Қазақстан республикасы білім жəне ғылым министрлігі ғылым комитеті ш. Ш. УƏлиханов атындағы тарих жəне этнология институты

272

Казкрайиздат, 1936. - 103 с.; ШариповС. Национально-освободительное восстание казахских трудящихся против 

царизма 1916 года. - Алма-Ата: Казкрайиздат, 1937. - 316 с.; Рыскулов Т. Восстание туземцев Средней Азии в 

1916 г. - В 2-х частях. - Кызыл-Орда: Госиздат Каз. ССР,1927. - 163 с.; Рыскулов Т., Бройдо Г. Восстание казахов 

и киргизов в 1916 г. Респрективноеиздание. - Лондон: 1989. - 169 с; Кеңес үкіметінің алғашқы жылдарындағы 

қазақ тарихи біліміне жасалған қиянат // Алаш. - №3. - Алматы: 2007. - 121-129 бб.

2. Олкотт М.Б. Казахи. //Из истории казахов. Сост. С. Аккошкаров. Алматы:Жалын, 1997.-448с.

3.  Козыбаев  М.К,  Алдажуманов  К.С.  Тоталитарныйсоциализм:  реальность  и  последствия. - Алматы:  Фонд 

«XXI век»,1997. – 28 с.

4. Қозыбаев М. Ақтаңдақтар ақиқаты. - Алматы: Қазақ университеті, 1992. – 272 б.

5. Ахметова А. Патриотизм в ракурсе истории. - Алматы:Санат,1996.–224 с.

6. Касымбаев Ж.К. Изучение проблем историиосвободительных движении в Казахстане, как факторконсо-

лидации  национального  единства //Қалалық  ғылыми-практикалық  конференцияның  материалдары. - Алматы: 

21ақпан,1998 ж.-С. 40-49.

7. История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. - Алма-Ата:КазОГИЗ, 1943.- 671 с.

8. За высокою партийность в общественной науке Казахстана. //Вестник АН Каз. ССР. - 1947. - №1-2. - С. 

12-16.

9. Козыбаев И.М.Историческая наука Казахстана (40-80 годы XXв). - А-А.:Қазақ университеті, 1992.-152 с.

10. Письма Анны Михайловны Панкратовой // Вопросы истории. – 1988. - №11. - С. 54-79.

11. Шоинбаев Т., АйдароваX., Якунин А. За марксистко-ленинское освещение вопросов истории Казахстана 

//Правда. -1950, 26 декабря;Большевик Казахстана, 1951. №1, 11-15бб.

12. Работа над первым томом «Истории Казахской ССР». - Изд. третье. // Вестник АН Каз ССР. – 1951. - №12. 

- С.86-88.

13. Қорғасбеков Ж. Қазақ халқы тарихындағы көтерілістер // Қазақ əдебиеті. - 1990, 8ақпан. 

14. Сталин И.В. О статье Энгельса «Внешняя политикаРусского царизма» // Большевик, 1941. - № 9. - С.1-6.

15. Дахшлейгер Г.Ф.В.И. Ленин и проблемы Казахстанской историографии. - Алма-Ата: Изд. Наука КазССР, 

1973. - 216 с.

16. ҚР ҰҒА архиві II-қор. I-тізбе. 92-іс. - 14 п.

17.  Рыскулов  Т.  Восстание  туземцев  Средней  Азии  в 1916 г.  Собр.  Соч.  В 3-х  томах. - Том 2. - Алматы: 

Казахстан, 1997.- 384с; Соныкі, Кыргызстан. Москва: Госсоциздат. 1935. - 200 с.

18. Асфендияров С. История Казахстана. - Алма-Ата, Москва:Казкрайиздат, 1935.– 263с; Соныкі, Национально-

освободительное движение 1916 года в Казахстане. - Алма-Ата: Казкрайиздат, 1936. -150б.; Елеуов Т. Народно-

освободительное восстание 1916 года в Казахстане. - Казгосиздат. - 1955. -39с.

19. ТурсыновX.Восстание 1916 года в Средней Азии иКазахстане. - Ташкент: Госиздат Уз ССР, 1962. -428 с.

20.  Сулейменов  Ж.Б.  О  некоторых  вопросах  участиянациональнойинтеллигенциивосстании1916года//

Национально-освободительное движение в Казахстане и Средней Азии в 1916 году. - Алматы: Институт истории 

и этнологии им. Ч.Ч. Валиханова Mа-АН РК, 1997.- 84-88 б.

21. Решение объединенной научной сессии посвященнойистории Средней Азии и Казахстана в дооктябрь-

ский период. Изд. АН Уз ССР. – Ташкент, 1954. - 13с.

22. Турсунов X.Т. О характере восстания 1916 г. в Средней Азии и Казахстане. Печатается для обсуждения: 

Материалы научной сессии по истории народов Средней Азии и Казахстана, 1954.– С.1-5; Əбдіжапар Əбдəкімұлы. 

Қазахстандағы  ұлт-азаттық  қозғалыстар //Қазақстан  тарихы. -Алматы:  Республикалық  баспа  кабинеті, 1997. - 

123-135 бб.

23. Қозыбаев М. Жауды шаптым ту байлап. - Алматы: Қазакстан, 1994. –192 б.

24. Материалы объединенной научной сессии посвященной истории Средней Азии и Казахстана дооктябрь-

ский период. - Ташкент:Издат. АН Уз ССР, 1955. - 590 с.

25. Сулейменов Б. Проблемы истории дореволюционного Казахстана в советской историографии (к 50-летию 

республики) // Вестник АН Каз ССР, 1968. - № 1. - 51 б.

26. Казахстанв начале XXвека: методология, историография, источниковедение. - Алматы: 1993. -122 с.

27. Рыскулов Т. Против извращении в истории Казахстана// Казахстанская правда. - 1936, 3 апреля

28. Қазақ ССР тарихы. Өнделіп, толықтырған екінші басылымы. Алматы: 1949.-528 б.

29. Асылбеков М., Ескалиев С. Бекежан Сүлейменов - тарихшы-ғалым. - Алматы: Өркениет, 2001.-182 б; Еле-

уов Т. Народно-освободительное восстание 1916 г. в Казахстане. - Алма-Ата: Казгосиздат, 1955. – 40 с; Нурканов 

А.Амангельды Иманов. - Алма-Ата:Казгосиздат, 1957. – 101 с; Нурканов А. Народный батыр(А.Иманов. 1873-

1919 гг). - Москва:Госполитиздат, 1962. - 64 с.

30. Усенбаев К.У. Восстание 1916 года в Киргизии. - Фрунзе: Илим, 1967. - 327 с; ТурсуновX.Т. Восстание 

1916 года в Средней Азии и Казахстане. - Ташкент: Госиздат УзССР, 1962. -428 с.

31. Сулейменов Б.С, Басин В.Я. Восстание 1916 года в Казахстане. - Алма-Ата: Наука, 1977.-166 с.

32. Тəнекеев С. 1916 жыл. Ереуілтөбе əсерлері. - Алматы: Атамұра -Қазақстан, 1994. - 174 б.

33. Қозыбаев М. Проблемы методологии, историографиии, источниковедения истории Казахстана (Избранные 

труды). - Алматы: Ғылым, 2006. – 272 с.; Омарбеков Т, Омарбеков Ш. Қазақстан тарихына жəне тарихнамасына 

ұлттық көзқарас. - Алматы: Қазақ университеті, 2004. - 388 б; Касымбаев Ж. Теоретические, историографические 

273

и источниковедческие аспекты антиколониальных восстаний в Казахстане. - Книга 3. - Алматы: 2010. – 204 с.; 

Əбжанов Х. Бекмаханов жəне ұлт-азаттық қозғалыстарды зерттеу əдіснамасы // Қазақ тарихы. - 2006. - № 3. - 3-9 

бб.; Соныкі. Ұлт-азаттық қозғалыстары: тарихнамалық пайым мен зерттеу методологиясы // Қазақ көтерілістері 

жəне азаттық мұраты. - Алматы: 2012. - 7-19 бб.

АТЫГАЕВ Н.А.,

ДЖАНДОСОВА З.А.

к.и.н., доцент;к.и.н.

СВЕДЕНИЯ « ‘ĀЛАМ-ĀРĀ-ЙИ ШĀХ ИСМĀ‘ŪЛ» 

О КАЗАХАХ И КАЗАХСКОМ ХАНСТВЕ XVI ВЕКА*

Среди многочисленных письменных исторических источников на персидском языке для изучения 

позднесредневековой истории казахов и казахской государственности до настоящего времени слабо 

привлекались историко-географические сочинения, написанные в Сефевидском (Кызылбашском) го-

сударстве в XVI-XVII веках.

Рукописи Сефевидских сочинений хранятся в различных книгохранилищах мира. В известном об-

зоре персидской литературы английского востоковеда Ч.А. Стори указано более семидесяти таких со-

чинений, известных в разных списках [Cтори, 1972, с. 850-904]. Значительное количество рукописей 

имеется  в  библиотеках  Исламской  Республики  Иран:  в  Национальной  библиотеке  и  Национальном 

архиве, в библиотеках Маджлиса, Тегеранского университета, Хаджи Хусейна Малека, в Архиве МИД 

ИРИ и др. Иранские ученые проводят большую работу по изучению и введению в научный оборот этих 

сочинений. 

Одним из таких сочинений является анонимная рукопись под условным названием ‘Āлам-āрā-йи 

Шāх Исмā‘ūл, впервые изданная в 1971 году в Ширазе Асгаром Мунтазаром Сахибом. В 2005 году 

сочинение  было  переиздано  в  Тегеране  [‘Āлам-āрā-йи  Шāх  Исмā‘ūл, 1384/2005].  Āлам-āрā-йи  Шāх 

Исмā‘ūл посвящен жизнеописанию (или, как пишет издатель А.М. Сахиб, «эпическому жизнеописа-

нию») основателя Сефевидского государства шаха Исмā‘ūла I. 

Авторство рукописи не установлено. Сведения об авторе, крайне скудные, ограничиваются матери-

алом самого текста. Прямых указаний на социальное происхождение и социальное положение автора 

нет, хотя относительно простой, «разговорный» стиль изложения и почти полное отсутствие поэти-

ческих вставок могут, вероятно, говорить не о самом высоком уровне образования сочинителя. Тем не 

менее, при изложении исторических событий автор использует имевшиеся в его распоряжении истори-

ческие сочинения и умело компилирует информацию, в случае необходимости дополняя собственными 

сведениями, порой очень подробными. Это делает текст легко читаемым и информативным. Опираясь 

на текст книги, можно предположить, что автор был шиитом. Особенности его лексики указывают на 

то, что он мог быть выходцем из Северного Ирана или Азербайджана, однако это может быть связано 

с компиляцией из другого источника. Против тюркского происхождения автора могут свидетельство-

вать  и  некоторые  места  текста,  например,  унизительные  слова  Исмā‘ūл-шаха  в  отношений  тюрков: 

«Куда хочешь убежать, глупый тюрк?» [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, с. 493]. 

Издатель сочиения Асгар Мунтазар Сахиб время написания ‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл датирует 

1675/76 годом [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, предисловие]. По мнению Ч.А. Стори, труд мог 

быть написан раньше, а в 1675/76 году отредактирован [Стори, 1972, с. 858]. В тексте сочинения от-

сутствует точная датировка событий, и лишь указывается месяц или время года; иногда дата уточняет-

ся автором на полях рукописи с помощью какого-нибудь источника. В некоторых случаях изложение 

следует день за днем, однако также без указания даты.

Некоторые сведения источника носят, на первый взгляд, сугубо легендарный характер. Несмотря 

на это, они представляют для нашей истории значительный интерес, так как переданы непредвзятым 

историком, не заинтересованным в восхвалении казахов, и, по всей видимости, взяты из другого или 

других, более ранних по времени, письменных источников, а также из источников устных. Поэтому 

можно сказать, что автор сочинения отражает взгляды и представления сефевидских историков о ка-

захах и Казахской степи того времени и создает совершенно определенный политико-географический 

образ позднесредневекового Казахстана.

Вопрос об источниках ‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл необходимо еще изучить. Анонимный историк 

* Работа выполнена в рамках программ грантового финансирования ГФ-0074, ГФ-0354

274

при  написании  своего  сочинения,  несомненно,  опирался  на  какие-то  труды.  Асгар  Мунтазар  Сахиб 

отмечает, что «хотя у самого автора, вероятно, не было высокого образования, он пользуется достовер-

ными и авторитетными историческими источниками и опирается на них в ходе изложения основных 

исторических событий. Иногда он считает уместным дополнять данные источников собственной ин-

формацией, в других же случаях пускается в подробности и детали, … автор дословно или в сокращен-

ном виде переписывает текст используемого им источника … Те части или страницы книги, которые 

содержат канцелярские обороты, являются, как уже было сказано, заимствованными из источников, 

находившихся в распоряжении автора, который ничем не смущался, целиком присваивая эти тексты» 

[‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, предисловие]. По его мнению, одним из источников было из-

вестное сочинение Ахсан ат-тавāрūх, принадлежащее перу знаменитого сефевидского историка на-

чала XVI века  Хасан-бека  Рŷмлŷ: «Большинство  примечаний,  показывающих  расхождения  в  тексте 

данной книги с текстом с Ахсан ат-тавāрūх, свидетельствуют в пользу того, что автор книги исполь-

зовал Ахсан ат-тавāрūх» [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, предисловие]. На наш взгляд, более 

вероятнопредположение издателя о том, что «авторы обоих сочинений пользовались каким-то треть-

им источником» [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, предисловие]. Этим источником, по нашему 

мнению, могло быть сочинение Та’рūх-иШāх Исмā‘ūланонимного историка XVI века, единственная 

рукопись которого хранится в Великобритании (307 листов с 21 миниатюрой) [см.: Стори, 1972, с. 

853; Ross, 1896, р. 249-340].

Сочинение Тa’рūх-иШāх Исмā‘ūл (или Тa’рūх-иШāх Исмā‘ūл Сафавū), как отмечает Ч.А. Стори, 

написано «в царствование шаха Тахмаспа (930 – 984/1524 – 1576)». Оно заканчивается вступлением на 

престол шаха Тахмāспа и в значительной части совпадает с Хабūб ас-сийар Гийāс ад-Дūна Хāндамūра 

[Стори, 1972, с. 853]. Большинство исследователей относят время написания Тa’рūх-иШāх Исмā‘ūлк 

первой половине XVI века [Ross, 1896, р. 249-251; История, 1958, с. 247; Экаев, 1981, с. 9], а азербайд-

жанский историк О. Эфендиев более конкретно указывает, что сочинение было написано в промежутке 

времени  между 1540 и 1548 г.  Сопоставив  его  с  другими  первоисточниками  по  истории  правления 

шаха Исмā‘ūла I – Футŷхāт-и шāхū, Хабūб ас-сийар, он приходит к выводу, что «рассматриваемое 

сочинение является наиболее полным, точным и подробным рассказом о правлении шаха Исмā‘ūла 

I, истории образования Сефевидского государства в Азербайджане и сопредельных странах в первой 

четверти XVI века». Исследователь предполагает, что автор данного сочинения лично участвовал в 

первых походах Исмā‘ūл-шаха [Эфендиев, 1981, с. 12-13].

Узбекский историк Д.Ю. Юсупова считает, что автор Тa’рūх-иШāх Исмā‘ūл при написании своей 

работы  использовал  Хабūб  ас-сийар  [Юсупова,  2001,  с. 34].  Английский  востоковед  Денисон  Росс, 

сравнив сведения Тa’рūх-иШāх Исмā‘ūли Хабūб ас-сийар, все же отдал предпочтение первому сочине-

нию. Исследователь отмечает, что, несмотря на очень близкое соответствие внутреннего содержания и 

структуры сочинения (заголовки глав, формулировки и т.п.) этих источников, в Тa’рūх-иШāх Исмā‘ūл 

«есть  много  биографических  игеографическихподробностей»,  которые  отсутствуютв  работеХāнда-

мūра («there are many biographical and geographical details in our history which are not to befo und in the work 

of Khwandemir») [Ross, 1896, р. 251]. По мнению азербайджанского исследователя Ш.Ф. Фарзалиева, 

некоторые сведения Тa’рūх-иШāх Исмā‘ūлбыли использованы Хасан-беком Рŷмлŷ [Фарзалиев, 1974, с. 

14]. Ранее, еще в 1937 году, это же отмечал и В. Минорский [см.: Стори, 1972, с. 853].

Нужно отметить мнение Асгара Мунтазара Сахиба о том, что автор Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл «не 

пользовался таким известным и авторитетным источником, как Хабūб ас-сийар, и, скорее всего, не был 

с ним знаком» [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, предисловие]. 

В связи с этим, сопоставительный анализ ‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл и Тāрūх-иШāх Исмā‘ūл яв-

ляется одной из первоочередных задач, хотя О. Экаев, сравнив их, а также третье схожее сочинение 

‘Āлам-āрā-йиСафавū, изданное в Иране Й. Шукри, пришел к выводу, что «все три сочинения: «Алам 

ара-и Сефеви», «Алам ара-и шах Исмаил» и «Тарих-и шах Исмаил» в основной своей части совпада-

ют. Возможно, в дальнейшем текст «Алам ара-и Сефеви» был отредактирован уже в XVII в. Редактор 

XVII в. упростил язык источника и в отдельных случаях дополнил некоторыми ценными материалами. 

Он уточнил отдельные бегло изложенные материалы в «Тарих-и шах Исмаил», отбросил лишнее, а 

также осветил эти события полнее и ярче» [Экаев, 1981, с. 9].

В  данной  работе  мы  представляем  предварительные  результаты  изучения  ‘Āлам-āрā-йи  Шāх 

Исмā‘ūли приводим некоторые имеющиеся в данном источнике сведения о казахах и Казахском ханс-

тве. Разумеется, мы не утверждаем, что все сведения источника абсолютно достоверны, и в дальнейшем 

предстоит изучить степень их аутентичности, сравнив их с материалами других источников. Публикуя 

275

сведения  ‘Āлам-āрā-йи  ШāхИсмā‘ūл,  мы  ставим  целью  способствовать  данной  задаче,  предоставив 

другим специалистам возможность дальнейшего их изучения. 

В  рассматриваемым  источнике  казахи  впервые  упоминаются  в  главе  «О  выступлении  Шāхūбек-

хана ибн Абŷ-л-Хайр-хана и отнятии им Туркестана у потомков эмира Тūмŷра Гŷргāни и о последую-

щих событиях». 

Речь идет о завоевании Мāварā’-н-нахра Мухаммадом Шайбāнū-ханом в 905/1499 году (Шайбāнū-

хан в тексте сочинения именуется Шāхūбек-ханом)

Приводим извлечения: 

«При виде таких изменений в Туркистāне [речь идет о междоусобной борьбе Тимуридов Мāварā’-н-

нахра] у Шāхибек-хана родилось желание завоевать Туркистāн, и он подал государю Дашт-и Кипчāка 

Кāсим-хану такое прошение [‘ариза]:

«Старшего [надо мной] хана и наместника Чингūз-хана уведомляю, что до сих пор солнце удачи 

потомков Чингūз-хана скрывалось за облачной завесой судьбы, однако теперь, слава Аллаху, кромеш-

ная ночь этой династии сменяется светлой зарей. И, если позволит Всевышний, светлые лучи солнца 

Чингūз-хана вновь взойдут на востоке, и мир вновь вызовет зависть Рая правлением этой династии. 

Известия о правителях Туркистāна зародили во мне желание выступления [на Туркистāн]. Обращаюсь 

к хану старшего хана и наместнику Чингūз-хана с просьбой проявить сочувствие и дать в помощь про-

сителю двенадцать тысяч человек, чтобы они, вместе с войском, собравшимся в настоящее время под 

началом просителя, выступили на Самарканд, отобрали столицу у потомков амира Тūмŷра, а оттуда 

направились в Андижāн и изгнали оттуда Бāбур-мирзу, сына ‘Умар-Шайха, с тем, чтобы вследствие 

похода старшего хана потомки Чингūз-хана вновь завладели наследственной короной и престолом» 

[‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 252]. 

Прокомментируем этот отрывок. Казахского хана Кāсима (Касым-хан) в тексте исследуемого сочи-

нения называют по-разному: правителем (пāдишāх) Дашт-и Кипчāка (Кипчакской степи), как в данном 

случае, а также правителем Дашт-и Баглāна (Багланской степи), просто Дашта (Степи) или Баглāна 

(Баглан – местность близ Хивы [МИКХ, 1969, с. 147]). Он упоминается в изучаемом тексте более де-

сяти раз.

Очень интересно здесь обращение Мухаммада Шайбāнū-хана к Кāсим-хану как к «старшему хана и 

наместнику Чингūз-хана» и подача на его имя «прошения [‘ариза]». Это свидетельствует о более силь-

ной на тот момент позиции Кāсим-хана, по отношению к которому Шайбāнū-хан вынужден был не 

только выступать просителем, но и соблюдать ритуал покорности. Шайбāнū-хан считает себя старшим 

ханом (хāн-и калāн; можно перевести также как «большой хан» или даже «великий хан»), но, соблю-

дая условности и желая достигнуть цели, а также учитывая реальную силу Кāсим-хана, он вынужден 

назвать казахского правителя «ханом старшего хана» (хāн-и хāн-и калāн) или «более старшим ханом» 

(хāн-и калāнтар). Важным аргументом оказания ему помощи казахским ханом Мухаммад Шайбāнū 

считает необходимость восстановления в Мāварā’-н-нахре власти Чингизидов (к которым принадле-

жали и он сам, и Кāсим-хан), и ликвидации власти «узурпаторов» – Тимуридов. Он просит казахско-

го хана дать ему воинов для похода в Мāварā’-н-нахр против Тимуридов для того, чтобы «потомки 

Чингūз-хана вновь завладели наследственной короной и престолом». 

Здесь интересно сравнить это высказывание Мухаммада Шайбāнū-хана с его словами, сказанными 

историку Ибн Рузбихану: «Если некоторые области мы и отняли из рук потомков Тимур-бека, то не из 

жажды царствовать и не из-за недовольствования малой страной, а скорее в силу божественного пре-

допределения, которое требует, чтобы наследственное владение вновь вернулось в руки нашей власти 

и воли» [Рузбихан, 1976, с. 95- 96]. 

Согласно нашему источнику, «когда прошение Шāхūбек-хана достигло государя Дашт-и Кипчāка 

Кāсим-хана, он согласился удовлетворить его и отправил на помощь [Шāхибек-хану] столько воинов, 

сколько тот просил» [‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 252]. Таким образом, Шайбāнū-хан 

просил двадцать тысяч воинов, Кāсим-хан удовлетворил его просьбу А поскольку далее говорится, что 

Шāхūбек-хан подошел к Самарканду с двадцатитысячным войском, из этого можно сделать вывод, что 

все войско Шайбāнū-хана составляли степняки-казахи. 

Благодаря  ‘Āлам-āрā-йи  Шāх  Исмā‘ūл,  мы  впервые  узнаем  о  сыне  Кāсим-хана  Абŷ-л-Хайр-хане 

(Абулхаире). Его имя не встречается в других известных намисточниках, однако это не означает, что у 

Кāсим-хана не было такого сына. 

Согласно нашему источнику, выполняя приказ Кāсим-хана, Абŷ-л-Хайр-хан с войском в восемьде-

сят тысяч человек занял Ташкент. Владея Ташкентом, он оттуда дважды «угрожал Самарканду». Когда 

эта угроза возникла в первый раз, «Шāхибек-хана, водившего дружбу с Кāсим-ханом, это удивило, ибо 

276

он не понимал причин такой перемены. Но кто-то объяснил ему: «Вероятно, это произошло из-за того, 

что вы договаривались с Кāсим-ханом, что будете чеканить монету на его имя и прикажете упоминать 

его имя в пятничной молитве, а сами не выполнили это условие». Тогда Шāхибек-хан отступил от кре-

пости Балх и взял путь на Бухарскую крепость» [‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 286].

Из  этого  пассажа  следует,  что  ранее,  в  обмен  на  военную  помощь  казахского  хана,  Мухаммад 

Шайбāнū-хан  обещал  Кāсим-хану  признать  его  верховным  правителем  Туркистāна,  поскольку  речь 

шла самых главных символических атрибутах сюзеренитета у мусульманских правителей – чеканке 

монеты на имя сюзерена (сикка) и упоминании его имени в пятничной молитве (хутба). Подобные 

символические  действие  должны  были  подкрепляться  и  ежегодными  подношениями – своего  рода 

вассальной данью. Ниже мы подробно вернемся к этому вопросу. Пока же заметим, что объяснение 

причин внезапного прерывания Кāсим-ханом «дружеских отношений» с Шайбāнū-ханом нарушением 

данного слова показалось последнему совершенно достаточным и заставило его немедленно прервать 

поход и вернуться в Мāварā’-н-нахр. 

В первый раз между шестидесятитысячным войском Мухаммада Шайбāнū-хана и восьмидесятиты-

сячным войском Абŷ-л-Хайр-хана «в охотничьих местах Афрāсйāба» произошло сражение, в котором 

победу одержало «степное войско», то есть казахи:

«Шāхūбек-хан между тем продолжал свой поход. Он успел подойти к Самарканду, когда войско 

Абŷ-л-Хайра еще не появилось у его стен. Он поинтересовался, чем занят Абŷ-л-Хайр-хан. Ему ска-

зали: «Он охотится в охотничьих местах Афрāсйāба». Шāхūбек-хан сказал узбекским старейшинам: 

«Надо незаметно подойти к нему и наказать его».

Однако от Самарканда до Ташкента сорок переходов. Он взял шестьдесят тысяч человек, вышел 

из Самарканда и приблизился к тем охотничьим местам. Абŷ-л-Хайр-хан и все его восемьдесят тысяч 

человек как раз были заняты охотой с ловчими птицами, как вдруг услышали звуки карнаев Шāхūбек-

хана.  Когда  воины  степного  войска  поняли,  что  происходит,  Абŷ-л-Хайр-хан  отдал  приказ  открыть 

стрельбу из луков. Все восемьдесят тысяч [его] воинов разом пустили стрелы по узбекскому войску и 

убили сорок тысяч человек. Шāхūбек-хан избрал путь отступления. Абу-л-Хайр-хан бросился в пого-

ню» [‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 286].

И хотя во время погони «еще восемь тысяч узбекских воинов» были убиты, однако и сам «Абу-л-

Хайр-хан в том сражении был ранен стрелой в руку». Не зная об этом, Мухаммад Шайбāнū-хан бежал 

в Самарканд, опустошил его и направился в Бухару, чтобы оттуда отступить в свою вотчину Джайрāн. 

Это означает, что Шайбāнū-хан был уверен в том, что одержавшее победу в Афрāсйāбе степное войско 

займет не только Самарканд (который Шайбāнū-хан предусмотрительно «опустошил»), но и Бухару, 

то  есть  оба  главных  города  Мāварā’-н-нахра. «Но  тут  пришло  известие  о  том,  что  Абŷ-л-Хайр  ра-

нен и ушел назад в Степь. Тогда Шāхūбек-хан вернулся в Самарканд».[‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 

1384/2005, c. 287].

Здесь следует отметить, что сведения о походе казахских войск на Ташкент имеются и в других 

исторических источниках (Та’рūх-и Рашūдū МирзыМухаммада Хайдара Дуглата (Дулатū) и Зубдат 

ал-асар‘Абдаллāха Балхū). Правда, эти сведения относятся к первой половине 1513 года (то есть ко 

времени после гибели Мухаммада Шайбāнū-хана), и возглавляет поход сам Кāсим-хан.Так, согласно 

Мирзе  Хайдару,  бывший  тимуридский  наместник  Катта-бек  уговорил  Кāсим-хана  пойти  с  походом 

на Ташкент, где в это время правил Шибанид Суйŷнчū-Хвāджа-хан, дядя Мухаммада Шайбāнū-хана. 

Суйŷнчū-Хвāджа-хан,  узнав  о  подходе  казахских  войск,  укрепился  в  крепости.  Войско  Кāсим-хана, 

простояв перед городом ночь и, разграбив его окрестности, возвратилось в Сайрāм [Дулати, 1999, с. 

324-325]. Иное описание этих событий встречаем в Зубдат ал-асар‘Абдаллāха Балхū. Согласно этому 

сочинению, Кāсим-хан с войском, которое состояло из казахов и мангытов (ногайцев), совершил поход 

на Туркестан и Ташкент. Было захвачено в плен много «беззащитных людей», однако на подступах 

к Ташкенту против Кāсим-хана выступил с войском Суйŷнчū-Хвāджа-хан. Произошло ожесточенное 

сражение, в котором победу одержали Шибаниды. В пылу битвы Кāсим-хан получил ранение и упал 

с лошади, однако узбеки не узнали его, и казахскому хану удалось спастись. Разбитое войско Кāсим-

хана вернулось в степь [МИКХ, 1969, с. 132]. 

Если сравнить два похода на Ташкент, первый поход Абŷ-л-Хайр-хана ибн Кāсим-хана в начале 

XVI  века  (то  есть,  до  гибели  Шайбāнū-хана  в 1510 году),  о  котором  сообщает  лишь  наш  источник 

‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, и вышеупомняутый поход самого Кāсим-хана 1513 года, известный как 

минимум, по двум авторитетным источникам, то разница в существенных деталях (разные противни-

ки, разные военачальники, разный исход боя) при лишь одном совпадении в деталях (ранение казахс-

кого предводителя) заставляет предположить, что речь идет не об одном и том же походе, первый из 

277

которых является легендарным отголоском второго, а о двух совершенно разных походах. И в первом 

из  этих  походов,  под  водительством  молодого  сына  казахского  хана,  казахи  (восьмидесятитыячное 

войско против шестидесятитысячного) одержали убедительную победу (разумеется, реальные цифры 

были совершенно иными, но, вероятно, тоже не самыми маленькими) и имели шанс занять важнейшие 

центры Мāварā’-н-нахра. Однако победа обернулась поражением, или была засчитана как поражение, 

потому что ранение полководца автоматически привело к отступлению войска.

Другим важным обстоятельством является цель похода, а именно взятие Самарканда (и, возможно, 

Бухары, как опасался Мухаммад Шайбāнū-хан). Какова была его цель – расширение владычества степ-

ного хана до самого Мāварā’-н-нахра или же «наказание» Мухаммада Шайбāнū-хана за невыполнение 

предыдущих договоренностей? Источник повзоляет дать ответ на этот вопрос.

Ранение сына и обернувшаяся поражением победа сильно огорчили Кāсим-хана; и, поскольку цель 

его не была достигнута, он продолжал упорствовать в своих намерениях:

«Раненый Абŷ-л-Хайр-хан, потерпев поражение от Шāхūбек-хана у Самарканда, вернулся в Баглан-

скую  степь  к  Кāсим-хану  и  доложил  ему  обо  всем  случившемся.  Кāсим-хан  очень  расстроился,  но 

решил подождать, пока его [Абŷ-л-Хайр-хана] рана не затянется. Потом он приказал Абŷ-л-Хайр-хану 

взять войско и выступить на Самарканд. Известие об этом достигло Шāхūбек-хана у стен крепости 

Дāмгāн [в Хорāсāне] В полной растерянности он говорил: «Если я сниму осаду с этой крепости и от-

ступлю, кызылбаши перестанут со мной считаться, но если останусь, взять эту крепость будет трудно, 

а Абŷ-л-Хайр-хан тем временем разорит весь Туркистāн». [‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 

315 – 316].

Таким образом, мы видим, что в результате второго похода (состоялся, вероятно, в 1510 году) каза-

хов на Самарканд шибанидский государь снова оказался в трудной ситуации, связанной с необходи-

мостью вести борьбу на два фронта, против кызылбашской армии Сефевидов и против наступающих с 

севера казахов, угрожающих «разорить весь Туркистāн» (совершенно очевидно, что в этом контексте, 

Туркистāном называется не город Туркистāн, а обширная область, возможно, синонимичная Мāварā’-

н-нахру

1

). Тем не менее, Шайбāнū-хан успел захватить крепости Дāмгāн и Герат и получить передыш-

ку, необходимую для обороны Самарканда. Вернувшись в Самарканд, он получил известие о подходе 

казахских войск:

«В это время ему [Шайбāнū-хану] донесли, что Абŷ-л-Хайр-хан находится уже в пяти переходах 

от Самарканда. В ужасе Шāхūбек-хан бросился в крепость, приказал укрепить ворота земляными на-

сыпями и приготовился держать осаду. Абŷ-л-Хайр-хан и его несметное войско встали лагерем у стен 

крепости. Шāхūбек-хан стал совещаться с узбекскими старейшинами: что же предпочтительнее: дать 

сражение Абŷ-л-Хайр-хану или заключить с ним мир? Посовещавшись, они решили, что мир лучше 

войны.  Шāхūбек-хан  сказал: «Можно  испытать  его  покорность»  и  наказал  парламентарию  (илчи): 

«Ступайте к Абŷ-л-Хайр-хану и поговорите с ним о мире. Если он согласится заключить мир, сообщи-

те мне, если же нет, будем готовиться к бою». 

Парламентарий отправился к Абŷ-л-Хайр-хану и повел с ним переговоры о мире. Абŷ-л-Хайр-хан 

был человек умный. Он велел передать Шāхūбек-хану: «Вы с нашим отцом, старшим ханом, догова-

ривались, что ежели вы станете государем Туркистāна, то будете чеканить монету с его именем, а в 

пятничной молитве прикажете упоминать его имя прежде вашего. 

Вы  это  условие  нарушили  и  сошли  с  праведного  пути.  Но  раз  уж  вы  намерены  заключить  дело 

миром, вам следует лично прибыть ко мне и, подтвердить прежние условия, в том числе обязатель-

ства ежегодно посылать такие-то подношения ко двору старшего хана [т.е. Кāсим-хана], и ради его 

спокойствия признавать его верховным государем всего Туркистāна. А если у вас случится с кем-то 

распря или война, то ответ будет за старшим ханом».

Он отпустил парламентария, и тот явился к Шāхūбек-хану и доложил ему о случившемся. Шāхūбек-

хан  согласился  встретиться  с  Абŷ-л-Хайр-ханом,  и  они  обо  всем  договорились.  Они  возобновили 

все  прежние  договоренности,  и  Абŷ-л-Хайр-хан  откочевал  в  Багланскую  степь  [‘‘Āлам-āрā-йи  Шāх 

Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 321- 322]. 

Этот эпизод проясняет, во-первых, соотношение сил между узбекской и казахской сторонами, а во-

вторых, раскрывает цели и намерения Кāсим-хана. Казахское войско своей «несметностью» вызывает 

ужас правителя Мāварā’-н-нахра, и он не решается дать Абŷ-л-Хайр-хану сражение, как в прошлый 

раз (ибо в прошлый раз он понес большие потери и потерпел бы сокрушительное поражение, если бы 

Абŷ-л-Хайр-хан не был ранен). Приготовившись к долгой осаде, он затевает переговоры с противни-

1 Далее в тексте источника Туркистан определяется как «все пространство от берегов реки Джайхун до Кип-

чакской и Багланской степи» [‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005,c. 411].

278

ком, пытаясь выяснить цели нового самаркандского похода казахов – цели и намерения Кāсим-хана. 

Поскольку эти переговоры заканчиваются заключением мира и отводом казахских войск, можно пред-

положить, что предложения-уступки Мухаммада Шайбāнū-хана показались казахскому военачальни-

ку более выгодными, чем осада или бой с неясным исходом. Большое значение имела и личная встреча 

– обещания, «слово», данное с глазу на глаз. Возобновление прежних договоренностей подтверждает, 

что в свое время, прося у Кāсим-хана как у старшего над ним хана (хāн-и калāнтар) армию для дости-

жения собственных политических целей, узбекский хан обещал казахскому хану и впредь признавать 

его – ни много ни мало – своим сюзереном. Поскольку Абŷ-л-Хайр-хан, имея сильную, потенциально 

готовую выиграть сражение, армию, согласился уйти из Мāварā’-н-нахра после того, как Шайбāнū-хан 

признал себя вассалом Кāсим-хана, можно утверждать, что целью казахского хана было не завоевание 

(или «разорение») Туркистāна/Мāварā’-н-нахра или его части, а «наказание» Шайбāнū-хана за наруше-

ние прежних договоренностей и утверждение (или, вернее, восстановление) собственного сюзерени-

тета (или, по крайней мере, символического главенства) над шибанидским правителем Средней Азии. 

Готовность упорно воевать за восстановление не реального, а достаточно условного, формального гла-

венства и чисто символического, «ради его спокойствия», сюзеренитета, говорит о значимости такого 

рода иерархической лестницы и чрезвычайной престижности нахождения на ее верху. Так дипломатия 

и вовремя проявленная учтивость смогли предотвратить новое кровопролитное сражение.

Разумеется, честолюбивый Мухаммад Шайбāнū-хан, правитель Мāварā’-н-нахра, который вел мно-

голетнюю войну с иранским государством, не собирался выполнять свое устное обещание признать 

хана Кипчакской степи верховным правителем всей Средней Азии. Он давал такие обещания, но не 

выполнял их. Более того, в разговоре со своими советниками, узбекскими старейшинами, он собирался 

даже протестировать «покорность» (вассалитет?) своего противника – Абŷ-л-Хайр-хана. Это говорит о 

том, что стороны имели на тот момент приблизительный паритет военных сил и предпочли сохранить 

шаткий, но устраивающий обе стороны statusquo: узбекский хан владеет Мāварā’-н-нахром и получает 

возможность, с помощью обещанных ему казахских войск, бороться с Сефевидами за Хорāсāн, казахс-

кий же хан владеет Ташкентом, присырдарьинскими городами (в реальности за эти районы по-прежне-

му шла неустанная борьба) и Степью и поднимает свой престиж, считаясь верховным государем.

Казахи  упоминаются  далее  в  главе,  повествующей  о  борьбе  между  Шибанидами  и  Тимуридом 

Захūр ад-Дūном Бāбуром. После гибели Мухаммада Шайбāнū-хана в 1510 году в битве с сефевидским 

войском Исмā‘ūл-шаха Шибаниды были ослаблены. С помощью кызылбашской армии Захūр ад-Дūн 

Бāбур вернул под свою власть значительную часть Мāварā’-н-нахра. Эти события хорошо известны и 

из других источников, в частности, из Та’рūх-и Рашūдū Мирзы Хайдара. 

Согласно ‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, оказавшись в трудном положении, Шибаниды (племянник 

Мухаммада  Шайбāнū-хана‘Убайдаллāх-хан

2

,  его  сын  Мухаммад  Тимур-хан

3

,  Джанибек-султан

4

  и 

другие) вынуждены были обратиться за помощью к Кāсим-хану: 

«‘Убайд-хан, в страшной панике и с пустыми руками бежавший вместе со своим гаремом в Джайрāн, 

откуда берет свое начало Багланская степь, подал прошение государю Багланской степи Кāсим-хану 

и поведал ему о своем поражении [от Бāбура] и своем печальном положении. Кāсим-хан прислал от-

вет: «Оставайтесь  пока  в  Джайрāне,  а  летом  что-нибудь  придумаем» [‘‘Āлам-āрā-йи  Шāх  Исмā‘ūл, 

1384/2005, c. 406].

Вскоре Шибанидам удалось объединиться, разбить сефевидскую армию и изгнать Бāбура из Мāварā’-

н-нахра, однако их положение было непрочным. Кызылбашская армия снова выступила против них: 

«Поправив свое здоровье, Его Величество, Тень Бога на земле [Исмā‘ūл-шах], выступили из крепос-

ти Шāдмāн в сторону Бухары и Самарканда. Джāнūбек-султан бежал из Балха туда, к ‛Убайд-хану, и 

рассказал ему о случившемся. ‛Убайд-хан тут же оставил Бухару, и они поспешили в Самарканд.

Прибыв  ко  двору  Мухаммад-Тимŷр-хана,  они  стали  совещаться: «Что  же  нам  делать?  Ведь  Сын 

Шайха [Исмā‘ūл-шах] поклялся в отмщенье за кровь эмира Наджм ас-Сāнū

5 

устроить всем жителям 

2  Шибанид  ‛Убайдаллāх-султан,  он  же  ‛Убайдаллāх-хан (1484 –1539), правитель  Бухары (1513 – 1539), 

бухарский хан (1512 – 1539, формально с 1533), сын брата Мухаммада Шайбāнū-хана Махмŷд-султана

3 Шибанид Мухаммад-Тūмŷр-султан (ум. 1514) – младший бухар ский хан (1507 – 1513), правитель Самар-

канда (1510 – 1512, 1513 – 1514), Герата (1513), сын Му хаммада Шайбāнū.

4 Шибанид Джāнūбек-султан(ум. 1529) – правитель Ферганы (1512), Миянкалы (1512 –1529), внук Абŷ-л-

Хайр-хана.

5

 

Наджм  ас-Сāнū  (наст.  имя  Йāр  Ахмад  Хŷзāнū) – иранский  полководец,  погибший  во  время  похода 

кызылбашской армии на Бухару, в 918/1512, по версии нашего источника – от руки Шибанида ‛Убайдаллāх-хана. 

[‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 440].

279

Туркистāна и даже обитателям Степи такую массовую резню, какую можно сравнить только с кровоп-

ролитием, учиненным Чингūз-ханом! Теперь нам нужно бежать или в леса Чūна или в моря Мāчūна, где 

никто нас не выследит и не выдаст. Если же мы немедленно не бежим в Чūн и Мāчūн, то погибнем!»

Мухаммад-Тūмŷр-хан  сказал: «Почему  бы  нам  не  бежать  к  тому  государю  (пāдишāх),  сыну  на-

шего дяди, рабами которого являются все государи Чūна и Мāчūна

6

?» [‘‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 

1384/2005, c. 482].

Речь идет не о ком-нибудь, а о казахском хане Кāсиме, и приведенный диалог (хорошо передающий 

тот  разговорный  стиль,  которым  написан  весь  источник),  при  всей  его  «сочиненности»,  говорит  об 

авторитете Кāсим-хана в Мāварā’-н-нахре и – косвенно – о его репутации у историков сефевидского 

круга. 

Вынужденные в очередной раз просить помощи у казахского хана, Шибаниды начинают думать, 

кого  делегировать  к  хану,  и  выбирают  самого  старшего – Джāнūбек-султана,  объясняя  свой  выбор 

уважением Кāсим-хана к сединам просителя и его похвальными качествами:

«‛Убайд-хан спросил: «Мы все поедем или кто-то один из нас?»

Мухаммад-Тимур-хан сказал: «Поскольку Джāнибек-султан – человек уже седобородый, и Кāсим-

хан заочно отзывался о нем очень похвально, манеры его ему очень нравились, и он считает он его 

человеком благожелательным и достойным представлять нас, нужно, чтобы просьба исходила от него 

[Джāнūбек-султана]. Если Кāсим-хан уважит его просьбу и пришлет войско, мы сможем одолеть Сына 

Шайха».  После  долгих  переживаний  и  совещаний  они  снабдили  Джāнūбек-султана  бесконечным 

числом прекрасных подарков для Кāсим-хана и письмом к нему от Мухаммад-Тūмŷр-хана и ‛Убайд-

хана, в котором говорилось об их плачевном положении и о силе и могуществе кызылбашей. Наконец 

Джāнибек-султан выехал к Кāсим-хану, правителю (пāдишāх) Степи».

Представляет большой интерес описание приема Джāнūбек-султана Кāсим-ханом: 

«Преодолев  долгий  путь,  Джāнūбек-султан  прибыл  в  Степь.  Кāсим-хану  доложили  о  прибытии 

Джāнūбек-султана. Кāсим-хан отправил ему навстречу степных аксакалов, и те, оказав Джāнūбек-сул-

тану должный почет и уважение, препроводили его к Кāсим-хану. Приглядевшись, он [Джāнūбек-сул-

тан] увидел Кāсим-хана, который, как свирепый див, восседал на Чингūзхановом троне, сделанном 

из чистого золота; и четыре угла этого трона были сделаны в виде льва, леопарда, тигра и дракона. На 

голове у него была украшенная драгоценными камнями корона Чингūз-хана стоимостью в семьдесят 

тысяч  туманов.  У  него  были  очень  светлые  глаза,  густые  черные  брови,  длинные  усы  и  несколько 

длинных волосин на подбородке, и еще три очень длинных волоса – один на правом соске, другой на 

левом, и третий над пупком, и все это – признаки настоящего преемника Чингūз-хана. У кого из по-

томков Чингиз-хана волосы растут таким образом, тот и становится его преемником. Тысяча двести 

эмиров сидели вокруг на скамьях. Бūрŷм-аталык, советник, сидел по левую руку, а справа на красивом 

сиденье, поджав ноги, сидел сын его [Кāсим-хана], Абŷ-л-Хайр-хан. На голове у него была узбекская 

шапочка, обернутая чалмой с желтой каймой, куда была вставлена булавка, украшенная драгоценными 

камнями» [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, c. 483]. 

Конечно, это описание внешности казахского хана, трона, деталей костюма, при явной склонности 

писателя к преувеличению и вымыслу, очень любопытно и требует дальнейшего изучения. Однако не 

менее интересен и следующий пассаж, описывающий представление автора нашего источника о вла-

дениях казахского хана:

«Там присутствовали и другие эмиры Страны Востока и Туркистāна, простирающейся на север до 

берегов реки Идūл (Итиль) по ту сторону Степи, а с запада [на восток] до Китайской степи тысячи и 

одного луга, начиная с Āг-и Джайрāн, где водится китайский олень, обладающий благовонным мус-

кусом, и [на юг] до равнины Ташкентских гор и Баркента, граничащих со Степью на юге; там лежит 

около тысячи городов и селений, хаким области назначается Кāсим-ханом, а подданные наполовину 

кафиры, наполовину – мусульмане». 

Таким образом, мы имеем описание территории Казахского ханства: с запада на восток от Волги до 

Китая, и с севера на юг от никак не устанавливаемой границы Степи до Ташкента и Баркента, вклю-

чая область «тысячи городов и селений» (очевидно, область присырдарьинских городов?), наместник 

которой  назначается  правителем  Степи.  По  мнению  безымянного  автора  нашего  источника,  и  вну-

6 Чин и Мачин – представление средневековой персидской географии о Китае и странах, лежащих «дальше 

Китая». Идиоматически выражение означает «край света». Следовательно, эту экспрессивную фразу не следует 

понимать  так,  что  китайский  император  был  вассалом  Кāсим-хана.  Она  может  быть  интерпретирована  так: 

Шибаниды считают власть Кāсим-хана огромной, а его авторитет – выходящим далеко за пределы Степи, которой 

он правит. «Бежать в Чин и Мачин» тоже значит – «спрятаться куда подальше».

280

шительный вид восседающего на золотом троне хана, и представительное собрание «эмиров» со всех 

концов столь обширного государства не могли не произвести впечатление на прибывшего Шибанида:

«При виде такого собрания, Джāнūбек-султан встал на колени и сначала вознес молитвы во здравие 

Кāсим-хана, а после молитв и славословий повернулся к Абŷ-л-Хайр-хану и тоже низко поклонился 

ему. После этого он выразил покорность Кāсим-хану [от имени] Мухаммад-Тūмŷр-хана и ‛Убайд-хана. 

Кāсим-хан велел Бūрŷм-аталыку взять Джāнūбек-султана за руку, подвести к нему и с почетом усадить 

по правую руку от него. Затем Кāсим-хану были преподнесены подарки, привезенные Джāнūбек-сул-

таном, после чего были поданы шербет и разные яства. Кāсим-хан расспросил Джāнūбек-султана об 

обстоятельствах войны с кызылбашами, и тот рассказал ему все, как было, от прихода [войска] эмира 

Наджм ас-Сāнū, массовой резни и кровопролития в Туркистāне и [установления] ига кызылбашей над 

узбеками, до появления там Его Августейшего Величества [Исмā‛ūл-шаха]. Кāсим-хан вскипел гне-

вом и воскликнул: «Я обрушу такое несчастье на Сына Шайха и его кызылбашей, что после этого ни 

одному падишаху не захочется идти в Туркистāн! До сих пор я не имел точных сведений о положении 

узбеков и о численном превосходстве кызылбашей над ними. Какой позор случился с родом Чингūз-

хана из-за этого несчастного дурака

7

! После Шāхибек-хана не оказалось никого, кто смог бы стать ему 

достойным преемником![…] Что ж, теперь я пошлю с войском своего сына Абŷ-л-Хайр-хана – того, 

кто храбрее и отважнее, чем я сам! Не успеет он перейти реку Джайхŷн, как все кызылбаши и сам Сын 

Шайха станут пустыми трупами!» [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, с. 484 – 485].

Помимо интересного описания ритуала выражения вассальной покорности (итā‘ ат), которое осу-

ществляется в данном случае и напрямую, и через посредника, внимание останавливают следующие 

три момента. Первое – это тема информации и информированности степного хана о событиях, происхо-

дящих не так далеко за пределами Степи. Мы видим, что хан сетует на недостаток такой информации, 

особенно точной информации, из-за которого у него сложилось недостаточно ясное представление о 

шибанидско-сефевидских войнах. Второе – это идея единства Чингизидов и необходимости их соли-

дарности друг с другом, а также представление о том, что позор одной ветви Чингизидов ложится на 

всех Чингизидов, и смывать его должны те из Чингизидов, кто может это сделать. Кāсим-хан рассмат-

ривает себя как главу рода Чингизидов и, фактически не раздумывая, собирается решить эту проблему 

своими силами. В отместку за Чингизидов-Шибанидов от собирается послать против иранского шаха 

казахское войско под командованием своего сына Абŷ-л-Хайр-хана, в храбрости и военном таланте 

которого он уверен. Третий момент – высокая оценка Кāсим-ханом покойного Мухаммада Шайбāнū-

хана и невысокая оценка сына и племянников последнего.

Обрадованный  таким  приемом  у  казахского  хана, «Джāнибек-султан  начал  возносить  мольбы  и 

хвалы Всевышнему, а потом сказал: «Кроме Дома Чингūз-хана, нет у нас иного прибежища и убежища, 

и мы всегда приходили и приходим к этому порогу! Ведь в крайнем случае гератцам всегда приходи-

лось бежать и в Самарканд, и к киргизам, и в Баглāнскую крепость!»» [‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл, 

1384/2005, с. 485].

И это действительно так. Не только более близкие к Хорасану (основной области, из-за которой 

шли  войны  между  узбеками  и  кызылбашами)  районы  Мāварā’-н-нахра  (Бухара  и  Самарканд),  но  и 

«киргизские горы», и бескрайняя Степь (Дашт), из которой вышли не так давно кочевые узбеки, ста-

новились принаступлении иранских войск со стороны Хорасана местом убежища для отступающих 

Шибанидов – в том числе и потому, что это были области, правителями которых были ханы и султаны 

– Чингизиды.

«Тогда Кāсим-хан приказал, чтобы из каждой степной семьи приготовился к походу один человек. 

Семьсот тысяч человек явились по его приказанию, и встали перед шатром хана. А в это время шатры 

Кāсим-хана были разбиты на летовке на берегу реки Идил (Итиль), где много травянистых лугов и ис-

точников проточной воды, и добираться туда по стране Кāсим-хана нужно целый год. Короче говоря, 

семьсот тысяч человек выстроились перед взором Кāсим-хана, и он отобрал их них сто шестьдесят 

тысяч  человек,  у  каждого  из  которых  было  боевое  снаряжение  и  киргизская  лошадь»[‘Āлам-āрā-йи 

Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, с. 485].

Еще  один  пассаж,  раскрывающий  представление  анонимного  автора  ‘Āлам-āрā-йи  Шāх  Исмā‘ūл 

о масштабах Казахского ханства и численности его населения. Семьсот тысяч джигитов – по одному 

от «каждой степной семьи» – создают картину не только несметного резервного войска, из которо-

го можно выделить боеспособную армию в сто шестьдесят тысяч отборных воинов, но и еще более 

многочисленного народа, сумевшего по приказу хана выделить из своей скотоводческой массы такое 

большое число мужчин Конечно, преувеличение, подчас совершенно гиперболическое, числа воинов 

7 Явно имеется в виду Мухаммад-Тūмŷр-хан, сын Шāхūбек-хана (прим. издателя) 

281

противника в предвзятых источниках чаще всего дается для приукрашивания победы над таким силь-

ным врагом, и, тем не менее, совсем на пустом месте такие цифры возникнуть не могли. Интересен и 

географический момент – летовка на Едиле (Волге) и измеряемое временем расстояние до нее, которое 

предполагает, что и военный сбор мог произойти не в одночасье, и подготовка похода казахского вой-

ска против иранцев должна была занять достаточное время.

О могуществе Казахского ханства периода правления Касым-хана и значительной численности его 

населения, о 200-300 тысячном казахском войске, о включении в состав казахского государства между-

речья Едиля (Волги) и Яика (Урала) известно как из восточных, так и западных источников [СМИЗО, 

1941, с. 212, 271 (л. 158а); Бабур-наме, 1958; с. 22; МИКХ, 1969, с. 132, 223, 227, 353; Дулати, 1999, с. 

324;Султанов, 2001, с. 166-170; Исин, 2004, с. 53-58; Rumlu, 1931, с. 183; Rumlu, 1934, р. 90].

Следующий  отрывок  еще  раз  показывает  Кāсим-хана  как  человека,  который  умеет  судить  о  до-

стоинствах  противника  и  признавать  их.  Сефевидский  источник,  в  целом  являющийся  совершенно 

апологетическим в отношении своего героя, шаха Исмā’ūла I, произносит похвалу в адрес иранского 

«вундеркинда» устами казахского хана:

«[Кāсим-хан] сказал Абŷ-л-Хайр-хану: «Сынок! Я хочу, чтобы ты взял в плен этого Сына Шайха, и 

привел его ко мне! Хочу посмотреть, откуда столько силы и мощи у этого двадцатипятилетнего парня! 

Ведь он несколько раз сумел победить на поле боя ‛Убайд-хана, с его-то хитростью и коварством, и это 

он убил Шāхибек-хана и отослал череп его царю Рума [Османскому султану], а [отрубленную] руку 

– Рустаму, падишаху Мазандарана. Воистину, стоит увидеть такого человека!!!» [‘Āлам-āрā-йи Шāх 

Исмā‘ūл, 1384/2005, с. 485].

В приведенном в сочинении между собой казахский хан и его сын переводят разговор совершенно в 

иную плоскость по сравнению с тем, что было сказано раньше, в разговоре с Шибанидом Джāнūбек-сул-

таном. Поход казахского войска против иранцев рассматривается уже не как отмщение за Чингизидов 

Мāварā’-н-нахра («узбеков», «узбекских султанов», как называют их в источнике) или смывание их 

«позора», а как, с одной стороны, противопоставление одному «мальчишке» другого храброго и са-

моуверенного «мальчишки», сына Кāсим-хана, а, с другой стороны, как единственный способ доказа-

тельства, что именно он, сын казахского хана (а не узбекские султаны), является истинным наследни-

ком Чингūз-хана и наиболее достойным правителем всего Туркистāна:

«Абŷ-л-Хайр-хан воскликнул: «Если я не нанесу Сыну Шайха поражение, не вырву его из седла как 

мальчишку и не привезу к хану, то я – не сын Кāсим-хана!»

На что Кāсим-хан сказал: «Я уверен, что ты это сделаешь! Но если ты захватишь Сына Шайха в 

плен, то ты будешь назначен [мною] правителем всего Туркистāна. Тогда я буду знать, что ты – мой 

сын, который станет настоящим преемником Чингиз-хана!»

После этого он отпустил Джāнибек-султана, передав с ним халаты для Мухаммад-Тūмŷр-хана и 

‛Убайд-хана, и тот отправился в путь вместе с Абу-л-Хайр-ханом и степным войском» [‘Āлам-āрā-йи 

Шāх Исмā‘ūл, 1384/2005, с. 485].

Учитывая сказанное выше о масштабах территории Казахского ханства и времени, необходимом 

для собирания и подготовки войска к походу, можно предположить, что пребывание Джāнūбек-султа-

на в ставке Кāсим-хана длилось не один месяц. 

Таковы  первые  данные  малоизвестного  персидского  источника  по  средневековой  истории 

Казахстана. Уже можно определенно говорить, что ‘Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл представляет значи-

тельный интрес для изучения истории казахов и казахской государственности на рубеже XV – XVI 

веков, особенно в аспектах участия казахов как в междоусобной борьбе среднеазиатских правителей, 

так и в войнах последних с внешним противником в лице новой региональной державы – иранского 

государства Сефевидов. Это своеобразный источник, опирающийся как на письменную, более прове-

ренную и проверяемую, информацию, так и на устную, которой присуще свойство полулегендарности. 

Разговорный стиль источника и склонность автора к нарративу с помощью диалога местами придают 

этому сочинению характер исторической повести или, как говорит первый издатель сочинения, Асгар 

Мунтазар Сахиб, характер «эпического жизнеописания». Этому сочинению, входящему в корпус се-

февидской историографии, свойственно апологетическое отношение к основателю Сефевидского го-

сударства.  Но  это  не  означает,  что  противники  Сефевидов  изображаются  в  этой  летописи  черными 

красками. За перипетиями сложной, многоходовой борьбы за власть, которая шла в регионе в послети-

муридскую эпоху, перед тем, как возникла новая конфигурация в виде треугольника Бухарское ханс-

тво – империя Великих Моголов – Сефевидская держава, проступают яркие человеческие характеры 

со своей жизненной драмой. Более значительные и совсем мелкие, более известные и совсем неизвес-

тные эпизоды этой борьбы описываются в книге, действие которой разворачивается, в том числе, и на 

282

территории Средней Азии, и на широкой северной границе Средней Азии – в Степи. Казахские ханы 

и султаны, как и предводительствуемые ими простые казахские воины, принимали, судя по данным 

источника, достаточно активное участие в этой борьбе, причем решая не только малые задачи конт-

роля за пограничными районами и укрепления своих позиций в районе присырдарьинских городов и 

Ташкента, но и более масштабные стратегические задачи. Правитель Казахского ханства Кāсим-хан 

изображен в источнике как «настоящий наследник Чингūз-хана», масштабная, властная, сильная поли-

тическая фигура с огромными амбициями, а его страна – как бескрайняя держава, населенная много-

численным населением, способным собирать огромные армии. Большую роль играет в описываемых 

событиях и сын Кāсим-хана, его правая рука, храбрый полководец Абŷ-л-Хайр-хан, о котором другие 

источники по каким-то причинам умалчивают. Сведения источника говорят о могуществе Казахского 

ханства и более высоком уровне его влияния на региональные дела, чем представлялось из источников 

позднейшего времени. Работа по переводу и изучению Āлам-āрā-йи Шāх Исмā‘ūл продолжается, и мы 

надеемся на получение новых интересных данных, связанных с историей Казахстана. 

жүктеу/скачать 4,5 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: