совнарком и Госплан КАССР лишь о 27 районах, из 

которых выехало всего 35 597 хозяйств, из них: в Узбекистан - 3 436 хозяйств, Туркменистан - 7 371, 

Таджикистан - 1 767, Киргизию - 1 031, Каракалпакию - 2 355, Нижне-Волжский край - 2 562, Сибирь 

- 2 100, востальные районы России - 13511, Украину - 201, Китай — 563 хозяйства. С ними 893 074 

было угнано голов скота.[6]

На 20 августа 1931 года Наркомфин представил сводку по 46 районам, а на 23 сентября 1931 года 

--по 51 району.[7] В последнем документе число откочевавших равнялось 56 459 хозяйства.[8] Цифра 

эта не отражает действительную картину. Но обращает на себя внимание о том, что откочевничест-

вом были охвачены кочевые и полукочевые районы. По данным сводки, откочевало: из Кзылкумского 

района - 35,8 процентов всех хозяйств, Жилокосинского - 48,9, Доссорского - 25,7, Бескарагайского 

- 27,5, Табынского - 60,3, Джаныбекского - 46,7, Урдинского -. 30,8, Чингирлауского - 27,9.

Комиссия Президиума Верховного Совета созданная в 1992 году пришла к заключению что, в 1930-

1931 годах из Казахстана мигрировало 281 230 крестьянских хозяйств. Значительная их часть эмигри-

ровала в Китай, Иран, Афганистан и Турцию.[9] В связи с этим следует отметить, что в ряде офици-

альных документов 30-х годов приводились заниженные данные о количестве откочевавших хозяйств. 

Так, например, указывается, что в 1930-1931 году откочевало 183 тысяч хозяйств, что составляло 15-20 

процентов кочевого и полукочевого населения республики.[10] Внутренняя миграция и откочевки на-

селения за пределы республики особенно усилились в зиму 1931/32 года.

В  информационной  сводке  управления  пограничной  охраны  и  полномочного  представительства 

ОГПУ в Казахстане от 28 января 1932 года сообщалось до 1 000 хозяйств, сосредоточившихся в Леп-

синском районе для перехода границы и откочевки в Китай.[11] К началу марта 1932 года численность 

казахов, откочевавших в Илекский, Петровский, Каширинский, Соль-Илецкий, Орский, Больше-Глу-

щинский районы Средне-Волжского края и в город Оренбург доходило до 50 тысяч человек.[12] Воз-

растало и откочевничество и в пределы Западной Сибири, достигнув своего апогея в январе и феврале 

1932 года. Кроме указанного выше Славгородекого района казахи поселялись в Баевском (около 1500 

человек), Ребрехинском (до 35 000), Олейском (более 3 000) районах. Значительный наплыв их имелся 

в Поспелихинском, Шипуновском, Угловском, Годинском районах, в Ойратии, Барнауле, Бийске, Ир-

кутске и Новосибирске.[13]

Весной и летом 1932 года с различных мест поступали сообщения об откочевках внутри Казахстана 

или за его пределы. В сводке Актюбинского отдела ОГПУ от 10 июля указывалось, что «на почве про-

довольственного кризиса из аулов Уильского района, бросая имущество, пешком с семьями ушло 150 

хозяйств, из аула № 34 Иргизского района - 102 хозяйства. Такое же положение имеется в Челкарском, 

Табынском и др. районах».[14] В секретной сводке политотдела ОПТУ, датированной сентябрем 1932 

года, отмечалось усиление откочевки казахского населения в другие края и республики. За последние 

три месяца, указывалось в документе, откочевало 3 тысяч хозяйств с количеством до 12 тысяч человек. 

В связи с этим убыль населения по сравнению с 1931 годом составляла: по Батбаккаринскому району 

- 48 процента, Тургайскому - 45 процента, Табынскому - до 50 процентов. Опустели целые аулы. Так, 

по Батбаккаринскому району население аулов № 11, 13, 14, 15, 20, 21, 22 и 23 полностью откочевало в 

Каракалпакию. [15] 

Оседлые районы охватывала паника в связи с предстоящими хлебозаготовками. Огромных разме-

ров достигла внутренняя миграция. Однако руководство республики придерживалось насильственного 

метода решения вопроса, т.е. запрета откочевничества. Так, в директивном письме Казахского край-

кома Южно-Казахстанскому областному комитету партии от 17 марта 1932 года предлагалось «при-

нять немедленно решительные меры к предупреждению и полной ликвидации откочевок населения 

за пределы республики». [16] Письмо является ярким свидетельством поверхностного и превратного 

понимания социально-экономической ситуации в казахском ауле. Вместо оказания конкретной помо-

щи Казрайком рекомендовал:

а) все лучшие партийные силы направлять в аулы и деревни для проведения партийно-массовой 

работы;

б) очистить колхозы от «оппортунистических и классово-враждебных элементов;

в) организовать массовый осмотр состояния колхозов и т.д. В этой же директиве Голощекин навя-

зывал мысль, что откочевничество спровоцировано байством и кулачеством. В связи с этим он предла-

гал усиление репрессивных мер против них, подчеркнув, что дело обстоит «скверно также с изъятием 

баев». [17] 

Между тем, по данным налоговых органов, число откочевников с июня 1931 года по февраль 1932 

года составило примерно более 300 тысяч хозяйств,[18] (1,3 -1,5 млн человек). Из 133 районов респуб-

220

лики откочевкой был охвачен 71 район, из них 50 кочевых и полукочевых и 21 оседло-земледельческих 

районов.[19] В 1931 году в республике имелось 1 млн 119 тысяч хозяйств, из них осталось: в 1932 году 

- 723 тысяч, в 1933 году - 612,9 тысяч. [20] Из Алма-Атинской области мигрировало 45 185 кочевых и 

полукочевых хозяйств, Южно-Казахстанской - 12 878, Актюбинской -39 076, Западно-Казахстанской 

- 70 596, Карагандинской - 22 374. Откочевничество охватило такие оседло-земледельческие районы 

как Аулие-Атинский, Талды-Курганский, Меркенский, Чуйский, Сузакский, Курдайский, Таласский, 

Илийский,  Каратальский,  Джетыгаринский.  В  январе 1933 года  в  состоянии  откочевок  находилось 

свыше 100 тысяч хозяйств (около 300-350 тысяч человек). Так, например, из Иргизского района в Ка-

рабугакский перекочевало 4 872 хозяйства. [21]

Установить точное количество откочевников до сих пор не здается и вряд ли это возможно. Речь 

может идти только о приблизительных данных. В письме Т. Рыскулова, адресованного И. Сталину 9 

марта 1933 года, указывается: «По приблизительным данным, полученным с мест, прикочевавших в 

соседние с Казахстаном края, имеется сейчас казахов: вСредней Волге - 40 тысяч человек, в Киргизии 

- 120 тысяч, Западной Сибири - 50 тысяч, в Каракалпакии - 20 тысяч, в Средней Азии - 30 тысяч. От-

кочевники попали даже в такие отдаленные места, как Калмыкия, Таджикистан, Северный край и др. 

Часть населения откочевала в Западный Китай». [22] Таким образом, у Т. Рыскулова имелись сведения 

о 240 тысячах казахов. Эта цифра, по всей вероятности, составляет 45-50 процента всех откочевавших, 

поскольку не учтено число откочевников в районы Нижней-Волги, Калмыкию, Таджикистан, Китай, 

Афганистан, Иран и др. Во-вторых, полученные сведения относились к январю - февралю 1933 года, 

а откочевничество продолжалось в течение всего года, было встречным процессом, в ходе которого 

одни уезжали, другие приезжали. Все это создавало трудности в определении точных масштабов дан-

ного сложного явления. По данным Госплана КАССР за 1931- 1933 годы, в приграничных районах 

Казахстана численность населения сократилась на 87 тысяч человек, [23] из них примерно 60 тысяч 

казахов откочевало в Китай. Данные эти подтверждаются правительственной комиссией, которая во 

главе с А. Джангильдиным занималась изучением данного вопроса. Несколько тысяч казахов ушло в 

Афганистан и Иран. С учетом этих данных, а также материалов Всесоюзных переписей (1926, 1937, 

1939 годов), других архивных документов, можно предположить, что за пределы Казахстана откоче-

вало более 500 тысяч казахов. Еще в сентябре 1932 года Ф. Голощекин в письме ЦК ВКП(б) указывал 

о необходимости трудоустройства 450 тысяч откочевников (150 тысяч хозяйств) в Казахстане. Около 

150 тысяч человек из этого числа были вернувшиеся из-за пределов республики. [24] По данным на-

чальника Казнархозучета М. Саматова, с 1 июня 1932 года по 1 июня 1933 года численность сельского 

населения Казахстана сократилась еще на 733,5 тысяч человек (откочевники и умершие от голода). 

Опираясь на данные переписей (1926, 1937, 1939 годов) можно сделать вывод, что около 370 тысяч 

откочевников не вернулось из Китая, Ирана и Афганистана.

Таким образом, общая численность всех откочевников внутри и за пределы республики, живших в 

тот голод составляет около 800 тысяч человек. Эта цифра подтверждается данными переписи населе-

ния. Если по переписи 1926 года в соседних республиках проживало 314 тысяч лиц казахской наци-

ональности, то по переписи 1939 года - уже 794 тысячи. В межпереписной период 1926 - 1939 годов 

за счет мигрантов численность казахов возросла: в РСФСР - в 2,3 раза, в Узбекистане - в 1,7 раза, в 

Туркмении - в 6 раз, в Таджикистане - в 7 раз, в Киргизии - в 10 раз. [25] 

В пути откочевники умирали в сражениях и стычках с войсками пограничной службы, отрядами 

ОПТУ, от болезней и голода. В местах пребывания их ожидали новые невзгоды и гонения.

Казахи  не  только  нищенствовали  и  голодали  в  местах  прибытия,  они  стали  объектом  всяческих 

издевательств и преследований. Особенно в рабском положении оказались казахи в Западной Сибири. 

В январе 1932 года в Алейском районе беспричинно, из шовинистических побуждений двоерусских из-

били казахов Сарбасова и Табылдинова. Казахских женщин оскорбляли площадной бранью, на улицах 

забрасывали камнями. Факты избиения, издевательства и самосуда в отношении казахов имели место 

в ходе скотозаготовок. [26] В совхозе «Овцевод» Купинского района была зверски изрублена семья 

казахов из 9 человек, в том числе девочка мальчик 11-12 лет. А у юноши 16-17 лет, прежде чем убить 

отрубили нос и уши, тело изуродовали до неузнаваемости.[27] На работу не принимали, а тех, которым 

удалось трудоустроиться, при случае увольняли в первую очередь.

Виновные в совершении издевательств и даже преступлений а отношении казахов отделывались 

формальными наказаниями, выговорами и предупреждениями. Так, 3 июня 1933 года Западно-Сибир-

ская  Крагам  Контрольная  Комиссия  «за  явное  бездействие  и  отсутствие  всякой  работы  и  борьбы  с 

великодержавным шовинизмом» объявила выговор председателю райисполкома, секретарю райкома 

партии поставила на вид.

221

В октябре 1932 года вербовщиками Севлеса в ряде районов Казахстана была завербована группа 

колхозников и батраков для работы на лесных промыслах. Прибывшие на место работы казахи опять 

оказались вбезвыходном положении. Им не было предоставлено жилья, они не получали продовольс-

твия наравне с другими рабочими, подвергались издевательствам со стороны отдельных групп русских 

рабочих. [28]

Работник аппарата Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) в своейдокладной записке руководству 

Крайкома  информировал,  что  местное  население  относится  к  казахам  враждебно,  их  выгоняют  из 

райисполкомов и других учреждений, из столовых и больниц, нанося иногда даже побои[29]

Преследование велось под предлогом выяснения социально-имущественного положения казахов, 

взыскания с них налоговых задолженностей. Председатель Западно-Сибирского крайисполкома 8 ап-

реля 1934 года разослал всем райисполкомам распоряжение о немедленном выселении с территории 

района в пределы Казахстана всех выявленных кулацко-зажиточных хозяйств.

Секретарь Западно-Сибирского крайкома ВКП(б) М. Зайцев в письме от 8 февраля 1932 года, дово-

дя до сведения Казкрайкома сведения об отчаянном положении казахов, отметил: «Не имея работы и 

никакого имущества, большинство казахов-откочевников буквально голодает, среди них развивается 

нищенство, появляются инфекционные заболевания. Отмечены случаи употребления в пищу суррога-

тов, мяса павших животных. Имеются также факты смерти казахов от голода». [30]

Положение казахов-откочевников усугублялось беспринципной позицией секретаря Казкрайкома 

ВКП(б) Ф. Голощекина, занятой им в переговорах с руководством Западно-Сибирского Крайкома пар-

тии по вопросу о путях выхода их создавшегося положения. С одной стороны, руководство Западно-

Сибирского края под разными поводами уклонялось от оказания откочевавшим казахам конкретной 

помощи. В письме секретаря Западно-Сибирского Крайкома ВКП(б) Р. Эйхе Ф. Голощекину от 9 марта 

1932 года утверждалось: «Организация помощи... возможна только в Ваших районах и с Вашей сторо-

ны. Организовать в Западно-Сибирском крае какую-нибудь базу по снабжению откочевавших нуждаю-

щихся казахов означает поощрять дальнейшую откочевку».[31] Поэтому Эйхе потребовал от Казкрай-

кома: «в вопросе организации откочевки выработать жесткие указания своим местным организациям 

согласно договоренности в Москве». [32] С другой стороны, судя по резолюции на докладной записке 

руководителя  сектора  юго-западных  зерновых  районов  Крайкома  партии  Т.  Бедейца  от 10 февраля 

1932 года, Р. Эйхе действительно имел договоренность на партконференции в Москве о направлении 

представителя Казахстана, который организовал бы работу по отправке казахов обратно. Кроме того 

он должен был разработать мероприятия по обслуживанию откочевников (санитарные мероприятия, 

продовольственная помощь и т.д.). [33] Со стороны Казахстана ни того, ни другого не было сделано.

Принципиальную  позицию  в  вопросе  об  оказании  помощи  откочевавшим  казахам  заняло  Бюро 

Средне-Волжского крайкома ВКП(б), хотя и в этом регионе не обошлось без эксцессов великодержав-

ного шовинизма. 8 марта 932 года оно приняло специальное постановление «О положении казахского 

населения», в котором деятельность местных партийных организаций по оказанию помощи откочевы-

вающим казахам по устройству на работу была признана недействительной. Было указано на необхо-

димость «решительного отпора великодержавному отношению к казахам, первоочередного устройства 

их на работу». Принято решение об оказании голодающим откочевникам продовольственной помощи, 

развертывании в районе наибольшего скопления откочевников сети питательных пунктов организации 

общежитий и др. жилищ, медицинского обслуживания. [34]

В Каракалпакии казахи-откочевники терпели «национальное гонение не только от местного кара-

калпакского населения, но и отдельных местных работников и органов местной власти (ложное об-

винение в краже, самосуды, избиение до смерти, кабальные сделки, отнятие женщин и т. д.)» [35] В 

юкладной записке в Казкрайком ВКП(б) и СНК КазАССР (октябрь 1933года) С.Мендешев указал: «Ни-

каких данных об устройстве откочевников нам неудалось добиться от местных организаций... Правда, 

есть директива обкома ВКП(б) и постановление КК СНК об учете и устройстве откочевников - казахов, 

но на местах они не проведены в жизнь». [36]

В  Туркмении  хотя  не  оказали  бедствовавшим  откочевникам  существенной  помощи.  Там  видели 

источник  пополнения  бюджета  республики  и  с  апреля 1931 года  в  соответствии  с  постановлением 

ЦИК Туркменской ССР приступили к взысканию единого сельхозналога, единовременного сбора на 

культурные и хозяйственные нужды, страховых и прочих платежей, а также к заготовке скота, шерсти 

и другого (сельскохозяйственного сырья. [37]

Не лучшим образом обстояло дело с откочевниками в Киргизии. В апреле 1933 года на станции 

Пишпек скопилось 800 голодающих казахов.Председатель Совнаркома республики Абдрахманов пот-

ребовал направление их в Казахстан, но никаких мер по устройству их на месте не принимал. [38]

222

О масштабах эмиграции казахов в эту республику в 30-х годах, количестве и местах их локализации 

важным источником является докладная записка руководящих органов милиции Киргизии в Прокура-

туру Союза ССР от 1 октября 1933 года. Согласно ей, казахи оседали в районах Таласской и Чуйской 

долин. Только в одном Фрунзе имелось 1 000 юрт откочевников. Произведенное обследование 400 юрт 

вновь прибывших в марте, показало, что среднее число жителей каждой юрты доходило до 8 человек. 

В записке указывается: «Первый период пребывания до марта более 50 процентов общего числа казах-

ского населения нищенствовало, а остальная часть пыталась влачить самостоятельное существование 

за счет ликвидации привезенных пожитков и рабочего скота - лошадей, верблюдов (служивших транс-

портом до Киргизии)». [39] В городе Фрунзе с января до начала июля 1933 года на улицах было подоб-

рано около 1000 трупов казахов. [40] Среди голодающих имелись факты каннибализма, голод толкал 

людей на правонарушения, за которым последовали самосуды и избиения казахов. В Узбекистане за 

горстку муки Или буханку хлеба казахи вынуждены были продавать своих детей.

Однако утверждать, что казахские откочевники везде и повсюду были предоставлены самим себе и 

абсолютно никакой помощи не оказывалось, было бы неверным. Так, после подавления восстания на 

Мангышлаке, в 1931 году, в Каракалпакию прибыло около 3 тысяч откочевников. Вопрос о них был 

обсужден на заседании бюро Каракалпакского обкома ВКП(б) от 15-16 ноября 1931 года, и в частнос-

ти, было принято решение:

а) поручить облснабу дать дополнительную заявку для планового снабжения маломощных бедняц-

ких хозяйств, как перекочевавших, так и кочевых районов Каракалпакии;

б) предложить райкомам произвести хозяйственно-экономический учет всех хозяйств, независимо 

от времени прибытия, их выявления пожелания населения остаться на территории ККАО;

в) поставит вопрос перед СНК о выделении дополнительного кредита по устройству откочевавших 

хозяйств. [41]

То есть в Каракалпакии не было такой установки на вытеснение казахов, как например, в Западной 

Сибири. Постановление, хотя и было принято под влиянием прибывших сюда по вопросам откочев-

ников Асылбекова и Досщанова, способствовало предотвращению здесь открытых и массовых пре-

следований казахов. Правительство Казахстана предпринимало отдельные попытки, связанные с воз-

вращением казахов из Каракалпакии и Туркмении, и ранее, в мае 1930 года. [42] Однако усилия того 

времени не увенчались успехом. Вопросом возврата откочевников руководство Казахстана вплотную 

стало заниматься лишь тогда, когда в ЦК ВКП(б) поступило достаточно информации о бедственном 

положении казахского населения как в самой республике, так и за ее пределами. Крометого, усилилось 

давление на Ф. Голощекина со стороны заместителя Председателя Совнаркома РСФСР Т. Рыскулова, 

а также руководителей краев и республик, куда откочевали казахи.

Лишь 31 марта 1932 года на заседании бюро Казкрайкома ВКП(б) был заслушан вопрос об органи-

зации возврата откочевавших бедняцких, середняцких хозяйств и хозяйственном устройстве их внутри 

Казахстана. Для этой цели была создана комиссия под председательством О. Исаева. [43] Из-за нехват-

ки средств комиссия не смогла осуществить весь комплекс намеченных мероприятий.

В телеграмме в Совнарком РСФСР от 22 февраля 1933 года О. Исаев отметил: «Мы принимаем все 

меры к предотвращению откочевок, также их хозяйственному устройству. Однако наши материальные 

ресурсы против объема откочевок крайне незначительны». [44] Предварительные расчеты Наркомзема 

КАССР были ориентированы на возвращение 30 тысяч хозяйств (или 120 тысяч душ). Для возвраще-

ния их в 1932 году просуществования до нового урожая требовалось приблизительно 350 тысяч пудов 

хлеба, а для возращения откачевников из других краев, оказание медицинской помощи и т.д. необхо-

димо было как минимум 500 рублей.

Поэтому облегчение положения откочевавших казахов, возврат их на родину, оказание продовольс-

твенной и медицинской помощи, трудоустройство не могли быть решены без совместных усилий всех 

заинтересованных сторон. Занимавшийся социально- бытовыми условиями казахов в Западной Сиби-

ри и Средне-Волжском крае и возвратом их в республику С. Мендешев 26 марта 1932 года направил 

в Казкрайком партии и Совнарком КАССР письмо, в котором сообщил: «В Оренбурге всех казахов 

поместили  в  бывшую  Покровскую  церковь.  Организовано  дешевое  питание  на 400 человек.  Но  эта 

помощь совершенно недостаточна - перспективы устройства казахов здесь на работу почти нет. На 

работу устроено только 500 человек».[45] Трудоустройство только одного процента проживавших в то 

время (50 тыс.) казахов в крае дал основание С. Мендешеву прийти к выводу, что радикальное реше-

ние вопроса связано все-таки с возвратом откочевников в Казахстан. Поэтому он в своей телеграмме 

от 16 марта  сообщал, «что  откладывать  возврат  до  теплого  времени  нецелесообразно,  ибо  до  этого 

большая часть казахов может погибнуть, а остальная часть с наступлением тепла может разбрестись». 

223

В Солъ-Илецком районе на 15 марта скопилось 13 700 откочевников. Положение их было таким же, 

как в Оренбурге. Для них в Соль-Илецке были организованы детский дом на 300 человек, общежитие 

на 3000 человек, общественное питание на 500 человек. Остальные вели нищенский образ жизни, бро-

дяжничали, не имея даже крыши над головой.

В марте 1932 года в г. Оренбурге прибыли представители Чингирлауского, Иргизского, Хобдинс-

кого, Темирского районов, а также уполномоченные Актюбинской и Западно-Казахстанской области, 

которые  руководством  С.Мендешева  преступили  к  организации  возврата  казахов. 25марта  была  от-

правлена первая партия казахов (135 человек) в Чиигирлаускийрайон. [46]

Огромная работа по оказанию помощи откочевавшим казахам была проделана Т. Рыскуловым. О 

судьбе перешедших в другие края и республики казахов он имел беседы с М. И. Калининым, председа-

телем Совнаркома РСФСР С. Н. Сулимовым, руководителями Западно-Сибирского, Средневолжского 

краев, Каракалпакии, Киргизии, способствовал направлению в Актюбинскую область эпидемиологи-

ческого  отряда  Общества  Красного  Креста  и  Красного  Полумесяца.  Он  был  в  курсе  всех  вопросов, 

поднимаемых руководителями Башкирской, Каракалпакской республик, Средне-Волжского, Западно-

Сибирского  краев  относительно  откочевавших  казахов  перед  центральными  органами.  Т.  Рыскулов 

неоднократно обращался с письмами и предложениями в Казкрайком партии и Совнарком КАССР, пы-

таясь облегчить бедственное положение казахского населения. Свидетельством тому явилось и письмо 

его на имя секретаря Казкрайкома ВКП(б) Л. И. Мирзояна от 31 января 1933 года. Не без содействия 

Т.Рыскулова было принято постановление Совнаркома РСФСР от 13 марта 1933 года о трудоустройс-

тве казахов-откочевников в Западно-Сибирском крае, состоялось совещание у С. Н. Сулимова по дан-

ному вопросу. На этом совещании с докладом выступил Т.Рыскулов. Решение вопроса он видел в двух 

направлениях. Во-первых, в том, что основная продовольственная и финансовая помощь должна бьпъ 

оказана  непосредственно  Казахстану  в  целях  стимулирования  возврата  откочевников.  Во-вторых,  в 

том, что часть откочевников, которая не желает вернуться в Казахстан, должна быть трудоустроена в 

местах пребывания. Т. Рускулов осудил стремление руководителей Западной Сибири выдворить каза-

хов из пределов края. [47]

Постановление Совнаркома СССР «О мероприятиях по оказанию помощи откочевавшим казахам в 

Средне-Волжский, Западно-Сибирский края и Киргизскую АССР» было принято лишь 15 апреля 1933 

года, т.е. тогда, когда началось массовое возвращение казахов в Казахстан. В соответствии с ним было 

принято решение: 1) отпустить 600 тонн продовольственной помощи просом казахам, откочевавшим 

на территорию Средне-Волжского, Западно-Сибирского краев и Киргизскую АССР; 2) обязать союз-

ные ведомства выполнить обязательства по вербовке и устройству на работу на предприятия трудоспо-

собных казахов, согласно пункту 5 постановления СНК РСФСР от 13 марта 1933 года.

8  октября 1933 года  Совнарком  РСФСР  принял,  постановление  «О  мероприятиях  по  устройству 

откочевавших в Каракалпакию казахов-откочевников». Этим документом было предусмотрено из об-

щего количества казахов-откочевников 3 358 хозяйств на территории Каракалпакии трудоустроить: в 

сельском хозяйстве - 1 215 хозяйств, в кустарной промышленности и на других работах - 1 243 хозяйс-

тва. В постановлении было указано, что остальные 900 хозяйств изъявили желание вернуться вКазахс-

тан. [48] Постановление было подписано Т. Рыскуловым и, по всей вероятности, в нем шла речь об ос-

тавшихся в Каракалпакии казахах-откочевниках, поскольку летом 7 000 хозяйств переселилось уже в 

Казахстан. Об этом в письме Представительства КАССР при Президиуме ВЦИК от 22 июня 1934 года, 

направленном в Наркомфин РСФСР, сообщалось: «По данным учета, произведенного организациями 

Каракалпакии, в северных районах Каракалпакии по Амударье сосредоточилось на 5 мая 1934 года 10 

399 хозяйств откочевников, насчитывающих 45 221 человек. Из этого количества согласно постанов-

лению СТО от 16 июня подлежит перевозке в Казахстан 7 000 семей, насчитывающих 30 800 человек 

обоего пола, из коих взрослых - 21 500 человек и 9 300 детей». [49] Именно об этих 7 000 семьях шла 

речь в телеграмме Т. Рыскулова председателю Совнаркома О. Исаеву в апреле 1934 года. В телеграмме 

указывалось: «СНК РСФСР предлагает организовать своевременное переселение из Каракалпакии в 

Казахстан 7 000хозяйств казахов - откочевников». [50]

Таким образом, с учетом вышеуказанных 900 хозяйств, пожелавшие вернуться в Казахстан, общее 

количество переселяемых в республику хозяйств составило 7 900 семей. В Каракалпакии осталось 2 

464 хозяйства, но на 10 января 1934 года их было 3 875 хозяйств (15 616 человек). [51] Из них 1 612 

хозяйства должны были влиться в уже существовавшие колхозы, 1977 -организоваться в самостоятель-

ные ТОЗы, 61 - в рыболовецкие артели. Остальные 100 хозяйств размещались в Муйнакском районе. 

[52]

С.  Мендешев,  выехавший  в  Каракалпакию  для  организации  переселения  казахов-откочевников  в 

224

октябре 1933 года, сообщал, что «местные организации республики (Каракалпакии-Г.Х.) усиленно до-

бивались, чтобы мы вернулиси всех откачевавших в Казахстан. [53] По неполным данным, прибывшие 

в 1933 году  из  Каракалпакии  казахи,  были  размещены  следующим  образом:  Казалинский  уезд - 50 

хозяйств; районы Южно-Казахстанской области - 347 семей (1227 чел.); районы Актюбинской области 

- 1 654 семей (1998 чел.) Завербовано на работу и вывезено на рудник Ачисай 276 человек; Аралсуль-

фат - 289, на рудник Казполиметал -126, Аралстройкерамика - 984, Аралсоль - 130, Госрыбтрест - 28 

и т.д. -всего 8 735 человек. [54]

Правительство Казахстана приступило к возращению казахов из Киргизии очень поздно и решало 

этот вопрос весьма вяло. Только во второй половине 1933 года в Киргизию выехали представители 

Алма-Атинского обкома партии Жукович и Нестеренко. Они, собрав на станции Пишпек около 1000 

человек, бросили их на произвол судьбы без всякого питанм и помощи. И в этой республике казахи 

бродили тысячами в поисках куска хлеба, умирали на улицах. Только 90 человек - казахов было завер-

бовано на Вахшстрой.

В Узбекистане, как и в Киргизии, для казахских беженцев были организованы питательные пункты. 

Но они служили лишь временным средством для выживания. Главным вопросом являлось трудоус-

тройство.Заместитель  председателя  ЦК  Общества  Красного  Креста  и  Красного  Полумесяца  в  своей 

докладной записке от 27 августа 1933 года информировал, что основная часть осевших в Узбекистане 

беженцев устроена на работу и отправлена в организованном порядке в Казахстан.[55] 

Нескольким сотням казахов удалось трудоустроиться в Иркутске, Кузнецке, Новосибирске и дру-

гих городах Сибири. Часть из них приобрела специальности каменщиков, штукатуров и плотников. 

Но в основном казахи были чернорабочими, размещались в бараках, где была элементарная антисани-

тарная сгущенность. Только после выхода постановления Совнаркома РСФСР от 13 марта 1933 года о 

трудоустройстве казахов -откочевников поступила разнарядка краевых органов Западной Сибири на 

трудоустройство 2 170 казахов-кочевников. [56]

Огромных масштабов достигла детская беспризорность. Т. Рыскулов неоднократно делал запросы в 

Западно-Сибирский крайисполком, желая выяснить точное количество беспризорных детей-казахов. 4 

июня 1933 года им была послана очередная телеграмма с просьбой срочно установить точное количес-

тво беспризорных детей, как устроенных в детдомах, так и предполагаемых к устройству.

Постановлением  Совнаркома  СССР  «О  мероприятиях  по  оказанию  помощи  откочевавшим  каза-

хам в Средне-Волжский, Западно-Сибирский края и Киргизскую АССР» от 15 апреля 1933 года было 

предусмотрено централизованное снабжение 40 тысяч беспризорных детей, в том числе по Западной 

Сибири - 1 тысяч, Средне Волге - 2 тысяч и Киргизской АССР - 1 тысяч.

Вопрос о мероприятиях по борьбе с беспризорностью среди детей-казахов был рассмотрен на бюро 

Партийной фракции Западно-Сибирского крайисполкома 20 апреля 1933 года. На нем был принят план 

мероприятий по борьбе с детской беспризорностью предусматривающий открытие нескольких детдо-

мов в целях полного охвата сирот - детей казахов. [57]

По данным справки, представленной на имя Т. Рыскулова в феврале 1934 года, на 20 января общий 

охват детей казахов - откочевников по детским учреждениям Средне-Волжского края составил 4 917 

человек. Однако, надо полагать, что много детей беспризорных оставались не охваченными детдома-

ми. Так, по данным Президиума Центральной детской комиссии при КазЦИКе, на 19 января 1934 года, 

только в г.Соль-Илецке 200 детей оставались все еще на улице. [58] 

В Каракалпакии, как указывалось, в письме Представительства Каракалпакской АССР при Прези-

диуме ВЦИК, в конце 1933 года в детских домах имелось 1280 детей казахов - откочевников.[59] Но 

в письме заместителя председателя Совнаркома Каракалпакии Фатова на имя Председателя Детской 

комиссии при Президиуме ВЦИК Н.Семашко от 31 мая 1934 года говорилось 2 357 детях, охваченных 

детскими домами. «Не имея достаточных средств, - отмечалось в письме» - Каракалпакскиеорганиза-

ции были вынуждены пойти на огромное увеличение контингента в виду тяжелого положения беспри-

зорных детей, учитывая при этом директиву Совета Народных Комиссаров РСФСР, которая обязывает 

ликвидировать на 15 апреля беспризорность детей казахских откочевников». [60]

31 марта 1933 года бюро Казкрайкома ВКП(б) приняло постановление «О мероприятиях по уст-

ройству откочевников», которым обязало комитеты партии и облисполкомы организовать немедлен-

ное расселение как вернувшихся, так и имеющихся внутренних откочевников по аулам и колхозам, 

с тем расчетом, чтобы закончить эту работу до развертывания полевых весенних работ, т.е. за 30-40 

дней. Документ явился еще одним свидетельством непонимания партийным руководством Казахстана 

всей сложности работы по возврату и хозяйственно-бытовому устройству откочевников.

Возвращение казахов, которые не находили приюта и источника пропитания, началось летом 1932 

225

года. Так, только из Алма-Атинской области в Киргизскую республику откочевало 7 312 хозяйств, в 

Китай - 1150 хозяйств. По данным на 28 июля 1932 года из Киргизии возвратилось 686 хозяйств, из 

Китая - 305 хозяйств.[61] Возвращение их проходило стихийно и вследствие этого хозяйственно-быто-

вым устройством откачевников не занимались. Более или менее помощь была оказана беспризорным 

детям. В области было организовано 5 новых детдомов и одна детская коммуна с охватом более 400 

детей.

В Актюбинской области обратные мигранты были размещены на 27 августа 1932 года с следую-

щим образом: по совхозам и промышленным предприятиям - 2 255 и по колхозам - 4 314. [62] Однако 

невыплаты  заработной  платы,  необеспеченность  продуктами,  жилплощадью  вынуждали  отдельные 

хозяйства снова переселяться за пределы республики. За 10 месяцев 1933 года (с января по октябрь) в 

области было устроено 13 тысяч хозяйств, но их положение усугублялось тем, что в Казахстане голод 

не был еще ликвидирован. В Челкарский район возвратилось, например, 866 хозяйств откочевников, в 

то время как в районе имелось 2 366 хозяйств необеспеченных хлебом, в Аральском районе было 3 446 

бедствующих хозяйств, Хобдинском - 1 100, Актюбинском - 4 200 и т.д. В Темирском районе удалось 

устроить 122 хозяйства. Но и здесь имелось не обеспеченных хлебом 3 170 хозяйств. В Уильском райо-

не было размещено 1 500 хозяйств откочевников, из них обеспечено жильем 1 200 хозяйств. Не обеспе-

ченных хлебом имелось 812 хозяйств откочевников, ожидалось прибытие еще 700 хозяйств. [63]

Эти данные, приведенные в докладной записке С.Асфендиярова в Крайком ВКП(б) Л. Мирзояну и 

Совнарком КАССР О. Исаеву от 13 октября 1933 года, свидетельствуют о тяжелом положении возвра-

тившихся в Казахстан людей. Некоторое представление об этом дает также краткая объяснительная 

записка Наркомздрава С. Асфендиярова в Комиссию по устройству откочевников при СНК КАССР. 

Согласно этому документу влечебной помощи нуждалось 1 770 человек, санитарной обработке и при-

вивках - 100 тысяч человек, устройстве в детдомах 3 597 детей. [64]

Голод и болезни сопровождали откочевников и на пути их следования. Органы ОПТУ 25 октября 

1933 года сообщали: «Из Каракалпакии черезАральское море начиная с открытия навигации возвра-

щенцы  прибывают  большими  партиями.  Вплоть  до  августа  прием  последних  организован  не  были 

устройство их шло самотеком. Наплыв откочевников усилился - с августа по 15 октября прибыло 5 879 

человек.  Удовлетворение  прибывающих  продовольственной  помощью  в  местах  посадки  и  главным 

образом в пути поставлено из рук вон плохо, в силу чего имеются случаи голодной смерти. Только за 

один рейс в сентябре на почве голода умерло в пути по морю 44 человека. По 15 октября из числа при-

бывших отправлено по железной дороге в Южно-Казахстанскую область 1 212 человек, Актюбинску 

о – 2 353человека, завербовано на работы 1 492 человека, остальные разъехались в разные стороны». 

[65]

В Карагандинской области возвращение откочевников в 1932 году тахже шло стихийно, без учета и 

контроля со стороны областных и районных организаций. Областные организации не выполнили даже 

50 процентов заданий Совнаркома республики по устройству в промышленности 2 200хозяйств. Трес-

ты «Караганда», «Северо-Казахстанский», «Энергострой» впериод массового наплыва приняли около 

1 500 хозяйств, но тут же началось их увольнение под предлогом их непригодности к индустриальной 

работе. [66]

На 20 мая 1933 года в Западно-Казахстанскую область вернулось 16 830 хозяйств (43890 человек). 

Из них были устроены на начало июля: в колхозах - 8 568 хозяйств, в совхозах - 2 807, на промышлен-

ных предприятиях – 551 иво вновь организованных ТОЗах - 1225 хозяйств (всего 13151). До конца года 

подлежало устроить еще 3 679 хозяйств. Вернувшимся хозяйствам в году была оказана продовольс-

твенная помощь (11 734 ц хлеба), которая была явно недостаточной. Кроме того, возвращенцы стал-

кивались с самыми грубыми фактами произвола, с равнодушием, а порой и преступным отношением 

чиновников. [67]

В докладной записке Совнаркома КАССР в СНК РСФСР, направленной в апреле 1933 года, указы-

валось, что в. республике имелось на 1 апреля 169 608 хозяйств (или 488 116 человек) откочевников. 

Хозяйственное устройство их планировалось следующим образом: в хлопководстве, табаководстве и 

свекловодстве - 11 тысяч хозяйств; в колхозах - 95 199; по плану Наркомата труда КАССР (промыш-

ленные предприятия, совхозы, системы кооперации) -24 600 хозяйств. [68]На март 1933 года в респуб-

лике было устроено лишь 57 тысяч беспризорных детей.

Не имея средств, Казкрайком ВКП(б) и Совнарком КАССР ходатайствовали перед союзными орга-

нами и ЦК ВКП(б) о прекращении отправки откочевников в Казахстан, организации их устройства на 

местах. [69]

На VI пленуме Казкрайкома ВКП(б), Л. Мирзоян отметил: «Мы на сегодня не имеем ни одной об-

226

ласти, где можно было бы сказать, что вот тутоседание завершено». Вопрос этот был затронут в связи 

с тем, что устройство откочевников являлось в свою очередь составной частью проблемы оседания.

На 15 ноября 1933 года, по информации Наркомата земледелия КАССР, было предусмотрено охва-

тить хозяйственным устройством 72 508 хозяйств откочевников, из них 11 тысяч были возвращенца-

ми из других республик. По официальным документам, к этому времени 70 процентов откочевников 

закрепились и обзавелись скотом, обеспечили себя жилыми помещениями. Из закупленных в других 

местах 600 тысяч голов скота значительная часть была передана откочевникам [70].

Постановление  Совнаркома  КАССР  от 7 февраля 1934 года  определило  количество  хозяйств  от-

кочевников, подлежащих обустройству - 57 тысяч семьей, из которых 19 881 хозяйство должно было 

обстроиться в совхозах и на промышленных предприятиях.[71] В письме Казкрайкома ВКП(б) и СНК 

КАССР в ЦК ВКП(б) и СНК СССР от 19 ноября 1934 года сообщалось, что за 1932 и 1933 годы за-

креплено и хозяйственно устроено 160 тысяч хозяйств откочевников, из них 90 тысяч так называемых 

возвращенцев. Количество скота в кочевых и полукочевых районах на 1 июля 1934 года выросло более 

чем на 40 процентов против июля 1933 года. В индивидуальное пользование казахов было передано 

240 тысяч голов скота. [72]

Постановление IX Всеказахстанского съезда Советов, принятое 8 января 1935 года, констатирова-

лось что, к тому моменту «откочевничество уже ликвидировано, огромное количество откочевников 

хозяйственно устроено, многие наделены посевом и обзавелись скотом». [73]Думается, при всех пози-

тивных переменах, имевших место в вопросе возврата и обустройства откочевников, данное утверж-

дение является не совсем точным. В 1935 году переселение, и хозяйственное устройство все еще про-

должались. Так, по плану Наркомзема республики, утвержденному СНК Казахстана, в свеклосеющие 

районы Алма-Атинский и Южно-Казахстанской области в 1935 году должны было и переселиться 4,5 

тысяч казахских хозяйств откочевников из Киргизии, Узбекистана и других республик, а также 1000 

хозяйств внутренних откочевников [74].

Но при всем том, к 1934-1935 годам начало налаживаться хозяйство, приостановлен массовый го-

лод, возвращено значительное количество казахов на историческую родину. Положительные сдвиги 

в экономике послужили материальной базой для нового курса ускорения коллективизации сельского 

хозяйства. Период вынужденных тактических уступок крестьянам был закончен. Степень и коллекти-

визация сельского хозяйства по республике на 1 июля 1934 года составила 85,9 процентов. Осталось 

только 88,4 тысяч  единоличников  хозяйств.  Удельный  вес  обобществленных  посевов  составил 97,2 

процентов, степень обобществления скота по областям выглядела следующим образом: Алма-Атин-

ская область - 55,4 процента; Карагандинская - 60,6; Восточно-Казахстанская - 61,2; Актюбинская - 

45,7; Южно-Казахстанская - 39,6 процентов. Относительно невысокий уровень обобществления ско-

та объясняется тем, что значительное количество скота находилось в индивидуальном пользовании в 

ТОЗах. Но в скором времени и они будут обречены перейти на уставы сельскохозяйственной артели, 

чтобы уступить дорогу сталинской идее «победы социализма в деревне» [75].

В  целом  последствия  аграрной  политики  советской  власти,  проводившейся  в  Казахстане  в 1920 

- 1935 годах,  особенно  насильственной  коллективизации,  сопровождавшейся  седентаризацией,  при-

нудительными хлебо- и мясозаготовками, политическим репрессиями, оказались пагубными для всего 

казахского народа.[76]Уроки аграрных реформ большевиков свидетельствует, что любая теория об-

щественного  развития,  навязанная  народу  извне  без  учета  исторических  его  особенностей,  чревата 

самыми непредсказуемыми социальными, экономическими, культурными и демографическими катас-

трофами. Они учат также тому, что народ не гарантирован от них без национальной независимости и 

государственного суверенитета.

жүктеу/скачать 4,5 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: