Первая three invalids. Sufferings of george and harris. A victim to one hundred

Day, the author of SANDFORD AND MERTON,
lived and - more credit to the place still - was
killed at Wargrave. In the church is a memorial
to Mrs. Sarah Hill, who bequeathed 1 pound
annually, to be divided at Easter, between two
boys and two girls who "have never been
undutiful to their parents; who have never been
known to swear or to tell untruths, to steal, or to
break windows." Fancy giving up all that for five
shillings a year! It is not worth it.
"В Уоргрэве жил и - к вящей славе этого городка -
был убит Дэй, автор "Сэндфорда и Мертона"." "В
уоргрэвской церкви стоит памятник миссис Саре
Хилл, которая завещала ежегодно на пасху делить
один фунт стерлингов из оставленных ею денег
между двумя мальчиками и двумя девочками,
"которые никогда не были непочтительны с
родителями, никогда не ругались, не лгали, не
воровали и не били стекол"." Отказаться от всего
этого ради пяти шиллингов в год? Право, не
стоит!
It is rumoured in the town that once, many
years ago, a boy appeared who really never had
done these things - or at all events, which was
all that was required or could be expected, had
never been known to do them - and thus won
the crown of glory. He was exhibited for three
weeks afterwards in the Town Hall, under a
glass case.
Старожилы утверждают, что однажды, много лет
тому назад, объявился один мальчик, который
действительно ничего такого не делал, - по
крайней мере его ни разу не уличили, а это все,
что требовалось, - и удостоился венца славы.
После этого он три недели подряд красовался для
всеобщего обозрения в городской ратуше под
стеклянным колпаком.
What has become of the money since no one
knows. They say it is always handed over to the
nearest wax-works show.
Что сталось с деньгами потом, никто не знает.
Говорят, что их каждый год передают
ближайшему музею восковых фигур.
Shiplake is a pretty village, but it cannot be
seen from the river, being upon the hill.
Tennyson was married in Shiplake Church.
Шиплэк - хорошенькая деревня, но ее не видно с
реки, так как она стоит на горе. В шиплэкской
церкви венчался Теннисон.
The river up to Sonning winds in and out
through many islands, and is very placid,
hushed, and lonely. Few folk, except at twilight,
a pair or two of rustic lovers, walk along its
banks. `Arry and Lord Fitznoodle have been left
behind at Henley, and dismal, dirty Reading is
not yet reached. It is a part of the river in which
to dream of bygone days, and vanished forms
and faces, and things that might have been, but
are not, confound them.
Вплоть до самого Соннинга река вьется среди
множества островов. Она очень спокойна, тиха и
безлюдна. Только в сумерках по ее берегам
гуляют редкие парочки влюбленных. Чернь и
золотая молодежь остались в Хэнли, а до унылого,
грязного Рэдинга еще далеко. Здесь хорошо
помечтать о минувших днях и канувших в
прошлое лицах и о том, что могло бы случиться,
но не случилось, черт его побери!
We got out at Sonning, and went for a walk
round the village. It is the most fairy-like little
nook on the whole river. It is more like a stage
village than one built of bricks and mortar.
Every house is smothered in roses, and now, in
early June, they were bursting forth in clouds of
dainty splendour. If you stop at Sonning, put up
at the "Bull," behind the church. It is a veritable
picture of an old country inn, with green, square
courtyard in front, where, on seats beneath the
trees, the old men group of an evening to drink
their ale and gossip over village politics; with
low, quaint rooms and latticed windows, and
В Соннинге мы вышли и пошли прогуляться по
деревне. Это самый волшебный уголок на реке.
Здесь все больше похоже на декорацию, чем на
деревню, выстроенную из кирпича и известки. Все
дома утопают в розах, которые теперь, в начале
июня, были в полном цвету. Если вы попадете в
Соннинг, остановитесь в гостинице "Бык", за
церковью." Это настоящая старая провинциальная
гостиница с зеленым квадратным двором, где
вечерами собираются старики и, попивая эль,
сплетничают о деревенских делах; с низкими,
точно игрушечными комнатами, с решетчатыми
окнами, неудобными лестницами и извилистыми

awkward stairs and winding passages.
коридорами.
We roamed about sweet Sonning for an hour or
so, and then, it being too late to push on past
Reading, we decided to go back to one of the
Shiplake islands, and put up there for the night.
It was still early when we got settled, and
George said that, as we had plenty of time, it
would be a splendid opportunity to try a good,
slap-up supper. He said he would show us what
could be done up the river in the way of
cooking, and suggested that, with the
vegetables and the remains of the cold beef and
general odds and ends, we should make an Irish
stew.
Мы пробродили по милому Соннингу около часа.
Миновать Рэдинг мы в этот день уже не успели
бы, а потому решили вернуться на один из
островов около Шиплэка и заночевать там. Когда
мы устроились, было еще рано, и Джордж сказал,
что раз у нас так много времени, нам
представляется великолепный случай устроить
шикарный, вкусный ужин. Он обещал показать
нам, что можно сделать на реке в смысле
стряпни, и предложил приготовить из овощей,
холодного мяса и всевозможных остатков
ирландское рагу.
It seemed a fascinating idea. George gathered
wood and made a fire, and Harris and I started
to peel the potatoes. I should never have
thought that peeling potatoes was such an
undertaking. The job turned out to be the
biggest thing of its kind that I had ever been in.
We began cheerfully, one might almost say
skittishly, but our light-heartedness was gone by
the time the first potato was finished. The more
we peeled, the more peel there seemed to be
left on; by the time we had got all the peel off
and all the eyes out, there was no potato left - at
least none worth speaking of. George came and
had a look at it - it was about the size of a pea-
nut.
Мы горячо приветствовали эту идею. Джордж
набрал хворосту и разжег костер, а мы с Гаррисом
принялись чистить картошку. Я никогда не думал,
что чистка картофеля - такое сложное
предприятие. Это оказалось самым трудным
делом, в каком я когда-либо участвовал. Мы
начали весело, можно даже сказать - игриво, но
все наше оживление пропало к тому времени, как
была очищена первая картофелина. Чем больше
мы ее чистили, тем больше на ней было кожицы;
когда мы сняли всю кожу и вырезали все глазки,
от картофелины не осталось ничего достойного
внимания. Джордж подошел и посмотрел на нее.
Она была не больше лесного ореха.
He said: "Oh, that won't do! You're wasting
them. You must scrape them."
Джордж сказал: - Это никуда не годится. Вы
губите картофель. Его надо скоблить.
So we scraped them, and that was harder work
than peeling. They are such an extraordinary
shape, potatoes - all bumps and warts and
hollows. We worked steadily for five-and-twenty
minutes, and did four potatoes. Then we struck.
We said we should require the rest of the
evening for scraping ourselves.
Мы принялись скоблить, и это оказалось еще
труднее, чем чистить. У них такая удивительная
форма, у этих картофелин. Сплошные бугры,
впадины и бородавки. Мы прилежно трудились
двадцать пять минут и очистили четыре штуки.
Потом мы забастовали. Мы заявили, что нам
понадобится весь вечер, чтобы очиститься самим.
I never saw such a thing as potato-scraping for
making a fellow in a mess. It seemed difficult to
believe that the potato-scrapings in which
Harris and I stood, half smothered, could have
come off four potatoes. It shows you what can
be done with economy and care.
Ничто так не пачкает человека, как чистка
картофеля. Трудно поверить, что весь тот мусор,
который покрывал меня и Гарриса, взялся с
каких-то четырех картофелин. Это показывает,
как много значат экономия и аккуратность.
George said it was absurd to have only four
potatoes in an Irish stew, so we washed half-a-
dozen or so more, and put them in without
Джордж сказал, что нелепо класть в ирландское
рагу только четыре картошки, и мы вымыли еще
штук пять-шесть и бросили их в котел

peeling. We also put in a cabbage and about half
a peck of peas. George stirred it all up, and then
he said that there seemed to be a lot of room to
spare, so we overhauled both the hampers, and
picked out all the odds and ends and the
remnants, and added them to the stew. There
were half a pork pie and a bit of cold boiled
bacon left, and we put them in. Then George
found half a tin of potted salmon, and he
emptied that into the pot.
неочищенными. Мы также положили туда кочан
капусты и фунтов пять гороху. Джордж смешал
все это и сказал, что остается еще много места.
Тогда мы перерыли обе наши корзины, выбрали
оттуда все объедки и бросили их в котел. У нас
оставалось полпирога со свининой и кусок
холодной вареной грудинки, а Джордж нашел еще
полбанки консервированной лососины. Все это
тоже пошло в рагу.
He said that was the advantage of Irish stew:
you got rid of such a lot of things. I fished out a
couple of eggs that had got cracked, and put
those in. George said they would thicken the
gravy.
Джордж сказал, что в этом главное достоинство
ирландского рагу: сразу избавляешься от всего
лишнего. Я выудил пару разбитых яиц, и мы
присоединили их к прочему. Джордж сказал, что
соус станет от них гуще.
I forget the other ingredients, but I know
nothing was wasted; and I remember that,
towards the end, Montmorency, who had
evinced great interest in the proceedings
throughout, strolled away with an earnest and
thoughtful air, reappearing, a few minutes
afterwards, with a dead water- rat in his mouth,
which he evidently wished to present as his
contribution to the dinner; whether in a
sarcastic spirit, or with a genuine desire to
assist, I cannot say.
Я уже забыл, что мы еще туда положили, но знаю,
что ничто не пропало даром. Под конец
Монморенси, который проявлял большой интерес
ко всей этой процедуре, вдруг куда-то ушел с
серьезным и задумчивым видом. Через несколько
минут он возвратился, неся в зубах дохлую
водяную крысу. Очевидно, он намеревался
предложить ее как свой вклад в общую трапезу.
Было ли это издевкой, или искренним желанием
помочь - мне неизвестно.
We had a discussion as to whether the rat
should go in or not. Harris said that he thought
it would be all right, mixed up with the other
things, and that every little helped; but George
stood up for precedent. He said he had never
heard of water-rats in Irish stew, and he would
rather be on the safe side, and not try
experiments.
У нас возник спор, стоит ли пускать крысу в дело.
Гаррис сказал, почему бы и нет, если смешать ее
со всем остальным: каждая мелочь может
пригодиться. Но Джордж сослался на прецедент:
он никогда не слышал, чтобы в ирландское рагу
клали водяных крыс, и предпочитает
воздержаться от опытов.
Harris said1:
Гаррис сказал:
"If you never try a new thing, how can you tell
what it's like? It's men such as you that hamper
the world's progress. Think of the man who first
tried German sausage!"
- Если никогда не испытывать ничего нового, как
же узнать, хорошо оно или плохо? Такие люди,
как ты, тормозят прогресс человечества. Вспомни
о немце, который первым сделал сосиски.
It was a great success, that Irish stew. I don't
think I ever enjoyed a meal more. There was
something so fresh and piquant about it. One's
palate gets so tired of the old hackneyed things:
here was a dish with a new flavour, with a taste
like nothing else on earth.
Наше ирландское рагу имело большой успех. Я,
кажется, никогда ничего не ел с таким
удовольствием. В нем было что-то такое свежее,
острое. Наш язык устал от старых избитых
ощущений; перед нами было новое блюдо, не
похожее вкусом ни на какое другое.
And it was nourishing, too. As George said,
Кроме того, оно было очень сытно. Как выразился
Джордж, материал был неплохой. Правда,

there was good stuff in it. The peas and potatoes
might have been a bit softer, but we all had
good teeth, so that did not matter much: and as
for the gravy, it was a poem - a little too rich,
perhaps, for a weak stomach, but nutritious.
картофель и горох могли бы быть помягче, но у
всех у нас были хорошие зубы, так что это не
имело значения. Что же касается соуса, то это
была целая поэма. Быть может, он был слишком
густ для слабого желудка, но зато питателен.
We finished up with tea and cherry tart.
Montmorency had a fight with the kettle during
tea-time, and came off a poor second.
Мы закончили ужин чаем и пирогом с вишнями, а
Монморенси вступил в бой с чайником и вышел из
него побежденным.
Throughout the trip, he had manifested great
curiosity concerning the kettle. He would sit and
watch it, as it boiled, with a puzzled expression,
and would try and rouse it every now and then
by growling at it. When it began to splutter and
steam, he regarded it as a challenge, and would
want to fight it, only, at that precise moment,
some one would always dash up and bear off his
prey before he could get at it.
С самого начала нашего путешествия чайник
возбуждал у Монморенси величайшее
любопытство. Он сидел и с озадаченным видом
наблюдал, как чайник кипит, время от времени
пытаясь раздразнить его ворчанием. Когда
чайник начинал брызгаться и пускать пар,
Монморенси принимал это за вызов и хотел
вступить в бой, но в эту самую минуту кто-нибудь
из нас подбегал и уносил его добычу, не дав ему
времени схватить ее.
To-day he determined he would be beforehand.
At the first sound the kettle made, he rose,
growling, and advanced towards it in a
threatening attitude. It was only a little kettle,
but it was full of pluck, and it up and spit at him.
В этот день наш пес решил опередить всех. Не
успел чайник зашуметь, как он, громко ворча,
поднялся и с грозным видом направился к
чайнику. Это был небольшой чайник, но он был
полон отваги и начал фыркать и плевать на
Монморенси.
"Ah! would ye!" growled Montmorency, showing
his teeth; "I'll teach ye to cheek a hard-working,
respectable dog; ye miserable, long-nosed, dirty-
looking scoundrel, ye. Come on!"
- Ах, вот как! - зарычал пес, оскалив зубы. - Я
научу тебя прилично вести себя с почтенной
работящей собакой, жалкий, длинноносый,
грязный негодяй. Выходи!
And he rushed at that poor little kettle, and
seized it by the spout.
И он бросился на бедный маленький чайник и
схватил его за носик.
Then, across the evening stillness, broke a
blood-curdling yelp, and Montmorency left the
boat, and did a constitutional three times round
the island at the rate of thirty-five miles an hour,
stopping every now and then to bury his nose in
a bit of cool mud.
И сейчас же в вечерней тишине прозвучал
ледянящий душу вопль, и Монморенси выскочил
из лодки и трижды полным ходом обежал вокруг
острова, время от времени останавливаясь и
зарываясь носом в прохладную грязь.
From that day Montmorency regarded the kettle
with a mixture of awe, suspicion, and hate.
Whenever he saw it he would growl and back at
a rapid rate, with his tail shut down, and the
moment it was put upon the stove he would
promptly climb out of the boat, and sit on the
bank, till the whole tea business was over.
С этих пор Монморенси смотрел на чайник с
почтением, недоверием и страхом. При виде его
он ворчал и быстро, поджавши хвост, пятился
прочь. Когда чайник ставили на спиртовку, он
моментально вылезал из лодки и сидел на берегу
до самого конца чаепития.
George got out his banjo after supper, and
wanted to play it, but Harris objected: he said
После ужина Джордж вытащил свое банджо и
хотел поиграть, но Гаррис запротестовал. Он

he had got a headache, and did not feel strong
enough to stand it. George thought the music
might do him good - said music often soothed
the nerves and took away a headache; and he
twanged two or three notes, just to show Harris
what it was like.
сказал, что у него болит голова и он не чувствует
себя достаточно крепким, чтобы выдержать игру
Джорджа. Джордж возразил, что музыка может
ему помочь, - музыка ведь часто успокаивает
нервы и прогоняет головную боль, - и взял две-три
гнусавые ноты - на пробу.
Harris said he would rather have the headache.
Но Гаррис сказал, что предпочитает головную
боль.
George has never learned to play the banjo to
this day. He has had too much all-round
discouragement to meet. He tried on two or
three evenings, while we were up the river, to
get a little practice, but it was never a success.
Harris's language used to be enough to unnerve
any man; added to which, Montmorency would
sit and howl steadily, right through the
performance. It was not giving the man a fair
chance.
Джордж так до сих пор и не научился играть на
банджо. Он встретил слишком мало поддержки у
окружающих. Два или три раза, по вечерам, когда
мы были на реке, он пробовал упражняться, но
это всегда кончалось неудачей. Одних выражений
Гарриса было бы достаточно, чтобы обескуражить
кого угодно, а тут еще Монморенси выл не
переставая все время, пока Джордж играл. Где уж
тут было научиться!
"What's he want to howl like that for when I'm
playing?" George would exclaim indignantly,
while taking aim at him with a boot.
- С чего это он всегда воет, когда я играю? -
возмущенно восклицал Джордж, прицеливаясь в
Монморенси башмаком.
"What do you want to play like that for when he
is howling?" Harris would retort, catching the
boot. "You let him alone. He can't help howling.
He's got a musical ear, and your playing MAKES
him howl."
- А ты чего играешь, когда он воет? - говорил
Гаррис, перехватывая башмак на лету. - Оставь
собаку В покое. Она не может не выть. У нее
музыкальный слух, как же ей не взвыть от твоей
игры.
So George determined to postpone study of the
banjo until he reached home. But he did not get
much opportunity even there. Mrs. P. used to
come up and say she was very sorry - for
herself, she liked to hear him - but the lady
upstairs was in a very delicate state, and the
doctor was afraid it might injure the child.
Джордж решил отложить занятия музыкой до
возвращения домой. Но и дома ему не удавалось
упражняться. Миссис П. стучала ему в дверь и
говорила, что просит прощенья, - ей самой
приятно его слушать, но дама наверху в
интересном положении, и доктор боится, как бы
это не повредило ребенку.
Then George tried taking it out with him late at
night, and practising round the square. But the
inhabitants complained to the police about it,
and a watch was set for him one night, and he
was captured. The evidence against him was
very clear, and he was bound over to keep the
peace for six months.
Тогда Джордж попробовал уносить банджо по
ночам из дому и упражняться на площади. Но
окрестные жители пожаловались в полицию, и
однажды ночью Джорджа выследили и схватили.
Улики против него были очевидны, и его обязали
не нарушать тишины в течение шести месяцев.
He seemed to lose heart in the business after
that. He did make one or two feeble efforts to
take up the work again when the six months had
elapsed, but there was always the same
coldness - the same want of sympathy on the

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: