Доклады и сообщения опыт интерпретации

мышления, которое находит свое вопл ощение в изобразительном искусстве 
в символических звериных образах, призванных вызывать у зрителя цепь 
ассоциаций. Однако зооморфный образ в индоиранской традиции служит 
не только в качестве сравнения и метафоры. У индоиранцев распростра­
нены представления о зооморфных воплощениях мифологических персо­
нажей.
В Ригведе божества мыслятся не только в абстрактной и антропоморф­
ной, но и в зооморфной форме. Так, дракон Вритра трансформируется 
в кабана, Пушан — в козла. Часто один мифологический персонаж 
наделяется способностью перевоплощаться в несколько образов: близнецы 
Ашвины — это и юноши на колеснице, и кони, и птицы, влекущие колес­
ницу (Рв. I, 118, 4, 5); бог солнца Сурья — это конь, птица, орел (Рв. V II , 
63, 5; X , 168); Индра — это конь, бык, баран, козел 12.
Той же способностью к трансформации наделены боги в Яштах Авесты. 
В М ихр-Яш те Митра мыслится юношей на колеснице с колесом-солнцем 
или конем 13; в Замьяд-Яште (34— 38, 51, 68) Фарн (персонификация сла­
вы) выступает в образах коня, хищной птицы, верблюда, барана, рыбы, 
воина; в Бахрам-Яште (8) воплощениями (аватарами) бога грома и победы 
Веретрагны служ ат белый конь, хищная птица, кабан, верблюд, бык, 
баран, козел, всадник и ветер.
По-видимому, представления о перевоплощениях мифологических 
персонажей в животных, стихии и предметы существовали и у скифов 14. 
В пользу этого свидетельствуют данные о поклонении богу войны А ресу 
в виде акинака (H erod., IV , 62) и образ родоначальницы скифов полудевы- 
полузмеи (H erod., IV , 9), родственный облику героини осетинского фоль­
клора — жены Хамыца, полудевы-полурептилии, воплощавшейся в зай­
чиху 15. Батраз превращался в коня и ветер. Многие другие герои транс­
формировались в животных, предметы и явления природы. Эти данные 
позволяют считать, что скифам, как и другим индоиранцам, была прису­
ща вера в зооморфные воплощения богов, а это дает основания предпола­
гать, что изображения определенных животных связаны с конкретными 
персонажами скифского пантеона и приурочены к конкретным мифам.
Представлениям индоиранцев присущи синкретизм и полисемантизм 16: 
один персонаж наделяется способностью воплощаться в разных ж ивот­
ных, и в то же время одно животное является инкарнацией различных 
богов. Так, у индийцев конь — это Сурья, Агни, Индра, Ашвины; 
у иранцев конь — это Митра, Веретрагна, Вайю, Фарн, Тиштрия, Сия- 
вуш ; верблюд — Вайю, Веретрагна, Фарн; сокол и баран — Веретрагна 
и Фарн и т. д.
Синкретизм и полисемантизм образов в мировоззрении индоиранцев 
наводят на мысль, что именно с этой особенностью мышления связано 
характерное для скифского (и более позднего индийского) изобразитель­
ного творчества обилие полиморфных фантастических персонажей. Не 
стремился ли худож ник передать разные инкарнации бож ества, объеди­
няя в одном предмете черты нескольких ж ивотных, в которых бож ество 
воплощалось в мифе?
Однако полиморфизм образов скифского искусства может объясняться 
и другой особенностью
мифологического 
мышления — пристрастием 
к загадкам. Роль загадки в мифологии многократно подчеркивалась ис­
следователями 17. Т. Я. Елизаренкова отмечает, что многие поэтические
12 Елизаренкова. У к. соч., с. 46—47.
13 Gershevitch I . The Avestian Hymn to Mythra. Cambr., 1959, p. 4.
14 Другая точка зрения высказана _Д. С. Раевским (см. прим. 21).
15 Миллер В. Ф. Черты старины в сказаниях и быте осетин.— ЖМНП, т. C C X X II, 
1882, с. 199 сл.
16 Полисемантизм образа, знака характерен для ранних этапов развития мыш­
ления. См. Иванов. Чет и нечет, с. 81.
17 Фрейденберг. П оэтика..., с. 138, 144; она же. Миф и литература..., с. 193 сл., 
277; Иванов В. В. Очерки по истории семиотики в СССР. М., 1976, с. 48— 50, 91—93.
95
РЕПОЗИТОРИЙ ГГУ ИМЕНИ Ф. СКОРИНЫ

тексты Ригведы строились как загадка и отгадка 18. Само новогоднее тор­
ж ество развертывалось как решение главной космогонической загадки. 
Загадки загадывали на новогоднем празднике и иранцы, пережитки этого 
сохранились в «Шах-наме» — в вопросах, которые задают Сиявушу. 
М ожет быть, лю бовь к загадкам, к «намеренной игре в загадочность» 
в^поэтических текстах порождала создание ребусов в изобразительном 
искусстве. Впрочем, это не исключает того, что, создавая полиморфный 
образ, представляющий головоломку, худож ник вдохновлялся конкрет­
ным мифом, стремясь объединить в одном изображении черты одного ми­
фологического персонажа 19.
В скифском искусстве сама ограниченность зооморфных образов и 
их строгий отбор в синкретических сочетаниях указывают на значимость 
этих образов. Дешифровка их значения при отсутствии записей скифских 
мифов и присущем всем индоиранцам полисемантизме представляет, ко­
нечно, большие трудности.
В опрос о конкретном значении зоо- и полиморфных образов в скиф­
ском искусстве остается 
остро дискуссионным. А . М. Х азанов и 
А . И. Ш курко отказываются признать семантику образов звериного сти­
ля «как чисто религиозную» 20, смешивая понятия «мифология», «рели­
гия» и «эпос». Д. С. Раевский и А . К. Акишев, исходя из посылки о мифо­
логическом мышлении у скифов, полагают, что образы животных и фан­
тастических существ — это не иконические знаки, а знаки-символы, 
допускающие возмож ность ш ирокого диапазона значений. |Но [если 
А . К. Акишев исходит из того, что в сакской мифологии происходила 
перетасовка сюжетов и сама структура мифов была аморфной, что «де­
лает бесперспективным поиск однозначного определения семантики звери­
ных образов», каждый из которых может иметь очень ш ирокую семантику 
и допускает перекодировку, то Д. С. Раевский, наоборот, считает скиф­
ск ую мифологию строго упорядоченной, но полагает, что «никаких сви­
детельств о зооморфных воплощениях скифских богов источники не со­
держат». Согласно Д. С. Раевскому, мнение о существовании у скифов 
«звериного пантеона» и большой роли зоолатрии не подтверждается и 
причину преобладания в искусстве Скифии зооморфных образов нельзя 
видеть в специфике скифского мировоззрения, а следует объяснить лишь 
особенностями культурно-исторической ситуации и легкостью заимство­
вания из переднеазиатского и скусства именно зооморфных образов 21.
18 Елизаренкова. У к. соч., с. 69— 70.
19 Иванов (Очерки по истории семиотики..., с. 152) подчеркивает, что при сое­
динении двух знаков-изображений единый полиморфный образ приобретает новое 
значение, «соотносящееся с новыми концептами, а не с этими денотатами».
20 Хазанов А . М ., Шкурко А . И. Социальные и религиозные основы скифского 
искусства.— ССЗС, с. 40, 44, 47; они же. Скифское искусство звериного стиля (По ма­
териалам лесостепной Скифии).— В кн.: Музейное дело в СССР. М., 1977, с. 107— 113; 

жүктеу/скачать 0,7 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: