Первая three invalids. Sufferings of george and harris. A victim to one hundred

lovely reach. Dear old Quarry Woods! with your
narrow, climbing paths, and little winding
glades, how scented to this hour you seem with
memories of sunny summer days! How haunted
are your shadowy vistas with the ghosts of
laughing faces! how from your whispering
leaves there softly fall the voices of long ago!
красив. Милый старый лес! На твоих крутых
тропинках и прогалинах до сей поры витает так
много воспоминаний о солнечных летних днях!
Твои тенистые просеки наполнены призраками
смеющихся лиц, в твоих шелестящих листьях так
нежно звучат голоса прошлого.
From Marlow up to Sonning is even fairer yet.
Grand old Bisham Abbey, whose stone walls
have rung to the shouts of the Knights
Templars, and which, at one time, was the home
of Anne of Cleves and at another of Queen
Elizabeth, is passed on the right bank just half a
mile above Marlow Bridge. Bisham Abbey is rich
in melodramatic properties. It contains a
tapestry bed-chamber, and a secret room hid
high up in the thick walls. The ghost of the Lady
Holy, who beat her little boy to death, still walks
there at night, trying to wash its ghostly hands
clean in a ghostly basin.
От Марло до Соннинга река, пожалуй, еще
красивей. Величественное старинное Бишемское
аббатство, которое служило когда-то приютом
Анне Клевской и королеве Елизавете и в чьих
каменных стенах раздавались возгласы рыцарей
храмовников, высится на правом берегу, ровно
полумилей выше Марлоуского моста. В
Бишемском аббатстве много мелодраматического.
Там есть спальня, обтянутая коврами, и потайная
комната, скрытая в толще стены. Призрак леди
Холли, которая до смерти забила своего
маленького сына, все еще бродит там, стараясь
отмыть в призрачной чаше свои призрачные руки.
Warwick, the king-maker, rests there, careless
now about such trivial things as earthly kings
and earthly kingdoms; and Salisbury, who did
good service at Poitiers. Just before you come to
the abbey, and right on the river's bank, is
Bisham Church, and, perhaps, if any tombs are
worth inspecting, they are the tombs and
monuments in Bisham Church. It was while
floating in his boat under the Bisham beeches
that Shelley, who was then living at Marlow
(you can see his house now, in West
street),composed THE REVOLT OF ISLAM.
Здесь покоится Уорвик - тот, что возвел на
престол столько королей, а теперь не заботится
уже больше о таких пустяках, как земные цари и
земные царства; и Солсбери, хорошо
послуживший при Пуатье. Невдалеке от
аббатства, у самого берега реки, стоит Бишемская
церковь, и если вообще есть смысл осматривать
какие-нибудь гробницы, то это гробницы и
памятники в Бишемской церкви. "Именно здесь,
плавая в своей лодке под буками Бишема, Шелли,
который жил тогда в Марло (его дом и теперь еще
можно видеть на Западной улице),написал
"Восстание ислама"."
By Hurley Weir, a little higher up, I have often
thought that I could stay a month without
having sufficient time to drink in all the beauty
of the scene. The village of Hurley, five minutes'
walk from the lock, is as old a little spot as there
is on the river, dating, as it does, to quote the
quaint phraseology of those dim days, "from the
times of King Sebert and King Offa." Just past
the weir (going up) is Danes' Field, where the
invading Danes once encamped, during their
march to Gloucestershire; and a little further
still, nestling by a sweet corner of the stream, is
what is left of Medmenham Abbey.
У Хэрлейской плотины, несколько выше по
течению, я бы мог, кажется, прожить месяц и все
же не насладился бы досыта красотой пейзажа.
"Деревня Хэрлей, в пяти минутах ходьбы от
шлюза, - одно из самых старинных местечек на
реке и существует, выражаясь языком тех времен,
"со дней короля Себерта и короля Оффы"." Сейчас
же за плотиной (вверх по реке) находится Датское
поле, где вторгшиеся в Британию датчане стояли
лагерем во время похода на Глостершир; а еще
подальше, укрытые в красивой излучине реки,
высятся остатки Медменхэмского аббатства.
Знаменитые медменхэмские монахи составили
братство, или, как его обычно называли,
The famous Medmenham monks, or "Hell Fire
Club," as they were commonly called, and of
"Знаменитые медменхэмские монахи составили

whom the notorious Wilkes was a member, were
a fraternity whose motto was "Do as you
please," and that invitation still stands over the
ruined doorway of the abbey. Many years before
this bogus abbey, with its congregation of
irreverent jesters, was founded, there stood
upon this same spot a monastery of a sterner
kind, whose monks were of a somewhat
different type to the revellers that were to
follow them, five hundred years afterwards.
братство, или, как его обычно называли, "Адский
клуб", членом которого был пресловутый Уилкс,
девизом которого было:" "Поступайте как вам
угодно". Это предложение еще красуется на его
разрушенных воротах." За много лет до основания
этого мнимого аббатства, населенного толпой
нечестивых шутников, на том же самом месте
стоял более суровых нравов монастырь, монахи
которого несколько отличались от кутил,
пришедших через пятьсот лет им на смену.
The Cistercian monks, whose abbey stood there
in the thirteenth century, wore no clothes but
rough tunics and cowls, and ate no flesh, nor
fish, nor eggs. They lay upon straw, and they
rose at midnight to mass. They spent the day in
labour, reading, and prayer; and over all their
lives there fell a silence as of death, for no one
spoke.
Монахи-цистерциане, основавшие здесь аббатство
в тринадцатом веке, носили вместо одежды
грубые балахоны с клобуками и не ели ни мяса,
ни рыбы, ни яиц. Спали они на соломе и в полночь
вставали, чтобы служить обедню. Они проводили
весь день в трудах, чтении и молитве. Всю жизнь
их осеняло мертвое молчание, ибо никто из них
никогда не говорил.
A grim fraternity, passing grim lives in that
sweet spot, that God had made so bright!
Strange that Nature's voices all around them -
the soft singing of the waters, the whisperings
of the river grass, the music of the rushing wind
- should not have taught them a truer meaning
of life than this. They listened there, through the
long days, in silence, waiting for a voice from
heaven; and all day long and through the solemn
night it spoke to them in myriad tones, and they
heard it not.
Мрачное это было братство, и мрачную оно вело
жизнь в этом прелестном местечке, которое
господь создал таким веселым. Странно, что
голоса окружавшей их природы - нежное пение
струй, шепот речной травы, музыка шелестящего
ветра - не внушили этим монахам более
правильного взгляда на жизнь. Целыми днями
они в молчании ожидали голоса с неба, а этот
голос весь день и в торжественной тиши ночи
говорил с ними тысячами звуков, но они его не
слышали.
From Medmenham to sweet Hambledon Lock
the river is full of peaceful beauty, but, after it
passes Greenlands, the rather uninteresting
looking river residence of my newsagent - a
quiet unassuming old gentleman, who may often
be met with about these regions, during the
summer months, sculling himself along in easy
vigorous style, or chatting genially to some old
lock-keeper, as he passes through - until well
the other side of Henley, it is somewhat bare
and dull.
От Медменхэма до прелестного Хэмблдонского
шлюза река полна мирной красоты, но за
Гринлендом - мало интересной резиденцией моего
газетчика (этого спокойного, непритязательного
старичка можно часто видеть здесь в летние
месяцы энергично работающим веслами или
добродушно беседующим с каким-нибудь старым
сторожем шлюза) - и до конца Хэнли она
несколько пустынна и скучна.
We got up tolerably early on the Monday
morning at Marlow, and went for a bathe before
breakfast; and, coming back, Montmorency
made an awful ass of himself. The only subject
on which Montmorency and I have any serious
difference of opinion is cats. I like cats;
Montmorency does not.
Утром в понедельник в Марло мы встали довольно
рано и перед завтраком пошли выкупаться. На
обратном пути Монморенси свалял страшного
дурака. Единственное, в чем мы с Монморенси не
сходимся во мнениях, - это кошки. Я люблю
кошек, Монморенси их не любит.
When I meet a cat, I say, "Poor Pussy!" and stop
Когда я вижу кошку, я говорю: "Киса, бедная!" - и

down and tickle the side of its head; and the cat
sticks up its tail in a rigid, cast-iron manner,
arches its back, and wipes its nose up against
my trousers; and all is gentleness and peace.
When Montmorency meets a cat, the whole
street knows about it; and there is enough bad
language wasted in ten seconds to last an
ordinarily respectable man all his life, with care.
нагибаюсь и щекочу ее за ушами, а кошка
поднимает хвост, твердый, как железо, выгибает
спину и трется носом о мои брюки. Все полно
мира и спокойствия." Когда Монморенси видит
кошку, об этом узнает вся улица, и количества
ругательств, которые расточаются здесь за десять
секунд, любому порядочному человеку хватило бы
при бережном расходовании на всю жизнь.
I do not blame the dog (contenting myself, as a
rule, with merely clouting his head or throwing
stones at him),because I take it that it is his
nature. Fox-terriers are born with about four
times as much original sin in them as other dogs
are, and it will take years and years of patient
effort on the part of us Christians to bring about
any appreciable reformation in the rowdiness of
the fox-terrier nature.
Я не порицаю моего пса (довольствуясь обычно
тем, что бросаю в него камни и щелкаю по
голове). Я считаю, что это у него в природе. У
фокстерьеров примерно в четыре раза больше
врожденной греховности, чем у других собак, и
нам, христианам, понадобится немало терпения и
труда, чтобы сколько-нибудь заметно изменить
хулиганскую психологию фокстерьеров.
I remember being in the lobby of the Haymarket
Stores one day, and all round about me were
dogs, waiting for the return of their owners,
who were shopping inside. There were a mastiff,
and one or two collies, and a St. Bernard, a few
retrievers and Newfoundlands, a boar-hound, a
French poodle, with plenty of hair round its
head, but mangy about the middle; a bull-dog, a
few Lowther Arcade sort of animals, about the
size of rats, and a couple of Yorkshire tykes.
Помню, однажды я находился в вестибюле
хэймаркетского универсального магазина. Меня
окружало множество собак, ожидавших
возвращения своих хозяев, которые делали
покупки. Там сидел мастиф, два-три колли,
сенбернар, несколько легавых и ньюфаундлендов,
овчарка, французский пудель с множеством волос
вокруг головы, но потертый в середине, бульдог,
несколько левреток величиной с крысу и пара
йоркширских дворняжек.
There they sat, patient, good, and thoughtful. A
solemn peacefulness seemed to reign in that
lobby. An air of calmness and resignation - of
gentle sadness pervaded the room.
Они сидели мирные, терпеливые, задумчивые.
Торжественная тишина царила в вестибюле. Его
наполняла атмосфера покоя, смирения и тихой
грусти.
Then a sweet young lady entered, leading a
meek-looking little fox- terrier, and left him,
chained up there, between the bull-dog and the
poodle. He sat and looked about him for a
minute. Then he cast up his eyes to the ceiling,
and seemed, judging from his expression, to be
thinking of his mother. Then he yawned. Then
he looked round at the other dogs, all silent,
grave, and dignified.
И тут вошла красивая молодая дама, ведя за собой
маленького, кроткого на вид фокстерьера, и
оставила его на цепи между бульдогом и пуделем.
Он сел и некоторое время осматривался. Потом он
поднял глаза к потолку и, судя по выражению его
морды, стал думать о своей матери. Потом он
зевнул. Потом оглядел других собак, молчаливых,
важных, полных достоинства.
He looked at the bull-dog, sleeping dreamlessly
on his right. He looked at the poodle, erect and
haughty, on his left. Then, without a word of
warning, without the shadow of a provocation,
he bit that poodle's near fore-leg, and a yelp of
agony rang through the quiet shades of that
lobby.
Он посмотрел на бульдога, который безмятежно
спал справа от него. Он взглянул на пуделя,
сидевшего надменно выпрямившись слева. И
вдруг, без всякого предупреждения, без всякого
видимого повода, он укусил этого пуделя за
ближайшую переднюю лапу, и вопль страданья
огласил тихий полумрак вестибюля.
The result of his first experiment seemed highly
Результат этого первого опыта показался

satisfactory to him, and he determined to go on
and make things lively all round. He sprang over
the poodle and vigorously attacked a collie, and
the collie woke up, and immediately commenced
a fierce and noisy contest with the poodle. Then
Foxey came back to his own place, and caught
the bull-dog by the ear, and tried to throw him
away; and the bull-dog, a curiously impartial
animal, went for everything he could reach,
including the hall-porter, which gave that dear
little terrier the opportunity to enjoy an
uninterrupted fight of his own with an equally
willing Yorkshire tyke.
фокстерьеру весьма удовлетворительным, и он
решил действовать дальше и всех расшевелить.
Перескочив через пуделя, он энергично атаковал
одного из колли. Колли проснулся, и немедленно
завязал яростный и шумный бой с пуделями. Наш
фоксик вернулся на свое место и, схватив
бульдога за ухо, попробовал свалить его с ног.
Тогда бульдог, исключительно нелицеприятное
животное, набросился на всех, кого мог достать,
включая и швейцара, что дало возможность
маленькому терьеру без помехи наслаждаться
дракой со столь же расположенной к этому
дворняжкой.
Anyone who knows canine nature need hardly,
be told that, by this time, all the other dogs in
the place were fighting as if their hearths and
homes depended on the fray. The big dogs
fought each other indiscriminately; and the little
dogs fought among themselves, and filled up
their spare time by biting the legs of the big
dogs.
Всякий, кто знает собачью натуру, легко
догадается, что к этому времени все собаки в
вестибюле дрались с таким увлечением, словно от
исхода боя зависело спасение их жизни и
имущества. Большие собаки дрались друг с
другом, маленькие дрались между собой и в
свободную минуту кусали больших за ноги.
The whole lobby was a perfect pandemonium,
and the din was terrific. A crowd assembled
outside in the Haymarket, and asked if it was a
vestry meeting; or, if not, who was being
murdered, and why? Men came with poles and
ropes, and tried to separate the dogs, and the
police were sent for.
Вестибюль превратился в сущий ад, и шум был
страшный. Снаружи собралась толпа; все
спрашивали, не митинг ли здесь, а если нет, то
кого тут убили и почему. Пришли какие-то люди с
шестами и веревками и пробовали растащить
собак; послали за полицией.
And in the midst of the riot that sweet young
lady returned, and snatched up that sweet little
dog of hers (he had laid the tyke up for a month,
and had on the expression, now, of a new-born
lamb) into her arms, and kissed him, and asked
him if he was killed, and what those great nasty
brutes of dogs had been doing to him; and he
nestled up against her, and gazed up into her
face with a look that seemed to say: "Oh, I'm so
glad you've come to take me away from this
disgraceful scene!"
В самый разгар потасовки вернулась милая
молодая дама, подхватила своего дорогого
фоксика на руки (тот вывел дворняжку из строя
по крайней мере на месяц, а сам теперь
прикидывался новорожденным ягненком),осыпала
его поцелуями и спросила, не убит ли он и что
ему сделали эти гадкие, грубые собаки. А фокс
притаился у нее на груди и смотрел на нее с
таким видом, словно хотел сказать: "Как я рад,
что вы пришли и унесете меня подальше от этого
возмутительного зрелища!"
She said that the people at the Stores had no
right to allow great savage things like those
other dogs to be put with respectable people's
dogs, and that she had a great mind to summon
somebody.
Молодая дама сказала, что хозяева магазина не
имеют права допускать больших и злых собак в
такие места, где находятся собаки порядочных
людей, и что она очень подумывает подать кое на
кого в суд.
Such is the nature of fox-terriers; and,
therefore, I do not blame Montmorency for his
tendency to row with cats; but he wished he had
not given way to it that morning.
Такова уж природа фокстерьеров; поэтому я не
браню Монморенси за его склонность ссориться с
кошками. Но в то утро он сам пожалел, что не вел
себя скромнее.

We were, as I have said, returning from a dip,
and half-way up the High Street a cat darted out
from one of the houses in front of us, and began
to trot across the road. Montmorency gave a cry
of joy - the cry of a stern warrior who sees his
enemy given over to his hands - the sort of cry
Cromwell might have uttered when the Scots
came down the hill - and flew after his prey.
Как я уже говорил, мы возвращались с купанья,
когда на Главной улице из одной подворотни
впереди нас выскочила кошка и побежала по
мостовой. Монморенси издал радостный крик -
крик сурового воина, который увидел, что его
противник отдан судьбой ему в руки, - такой крик,
должно быть, испустил Кромвель, когда
шотландцы спустились с горы, - и кинулся следом
за своей добычей.
His victim was a large black Tom. I never saw a
larger cat, nor a more disreputable-looking cat.
It had lost half its tail, one of its ears, and a
fairly appreciable proportion of its nose. It was a
long, sinewy- looking animal. It had a calm,
contented air about it.
Жертвой Монморенси был большой черный кот. Я
никогда не видел такого огромного и
непрезентабельного кота. У него не хватало
половины хвоста, одного уха и значительной
части носа. Это было длинное жилистое
животное. Вид у него был спокойный и
самодовольный.
Montmorency went for that poor cat at the rate
of twenty miles an hour; but the cat did not
hurry up - did not seem to have grasped the idea
that its life was in danger. It trotted quietly on
until its would-be assassin was within a yard of
it, and then it turned round and sat down in the
middle of the road, and looked at Montmorency
with a gentle, inquiring expression, that said:
Монморенси мчался за этим бедным котом со
скоростью двадцати миль в час, но кот не
торопился - ему, видимо, и в голову не приходило,
что его жизнь в опасности. Он трусил мелкой
рысцой, пока его возможный убийца не оказался
на расстоянии одного ярда. Тогда он обернулся и
сел посреди дороги, глядя на Монморенси с
кротким любопытством, словно хотел сказать:
"Yes! You want me?"
"В чем дело?" "Вы ко мне?"
Montmorency does not lack pluck; but there was
something about the look of that cat that might
have chilled the heart of the boldest dog. He
stopped abruptly, and looked back at Tom.
У Монморенси нет недостатка в храбрости. Но в
поведении этого кота было нечто такое, от чего
остыла бы смелость самого бесстрашного пса.
Монморенси сразу остановился и тоже посмотрел
на кота.
Neither spoke; but the conversation that one
could imagine was clearly as follows:-
Оба молчали, но легко было себе представить, что
между ними происходит такой разговор:
THE CAT: "Can I do anything for you?"
Кот. Вам что-нибудь нужно?
MONTMORENCY: "No - no, thanks."
Монморенси. Н-нет... благодарю вас.
THE CAT: "Don't you mind speaking, if you
really want anything, you know."
Кот. А вы, знаете, не стесняйтесь, говорите прямо.
MONTMORENCY (BACKING DOWN THE HIGH
STREET): "Oh, no - not at all - certainly - don't
you trouble. I - I am afraid I've made a mistake.
I thought I knew you. Sorry I disturbed you."
THE CAT: "Not at all - quite a pleasure. Sure
you don't want anything, now?"
MONTMORENCY (STILL BACKING): "Not at all,
thanks - not at all - very kind of you. Good
morning."
Монморенси (отступая по Главной улице). О нет,
что вы... Конечно... Не беспокойтесь... Я... боюсь,
что я ошибся. Мне показалось, что мы знакомы...
Простите за беспокойство. Кот. Не за что! Рад
служить! Вам действительно ничего не нужно?
Монморенси (продолжая отступать). Нет, нет...
Спасибо, нет... вы очень любезны. Всего
хорошего.

THE CAT: "Good-morning."
Кот. Всего хорошего.
Then the cat rose, and continued his trot; and
Montmorency, fitting what he calls his tail
carefully into its groove, came back to us, and
took up an unimportant position in the rear.
После этого кот поднялся и пошел дальше, а
Монморенси тщательно спрятал то, что он
называет своим хвостом, в соответствующую
выемку, вернулся к нам и занял незаметную
позицию в тылу.
To this day, if you say the word "Cats!" to
Montmorency, he will visibly shrink and look up
piteously at you, as if to say:
И теперь еще, если вы скажете: "Кошка!" - он
вздрагивает и жалобно взглядывает на вас, будто
говоря:"
"Please don't."
"Пожалуйста, не надо"."
We did our marketing after breakfast, and
revictualled the boat for three days. George said
we ought to take vegetables - that it was
unhealthy not to eat vegetables. He said they
were easy enough to cook, and that he would
see to that; so we got ten pounds of potatoes, a
bushel of peas, and a few cabbages. We got a
beefsteak pie, a couple of gooseberry tarts, and
a leg of mutton from the hotel; and fruit, and
cakes, and bread and butter, and jam, and
bacon and eggs, and other things we foraged
round about the town for.
После завтрака мы сделали покупки и наполнили
лодку провизией на три дня. Джордж сказал, что
надо взять с собой овощей. Это вредно для
здоровья - не есть овощей. Он заявил, что их
нетрудно варить и что он берет это на себя.
Поэтому мы купили десять фунтов картошки,
бушель гороху и несколько кочанов капусты. В
гостинице мы достали мясной пирог, несколько
пирогов с крыжовником и баранью ногу; за
фруктами, печеньем, хлебом, маслом, вареньем,
грудинкой, яйцами и прочим нам пришлось
ходить по городу.
Our departure from Marlow I regard as one of
our greatest successes. It was dignified and
impressive, without being ostentatious. We had
insisted at all the shops we had been to that the
things should be sent with us then and there.
None of your "Yes, sir, I will send them off at
once: the boy will be down there before you are,
sir!" and then fooling about on the landing-
stage, and going back to the shop twice to have
a row about them, for us. We waited while the
basket was packed, and took the boy with us.
Отбытие из Марло я рассматриваю как одно из
наших высших достижений. Не будучи
демонстративным, оно было в то же время полно
достоинства и внушительно. Заходя в какую-
нибудь лавку, мы везде объясняли, что забираем
покупку немедленно. Никаких: "Хорошо, сэр! Я
отошлю их сейчас же. Мальчик будет на месте
раньше вас, сэр!" - после чего приходится
топтаться на пристани, дважды возвращаться
обратно в магазин и скандалить." Мы ждали, пока
уложат корзины, и захватывали рассыльных с
собой.
We went to a good many shops, adopting this
principle at each one; and the consequence was
that, by the time we had finished, we had as fine
a collection of boys with baskets following us
around as heart could desire; and our final
march down the middle of the High Street, to
the river, must have been as imposing a
spectacle as Marlow had seen for many a long
day.
Применяя эту систему, мы обошли порядочное
количество лавок; в результате, когда мы
кончили, за нами следовала такая замечательная
коллекция рассыльных с корзинками, какой
только можно пожелать. Наше последнее шествие
по Главной улице к реке являло, должно быть,
внушительное зрелище, уже давно не виданное в
городе Марло.
The order of the procession was as follows:-
Порядок процессии был следующий:
Montmorency, carrying a stick. Two
disreputable-looking curs, friends of
Монморенси с палкой во рту. Две подозрительных
дворняги, друзья Монморенси. Джордж,

Montmorency's. George, carrying coats and
rugs, and smoking a short pipe. Harris, trying to
walk with easy grace, while carrying a bulged-
out Gladstone bag in one hand and a bottle of
lime-juice in the other. Greengrocer's boy and
baker's boy, with baskets. Boots from the hotel,
carrying hamper. Confectioner's boy, with
basket. Grocer's boy, with basket. Long-haired
dog. Cheesemonger's boy, with basket. Odd man
carrying a bag. Bosom companion of odd man,
with his hands in his pockets, smoking a short
clay. Fruiterer's boy, with basket. Myself,
carrying three hats and a pair of boots, and
trying to look as if I didn't know it. Six small
boys, and four stray dogs.
нагруженный пальто и пледами, с короткой
трубкой в зубах. Гаррис, пытающийся идти с
непринужденной грацией, неся в одной руке
пузатый чемодан, а в другой - бутылку с
лимонным соком. Мальчик от зеленщика и
мальчик от булочника, с корзинами. Коридорный
из гостиницы с большой корзиной. Мальчик от
кондитера с корзинкой. Мальчик от бакалейщика
с корзинкой. Мальчик от торговца сыром с
корзинкой. Случайный прохожий с мешком в
руке. Друг-приятель случайного прохожего с
руками в карманах и трубкой во рту. Мальчик от
фруктовщика с корзиной. Я сам с тремя шляпами
и парой башмаков и с таким видом, будто я их не
замечаю. Шесть мальчишек и четыре приблудных
пса.
When we got down to the landing-stage, the
boatman said:
Когда мы пришли на пристань, лодочник сказал:
"Let me see, sir; was yours a steam-launch or a
house-boat?"
- Позвольте, сэр, у вас был баркас или крытый
бот?
On our informing him it was a double-sculling
skiff, he seemed surprised.
Услышав, что у нас четырехвесельная лодка, он
был, видимо, удивлен.
We had a good deal of trouble with steam
launches that morning. It was just before the
Henley week, and they were going up in large
numbers; some by themselves, some towing
houseboats. I do hate steam launches: I suppose
every rowing man does. I never see a steam
launch but I feel I should like to lure it to a
lonely part of the river, and there, in the silence
and the solitude, strangle it.
В это утро у нас было немало хлопот с паровыми
баркасами. Дело было как раз перед хэнлейскими
гонками, и баркасы сновали по реке в великом
множестве - иные в одиночку, другие с крытыми
лодками на буксире. Я ненавижу паровые
баркасы, я думаю, их ненавидит всякий, кому
приходилось грести. Каждый раз, как я вижу
паровой баркас, я чувствую, что мне хочется
заманить его в пустынное место и там, в тиши и
уединении, задушить.
There is a blatant bumptiousness about a steam
launch that has the knack of rousing every evil
instinct in my nature, and I yearn for the good
old days, when you could go about and tell
people what you thought of them with a hatchet
and a bow and arrows. The expression on the
face of the man who, with his hands in his
pockets, stands by the stern, smoking a cigar, is
sufficient to excuse a breach of the peace by
itself; and the lordly whistle for you to get out of
the way would, I am confident, ensure a verdict
of "justifiable homicide" from any jury of river
men.
В паровом баркасе есть что-то наглое и
самоуверенное, отчего во мне просыпаются самые
дурные инстинкты, и я начинаю жалеть о добром,
старом времени, когда можно было высказывать
всякому свое мнение о нем на языке топора и
лука со стрелами. "Уже одно выражение лица
человека, который стоит на корме, засунув руки в
карманы, и курит сигару, само по себе служит
достаточным поводом для нарушения
общественного спокойствия, а властный свисток,
повелевающий вам убираться с дороги, обеспечил
бы, я уверен, справедливый приговор за "законное
человекоубийство" при любом составе присяжных
из жителей побережья."
They used to HAVE to whistle for us to get out
of their way. If I may do so, without appearing
А им пришлось-таки посвистеть, чтобы заставить
нас убраться с дороги. Не желая прослыть

boastful, I think I can honestly say that our one
small boat, during that week, caused more
annoyance and delay and aggravation to the
steam launches that we came across than all the
other craft on the river put together.
хвастуном, я могу честно сказать, что наша
лодочка за эту неделю причинила встречным
баркасам больше неприятностей, хлопот и
задержек, чем все остальные суда на реке, вместе
взятые.
"Steam launch, coming!" one of us would cry
out, on sighting the enemy in the distance; and,
in an instant, everything was got ready to
receive her. I would take the lines, and Harris
and George would sit down beside me, all of us
with our backs to the launch, and the boat
would drift out quietly into mid-stream.
"Баркас идет!" - кричит кто-нибудь из нас, завидя
вдали врага, и в одно мгновение все готово к
встрече." Я сажусь за руль, а Гаррис с Джорджем
усаживаются рядом со мной, тоже спиной к
баркасу, и лодка медленно выплывает на
середину реки.
On would come the launch, whistling, and on we
would go, drifting. At about a hundred yards off,
she would start whistling like mad, and the
people would come and lean over the side, and
roar at us; but we never heard them! Harris
would be telling us an anecdote about his
mother, and George and I would not have
missed a word of it for worlds.
Баркас, свистя, надвигается, а мы плывем. На
расстоянии примерно в сотню ярдов он начинает
свистеть, как бешеный, и все пассажиры,
перегнувшись через борт, кричат на нас, но мы их
не слышим. Гаррис рассказывает нам какой-
нибудь случай, происшедший с его матерью, и мы
с Джорджем жадно ловим каждое его слово.
Then that launch would give one final shriek of
a whistle that would nearly burst the boiler, and
she would reverse her engines, and blow off
steam, and swing round and get aground;
everyone on board of it would rush to the bow
and yell at us, and the people on the bank would
stand and shout to us, and all the other passing
boats would stop and join in, till the whole river
for miles up and down was in a state of frantic
commotion. And then Harris would break off in
the most interesting part of his narrative, and
look up with mild surprise, and say to George:
Тогда баркас испускает последний вопль, от
которого чуть не лопается котел, дает задний ход
и контрпар, делает полный поворот и садится на
мель. Все, кто есть на борту, сбегаются на нос,
публика на берегу кричит нам что-то, другие
лодки останавливаются и впутываются в это дело,
так что вся река на несколько миль в обе стороны
приходит в неистовое возбуждение. Тут Гаррис
прерывает на самом интересном месте свой
рассказ, с кротким удивлением поднимает глаза и
говорит Джорджу:
"Why, George, bless me, if here isn't a steam
launch!"
- Смотри-ка, Джордж, кажется, там паровой
баркас.
And George would answer:
А Джордж отвечает:
"Well, do you know, I THOUGHT I heard
something!"
- Да, знаешь, я тоже как будто что-то слышу.
Upon which we would get nervous and
confused, and not know how to get the boat out
of the way, and the people in the launch would
crowd round and instruct us:
После этого мы начинаем волноваться и
нервничать и не знаем, как убрать лодку с дороги.
Люди на баркасе толпятся у борта и учат нас:
"Pull your right - you, you idiot! back with your
left. No, not YOU - the other one - leave the lines
alone, can't you - now, both together. NOT
THAT way. Oh, you - !"
- Гребите правым, идиот вы этакий! Левым -
назад! Нет, нет, не вы, тот, другой... Оставьте руль
в покое, черт побери! Ну, теперь обоими сразу! Да
не так! Ах, вы...

Then they would lower a boat and come to our
assistance; and, after quarter of an hour's effort,
would get us clean out of their way, so that they
could go on; and we would thank them so much,
and ask them to give us a tow. But they never
would.
Потом они спускают лодку и приходят нам на
помощь. После пятнадцатиминутных усилий нас
начисто убирают с дороги, и баркас получает
возможность продолжать путь. Мы рассыпаемся в
благодарностях и просим взять нас на буксир. Но
они не соглашаются.
Another good way we discovered of irritating
the aristocratic type of steam launch, was to
mistake them for a beanfeast, and ask them if
they were Messrs. Cubit's lot or the Bermondsey
Good Templars, and could they lend us a
saucepan.
Мы нашли и другой способ раздражать
аристократические паровые баркасы: мы делаем
вид, что принимаем их за плавучий ресторан, и
спрашиваем, от кого они - от господ Кьюбит или
от Бермондсейских Добрых Рыцарей, и просим
одолжить нам кастрюлю.
Old ladies, not accustomed to the river, are
always intensely nervous of steam launches. I
remember going up once from Staines to
Windsor - a stretch of water peculiarly rich in
these mechanical monstrosities - with a party
containing three ladies of this description. It
was very exciting. At the first glimpse of every
steam launch that came in view, they insisted on
landing and sitting down on the bank until it
was out of sight again. They said they were very
sorry, but that they owed it to their families not
to be fool-hardy.
Старые дамы, не привычные к реке, очень боятся
паровых баркасов. Помню, я однажды плыл из
Стэйнса в Виндзор (этот участок реки особенно
богат подобного рода механическими
чудовищами) с компанией, где были три таких
дамы. Это было очень интересно. При первом
появлении баркаса дамы настоятельно пожелали
выйти на берег и посидеть на скамейке, пока
баркас снова не скроется из виду. Они сказали,
что им очень жаль, но мысль об их семействах не
позволяет им рисковать собой.
We found ourselves short of water at
Hambledon Lock; so we took our jar and went
up to the lock-keeper's house to beg for some.
В Хэмблдоне оказалось, что у нас нет воды. Мы
взяли кувшин и отправились за водой к сторожу
при шлюзе.
George was our spokesman. He put on a
winning smile, and said: "Oh, please could you
spare us a little water?"
Джордж был нашим парламентером. Он пустил в
ход самую вкрадчивую улыбку и спросил: -
Скажите, не могли бы вы уделить нам немного
воды?
"Certainly," replied the old gentleman; "take as
much as you want, and leave the rest."
- Пожалуйста, - ответил старик. - Возьмите,
сколько вам нужно, а остальное оставьте.
"Thank you so much," murmured George,
looking about him. "Where - where do you keep
it?"
- Очень вам благодарен, - пробормотал Джордж,
осматриваясь. - Где... Где Вы ее держите?
"It's always in the same place my boy," was the
stolid reply: "just behind you."
- Она всегда на одном и том же месте, молодой
человек, - последовал неторопливый ответ. - Как
раз сзади вас.
"I don't see it," said George, turning round.
- Я ее не вижу, - сказал Джордж, оборачиваясь.
"Why, bless us, where's your eyes?" was the
man's comment, as he twisted George round
and pointed up and down the stream. "There's
enough of it to see, ain't there?"
- Где же у вас глаза, черт возьми? - сказал сторож,
повертывай Джорджа кругом и широким жестом
указывая на реку. - Вон сколько воды, а вы не
видите?

"Oh!" exclaimed George, grasping the idea; "but
we can't drink the river, you know!"
- А-а! - воскликнул Джордж, поняв, в чем дело. -
Но не можем же мы выпить всю реку!
"No; but you can drink SOME of it," replied the
old fellow. "It's what I've drunk for the last
fifteen years."
- Нет, но часть ее - можете, - возразил сторож. - Я
по крайней мере пью из нее вот уже пятнадцать
лет.
George told him that his appearance, after the
course, did not seem a sufficiently good
advertisement for the brand; and that he would
prefer it out of a pump.
Джордж сказал, что его внешний вид - неважная
реклама для фирмы и что он предпочел бы воду
из колодца.
We got some from a cottage a little higher up. I
daresay THAT was only river water, if we had
known. But we did not know, so it was all right.
What the eye does not see, the stomach does not
get upset over.
Мы достали воды в одном домике, немного выше
по течению. Скорее всего, это была тоже речная
вода. Но мы не спрашивали, откуда она, и все
обошлось прекрасно. Что не видно глазу, то не
огорчает желудка.
We tried river water once, later on in the
season, but it was not a success. We were
coming down stream, and had pulled up to have
tea in a backwater near Windsor. Our jar was
empty, and it was a case of going without our
tea or taking water from the river. Harris was
for chancing it. He said it must be all right if we
boiled the water. He said that the various germs
of poison present in the water would be killed by
the boiling. So we filled our kettle with Thames
backwater, and boiled it; and very careful we
were to see that it did boil.
Однажды, позднее, мы попробовали речной воды,
но это вышло неудачно. Мы плыли вниз по реке и
сделали остановку в заводи недалеко от Виндзора,
чтобы напиться чаю. Наш кувшин был пуст, и нам
предстояло либо остаться без чая, либо взять воду
из реки. Гаррис предложил рискнуть. Он говорил,
что, если мы вскипятим воду, все будет хорошо.
Все микробы, какие есть в воде, будут убиты
кипячением. Итак, мы наполнили котелок водой
из реки Темзы и вскипятили ее. Мы очень
тщательно проследили за тем, чтобы она
вскипела.
We had made the tea, and were just settling
down comfortably to drink it, when George, with
his cup half-way to his lips, paused and
exclaimed:
Чай был готов, и мы только что уютно уселись и
хотели за него приняться, как Джордж, который
уже поднес было чашку к губам, воскликнул:
"What's that?"
- Что это?
"What's what?" asked Harris and I.
- Что именно? - спросили Мы с Гаррисом.
"Why that!" said George, looking westward.
- Вот это! - ответил Джордж, указывая пальцем на
запад.
Harris and I followed his gaze, and saw, coming
down towards us on the sluggish current, a dog.
It was one of the quietest and peacefullest dogs
I have ever seen. I never met a dog who seemed
more contented - more easy in its mind. It was
floating dreamily on its back, with its four legs
stuck up straight into the air. It was what I
should call a full-bodied dog, with a well-
developed chest. On he came, serene, dignified,
and calm, until he was abreast of our boat, and
there, among the rushes, he eased up, and
Гаррис и я проследили за его взглядом и увидели
собаку, которая плыла к нам, увлекаемая
медленным течением. Это была самая спокойная
и мирная собака, какую я когда-либо видел. Я
никогда не встречал собаки, которая казалась бы
столь удовлетворенной и невозмутимой. Она
мечтательно покачивалась на спине, задрав все
четыре лапы в воздух. Это была, что называется,
основательная собака с хорошо развитой грудной
клеткой; она приближалась к нам, безмятежная,
полная достоинства и спокойная, пока не
поровнялась с нашей лодкой. Тут, в камышах, она

settled down cosily for the evening.
остановилась и уютно устроилась на весь вечер.
George said he didn't want any tea, and emptied
his cup into the water. Harris did not feel
thirsty, either, and followed suit. I had drunk
half mine, but I wished I had not.
Джордж сказал, что ему не хочется чаю, и
выплеснул свою чашку в воду. Гаррис тоже не
чувствовал жажды и последовал его примеру. Я
уже успел выпить половину своей чашки, но
теперь пожалел об этом.
I asked George if he thought I was likely to have
typhoid.
Я спросил Джорджа, как он думает, будет ли у
меня тиф.
He said: "Oh, no;" he thought I had a very good
chance indeed of escaping it. Anyhow, I should
know in about a fortnight, whether I had or had
not.
Джордж сказал: "О нет!" По его мнению, у меня
были большие шансы уцелеть." Впрочем, через
две недели я узнаю, будет у меня тиф или нет.
We went up the backwater to Wargrave. It is a
short cut, leading out of the right-hand bank
about half a mile above Marsh Lock, and is well
worth taking, being a pretty, shady little piece
of stream, besides saving nearly half a mile of
distance.
Мы поднялись по каналу до Уоргрэва. Это
сокращенный путь, который срезает правый берег
полумилей выше шлюза Марш, и им стоит
пользоваться: там красиво, тенисто, и вдобавок
расстояние сокращается почти на полмили.
Of course, its entrance is studded with posts
and chains, and surrounded with notice boards,
menacing all kinds of torture, imprisonment,
and death to everyone who dares set scull upon
its waters - I wonder some of these riparian
boors don't claim the air of the river and
threaten everyone with forty shillings fine who
breathes it - but the posts and chains a little
skill will easily avoid; and as for the boards, you
might, if you have five minutes to spare, and
there is nobody about, take one or two of them
down and throw them into the river.
Вход в канал, разумеется, утыкан столбами,
увешан цепями и окружен надписями, которые
грозят всевозможными пытками, тюрьмой и
смертью всякому, кто отважится по нему плавать.
Удивительно, как это еще прибрежные зубры не
заявляют претензий на воздух над рекой и не
грозят каждому, кто им дышит, штрафом в сорок
шиллингов! Но столбы и цепи при некоторой
ловкости легко обойти, а что касается вывесок с
надписями, то если у вас имеется пять минут
свободного времени и поблизости никого нет, вы
можете сорвать две-три штуки и бросить в воду.
Half-way up the backwater, we got out and
lunched; and it was during this lunch that
George and I received rather a trying shock.
Пройдя до половины канала, мы вышли на берег и
позавтракали. Во время этого завтрака мы с
Джорджем испытали сильное потрясение.
Harris received a shock, too; but I do not think
Harris's shock could have been anything like so
bad as the shock that George and I had over the
business.
Гаррис тоже испытал потрясение, но оно и в
сравнение не идет с тем, что пережили я и
Джордж.
You see, it was in this way: we were sitting in a
meadow, about ten yards from the water's edge,
and we had just settled down comfortably to
feed. Harris had the beefsteak pie between his
knees, and was carving it, and George and I
were waiting with our plates ready.
Дело было так. Мы сидели на лугу, ярдах в десяти
от реки, и только что расположились поудобнее,
собираясь питаться. Гаррис зажал между колен
мясной пирог и разрезал его; мы с Джорджем
ждали, держа наготове тарелки.
"Have you got a spoon there?" says Harris; "I
want a spoon to help the gravy with."
- есть у вас ложка? - сказал Гаррис. - мне нужна
ложка для подливки.

The hamper was close behind us, and George
and I both turned round to reach one out. We
were not five seconds getting it. When we
looked round again, Harris and the pie were
gone!
Корзина стояла тут же, сзади нас, и мы с
Джорджем одновременно обернулись, чтобы
достать ложку. Когда мы снова повернули головы,
Гаррис и пирог исчезли.
It was a wide, open field. There was not a tree
or a bit of hedge for hundreds of yards. He
could not have tumbled into the river, because
we were on the water side of him, and he would
have had to climb over us to do it.
Мы сидели в широком открытом поле. На сто
ярдов вокруг не было ни деревца, ни изгороди,
Гаррис не мог свалиться в реку, потому что мы
были ближе к воде, и ему бы пришлось перелезть
через нас, чтобы это сделать.
George and I gazed all about. Then we gazed at
each other.
Мы с Джорджем посмотрели во все стороны.
Потом мы взглянули друг на друга.
"Has he been snatched up to heaven?" I queried.
- Может быть, ангелы унесли его на небо? - сказал
я.
"They'd hardly have taken the pie too," said
George.
- Они вряд ли взяли бы с собой пирог, - заметил
Джордж.
There seemed weight in this objection, and we
discarded the heavenly theory.
Это возражение показалось мне веским, и
небесная теория была отвергнута.
"I suppose the truth of the matter is," suggested
George, descending to the commonplace and
practicable, "that there has been an
earthquake." And then he added, with a touch of
sadness in his voice: "I wish he hadn't been
carving that pie."
- Все дело, я думаю, в том, - сказал Джордж,
возвращаясь к житейской прозе, - что произошло
землетрясение. - И прибавил с оттенком печали в
голосе: - Жаль, что он как раз в это время резал
пирог!
With a sigh, we turned our eyes once more
towards the spot where Harris and the pie had
last been seen on earth; and there, as our blood
froze in our veins and our hair stood up on end,
we saw Harris's head - and nothing but his head
- sticking bolt upright among the tall grass, the
face very red, and bearing upon it an expression
of great indignation!
Глубоко вздохнув, мы вновь обратили взоры к
тому месту, где в последний раз видели пирог и
Гарриса. И вдруг кровь застыла у нас в жилах и
волосы встали дыбом: мы увидели голову Гарриса
- одну только его голову, которая торчала среди
высокой травы. Лицо его было очень красно и
выражало сильнейшее негодование.
George was the first to recover.
Джордж опомнился первым.
"Speak!" he cried, "and tell us whether you are
alive or dead - and where is the rest of you?"
- Говори! - вскричал он. - Скажи нам, жив ты или
умер и где твое остальное тело!
"Oh, don't be a stupid ass!" said Harris's head.
"I believe you did it on purpose."
- Не будь ослом, - сказала голова Гарриса. - небось
Вы Это сделали нарочно.
"Did what?" exclaimed George and I.
- Что сделали? - вскричали Мы с Джорджем.
"Why, put me to sit here - darn silly trick! Here,
catch hold of the pie."
- Да посадили меня на Это место. Чертовски
глупая шутка. Нате, берите пирог.
And out of the middle of the earth, as it seemed
to us, rose the pie - very much mixed up and
И из самого центра земли, - по крайней мере так
нам казалось, - поднялся пирог, жестоко

damaged; and, after it, scrambled Harris -
tumbled, grubby, and wet.
истерзанный и помятый. Следом за ним вылез
Гаррис, мокрый, грязный, взъерошенный.
He had been sitting, without knowing it, on the
very verge of a small gully, the long grass hiding
it from view; and in leaning a little back he had
shot over, pie and all.
Он, оказывается, не заметил, что сидел на самом
краю канавы, скрытой густой травой, и,
откинувшись назад, полетел в нее вместе с
пирогом.
He said he had never felt so surprised in all his
life, as when he first felt himself going, without
being able to conjecture in the slightest what
had happened. He thought at first that the end
of the world had come.
По его словам, он в жизни еще не был так
изумлен, как когда почувствовал, что падает, и
притом не имеет ни малейшего представления,
что случилось. Сначала он решил, что настал
конец света.
Harris believes to this day that George and I
planned it all beforehand. Thus does unjust
suspicion follow even the most blameless for, as
the poet says, "Who shall escape calumny?"
Гаррис до сих пор думает, что мы с Джорджем
подстроили все это нарочно. Так несправедливое
подозрение преследует даже самых праведных;
ведь сказал же поэт: "Кто избегает клеветы?"
Who, indeed!
И правда, кто?

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: