Мажитова жанна сабитбековна
жүктеу/скачать 3,03 Mb. Pdf көрінісі
|
|
3 Чулошников А.П. Очерки по истории Казак-Киргизского народа... С. 200. 221
рода держались один другого. Родовая солидарность, своеобразные условия скотоводческого хозяйства приводили к нивелировке материальных различий между общинниками, что позволило сделать ученому вывод об отсутствии классовой дифференциации внутри казахского общества. В то же время казахская община подразделялась на две сословные группы – «белая кость» и «черная кость», права и обязанности которых были закреплены в законодательном памятнике «Жеты жаргы». Ученый достаточно подробно остановился на характеристике этого правового памятника и отметил, что судебные полномочия были сосредоточены в руках биев, которые были членами «не выделившейся еще родовой аристократии» 1 . Взгляд ученого на институт биев повторяет высказывания дореволюционного автора Л.А. Словохотова: «Бий – т. е. судья, мудрый в решениях, краснобай...» 2 .
противопоставлялось обществу номадов, не рассматривалось в качестве представителя эксплуататорского класса: «Правда, кое-какие состоятельные богатеи, так назыв. баи или беи, а ими и были, прежде всего, видные народные предводители, приобрели в это время известный перевес над прежними заслуженными стариками..., но на этом собственно и окончилось дальнейшее распространение их власти, так и оставшейся лишь добровольным установлением заинтересованных родовых соединений» 3 . Более того, при чтении этой работы обращает на себя внимание взгляд ученого на институт ханской власти, который, с одной стороны, был «слабым в политическом отношении», с другой – объединял когда-то всех казахов: «Тевкелю (Тауекель хан. – Ж. М.), всегда жившему только мечтою о независимом и сильном казакском союзе, поставившему ее осуществление прямою целью всей своей
1 Там же. С. 213. 2 Там же. С. 207. 3 В некоторых местах А.П. Чулошников путает понятия, отождествляя понятия «бай» и «бий», в контексте судебных полномочий, что не совсем правильно. Не каждый бай мог быть признан бием, в то же время понятие «бий» не являлось синонимом слова «бай», хотя не исключало этого. См.: Там же. С. 214. 222
жизни» 1 . Таким образом, взгляд А.П. Чулошникова на казахский общественно- экономический строй как на патриархальный, в котором родовые отношения являлись преобладающими и тормозили процесс феодализации общества, приводил к мысли о застойности, незыблемости кочевой общины и невозможности зарождения в ней классовых противоречий. Работа А.П. Чулошникова содержит ошибки как фактологического, так и терминологического характера, на что обратил внимание в свое время общественный деятель М.Т. Тынышпаев 2 . В 1924 г. после публикации работы А.П. Чулошникова, М.Т. Тынышпаев пишет отзыв, в котором проводит скрупулезный анализ монографии. По его мнению: «Не менее 1/4 книги не имеет отношения к казахам. Автор не разобрался в главнейших исторических событиях» 3 . Что касается вопроса о должности бия, то М.Т. Тынышпаев, на наш взгляд, верно подмечает, что она не была связана с благородным происхождением человека, наоборот, иногда бий, став знаменитой и авторитетной фигурой в обществе, повышал статус своего «подчиненного» рода. Свой довод автор подтверждает следующим примером: «Один из самых знаменитых биев Казбек, был из рода ―Каракесек‖, занимавшего среди аргынов подчиненное, зависимое положение; это достаточно характеризуется четырехстишием ―каракесек кап-кара куннен туган, Казыбегы бий болып бетын джуган‖, т. е. черный-пречерный каракесек родился от рабыни и попал в люди только при бие Казыбеке. Отец знаменитого батыра Мл. Орды Махамбета Отемыс был бием, а отец последнего Мале был рабом, при Алдар- Бие» 4
к выводу, что «...как солидный научный труд рекомендовать его мы не можем»
5 . Полагаем, что категоричный вывод рецензента о работе А.П. Чулошникова на самом деле нисколько не умаляет научных достоинств
1 Чулошников А.П. Сложение Казакской народности... С. 145. 2 Тынышпаев М. Отзыв о труде А.П. Чулошникова по истории казак-киргизского народа: Очерки. Кзыл-Орда: Издание общества изучения Казахстана, 1926. 3 Там же. С. 14. 4 Там же. С. 14. 5 Там же. С. 15. 223
работы, так как представленный в ней материал внес значительный вклад в изучение традиционного общества дореволюционного Казахстана. В последующие годы, признав свои «ошибки», А.П. Чулошников отходит от прежних позиций и характеризует общественные отношения у казахов как феодальные. Чтобы проследить эволюцию взглядов А.П. Чулошникова, остановимся на его публикации 1936 г. 1
В начале статьи А.П. Чулошников, отвергнув теорию буржуазной историографии о незыблемости родового строя, признает: «Мы вынуждены отказаться от
прежнего представления, упрощенно толковавшего общественные отношения казахской кочевой общины в плане одного только родового устройства» 2 . Ученый теперь утверждал, что уже на рубеже XV и XVI в. в Казахском ханстве наблюдалось классовое расслоение кочевого общества. Рассматривая причины
социальной дифференциации, А.П. Чулошников, на наш взгляд, находился под сильным влиянием «школы Покровского», так как основную причину классообразования видит во влиянии центральноазиатского торгового капитала, который втягивал феодальную верхушку в товарно-денежные отношения. Они в свою очередь привели к накоплению капитала в руках верхушки казахского общества, которая «...эксплуатировала огромные массы непосредственных производителей, лишившихся постепенно значительной части своего скота и свободного распоряжения пастбищами и колодцами» 3 .
относит биев и батыров. Последние в свою очередь прошли несколько этапов в институциональном развитии. Монография А. Погорельского и В. Батракова 4 ,
с трансформацией института батыров, оказала серьезное влияние на взгляды
1 Чулошников А.П. К истории феодальных отношений в Казахстане в XVII–XVIII вв. // Известия АН СССР. Отделение общественных наук. 1936. № 3. С. 497–524. 2 Там же. С. 498. 3 Там же. С. 502. 4 В монографии «Экономика кочевого аула Киргизстана» ученые П. Погорельский и В. Батраков рассматривали социальные отношения в киргизском традиционном обществе как классовые. 224
ученого по данной проблеме. Взяв за основу эту концепцию, А.П. Чулошников полагал, что и в казахском обществе батыры появились в условиях родового строя, однако по мере накопления материального достатка, они, «опираясь на власть и богатство, узурпировали власть над народом», что со временем вызвало к «жизни новый феодальный слой – биев. Располагая правом суда и расправы над подвластным им населением, бии... выступают в настоящей роли крупных кочевых феодалов» 1 . Используя различные завуалированные формы эксплуатации (отработочная рента – саун, рента продуктами и т. д.), бии, оттесняя другие слои, становятся новым общественным классом. Для ученого характерно некоторое преувеличение уровня феодализации казахского общества. Полагаем, что на кардинальное изменение научной позиции А.П. Чулошникова в вопросе об общественных отношениях у казахов повлияла, с одной стороны, опубликованная к этому времени монография Б.Я. Владимирцова об общественном строе монголов 2 , в которой детально представлена характеристика классов и формы эксплуатации. С другой стороны, не последнюю роль сыграло и утвердившееся к тому времени марксистко-ленинское учение о роли классовой борьбы в развитии общества. В середине 1920-х гг. несмотря на относительные успехи советской власти в укреплении аульных советов в городах, в кочевом и полукочевом ауле еще прочно держали позиции родовые отношения. Положение дел на местах выразил секретарь Казахского Крайкома ВКП (б) Ф.И. Голощекин, выступая перед партактивом республики в 1926 г.: «Мы не учли и не учитываем, при построении совета в ауле, две вещи – живучесть родовых отношений и влияние байства. Мы строим советы в ауле также, как в Курской, Тверской и любой губернии центральной России. В этом, мне кажется, основная ошибка, основной недочет. Если мы этого не учтем, мне кажется, мы будем биться
1 Там же. С. 503–504. 2 Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. М.: АН СССР, 1934. 225
напрасно и все наши хорошие пожелания будут разбиваться об эту косность, об этот факт в жизни аула» 1 . В свете сказанных слов ВЦИК организует несколько экспедиций в Казахстан в 1925–1928 гг., которым предстояло изучить состояние казахского хозяйства, быт и право кочевников. В 1925 г. по поручению Казкрайкома ВКП (б) экспедиция О. Джандосова и В.Г. Соколовского обследовала аулы Алма-Атинского уезда. На основании полученных данных была издана работа статистика В.Г. Соколовского, в которой автор поставил задачу «дать настолько сжатый анализ общей обстановки аула, насколько это позволяет необычайная сложность вопроса, общая неосведомленность в нем и недостаток располагаемого мною сейчас времени»
2 . Исследование аулов подводит В.Г. Соколовского к твердому убеждению, что «родовые моменты не только сохранились, но и что самое главное, остаются весьма крепкими и настолько жизненными, что рассчитывать на их самопроизвольное исчезновение в сколько-нибудь ближайшем будущем совершенно не приходится» 3 . Важным в работе В.С. Соколовского, на наш взгляд, является положение о том, что родовые отношения – это не закостенелая, статичная система. Наоборот, подстраиваясь под новые производственные отношения, подразумевающие синтез
плановой социалистической экономики и экстенсивного мелкотоварного скотоводческого производства, эти отношения рождают «новых героев», которые сосредоточили в своих руках как старые (родовые), так и новые (социалистические) функции по управлению общиной. Ученый называет этих людей «аткамынерами» 4 . Являясь представителями родовой администрации, они становятся посредниками между властью и аулом, осуществляют «все
1 Советская Степь. 1926. № 101. 7 мая. 2 Соколовский В.Г. Казакский аул. Ташкент: КазЦСУ, 1926. С. 1. 3 Там же. С. 7. 4 Аткамынер – буквально: атка-мынер – сидящий на лошади, мелкая родовая аристократия, лица, бывшие волостными, биями, аульными и даже пятидесятниками (Гродеков Н.И. Киргизы и каракиргизы Сыр- Дарьинской области. Юридический быт. М.: Вост. лит., 2011. С. 28). 226
1 (курсив автора. – Г. С.). Деятельность аткамынеров заключалась в регулировании хозяйственно- земельных отношений; решении недоразумений на бытовой почве, т. е. тех расчетов, которые происходят, например, между сватьями, тамырами и т. д.; изыскании способов к возвращению украденного скота; организации защиты и нападения при «барымте»; поддержании связи с органами власти и со всеми приезжающими в аул по всяким делам советскими работниками и т. п. и т. д. 2
выполнялии бии, аксакалы, т. е. происходит своего рода перерождение родовой администрации. Изменение в названии должности, полагаем, произошло отчасти из-за проводимых мер по правовому искоренению бийского института, что вызвало естественную трансформацию этого понятия. Слабость партийного и советского влияния в ауле-кстау приводит к тому, что все общественно-регулирующие функции сосредотачиваются в руках аткамынера. Он не только защитник родовых интересов, но и уполномоченный, с которым вынуждена считаться власть. Более того, В.Г. Соколовский приходит к выводу: «Вездесущие атка-мынеры, играют определенную положительную роль. Иначе в казакском ауле была бы уже совсем анархия и сплошной разбой» 3 . Выводы В.Г. Соколовского наводят на мысль, что в русле принципов обычного права выдвиженцы из кочевой среды на основе прежних родственных и клановых сетей сумели включиться в новые правила игры, использовать определенный административный и неформальный ресурс для работы в качестве посредников между партийно-советско-общественными организациями и местным населением. Появление таких выдвиженцев можно наблюдать и в дореволюционное время. Тогда их называли «переводчиками», «посредниками». В советское время этот неофициальный институт с успехом
1 Соколовский В.Г. Указ. соч. С. 21. 2 Там же. С. 21. 3 Там же. С. 23. 227
выстраивал отношения с новыми органами управления, получив название «аткамынеров». Причину усиления этой группы следует видеть в том, что незнание казахским населением русского языка, необходимого для общения с представителями, в основном, русскоязычной власти, новых советских законов, в целом, «советских порядков» рождали потребность в «адвокатах», «просителях», «защитниках», которые «ходатайствовали», «апеллировали», «просили». О всесилии родовых начал и родовой администрации в условиях сохранения кочевого скотоводства говорят и другие исследователи. Например, ученый-почвовед, председатель Общества изучения Казахского края М.Г. Сириус, исследуя кочевое хозяйство казахов, высказал сомнение в возможности его социалистического переустройства: «Так было и так будет» 1 . Участник Среднеазиатской этнографической экспедиции под руководством В.В. Бартольда Д.Д. Букинич стоял на тех же позициях: «В силу подчинения стихийным факторам киргизское хозяйство в своей основе является скотоводческо-кочевым и таковым вынуждено остаться долгое время (по- видимому, навсегда)» 2 . Сходную точку зрения имел специалист по сельскому хозяйству профессор С.П. Швецов, говоривший: «Казах – это скотовод и кочевник, потому что в данное время из-за окружавших его положений он не может быть другим, этого требует от него и окружающая среда, он поэтому полностью подчиняется ей» 3 .
«Уголок кочевого аула» в Центральном музее народоведения отмечал: «На родовом начале и до сих пор еще продолжает основываться вся жизнь и взаимоотношение киргиз-казаков» 4 . 1 Сириус М.Г. Перспективы развития сельского хозяйства Казахстана // Народное хозяйство Казахстана. 1926. № 3. 2 Букинич Д. «Номадизм», киргизский народ и высшие формы культуры // Советская Киргизия. 1924. № 8–9. 3 Швецов С.П. Быт и природа Казахстана // Казахское хозяйство в его естественно-исторических и бытовых условиях. Материалы к выработке норм земельного устройства в Казакской АССР. Л.: Академия художеств, 1926.
4 Куфтин Б.А. Киргиз-казаки. Культура и быт. М.: Издание Центрального музея народоведения, 1926. С. 9. 228
Стоит признать, что говорить о создании в эти годы советской исторической школы еще не приходится. В это время наблюдался острый дефицит профессиональных историков «новой формации». Историю народа писали в основном те, кто сталкивался с родовыми отношениями казахов в своей профессиональной деятельности. В силу этого работы носили скорее справочный, рекомендательный характер, нежели научный. В середине 20-х гг. рождается новое направление в исторической науке – изучение истории национально-освободительных движений на территории окраин Российской империи. Ставится задача поиска героев, великих деятелей прошлого, которые в ходе ожесточенной схватки с врагами трудового народа подготавливали общество к предстоящей революционной борьбе рабочего класса за свои права. Перед историками партия ставила задачу показать роль народных масс и их выдающихся представителей в истории. Первые попытки в этом направлении, однако, не оправдали ожиданий власти. Появляются исследования, в которых выступления казахов рассматривались не как «борьба простого народа против царизма, не отступавшего ни перед какими зверствами феодально-патриархальной верхушки», а как восстания казахов за национальное освобождение во главе с народными героями и вождями 1 . Примером могут служить работы краеведа А.Ф. Рязанова (1879–1929) 2 , которые основаны на солидной источниковой базе – данных Оренбургского областного архива, и рассматривают движения казахов в XVIII–XIX в. В условиях, когда создавался канон, подразумевающий
1 Рязанов А.Ф. Батыр Сырым Датов // Советская Киргизия. Оренбург. 1924. № 10. С. 94–112; Рязанов А.Ф. Набеги хивинцев и туркмен в Киргизскую степь в 1848 г. (По архивным документам) // Труды Общества изучения Киргизского края. Т. 5. Вып. 2. Оренбург, 1925. С. 3–22; Сербаринов Г. Исятай Тайманов (Очерк народного движения в Букеевской орде в 1737–38 гг.) // Там же. С. 3–20; Рязанов А.Ф. Сорок лет борьбы за национальную независимость Казакского народа (1797–1838 г.). Очерки по истории национального движения Казакстана. В 2-х ч. Кзыл-Орда: Труды О-ва изучения Казакстана. 1926. Т. 7. Вып. 2. С. 5–300; Рязанов А.Ф. Восстание Исатая Тайманова (1836–1838 г.). Очерки по истории национального движения казакского народа. Ташкент, 1927. 2 Жаль, что работы замечательного ученого-краеведа А.Ф. Рязанова не получили должной оценки в советской историографии. Скорее всего, это связано с тем, что потомственный казак Оренбургского казачьего войска А.Ф. Рязанов в октябре 1917 г. поддержал выступление войск атамана А.И. Дутова против советской власти и принял активное участие в борьбе с большевизмом – «разлагающим революцию злом». См.: [Электронный ресурс]. URL: http://www.orenport.ru/images/img/persons/Kuzahmetov/7.doc (дата обращения: 21.05. 2015). 229
непременные отсылки к работам идеологов марксизма, привлекает внимание отсутствие таковых в исследованиях А.Ф. Рязанова. Ученый вскользь остановился на социально-экономической обстановке в казахском крае и в этом, на наш взгляд – основной просчет краеведа. Не получили полного освещения вопросы о предпосылках, социальном составе участников и ходе движения, о том, что представляла собой казахская Степь. Причины такого методологического недочета А.Ф. Рязанова можно объяснить тем, что ученый был пионером в этой области исследования. Отчасти это связано с влиянием на его взгляды в трактовке событий прошлого дореволюционной историографии. А.Ф. Рязанов рассматривал казахскую общину в классовом отношении как нечто целое: хан, султаны, бии и другие влиятельные группы казахского общества не противопоставлялись простому народу. Ученый считал, что лишь в периоды кризиса кочевой системы в обществе возникали разногласия, но не по классовому принципу, а скорее по родовому, которые старались разрешить традиционными институтами патриархально-родового общества: «При наличии родовой аристократии существовала широкая демократия, представляемая киргизскими народными съездами; внутри же родов, в полной неприкосновенности, существовал родовой строй» 1 . Научная позиция ученого в этом вопросе впоследствии вызовет критику со стороны исследователей, отчасти из-за того, что А. Рязанов не смог уложить в прокрустово ложе марксизма-ленинизма выступления казахов, не пытался в них увидеть классовую борьбу внутри общества; у него судьбы участников событий настолько переплелись, что провести между ними четкие классовые границы не просто сложно, а скорее, невозможно. Работа А.Ф. Рязанова была опубликована в 1927 г., когда в республике развернулась активная борьба с байско-кулацким элементом в советских аулах. Поэтому некоторым диссонансом с официальной политикой выглядели образы султана Каип-Галия Ишимова, «заслужившего в орде огромную популярность, он сражался за
1 Рязанов А.Ф. Сорок лет борьбы за национальную независимость Казакского народа (1797–1838 г.)... С. 152. 230
национальную независимость народа», или Арынгазы султана, который «пользовался среди киргиз большим уважением за справедливость и строгость, с которыми он разбирал киргизские дела и карал нарушителей народного спокойствия» 1 . Да и Исатай Тайманов – бий, предводитель родового подразделения бериш объединения байулы Младшего жуза, для достижения поставленной цели восстания примкнул к выступлению султана Каип-Галия (по терминологии советской историографии – представителя феодальной верхушки), так как считал: «Для успеха всеобщего восстания в Малой орде было необходимо вовлечь всю нацию, весь казахский народ, без различия ...родов и родовых группировок» 2 . А.Ф. Рязанов подводит к выводу о том, что цели и задачи участников движений были, в целом, общими; различия проявлялись лишь в формах и методах их осуществления. Вокруг проблемы национально-освободительных движений на территории Казахстана в досоветский период шла, а отчасти и до сих пор идет, оживленная дискуссия, высказываются различные оценки, противоречивые мнения и идеи. Краеведу А.Ф. Рязанову историческая наука обязана введением в широкий оборот большого количества фактологического материала по этому вопросу. Принцип родового единства при характеристике А.Ф. Рязановым казахского общества привел к тому, что долгие годы его работы в советской историографии игнорировались, оценивались как «антимарксистские» и использовались в качестве «...лишь справочного материала, хотя, к сожалению, не всегда можно положиться на точность сообщаемых им сведений» 3 .
постепенно утрачивать позиции. В это время в республике начинается широкомасштабная кампания государства по коллективизации и силовому оседанию кочевников. Задача предстояла трудная, так как, заметил секретарь Казахского крайкома ВКП(б) Ф.И. Голощекин, выступая перед партактивом
1 Там же. С. 115. 2 Рязанов А.Ф. Восстание Исатая Тайманова... С. 98. 3 Вяткин М.П. Батыр Срым. М.; Л.: АН СССР, 1947. С. 51. 231
республики, «мы встречаемся с сильным сопротивлением экономически и культурно более сильного русского кулачества. С другой стороны, мы имеем и имели со стороны казахских биев и мулл и их идеологов-националистов желание создать привилегии для казахской национальности» 1 . Фронтальное вторжение государства на кочевую периферию с целью изъятия натурального продукта повсеместно могло вызвать протест кочевников. Успех реформы мыслился Ф.И. Голощекину при условии силовой диктатуры в отношении кулачества и байства как класса: «Мы конфискуем бая – главу рода, это труднее чем помещика. Помещик для крестьянина чужой, был понятный враг; в ауле же при родовом патриархальном быте – бай свой, глава своего рода» 2 .
Можно сказать, что коллективизация и массовое оседание кочевников к началу 30-х гг. окончательно решили исход классовой борьбы с байством в ауле и кулаком в деревне в пользу государства. Именно в это время все больше ограничивается научный плюрализм, ученые ориентируются на изложение истории в русле ленинско-сталинских положений о роли классовой борьбы и пролетариата в историческом развитии. Появляются работы, в которых авторы, говоря об общественных отношениях в казахском ауле, «вкользь упоминают» о родовых пережитках как явлении, с которым еще предстоит серьезная борьба. К примеру, исследователь Н.А. Логутов отмечает: «Несмотря на полное разложение рода, как единого экономического и политического целого, родовые пережитки в ауле все еще сильны. Поддерживаемые консервативно настроенной частью аула – хранителями родовых традиций биями и аксакалами, до сих пор еще являющимися, до некоторой степени, регуляторами общественных отношений в степи эти пережитки в значительной степени задерживают перестроение
1 Голощекин Ф.И. Десять лет пройденных и предстоящие задачи. Алма-Ата: Гос. издательство РСФСР. Казакское краевое отделение, 1930. С. 33. 2 Голощекин Ф.И. Казакстан на путях социалистического переустройства. М.; Алма-Ата: Объединенное гос. издательство, 1931. С. 200. 232
быта аула на новых началах и зачастую срывают основные мероприятия Советской власти» 1 . Оппонентами сторонников родовой теории в дискуссии об общественном строе казахов стали приверженцы классовой природы общества. Одной из первых серьезных работ в этом направлении можно считать коллективную монографию П. Погорельского и В. Батракова «Экономика кочевого аула Киргизстана» 2 . В 1927 г. этими учеными в ходе экспедиционного обследования были изучены форма и характер социальной эволюции, организация, экономика хозяйств, расположенных в бассейне реки Сусамыр, Джумгол. Однообразность и специфичность кочевого хозяйства центральноазиатских племен имела естественным следствием появление одинаковых форм социальной организации. Поэтому
сведения П. Погорельского и В. Батракова о социальной организации киргиз могут быть вполне отнесены к казахскому обществу. По мнению ученых, социальная организация киргизов имела ярко выраженную классовую структуру. Развитие товарного хозяйства, разные формы внеэкономического принуждения, дифференциация общества на две полярные группы привели к появлению группы биев как кочевой феодальной знати: «Не подлежит никакому сомнению одно, что так называемые бии в свое время представляли собою власть, мало похожую на власть при господстве ―родового начала‖. Власть эта опиралась на силу и принуждение» 3 . Ученым не удалось показать эволюцию властных отношений в традиционном обществе казахов. Обозначенные этими авторами два исследовательских принципа оказали большое влияние на все последующие работы в данном направлении. Во- первых, классовый подход ученых при характеристике дореволюционного
1 Логутов Н.А. Очерк родового быта казаков и распределение основных казакских родов на территории бывшей Семипалатинской губернии // Записки Семипалатинского отдела общества изучения Казакстана. Т. 1. Семипалатинск, 1929. Вып. XVIII. С. 42. 2 Погорельский П., Батраков В. Экономика кочевого аула Киргизстана. М.: Издание Совнаркома К.А.С.С.Р., 1930. 3 Там же. С. 140. 233
киргизского общества был принят последователями этого принципа как концептуальная установка при исследовании социальных отношений в дореволюционном кочевом обществе. Трудно проследить причины, время и характер трансформации таких институтов, как «батыр – бий – манап» 1 . Это, в свою очередь, привело к тому, что вплоть до начала 1940-х годов 2 вопросы социально-политической истории кочевников, в том числе казахов оставались слабо разработанными и спорными. Во-вторых, предмет необходимо было изучать в его эволюционном развитии. Впоследствии эта концепция приобрела характер доминирующей парадигмы в советской исторической науке. Речь идет не об авторской концепции П. Погорельского и В. Батракова, а о влиянии монографии этих ученых на утверждение нового концептуального подхода при изучении истории общественных отношений. Засилие манапов в советском обществе ученые объясняли несколькими причинами, связанными с его ролью: 1) они выполняли общественно-полезные функции (отправляли правосудие); 2) были представителями рода в сношениях в области политики – «приспособление к власти, маска лояльности и т.д.»; 3) овладели методами в области экономики – «капиталистическая эксплуатация, ростовщичество, торговля» 3 . Сложность борьбы с этим классом ученые видели не только в вышеперечисленных его функциях, но главным образом в том, что местные органы советской власти не желали бороться с этими «пережитками старины». Показателен в этом отношении пример тоя (празднества. – Ж. М.) в местности Кызыл-джар, который проходил под руководством председателя РИКа (районного исполнительного комитета. – Ж. М.). «По предложению этого же начальства проведение другого тоя в м. Ак-терек возлагалось на начальника милиции. Характерно то, что драки, возникшие на обоих этих тоях, были ликвидированы не путем уголовного преследования, а путем взыскания
1 Манапы – представители киргизской феодально-родовой аристократии, за которыми со стороны членов их рода признавалось право суда и предводительства в военное время. См.: Джамгерчинов Б. Присоединение Киргизии к России. М.: Изд-во социально-экономической литературы, 1959. 2 В начале 1940-х гг. появляются фундаментальные исследования по социально-политической истории Казахстана таких видных ученых, как М.П. Вяткин, А.П. Бернштам, С.Л. Фукс и др. 3 Погорельский П., Батраков В. Указ. соч. С. 181. 234
через битюм (байский судебный приговор), вынесенный самим председателем рика, штрафа с виновных в тридцать червонцев. Таким образом, представитель власти не хуже любого манапа выступает ―хранителем традиции‖, укрепляя тем самым манапское влияние в ауле» 1 . Устойчивость позиций родовой аристократии связана с тем, что характерной чертой политико-правовой культуры кочевого общества, несмотря на новую систему власти, оставалась приверженность к компромиссу, подчинение авторитету таких лидеров, которые, аккумулировав традиции и правовые знания, смогли стать посредниками между общиной и советской бюрократией. Отчасти эта проблема была поднята в статье Д. Лурье. Он писал: «Есть немало элементов, еще далеко не перевоспитанных в социалистическом духе, есть и выходцы из эксплуататорских классов», которых необходимо переделывать в социалистическом духе 2 .
народов. Исследователь каракалпаков П.П. Иванов писал: «На родовой основе вырастает и развивается фигура главного представителя класса эксплуататоров – бия. Функции бия, если судить по аналогии с более поздним периодом, были весьма разнообразны» 3 . С классовых позиций характеризуется в работе того же ученого узбекское общество при эмире Хайдере (1800–1826): «Фактическими распорядителями общинно-родового имущества являлись особые
представители родовой знати, носившие звание биев (или беков)» 4 . Право распоряжения пастбищами позволяло им держать в экономической зависимости основную массу рода. Среди немногочисленных исследований этого направления, посвященных изучению социальной организации кочевников с классовых позиций, следует
1 Там же. С. 163. 2 Лурье Д. О соотношении классовых сил в нашей стране // Большевик Казахстана. 1935. № 4 (43). С. 66. 3 Иванов П.П. Очерк истории каракалпаков // Материалы по истории каракалпаков: Сборник. Тр. ин-та восток- я. Т. VII. М.; Л.: АН СССР, 1935. 4 Иванов П.П. Восстание китай-кипчаков в Бухарском ханстве 1821–1825 гг. Источники и опыт их исследования. М.; Л.: АН СССР, 1937. С. 24. 235
выделить работы профессора-историка С.Д. Асфендиарова 1 . Его научный труд по истории казахского народа с древности до 1917 г. является обобщающей работой, в которой отразилась концепция о поступательном развитии кочевых народов от первобытного состояния (первобытно-общинного строя) к классовому (капиталистическому) обществу, в соответствии с марксистской схемой исторического процесса. С.Д. Асфендиаров относит зарождение классовых отношений к XVI в., когда в плане социально-экономической структуры казахское общество разделилось на два противостоящих лагеря – феодалов и рядовых кочевников. К первым ученый относит хана, батыров, баев, ходжей и, конечно, биев, которые представляли «зародыш государственного аппарата. Бии являлись как бы идеологами казахского феодализма» 2 . В это время под внешней оболочкой родового общества происходит накопление средства производства (скота) в руках родовой верхушки, которая, вступая во внешние торговые сношения, постепенно превращалась в настоящего хозяина этих средств. Например, бии, используя в своих интересах методы внеэкономического принуждения, которые, по С.Д. Асфендиарову, представлены народными традициями и обычаями предков – адатом, предают интересы рода и, концентрируя в своих руках капитал, «уже являются господствующим эксплуататорским сословием» 3 .
уловимого двусмысленного подтекста. С одной стороны, всеохватывающее господство идеологических установок определило подход автора к освещению истории казахского общества. К примеру – его критическое отношение к русско-казахским отношениям, которые он описывает как «грабеж», «притеснение», «колонизация казахских земель» со стороны Российской
1 Асфендиаров С.Д. История Казакстана (с древнейших времен). Т. 1. Алма-Ата: Казакстанское краевое издательство, 1935; Прошлое Казахстана в источниках и материалах / Под ред. проф. С.Д. Асфендиарова. Сб. 1 Алма-Ата: Казахстанское краевое издательство, 1935; Прошлое Казахстана в источниках и материалах / Под ред. проф. С.Д. Асфендиарова. Сб. 2 Алма-Ата: Казахстанское краевое издательство, 1936. 2 Асфендиаров С.Д. История Казакстана... . С. 90. 3 Там же. С. 92. 236
империи (в духе «школы М.Н. Покровского»). В отношении биев ученый применяет обличительные термины и характеристики – «социальная опора царизма», «―активисты‖ феодально-родовой общественности», пишет, что «царизм, давая ―подачку‖ казахским господствующим классам, сперва ханам и султанам, затем аксакалам, баям и биям, покупал их услуги» и т. д. С другой стороны, обвиняя М. Тынышпаева и других представителей национальной интеллигенции в буржуазном национализме, С.Д. Асфендиаров сам не избежал некоторой идеализации при изложении исторического прошлого 1 . Например, он пишет: «...царское правительство расчленило Казакстан, создав условия, затрудняющие национальное объединение казаков» 2 ; в отношении биев заметны ностальгические ноты: «Каждая Казакская орда имела своих знаменитых биев: Старшая орда – Толе-бия, Средняя – Казбек-бия, Младшая – Айтеке-бия. Бии ...как носители народных традиций сохраняли в народной памяти авторитет со времени первобытной демократии родового общества» 3 .
исторической науке выражений «колонизация», «феодалы» и т. д., говорила, скорее всего, об имевшихся у ученого собственных убеждений, которые он старался вплести в общую канву изложения материала и придать им характер скрытого предпочтения. Во всяком случае, внимательное чтение работ С.Д. Асфендиарова подводит именно к такому заключению. Большой вклад С.Д. Асфендиарова в развитие исторической науки Казахстана неоспорим. В частности, он одним из первых показал кочевую культуру как цивилизационную целостность, а его социальная характеристика казахского общества послужила ориентиром в научных исследованиях на долгие десятилетия вперед.
1 К примеру, М.Т. Тынышпаев считал ханский период «счастливым временем, когда все алаши, т.е. казаки, объединились в одну государственную организацию, и первым объединяющим ханом был Алаша». Лидеры национальной партии «Алаш» (А. Букейханов, А. Байтурсынов, М. Дулатов и др.) выступали за развитие казахского языка, сохранение традиционных институтов, хозяйственного уклада кочевого населения Казахстана. См.: Тынышпаев М. Киргиз-казаки в 17 и 18 веках. Кзыл-Орда: Об-во изучения Казахстана, 1928. 2 Асфендиаров С.Д. История Казакстана... С. 146. 3 Там же. С. 90. 237
В то же время работа С.Д. Асфендиарова, написанная в традициях проблематики советской исторической науки (колониальные захваты Российской империи, роль классовой борьбы в казахском ауле, критика деятельности алашордынцев и т. д.), подтверждает тезис: «Уже к середине 30-х гг. советская историческая наука при активном участии Покровского была накрепко вбита в прокрустово ложе марксизма-ленинизма» 1 . Отдельного внимания заслуживают работы литературного критика, с 1935 г. председателя правления Союза писателей Казахстана Г.С. Тогжанова. Известный разоблачительными статьями в адрес идеологов «пантюркизма и панисламизма» (А. Байтурсынов, Т. Рыскулов и др.), Г.С. Тогжанов возражает «против байской теории о господстве родовых отношений в ауле, как в период Казахского ханства, так и в период русского завоевания» 2 . Уверенно заявляя о господстве классовых отношений в казахском обществе, Г.С. Тогжанов пытается объяснить их завуалированность наличием родовых пережитков и кочевым образом жизни казахов. Логика его рассуждений проста. Высокая степень доминирования родовых пережитков связана с тем, что казахская община представляла собой хозяйственно-культурный организм, в котором элементы, соединяющие разные структурные звенья, образовывали скелет всей системы. Устранение или отмирание любого элемента порождало процессы, в некоторых случаях необратимые, губившие отлаженный механизм воспроизводства хозяйства. В этих условиях существовали защитные инструменты в виде института взаимопомощи, позволявшие избежать этой катастрофы. Речь идет об институте саун, угощения, асар и т. д. Г.С. Тогжанов пишет: «Без баев они не мыслят себе самостоятельной жизни, потому, что без байского руководства и ―защиты‖ они и внутри, и вне рода беспомощны» 3 .
1 Российская историография. М.: Российс. гос. гуманит. ун-т. 1996. С. 168. 2 Тогжанов Г. Казакский колониальный аул / Под ред. А.М. Авигдора. Ч. 1. М., 1934. С. 16. 3 Там же. С. 17. 238
Особенно сильны «пережитки» там, где население занималось скотоводством. Природно-климатическая среда (бескрайняя степь, континентальный климат) приводила к дисперсному состоянию мелких родовых групп на большой территории, провоцировала создание индивидуальных «миров» во главе со своими баями и аксакалами. Именно там, по мнению ученого, в «идеальном», на первый взгляд, мире, существуют глубинные противоречия. Рассмотрим высказывания ученого о суде. «Аксакальский суд работает лучше наших, баи – аткамнеры – ―почетные люди‖ аула реагируют на все явления, происходящие в ауле, гораздо быстрее и более умело, чем наши низовые партийно-советские организации. Бедняки и середняки идут за советом, помощью не в аулсовет и не в комитет союза Кошчи, а идут к баям, аксакалам. Нередки случаи, когда вместе с бедняками к баям идут за советами и наши коммунисты. Зачастую наши низовые работники сами являются участниками байско-аксакальского суда» 1 . За ширмой быстрого и скорого суда Г. Тогжанов видит скрытые формы эксплуатации – рядовые кочевники идут в аксакальский суд, потому что «бая- аксакала никто не должен оскорблять, особенно, в его роде – ауле должны все его слушаться» 2 . Негласно действовали правила: не выступай против своего родственника-бая, слушайся его, не разлагай родственные отношения, не выдавай своих сородичей, иначе ты предатель. Выходило, что родовая власть, используя систему родовых запретов – табу, подчиняла своей воле рядового кочевника, не давала ему свободы в действиях, что в свете лозунгов советской власти о «равенстве» позволило ученому сделать вывод о присвоении этого права так называемыми социально чуждыми советской власти элементами и слоями. Неразрывную связь советских работников и бая-аксакала ученый объяснял следующим образом: «Тот работник, который не расстраивает ―ынтымак‖ (родовой мир. – Ж. М.), и сам участвует в последнем, по мнению байской
1 Тогжанов Г. О казакском ауле. К-Орда: Казгиз, 1927. С. 18–19. 2 Он же. Казакский колониальный аул... С. 17. 239
общественности считается самым хорошим работником в ауле, он пользуется авторитетом среди байства. Его называют ―своим человеком‖» 1 . Такой работник быстро выполнял все поручения партии в ауле, используя статус «своего человека». Сговор между низовыми работниками и баями Г. Тогжанов считал преступным. Однако реальное решение этой проблемы представлялось весьма затруднительным – даже после «великого перелома» позиции баев оставались негласно крепкими. Ученый сделал упор на рассмотрении феодально-родовой общины, которая предстает со строгой жузовой иерархией, рыночными отношениями, переплетавшимися со сложной системой родственных связей, устойчивым авторитетом представителей родовой верхушки – они неизменно питали жизнь и ментальное сознание казахов. В целом, нужно отметить, что Г. Тогжанов поставил целый ряд дискуссионных проблем по истории и экономике казахского общества: зарождение феодализма, проникновение товарно-капиталистических отношений и т. д. Ученый полагал, что характерной чертой казахского общества было господство пережитков, которые были по форме «родовыми», а по содержанию «классовыми». В погоне за критикой своих оппонентов Г. Тогжанов зачастую приводил доводы в трактовке проблем, к примеру, о связи кочевого образа жизни и пережитков родового строя, не подкрепленные серьезными доказательствами. Такая подгонка фактов под концепцию вызывала неоднозначные оценки у коллег. Отличается концептуальным подходом от работ первых двух направлений позиция советского этнографа П.И. Кушнера. В 1925 г. под его руководством была снаряжена этнографическая экспедиция в горные районы Киргизии. Проведенное обследование киргизских селений подводит ученого к мысли о всесилии института манапства, который представлял из себя «...не родовой строй, а одну из самых ранних фаз феодализма и, в то же время, последнюю
1 Он же. О казакском ауле. С. 19. 240
фазу разложения родовых отношений у киргиз. Это грань, рубеж двух социологических эпох» 1 . Сложность и запутанность вопроса приводят к тому, что П.И. Кушнер допускает «противоречие» в своей работе: с одной стороны, манап – это переходный институт от одних общественно-экономических отношений к другим; с другой – «Интересы рода и манапов, последней опоры старого быта слиты. Манапы чувствуют, что в родовой обособленности киргиз их последнее прибежище» 2 . Таким образом, связи рода и манапов не просто неразрывны, они представляют единое целое, систему, разрушение которой может привести к потере родовой идентичности. Причину такого явления П.И. Кушнер объясняет сложившимися общественными отношениями в киргизском аиле. Жизнь простых кочевников и родового предводителя – манапа, взаимосвязаны. Манап выполнял в обществе социально-полезные функции: отправлял правосудие в качестве третейского судьи, предоставлял ссуды бедноте на самых выгодных условиях, защищал скот от кражи, распределял пастбища среди родов, т. е. вся его деятельность была направлена на поддержание порядка среди соплеменников. Те, в свою очередь, родовой солидарностью обеспечивали власть и силу родоправителю. Автору была совершенно чужда всякая идеализация родового строя, более того, имея целью доказать его отсутствие, П.И. Кушнер приходит к «неожиданному» для себя выводу. Начав с утверждения, что родового строя в горной Киргизии не существует, историк посвятил всю работу доказательству обратного: «В горной Киргизии сохранились в достаточно живучем виде старые формы социальной жизни – полуфеодальные, с большим налетом еще более древних, родовых отношений» (курсив автора) 3 . В итоге он выдвигает тезис о «племенном государстве» как одной из переходных форм к феодализму. Возможно, «противоречивость» позиции П.И. Кушнера связана с расхождением взглядов на характер общественных отношений в киргизском
1 Кушнер П. Манапство в горной Киргизии // Революционный Восток. М., 1927. № 2. С. 152. 2 Там же. С. 166. 3 Там же. С. 176. 241
обществе между ним и официальной наукой. Смеем предположить, что выход из этой ситуации виделся ученым в написании работы, в которой вводная и заключительная части вполне отвечали официальным требованиям господствующей парадигмы и содержали генеральный вывод – «родового
1
(курсив автора. – П. К.). В то же время основная часть посвящена описанию реальных, все еще крепких родовых отношений. В начале 30-х гг. в СССР был взят курс на жесткий унитаризм и централизацию управления, что выразилось в науке в выработке курса на бескомпромиссную идеологическую войну на историческом фронте. Советская идеология требовала от ученых научно-теоретического обоснования тезиса об усилении классовой борьбы при построении социализма. Дискуссионная волна начинает спадать, хотя стоит заметить, что некоторые ее отголоски еще наблюдались в середине 30-х гг. на страницах журнала «Большевик Казахстана» 2 . Спор о казахском родовом строе и казахском феодализме, который возник между Т. Рыскуловым и А. Лекеровым, с одной стороны, и Г. Тогжановым – с другой, можно назвать последним аккордом в этих дискуссиях. Суть обличительных статей заключалась в том, что в отличие от Г.С. Тогжанова, считавшего период казахского феодализма затяжным (XV– первая половина XIX), Т. Рыскулов и А. Лекеров не отрицали зачатков феодализма в казахском обществе до присоединения Степи к Российской империи, однако полагали, что господствующим строем был родовой 3 . Привлечь к научной дискуссии по данной проблематике других специалистов не удалось.
1 Там же. С. 151. 2 В дальнейшем дискуссии возникали в рамках теории общественно-экономических формаций и классового подхода. Наиболее ярким примером можно назвать дискуссию об азиатском способе производства, в которой творческие марксисты видели возможность критически высказаться о пятичленной схеме марксистской теории. См.: Никифоров В.Н. Концепция азиатского способа производства и современная советская историография // Общее и особенное в историческом развитии стран Востока. М., 1966; Никифоров В.Н. К. Маркс и Ф. Энгельс об азиатском способе производства // Проблемы докапиталистических обществ в странах Востока. М., 1971. 3 Рыскулов Т. О «казахском колониальном ауле» // Большевик Казахстана. 1935. № 4 (43). С. 70–77; Лекеров А.О работе тов. Тогжанова «Казахский колониальный аул» // Там же. С. 78–82. 242
На наш взгляд, такое невнимание к ней гуманитарной общественности связано с несколькими причинами. Во-первых, отсутствие конкретного историко-экономического научного материала в работах, на что обратила тогда внимание редакция журнала «Большевик Казахстана». Желание привлечь в качестве аргументов основополагающие идеи марксизма-ленинизма вызывало большие трудности, так как классики исторического материализма, к сожалению, не дали ответов на все коллизии исторической жизни номадов. И даже обильное цитирование работ К. Маркса, В.И. Ленина и И.В. Сталина не приносило сторонам перевеса чаши весов. Поэтому спор превратился в бескомпромиссную, исторически неглубокую, с взаимными политическими обвинениями, перепалку. Во-вторых, многие участники прежних дискуссий, в частности, С. Садвакасов, А. Букейханов и другие, к этому времени подвергались гонениям и репрессиям. В-третьих, и, пожалуй, это главная причина – с середины 30-х гг. утвердилась концепция «кочевого феодализма», предложенная академиком Б.Я. Владимирцовым в монографии «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм», которая была признана верной и выдержанной в рамках марксистской теории. Суть концепции заключалась в том, что феодальные сеньоры (нойоны, бии, ханы у казахов и др.) через распределение пастбищ между кочевыми коллективами опосредованно реализовывали свою власть над последними: «Раз сеньор владел людьми, то, естественно, должен был владеть и землею, на которой они могли бы жить-кочевать» 1 . Идея о единстве феодализма для всех народов вне зависимости от форм собственности стала на долгие годы доминирующей в марксистской историографии 2 .
1 Владимирцов Б.Я. Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм. Л.: АН СССР, 1934. С. 111. 2 См. дисскуссию об общественном строе кочевников: Федоров-Давыдов Г.А. Общественный строй Золотой Орды. М.: Московский университет, 1973; Хазанов А.М. Социальная история скифов. М.: Наука, 1975; Марков Г.Е. Кочевники Азии. Структура хозяйства и общественной организации. М.: МГУ, 1976; Крадин Н.Н. Социально-экономические отношения у кочевников в советской исторической литературе. Владивосток, 1987; Крадин Н.Н. Кочевые общества. Владивосток: Дальнаука, 1992; Крадин Н. Н. Кочевники Евразии. Алматы: Дайк-Пресс, 2007; Крадин Н.Н., Скрынникова Т.Д. Империя Чингис-хана. М.: Восточная литература
243
Революция 1917 г. наложила необратимый отпечаток на социальный облик казахского общества, который в новых условиях отличался сохранением веками оправдывавших себя форм общественной самоорганизации и хозяйствования и постепенной трансформацией производственной практики и политико-правовых ценностей народа. Если первоначально советская власть терпимо относилась к политико- правовой культуре народов окраин, то по мере утверждения диктатуры пролетариата большевики начинают последовательно проводить курс на смену старого соционормативного опыта, который не соответствовал задачам советского государства. Особенностью историографии этого периода является то, что работы, вышедшие в это время, были сравнительно небольшими по объему. На наш взгляд, это связано, во-первых, с тем, что молодая советская историческая школа, отказавшись от наработок специалистов «старой» буржуазной школы, оказалась в трудном положении. Старые кадры не принимали идей марксизма, новые – в силу отсутствия навыков и профессионального исторического образования – не могли рассмотреть реальные исторические процессы с позиции методологии марксизма-ленинизма. Вследствие непримиримой борьбы советской исторической школы с концепциями исследователей дореволюционного времени
(В.В. Радлова, В.В. Григорьева и др.),
многочисленный дореволюционный нарратив о казахском крае стал трактоваться однобоко, под углом зрения официальной идеологии. Во-вторых, история народа писалась тогда в основном не профессиональными историками, а лицами, которые в силу служебных обстоятельств были вынуждены выполнять заказ партии по выяснению ситуации в крае «в поле», не располагая временем и научными ресурсами.
РАН, 2006; Масанов Н.Э. Кочевая цивилизация казахов (основы жизнедеятельности номадного общества). Алматы: Социнвест, 1995; и др.
244
Следует особо отметить, что в 1920-х гг. наблюдался определенный плюрализм научных мнений. В отношении нашей проблемы он вылился в спор о характере общественных отношений у казахов в предреволюционную и советскую эпоху, шла дискуссия о различиях между сословными стратами и их ролью в жизни общества. Одна группа исследователей считала, что казахское общество, несмотря на все эволюционные процессы, оставалось в своей основе традиционным, бесклассовым (С.Г. Соколовский, Т. Рыскулов и др.). Невольно продолжая традиции дореволюционной историографии, исследователи считали, что любое вмешательство в экосистему кочевников приводит к отторжению чужеродных элементов как непригодных в социальном, идеологическом и культурно- ценностном смысле. При этом сохранялись практически в неизменном виде те институты, которые позволяли этнической общности приспособиться к новым социально-экономическим и культурным изменениям. Одним из таких институтов исследователи считают биев, аксакалов, которые рассматривались как представители родовой демократии. Это они пронесли сквозь время ценностные постулаты народа, укреплявшие этнический фундамент кочевников – родо-племенную структуру общества, адаптированную к суровым природным условиям путем экстенсивного скотоводства. Сторонники этой концепции считали, что такое общество не имеет классовых противоречий, следовательно, говорить об эксплуатации трудового народа не приходится. Родовая верхушка рассматривалась как представительница родовой демократии. Другое направление представлено работами сторонников изложения истории в контексте классовой парадигмы развития (П. Погорельский, В. Батраков, Г.С. Тогжанов). Исследователи пытались выработать систему взглядов на вопрос о классовом содержании общественно-политической жизни номадов, в которую прочно были вплетены родовые формы бытия.
|