Первая three invalids. Sufferings of george and harris. A victim to one hundred

Benedictine abbey founded by him there, the
ruins of which may still be seen; and, in this
same abbey, great John of Gaunt was married to
the Lady Blanche.
Бенедиктинском аббатстве, которое он сам
основал и развалины которого сохранились до
наших дней. В этом же самом аббатстве славный
Джон Гонт был обвенчан с леди Бланш.
At Reading lock we came up with a steam
launch, belonging to some friends of mine, and
they towed us up to within about a mile of
Streatley. It is very delightful being towed up by
a launch. I prefer it myself to rowing. The run
would have been more delightful still, if it had
not been for a lot of wretched small boats that
were continually getting in the way of our
launch, and, to avoid running down which, we
had to be continually easing and stopping. It is
really most annoying, the manner in which these
rowing boats get in the way of one's launch up
the river; something ought to done to stop it.
У Рэдингского шлюза мы поровнялись с паровым
баркасом, принадлежащим одним моим
знакомым, и нас подвезли на буксире почти до
самого Стритли. Это очень приятно - идти на
буксире за баркасом. Лично мне это нравится
гораздо больше, чем гребля. Поездка была бы еще
приятнее, если бы не множество маленьких
лодчонок, которые все время сновали вокруг
нашего баркаса. Чтобы не утопить их, нам то и
дело приходилось замедлять ход и
останавливаться. У этих весельных лодок
пренеприятная привычка путаться на реке перед
паровыми баркасами. Против них необходимо
принять какие-то меры.
And they are so confoundedly impertinent, too,
over it. You can whistle till you nearly burst your
boiler before they will trouble themselves to
hurry. I would have one or two of them run
down now and then, if I had my way, just to
teach them all a lesson.
И они к тому же еще такие нахальные, эти лодки.
Чтобы они соблаговолили поторопиться,
приходится так свистеть, что котел чуть не
лопается. Будь на то моя воля, я бы время от
времени топил парочку лодок, чтобы хорошенько
их проучить.
The river becomes very lovely from a little above
Reading. The railway rather spoils it near
Tilehurst, but from Mapledurham up to
Streatley it is glorious. A little above
Mapledurham lock you pass Hardwick House,
where Charles I. played bowls. The
neighbourhood of Pangbourne, where the quaint
little Swan Inn stands, must be as familiar to the
HABITUES of the Art Exhibitions as it is to its
own inhabitants.
Выше Рэдинга река становится очень приятной. У
Тайлхерста ее несколько портит железная дорога,
но от Мэплдерхэма до Стритли вид прямо
великолепный. Несколько выше шлюза стоит
Хардвик-Хаус, где Карл Первый играл в шары.
"Окрестности Пэнгборна, где находится
прелестная гостиница "Лебедь", вероятно столь
же хорошо знакомы завсегдатаям картинных
выставок, как и обитателям этой местности."
My friends' launch cast us loose just below the
grotto, and then Harris wanted to make out that
it was my turn to pull. This seemed to me most
unreasonable. It had been arranged in the
morning that I should bring the boat up to three
miles above Reading. Well, here we were, ten
miles above Reading! Surely it was now their
turn again.
Мы отцепились от баркаса моих знакомых,
немного не доезжая грота, и Гаррис принялся
доказывать, что теперь моя очередь грести. Это
показалось мне совершенно необоснованным.
Утром мы условились, что я проведу лодку на три
мили выше Рэдинга. Но ведь теперь мы были
выше Рэдинга на десять миль! Конечно, грести
надо было опять Гаррису и Джорджу.
I could not get either George or Harris to see
the matter in its proper light, however; so, to
save argument, I took the sculls. I had not been
pulling for more than a minute or so, when
George noticed something black floating on the
water, and we drew up to it. George leant over,
as we neared it, and laid hold of it. And then he
Однако я не мог склонить ни того, ни другого к
своей точке зрения и, чтобы не спорить напрасно,
взялся за весла. Не успел я проработать и минуту,
как мы увидели на реке какой-то черный предмет
и приблизились к нему. Джордж наклонился и
схватил этот предмет, но тотчас же с криком

drew back with a cry, and a blanched face.
отшатнулся, бледный как полотно.
It was the dead body of a woman. It lay very
lightly on the water, and the face was sweet and
calm. It was not a beautiful face; it was too
prematurely aged-looking, too thin and drawn,
to be that; but it was a gentle, lovable face, in
spite of its stamp of pinch and poverty, and
upon it was that look of restful peace that comes
to the faces of the sick sometimes when at last
the pain has left them.
Это было тело мертвой женщины. Оно легко
плыло по воде, и лицо утопленницы было кротко и
спокойно. Его нельзя было назвать красивым, это
лицо. Оно преждевременно состарилось, высохло
и исхудало. Но это было милое и приятное лицо,
несмотря на следы нужды и бедности, и на нем
лежал отпечаток безмятежного спокойствия,
которое мы часто видим на лице больных, когда
их страданья, наконец, прекращаются.
Fortunately for us - we having no desire to be
kept hanging about coroners' courts - some men
on the bank had seen the body too, and now
took charge of it from us.
На наше счастье, - нам вовсе не хотелось
таскаться по судам и следователям, - какие-то
люди на берегу тоже заметили утопленницу и
взяли на себя заботу о ней.
We found out the woman's story afterwards. Of
course it was the old, old vulgar tragedy. She
had loved and been deceived - or had deceived
herself. Anyhow, she had sinned - some of us do
now and then - and her family and friends,
naturally shocked and indignant, had closed
their doors against her.
Впоследствии мы узнали историю этой женщины.
Разумеется, это была обыкновенная, пошлая
трагедия. Она любила и была обманута или сама
обманулась. Так или иначе, она согрешила - это со
многими из нас случается, - и ее знакомые и
родные, охваченные справедливым негодованием,
захлопнули перед ней двери своих домов.
Left to fight the world alone, with the millstone
of her shame around her neck, she had sunk
ever lower and lower. For a while she had kept
both herself and the child on the twelve shillings
a week that twelve hours' drudgery a day
procured her, paying six shillings out of it for
the child, and keeping her own body and soul
together on the remainder.
Вынужденная бороться с судьбой одна, неся на
шее ярмо своего позора, она опускалась все ниже
и ниже. Сначала ей удавалось содержать себя и
ребенка на двенадцать шиллингов в неделю,
которые она получала, работая по двенадцать
часов в день. Шесть шиллингов она платила за
содержание ребенка, а на остальные пыталась
кое-как удержать душу в теле.
Six shillings a week does not keep body and soul
together very unitedly. They want to get away
from each other when there is only such a very
slight bond as that between them; and one day,
I suppose, the pain and the dull monotony of it
all had stood before her eyes plainer than usual,
and the mocking spectre had frightened her.
She had made one last appeal to friends, but,
against the chill wall of their respectability, the
voice of the erring outcast fell unheeded; and
then she had gone to see her child - had held it
in her arms and kissed it, in a weary, dull sort of
way, and without betraying any particular
emotion of any kind, and had left it, after
putting into its hand a penny box of chocolate
she had bought it, and afterwards, with her last
few shillings, had taken a ticket and come down
to Goring.
Шесть шиллингов в неделю связывают тело с
душой не слишком крепко. Соединенные столь
хрупкими узами, они все время пытаются
расстаться. И однажды, вероятно, несчастная
особенно ясно увидела свою жизнь во всем ее
тоскливом однообразии, со всеми ее страданиями,
и насмешливая тень смерти испугала ее. В
последний раз обратилась она за помощью к
друзьям, но, оградившись ледяной стеной
респектабельности, они не услышали голоса
отверженной. Тогда она съездила повидать своего
ребенка, с каким-то тупым равнодушием взяла его
на руки и поцеловала, не проявляя никаких
чувств, и потом ушла, сунув ему в руку коробку
грошовых конфет. На свои последние шиллинги
она взяла билет и приехала в Горинг.

It seemed that the bitterest thoughts of her life
must have centred about the wooded reaches
and the bright green meadows around Goring;
but women strangely hug the knife that stabs
them, and, perhaps, amidst the gall, there may
have mingled also sunny memories of sweetest
hours, spent upon those shadowed deeps over
which the great trees bend their branches down
so low.
Как видно, горчайшие переживания ее жизни
были связаны с лесистыми берегами и веселыми
зелеными лужайками, окружающими Горинг. Но
женщины почему-то любят гладить нож, который
нанес им рану. А может быть, к горечи
примешивались солнечные воспоминания о
лучших часах, проведенных близ овеянных тенью
струй, над которыми развесистые деревья так
низко склоняют свои ветви.
She had wandered about the woods by the
river's brink all day, and then, when evening fell
and the grey twilight spread its dusky robe upon
the waters, she stretched her arms out to the
silent river that had known her sorrow and her
joy. And the old river had taken her into its
gentle arms, and had laid her weary head upon
its bosom, and had hushed away the pain.
Весь день пробродила она по лесу, что тянется
вдоль берега реки. Потом, когда серые сумерки
раскинули над водой свой темный плащ, она
протянула руки к безмолвной реке, которая знала
ее горести и радости. И старая река любовно
приняла ее в объятия, прижала ее усталую голову
к своей груди и успокоила боль.
Thus had she sinned in all things - sinned in
living and in dying. God help her! and all other
sinners, if any more there be.
Так согрешила эта женщина во всем - и в жизни и
в смерти. Мир праху ее и всех других грешников...
Goring on the left bank and Streatley on the
right are both or either charming places to stay
at for a few days. The reaches down to
Pangbourne woo one for a sunny sail or for a
moonlight row, and the country round about is
full of beauty. We had intended to push on to
Wallingford that day, but the sweet smiling face
of the river here lured us to linger for a while;
and so we left our boat at the bridge, and went
up into Streatley, and lunched at the "Bull,"
much to Montmorency's satisfaction.
Горинг, на левом берегу реки, и Стритли - на
правом - очаровательные местечки, в которых
приятно провести несколько дней. Воды реки до
самого Пэнгборна так и манят поплавать в
солнечный день под парусом или выехать в
лунную ночь на лодке, а окружающий вид очень
красив. Мы намеревались дойти в этот день до
Уоллингфорда, но улыбка реки соблазнила нас
остаться. Привязав лодку у моста, мы отправились
в Стритли и позавтракали в гостинице "Бык" к
великому удовольствию Монморенси."
They say that the hills on each ride of the
stream here once joined and formed a barrier
across what is now the Thames, and that then
the river ended there above Goring in one vast
lake. I am not in a position either to contradict
or affirm this statement. I simply offer it.
Говорят, что горы, высящиеся на обоих берегах
реки, когда-то соединялись и преграждали
течение нынешней Темзы. Река будто бы
оканчивалась несколько выше Горинга, образуя
большое озеро. Я не могу ни подтвердить, ни
опровергнуть это утверждение. Я просто отмечаю
его.
It is an ancient place, Streatley, dating back,
like most river-side towns and villages, to
British and Saxon times. Goring is not nearly so
pretty a little spot to stop at as Streatley, if you
have your choice; but it is passing fair enough in
its way, and is nearer the railway in case you
want to slip off without paying your hotel bill.
Стритли - старинное местечко, основанное, как
большинство прибрежных городов и поселков, во
времена бриттов и саксов. В Стритли куда
приятнее останавливаться, чем в Горинге, если у
вас есть возможность выбирать, но сам по себе
Горинг достаточно красив и к тому же
расположен ближе к железной дороге, что имеет
значение, если вы хотите удрать из гостиницы, не
заплатив по счету.

жүктеу/скачать 1,14 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: