Этнополитическая история

107
шем получил от Чинги покровительство и собственный двор на реке Туре (Мил-
лер, 1937, с.189). Интересно, что в целом эта версия совпадает с общепринятой в
русских, грузинских и армянских летописях XIII-XV веков, по которым Чингис
считался лишь «генералом», поднявшим бунт (Дмитриев, 1998. с.28). Чрезвы-
чайно схожая легенда излагается Роджером Бэконом в «Великом сочинении»
XIII века. Он пишет, что у найманского царя и несторианского пресвитера Иоан-
на, часто встречающегося в европейских документах этого времени, был брат
Унк. Он господствовал в г.Каракорум и пытался захватить «земли моалов». Когда
Иоанн умер, то его брат стал именоваться Унк-хамом. «Среди моалов… был
некий кузнец Цингис, который похищал и уводил скот этого Унк-хама». Он объе-
динил вокруг себя всех монголов (моал в источнике), разбил хама, «и взял дочь
Унка, и отдал ее сыну своему в жены», а после этого стал величаться Цингис-
хам. У сына вскоре родился сын, которого назвали Мэнгу, и он стал наследником
Цингиса (Матузова, 1979, с.216-217). В целом схожесть приведенной легенды во
многих регионах говорит о том, что Тайбугиды здесь вполне могли опираться на
схожие версии событий пришествия Темуджина к власти.
Исходя из подобной легенды, Тайбугиды обладали не только не менее древ-
ними правами на власть над данной территорией по своему происхождению, но
даже имели преимущество над потомками Чингиса. Сам Чингис признавался
разбойником, выступившим против своего хана, то есть узурпатором власти. В
таком отношении борьба Тайбугидов могла быть признана восстановлением
утраченных прав.
Если откинуть такие модернизации как ногайское происхождение хана и из-
менение территории, то в монгольской истории известно чрезвычайно похожее
на приведенную легенду событие. В 1170-х гг. Темуджин обратился за помощью
к кераитскому хану Тогрулу, который когда-то был другом и покровителем его
отца Есугая, а также часто использовал военную силу монголов в своих интере-
сах. Тогрул-хан признал себя названным отцом Темуджина и обещал ему по-
мощь, то есть Темуджин был, по сути, в вассальных отношениях с Тогрул-ханом.
В дальнейшем они неоднократно вместе выступали против врагов, в частности
за совместную помощь цзиньскому правительству против татар Тогрул получил
титул Ван-хана, под которым и известен в дальнейшем. Однако вскоре после
этого союзники поссорились, в 1203 году армия Ван-хана (Он-хана по «Сборни-
ку летописей» Рашид ад-Дина) была разбита войсками Темуджина, получивше-
го к тому времени признанный многими татарскими племенами титул Чингис-
хана . Ван-хан бежал и был убит (Гумилев, 1994, с.214).
Атрибутация Он-сом хана и  Ван-хана  уже рассматривалась в литературе
(Г.Ф. Миллер, Л.Н. Гумилев, С.В. Бахрушин, В.Д. Пузанов). Однако при этом
никем, кроме В.Д. Пузанова и Аллена Франка, не поднимался вопрос: в чем был
смысл привлечения настолько далеких событий в собственную шеджере (Пуза-
нов, 1997, с.72-73; Frank, 1994, p.20). Приведенные сюжеты настолько схожи, что
напрашивается вывод, что Тайбугиды специально заимствовали данные собы-
тия для обоснования своих прав на власть в Сибири. Скорее всего, само родство

108
с Ван-ханом для Тайбугидов было полностью фиктивным. Причем, судя по все-
му, подобные легенды были широко распространены в степи и должны были
быть знакомы, например, найманам или уйгурам, которые составляли часть на-
селения южной лесостепи Западной Сибири. Напомним, что в самой Чимги-
Туре еще при Абу-л-Хайр-хане находились потомки людей из непосредственно-
го окружения Ван-хана кераитского. Некоторые исследователи  предполагали,
что сибирские татары могли адаптировать эту легенду под влиянием казахских
племен, среди которых выделялся род кереитов (Frank, 1994, p.8).
Однако приведенная здесь фальсификация несколько сложнее по своей струк-
туре и отнюдь не прямолинейна. В качестве дополнительной версии в тех же
легендах говорилось о том, что сам Чингис-хан «воздал ему (т.е. Тайбуге. - Д.М.)
почести. Он получил от Чингиса войско и захватил много чуди по Иртышу и
Оби» (ПСРЛ, 1987, с.47). Суть в том, что в этой части информация говорит о том,
что сам основатель Монгольской империи дал права на управление сибирски-
ми землями Тайбуге, то есть идет обращение к чингизидской традиции в степ-
ной идеологии. Любопытно, что в Есиповской редакции, которую исследовате-
ли считают одним из ранних вариантов сибирских летописей, говорится о том,
что по возвращению Тайбуги из сибирского похода Чингис не только доверил
ему земли в управление, но «и дщерь свою даде за него в жену» (ПСРЛ, 1987,
с.118). В результате Тайбуга становился гургеном, то есть членом ханского рода
по женской линии. В данном случае Тайбугиды отсылали к вполне реальной
политической традиции, принятой еще Чингис-ханом, родства через брак. При-
чем, по предположению П.О.Рыкина, важен был сам факт обмена, который так-
же подразумевал дальнейшую лояльность правителя по отношению к Монголь-
ской империи (Рыкин, электронный вариант).
Далее следует еще более любопытная фраза: «и царь Чингис умер бездетне,
только имел единую дщерь. И по смерти своей цар приказал все свое имение
зятю и дочери» (ПСРЛ, 1987, с.118).  Тем самым еще раз идет отсылка к тому, что
земля эта была завещана Тайбугидам по указу Чингис-хана, причем в данном
случае подразумевается, что это был его единственный родственник по мужс-
кой линии. На наш взгляд, близка к этому сюжету легенда, приведенная в «Под-
линном родослове Глинских князей», записанном в Москве в начале 1520-х го-
дов. Согласно этому документу, род киятов был перебит Чингис-ханом, однако
позднее он выдал свою дочь за одного из последних его представителей, а сам
умер бездетным. Отсюда произошел Мамай и его далекие потомки князья Глин-
ские, а следовательно, по женской линии Иван IV. Хотя наша трактовка сюжета
отличается от позиции В.В. Трепавлова, но основной материал был взят из его
статьи (Трепавлов, 2007-в, с.319 и далее).
Напомним, что мы уже указывали на то, что все эти события, по данным
летописца, произошли непосредственно после захвата монголами Бухары. В этом
отношении весьма любопытно было бы сравнить эти материалы с еще одной
легендой, согласно которой в Сибири около 1523-1524 гг. действовала бухарская
мусульманская религиозная  миссия, в результате которой местное население

109
подняло восстание и ушло в верховья Иртыша. Не менее любопытно, что вто-
рую такую миссию возглавил некий Тай-буга-бий, который был сыном бухарс-
кого хана (Дмитриева, Муратов, 1975, с.40-41). Отношение к этому сообщению
двойственное, в частности потому, что большая часть информации не поддается
проверке каким-либо среднеазиатским источником. В то же время в рамках на-
шей версии о специальной фальсификации генеалогии сибирского княжеского
рода она могла бы рассматриваться в качестве третьего уровня, где местные
идеологи обращаются уже к исламским традициям. Кстати говоря, здесь мы
вновь, как и в отношении Ходжи, находим упоминание бухарского хана. Нам
кажется, что сюжет о связях Бухары и Тайбугидов еще не нашел своего исследо-
вателя и не все в нем объяснено на должном уровне, особняком здесь стоит
информация о воспитании последнего представителя сибирской княжеской ди-
настии Сейдяка также в Бухаре, в доме некоего сейида.
Таким образом, на наш взгляд, упоминание в качестве основателей династии
Он-сом-хана и Тайбуги несло под собой не реальные знания генеалогии, а было
идеологической попыткой различными способами обосновать законность влас-
ти сибирских князей, пришедших к власти в качестве законного хана, в Искере.
Предложенная схема может казаться чрезвычайно громоздкой, однако  руково-
дители средневековых политий стремились подобрать как можно больше аргу-
ментов в подобных известных нам случаях, даже несколько перенасытив созда-
вавшиеся  по их заказу хроники (подробнее сам.: Кюгельген, 2004).
В целом, еще раз отметим, что нет резона искать какие-либо потерянные
поколения между основателями династии Он-Сом-ханом и Тайбугой и реальны-
ми политическими деятелями второй половины XV века, вставшими во главе
Сибирского княжества. Обратим внимание на тот факт, что Тайбугиды были не
одиноки в своих начинаниях. Фактически в то же время (около 1480 г.) архиепис-
коп Вассиан пишет послание Ивану III, в котором объявляет хана Большой Орды
Ахмата самозваным царем, но не по причине его самозванства (как это можно
было делать, например, с фигурой темника Мамая), а по причине не царского
рода самого Бату и его деда Чингис-хана. В данном случае в ханском достоин-
стве отказывают всем Чингизидам (Горский, 2001, с.146-147). Недаром же и в
«Сибирских летописях» Чингис чаще всего упоминается без своего ханского
титула. В целом мы сталкиваемся с блоком весьма схожих представлений, рас-
пространенных в идеологии ряда народов Евразии. В завершение этой темы от-
метим, что и европейские правители не чуждались иметь в арсенале своих мето-
дов борьбы за власть значимых для страны предков (например, Александр Маке-
донский возводил род к Гераклу, а Генрих Тюдор - к королю Артуру) (Барг, 1979,
с.109; Молчанов, 1991, с.139). Один из исследователей проблем генеалогии сред-
невековых династий пишет, что мотив пришествия правящей династии извне
особо подчеркивал их «инаковость» и становился одной из основ и оправданий
их власти (Пчелов, 2001, с.56).
Однако вернемся к историческому контексту рассматриваемых событий. В
целом для конца XV-начала XVI в. можно говорить о существовании в Сибири

110
одновременно двух политий: Тюменского ханства Шибанидов и Сибирского (Ис-
керского) княжества Тайбугидов. Д.М.Исхаков в этом отношении высказывает
вполне разумные сомнения в том, что до событий 1505-1511 гг. последнее объе-
динение могло быть полностью независимым (Исхаков, 2004, с.20).
По всей видимости, княжество представляло собой непрочный конгломерат
владений татарской и угорской знати типа сложного вождества. Хотя у нас нет
данных об его административном устройстве, можно предположить, что оно
мало отличалось от традиционного для постзолотоордынских государств пути.
Скорее всего, Мамету как верховному правителю была подчинена сравнитель-
но небольшая территория по верхнему Тоболу и Иртышу, где позднее обитал т.н.
«Тайбугин юрт» (Трепавлов, 2002-а, с.325). В целом княжество состояло из от-
дельных улусов беков и мирз, где власть князя - Тайбугида была сравнительно
невелика. Причем их улусы часто были гораздо более значительными и сильны-
ми, чем самого князя, что могло привести к внутренней независимости подоб-
ных территорий. Такая ситуация, как будет видно далее, сохранялось и при Ку-
чум-хане. При этом нельзя забывать, что население улуса было полиэтничным,
и, скорее всего, бывшие вожди племен сохраняли свои территории, находясь
лишь в формальной зависимости от столицы и делегируя Тайбугидам право
внешнеполитической деятельности, о которой нам почти ничего не известно.
Коренным отличием, на наш взгляд, было не столько само устройство княже-
ства, сколько более низкий, в сравнение со временем Шибанидов, статус его
верховного владетеля, что потенциально несло в себе угрозу раскола. В этом
отношении напомним, что даже Абу-л-Хайр-хан не сумел подчинить племен-
ную элиту, а он принадлежал к Чингизидам, чей авторитет был непререкаем в
большинстве государств евразийских степей того времени. Тайбугиды не имели
ни материального, ни духовного инструмента подавления, хотя и пытались раз-
работать рассмотренную выше единую идеологию. При этом среди смешанно-
го угорского и татарского населения княжества сохраняются традиции строи-
тельства городищ и крепостей, каждая из которых становилась оплотом «вож-
дей» различного уровня,  могущих противодействовать политике «центра». Их
реальное объединение было возможно лишь при благоприятной внешней об-
становке и удачливой политике князей. Все эти внутренние условия, сформиро-
вавшиеся при Тайбугидах, оказали позднее значительное влияние на степень
устойчивости Сибирского ханства Кучума перед внешней опасностью.
Несмотря на все эти замечания, Тайбугиды не только сумели закрепить за
собой престол, но и в течение почти пятидесяти лет передавать власть внутри
своего рода. «По князе же Мамете княжил Ябалаков сын Агиш. По нем же Ма-
метов сын Казым. По нем Казымовы дети Едигер, Бекбулат» (ПСРЛ, 1987, с.48). В
Лихачевской редакции Сибирских летописей имеется сообщение о том, что Ка-
зыма убили собственные близкие люди, его дети сумели отомстить, разорили
улусы убийц и стали править всеми (ПСРЛ, 1987, с.119). Причем очень часто эта
информация игнорируется, а ведь она является важным свидетельством значи-
тельной внутренней нестабильности внутри Сибирского княжества. Убийство

111
князя Казыма было проявлением недовольства в той форме, которая в государ-
ствах Чингизидов осуществлялась, как правило, при участии равного по проис-
хождению претендента, подчеркивало особенности статуса владетеля, его зави-
симость от местной аристократии и возможность появления противоборствую-
щей партии при складывании удобной для этого ситуации. Жесткая политика
сыновей Казыма позволила Тайбугидам сохранить свою власть.
Почти все время своего правления Тайбугиды пытались укрепить свое поло-
жение, как во внешней политике, так и внутри улуса (особенно после истории с
князем Казымом). Низкий политический статус княжества не позволял им про-
водить полноправные  политические переговоры с такими соседями, как Казан-
ское и Казахское ханства или Шибанидская  Бухара.  Более близкая в этом отно-
шении Ногайская Орда имела в Сибири свои интересы, особенно активно под-
держиваемые в период сохранения власти Шибанидов в Чимги-Туре, да и в даль-
нейшем считая данный юрт своим. В период правления ближайших наследников
«ногайского царя» Ибак-хана именно они были проводниками ногайских инте-
ресов в Сибири, только после провала их политики у лидеров Ногайской Орды
появляется интерес к расширению контактов с Тайбугидами. Скорее всего, пер-
вой время они ограничивались торговыми связями (Трепавлов, 2002-а, с.208).
На наш взгляд, особое внимание в истории западносибирской лесостепи это-
го периода следует обратить на роль Ногайской Орды, что связано как с ее по-
стоянным контактом с тюменскими ханами, так и с прямым владением частью
земли в упомянутом регионе. При этом обратим внимание, что, несмотря на
военные силы ногаев, они вплоть до известных событий середины 1550-х гг. не
стремились ликвидировать независимость Сибирского княжества. Косвенно это
свидетельствует о незначительной роли данного объединения и отказе от его
восприятия в качестве конкурентоспособного относительно ногаев и связанных
с ними Шибанидов.
 Несомненно, что длительное время внешняя политика ногаев была ориенти-
рована на противодействие русскому влиянию в степи и удержание своей сфе-
ры влияния, в которую входила и Казань. Конечно, в этом отношении и на тот
момент Сибирское княжество, значительно удаленное в северные леса, пред-
ставляло малопривлекательную цель.  К сожалению, нам достаточно мало изве-
стно о деятельности Шибанидов после провала Мамук-хана в Казани.
Однако источники сообщают, что в 1499 был совершен еще один неудачный
поход из Тюменского ханства на Казань во главе с младшим братом Ибак-хана и
Мамук-хана Агалаком-царевичем. Среди лидеров похода также называют но-
гайских биев Мусу и Ямгурчи (Трепавлов, 2002-а, с.137), а также «князя казанс-
ких князей» Урака (Летописец, 1850, с.15). Продержав три недели город в осаде и
опасаясь русской армии, ногаи и тюменские  татары были вынуждены отсту-
пить (ПСРЛ, 1965-б, с249-250). По мнению А.Г. Нестерова, в ответ на это нападе-
ние был организован уже упомянутый выше русский поход в Югру 1499 г., пос-
ле которого угорские княжества разрывают вассальные отношения с Шибанида-
ми (Нестеров, 1988, с.15).  Любопытно, что в среднеазиатских источниках Ага-

112
лак, как и его старшие братья Ибак и Мамук, упоминается с титулом хана, что
было возможно лишь при наличии улуса. Хотя мы не знаем этого точно, но с
определенной долей вероятности можно утверждать, что в качестве такого про-
должали рассматриваться земли улуса Ибак-хана (Материалы, 1969, с.350). При
этом данный титул, видимо, не признавался русскими дипломатами, поскольку
Агалак в посольских документах именуется только царевичем и, скорее всего,
проживает на территории Ногайской Орды (Посольские, 1995, с.54). Хотя даже в
этом комплексе документов иногда встречаются весьма примечательные ого-
ворки, так, например, племянник Агалака Аккурт в одном из писем 1505 г. име-
нует его царем (Посольские, 1995, с.72). После провала очередного казанского
похода ногайские лидеры в 1502 г. заключают договор с Москвой о ненападении
на Казань (Трепавлов, 2002-а, с.138).
Теперь уже Казань для Шибанидов становится практически недосягаемой
целью. Особенно ярко это видно из переписки племянника Агалака салтана Ак-
курта с Василием III, которая датируется периодом между 1505-1508 гг., однако
отдельные фразы дают понять, что некоторые темы, характерные для нее, затра-
гивалась и в грамотах к Ивану III, когда Агалак и Аккурт обращались в Москву
вместе. Интересно то, что в рассматриваемый нами момент подобных грамот
самого Агалака либо не было, либо они не сохранились, а ведь, учитывая его
старшинство и более значительный статус, переписку должен был вести именно
он. Складывается впечатление, что в это время самого Агалака в живых уже не
было, по этой причине и в ответных письмах Василий обращается только к Ак-
курту. Все письма приходят из Ногайской Орды вместе с подобными документа-
ми от мирз и беков. Аккурт вначале предлагает свою и упоминает о дядиной
дружбе с Москвой, а также говорит о своем личном желании выехать на москов-
скую службу, что предвещает судьбу ряда представителей сибирских Шибани-
дов.  На это Василий отвечает, чтобы тот «к нам поехал не мотчаа, а мы ему
место в своей земле дадим и истому его подоимем». Причем в продолжение к
этому Великий князь дает согласие на то, чтобы отпустить неких попавших к
нему в руки людей Аккурта. К сожалению, у нас нет данных о том, как люди
тюменского салтана оказались в плену в Москве. В дальнейших письмах, напи-
санных в 1506-1507 гг., появляется сюжет об отказе Аккурту в Казанском юрте,
который якобы был ранее обещан. Поэтому царевич пишет, что он согласен
«коли пожалуешь ис тех, из двух юртов меня». Однако, несмотря на фактическое
согласие Москвы, Аккурту выехать из Ногаев не удалось из-за начала «межи
князя и мурз заворошни», в результате в Москву был отправлен его сын Ак-
Девлет (скорее всего, около 1507/8 гг.). Из позднейшего ответа Василия можно
понять, что под «двумя юртами» Аккурт имел в виду либо вновь Казань, либо
Мещерский городок (т.е. Касимовское ханство), также обсуждался вопрос о вы-
делении «Андреева городка каменного» (Посольские, 1995, с.54-56, 59, 72-77).
Однако все эти владения были уже разделены среди союзников московского кня-
зя, и по этой причине переписка прервалась. Таким образом, еще в начале  XVI
века мечта получить Казанский престол была велика среди Шибанидов, но ис-

113
полнить они ее могли только при условии получения в качестве держания от
Москвы, что подчеркивало изменение расстановки сил в степях. Частично это
было воплощено в 1542 г. внуком Аккурта царевичем Ших-Алеем Шибанским,
который за помощь Ивану  IV против крымского хана получил титул хана Каси-
мовского (Летописец, 1850, с.41-47).
Скорее всего, уже в 1505 г. на престол Сибирского ханства в Чимги-Туре взо-
шел Кутлук-хан, старший сын Ибак-хана (Валиханов, 1984, с.231). Тесная привяз-
ка большинства событий в Ногайской Орде и Сибири  позволяет нам предполо-
жить, что ханским юртом в рамках Ногайской Орды оставалась Тюмень. Сомни-
тельно чтобы при живом Агалак-хане там одновременно мог править кто-либо
еще из его родственников. По этой причине мы предлагаем датировать воцаре-
ние Кутлука указанным годом. Летописец пишет, что «Лета 7014 пришед из Тю-
мени на Великую Пермь ратью сибирский царь Кулуг Салтан и без вести присту-
пиша» (Вычегодско-Вымская летопись, 1958, с.264). Организованный им поход в
Приуралье в 1505-6 гг. к значительным результатам не привел (Оборин, 1990,
с.82; Нестеров, 1999, с.57). В результате этого сибирские Шибаниды и поддержи-
вающие их племена начинают уходить к родственникам в среде среднеазиатских
узбеков или в ногайский Западный Казахстан (Нестеров, 2002-а, с.206). По неко-
торым предположениям они полностью утрачивают свои сибирские владения
(Файзрахманов, 2002, с.140), хотя В.В. Похлебкин и предполагает правление Кут-
лук-хана в Сибири вплоть до 1530 г. (Похлебкин, 2000, с.152).  На самом деле,
рассматривая этот вопрос, необходимо более подробно остановиться на роли
ногайского фактора в становлении сибирских объединений, в частности воз-
можность перехода здесь фактической власти от утративших авторитет Шибани-
дов к ногайским бекам, а не к Тайбугидам.
Все указанные нами события происходили на фоне значительных изменений
в соседних казахстанских степях. В 1499-1500 гг. под руководством Шейбани-хана
и его брата сформировалась большая армия, включившая в свой состав часть
ногаев и тюменских татар. В результате они начали восстанавливать государство
их деда Абу-л-Хайр-хана в Средней Азии (Материалы, 1969, с.49; Давидович,
1999, с.120), что совпало с очередными междоусобицами Тимуридов и привело
к падению столицы их государства в 1501 году. Однако сформировавшееся сред-
неазиатское объединение Шейбанидов оказалось раздроблено на многочислен-
ные улусы родственников и племенных вождей, что отнюдь не способствовало
его усилению (Давидович, 1999, с.120). Поход Шейбани-хана стал только началом
длительной череды войн за Среднюю Азию, в результате которых она была под-
чинена различным ветвям Шибанидов. Затухание деятельности Сибирских Ши-
банидов напрямую может быть связано с тем, что значительная часть степных
кочевников участвуют в завоевании территории государства Тимуридов в Сред-
ней Азии, которая явно представляла собой более значимый объект грабежа. По
мнению Т.И.Султанова, в конце 1500-х гг. в поход под руководством Шейбани-
хана ушло до 360 тыс. кочевников (Султанов, 1982, с.20-21).
К началу XVI века мангыты находились в состоянии кризиса, немаловажной

114
причиной которого, как и во всех кочевых государствах, было непомерное раз-
растание правящей фамилии. Способствовали усилению кризиса неудачи во
внешней политике, особенно против усиливающейся Москвы, на фоне успехов
Шейбани-хана. Политика возведения подставных ханов была непопулярна, по-
скольку сами фигуры были весьма незначительны. Помимо того, начинала сказы-
ваться неустойчивость климата с большими половодьями, с одной стороны, и
новой степной засухой, с другой, которая привела к наступлению пустынь (Клиге
и др., 1998, с.318). Все это подрывало хозяйственную основу кочевых государств,
оказывающихся неспособными к сопротивлению оседлым соседям, особенно
учитывая начавшиеся изменения в военном деле и массовое использование огне-
стрельного оружия. Уже в 1503-1504 гг. Ямгурчи-бий вместе с другими представи-
телями ногайской знати обращались к русскому царю с просьбами о дружбе и
союзе, называя при этом Ивана «дядей», что подчеркивало приниженный статус
ногаев по отношению к Москве (см.например, Памятники, 1884, с.503, 536-538).
Немаловажную роль в степных изменениях и связанном с ними кризисом
Тюменского юрта сыграли события 1510-1511 гг. В 1510 г. был разбит Шейбани-
хан, а спустя год новая волна кочевников Дешта, сплоченных  Шибанидами из
числа детей Буреке-султана б. Едигер-хана  Ильбарс-султаном и Бильбарс-султа-
ном, захлестывает Среднюю Азию. Число ушедших узбеков было очень значи-
тельным, в их числе и большая часть тюменских шибанских татар (Кляшторный,
Султанов, 2000, с.210-211). Именно те среднеазиатские объединения, которые
появились после завоеваний Ильбарса и Бильбарса, стали в дальнейшем осно-
вой для образования Бухарского и Хивинского ханств Шибанидов. При этом по-
томки Абу-л-Хайр-хана в основном правили в первом, а Едигера - во втором.
Последние поражения тюменских ханов в Казани и Приуралье не позволяли
им удержать под своей властью значительные по силам улусы. Резонно предпо-
ложить, что уход значительных масс номадов не мог не ослабить власть тюмен-
ских ханов и соответственно развязать руки Тайбугидам. В тот же период ногаи
потерпели поражение от крымцев и казахов, что также привело к утере части
восточных владений и ослаблению влияния в северных делах (Исин, 1985, с.42).
Считается, что в период 1512-1520 гг. казахи включили в состав территории свое-
го ханства все земли вплоть до Урала. Сомнительно, что с учетом казахской
опасности и ухода ногаев Кутлук-хан мог удержать земли в Тюменском юрте. По
всей видимости, на этот период линия наследственности ханов здесь прервалась,
что не означало перехода земель под власть Тайбугидов.
Только к 1520-м гг. ногаям, пережившим внутренний кризис и внешнюю экс-
пансию крымских и казахских войск, удалось вновь стать хаканами Дешта. Это-
му благоприятствовали внутренние неурядицы в казахском ханстве после смер-
ти Касыма и начало формирования антиказахского узбекско-могульско-ногайс-
кого союза (Исин, 1985, с.44-48; Кляшторный, Султанов, 1992, с.280), хотя, как
видно из документов, конфликт с казахами еще будет продолжаться в 1530-е гг.
(Летописец вкратце, 1791, с.245). Для этого периода практически полностью от-
сутствует информация о положении дел в Сибири, особенно если не брать в

115
расчет отдельные слухи, попавшие в записки и доклады иностранных послов и
купцов. Большинство из них передавались посредством русских дипломатов,
которые иногда специально смещали акценты, а иногда просто не знали о каких-
либо изменениях. Ведь фактически после поражения Кутлук-хана сибирские дела
перестают упоминаться в русских летописях и, скорее всего, традиции русско-
сибирских переговоров оказались прерваны.
Одним из первых подобная информация стала доступна Альберту Кампензе,
который в письме к папе Клименту VII указывает: «За Печоранами и Вогулича-
ми, по берегу Северного Океана, живут другие Скифские племена, как то: Югры,
Карелы, Башкиры и Черемисы. Все они находятся под властью Московитян, но
доселе еще коснеют в  идолопоклонстве» (Кампензе, электронный  вариант).
Можно предположить, что на самом деле он указывает не реальную ситуацию,
а ту, что сложилась после похода 1499 г., и которая была пересказана автору с
учетом требований и желаний русских дипломатов. Здесь особенно любопытно
упоминание зауральских башкир, которые якобы находятся в русском поддан-
стве, что представляет явное искажение реальной ситуации. Большая часть баш-
кирских кочевий была расположена на территории Ногайской Орды, как это
будет видно из дальнейших событий.
Практически в то же время (около 1525 г.) Москву посетил еще один папский
посол - Павел Иовий, часть данных которого было скомпилирована позднее Марко
Фоскарино (1537 г.). Иовий пишет: «Далее на Север от Казани живут Шибанские
Татары (Sciabani), сильные по своему многолюдству и обширным стадам», но
среди русских данников они указывают только югру и вогулов (Иовий, электрон-
ный вариант; Фоскарино, электронный вариант). Присутствие здесь в качестве
этнонима «шибанских татар» говорит в пользу сохранения в Сибири отдельных
улусов, связанных с ханской династией. Причем недаром отмечается, что эти
народы сильны. Одновременно с этим отсутствует какое-либо упоминание Си-
бирского княжества, что говорит о его расположении еще дальше на север, за
пределами досягаемости русской политики.
Однако наиболее полная информация на этот счет содержится у  дипломата
на службе Габсбургов Сигизмунда Герберштейна, посетившего Россию дваж-
ды: в 1517 и 1526 гг. С одной стороны, две поездки позволили ему собрать более
объективную информацию, хотя и полученную в основном из рук русских ад-
министраторов. Но при этом мы не знаем, отражает ли то или иное сообщение
ситуацию характерную или сложившуюся на конкретный год. Как и некоторые
иные авторы, Герберштейн отделяет Тюмень от Сибири.
Относительно первой он пишет:  «… Тюмень, которой владеют князья угорс-
кие, платящие, как говорят, дань великому князю» (Герберштейн, 1998, с.157).
Однако в то же время он делает замечание, что государь царства Тюмень татарин
и  «…он не так давно причинил большой ущерб Московиту, то весьма вероятно,
что эти племена, будучи ему соседями, скорее ему и подчиняются» (Герберш-
тейн, 1998, с.161). Возможно, под последней информацией следует понимать
отголоски приуральского набега Кутлук-хана, поскольку сомнительно, что спу-

116
стя столь продолжительный промежуток времени был смысл вспоминать «ка-
занские дела».  Столь противоречивые точки зрения  могут трактоваться двояко:
либо следует допустить, что информаторы Герберштейна сами не владели дос-
товерной информацией, либо Тюмень на протяжении некоторого времени пе-
реходила из рук в руки. В последнем  случае первое сообщение, скорее всего,
связано с последним приездом Герберштейна в Россию. В пользу этого свиде-
тельствует сообщение, пришедшее в Москву в 1536 г., о том, что  ногайский
мирза Шейх-Мамай «детей отпущает к Асай-мырзе, да Кан-мурзу Туру вое-
вать» (Посольская, 1995, с.155).
Далее рассматриваемый автор уточняет:  «Область Сибирь … не знаю досто-
верно, есть ли там какие-либо крепости и города. В ней начинается река Яик…
Говорят, что эта страна пустынна вследствие близости татар, а если где и обита-
ема, то там правит татарин Ших-Мамай» (Герберштейн, 1998, с.164). При этом
территория Ногайской Орды была разделена между тремя братьями, из них  Шидак
(Саид-Ахмед) владел городом Сарайчиком и страной, прилегающей к реке Яик,
а Ших-Мамай, третий брат, - частью Сибирской области и всей окрест лежащей
землей (Герберштейн, 1998, с.179). При этом Сибирь была населена тюменски-
ми, шейбанскими и кайсацкими татарами, первые жили в лесах и не составляли
более десяти тысяч (Герберштейн, 1998, с.181). В этническом плане значитель-
ную часть населения Южного Зауралья до Тобола составляли также различные
группы башкир (Кузеев, 1968, с.280), подчиненные ногаям. Можно предполо-
жить, что в период 1520-х гг. власть над Сибирью в ее средневековом понимании
переходит к ногаям в лице одного из лидеров Орды Шейх-Мамая, при этом  Тю-
мень была утеряна, хотя в лесостепи сохранилось значительное количество ло-
яльных к ханской власти людей. Скорее всего, последним ханом там был Кутлук,
который правил не позднее 1510 г. Отметим, что утеря Шибанидами власти в этих
местах была связана как с уходом большинства  лидеров в более перспективную
в этом отношении Среднюю Азию, так и, видимо, с отсутствием должных талан-
тов у потомков Ибак-хана. Нельзя при этом забывать того, что ногайский бек
Шейх-Мамай в некотором отношении является родственником тюменской пра-
вящей династии по женской линии, поскольку был сыном дочери Ибака от но-
гайского бия Мусы (Трепавлов, 2002-а, с.145). При отсутствии иных сильных
наследников подобное родство могло рассматриваться как основа для прав на
территорию юрта, с чем связаны и попытки вернуть Чимги-Туру.
Таким образом, большая часть исследуемой территории, несмотря на пора-
жения наследников Ибак-хана, оказалась не в руках Тайбугидов, а перешла к их
бывшим союзникам из числа ногаев. Лишь на самом севере было Сибирское
княжество Тайбугидов, в этой связи сомнительно, чтобы в его состав включа-
лись полностью территории Тюмени, Барабы, Зауралья и Северного  Казахстана
(Демин, 1995, с.48), которые были разделены между ногаями и казахами. Несом-
ненно, что Тайбугиды могли бороться за это, особенно при Едигере и Бекбулате,
но не обладали реальными силами для удержания столь многочисленных зе-
мель. В этой связи тем более следует учитывать информацию из письма Сеид-

117
Ахмата 1536 г.: «Княжое слово неправому верою Ивану … Слава Богу, Темир
Кутлуевы царевы дети нам повинилися, Иваков царев сын  (кто здесь имеется в
виду не ясно, возможно - Кутлук б. Ибак. - Д.М.) и тот нам повинился со всеми
своими товарищами и слугами. Казатцкий царь Хозя Махмет царь с пятьюнатца-
тью сыньми у нас живет» (Посольская, 1995, с.130-131).
Очевидно, что Тюмень, несмотря на устремления Тайбугидов, так и остава-
лась независимой, даже после ухода отсюда ханов. Так, в середине XVI века к
власти в Казани приходят Гиреи, пользовавшиеся поддержкой турецкого султа-
на. В результате они начинают угрожать Москве и в этом их поддерживают тю-
менские князья (ПСРЛ, 1965-в, с.202). В 1547 году казанский хан Сафа-Гирей
склонил некоего «сибирского салтана» к союзу и тот совершил набег на Пермь
Великую (Миненко, 2000, электронный вариант). В силу дальнейших событий, а
также чувствительности источников того времени к титулатуре, невозможно
говорить об участии в этой политике сибирских князей. Можно предположить,
что под «сибирским салтаном» имеется в виду кто-то из Шибанидов, а последу-
ющие события свидетельствуют в пользу интерпретации его как сына Мамука
Муртазы. Одновременно с этим автор «Казанской истории» сообщает о том,
что одна из жен Сафа-Гирей-хана была дочерью сибирского хана, хотя при этом
не уточняется имя последнего (Казанская история, 1954, с.83), а другая была
дочерью ногайского бия Шейх-Мамая (Худяков, 1991, с.82).
Забегая вперед, отметим, что личность Муртазы незаслуженно забыта в ис-
тории Сибирского ханства. В большинстве источников и позднейших исследова-
ниях он упоминается лишь в качестве отца последнего сибирского хана Кучума.
В тоже время Ч.Ч.Валиханов со ссылкой на «Джами ат-таварих» указывает, что
Муртаза действительно был независимым ханом (Валиханов, 1984, с.231). У ис-
следователей относительно правления Муртазы также не сложилось однознач-
ной точки зрения. Так, например, М.Абдиров считает, что Муртаза правил в
Сибири, в частности в Чимги-Туре, до Кучума, откуда ушел в хадж в Мекку, по
возвращению из которого остался в Бухаре (Абдиров, 1996, с.40). Г. Файзрахма-
нов указывает, что Муртаза, признанный в Бухаре, стал ханом в Кызыл-Туре
(Файзрахманов, 2002, с.142). Можно предположить, что некоторое основание
первое сообщение  находит в одном из документов русско-ногайской перепис-
ки, который имеет неоднозначную трактовку в связи с уже указанной нечеткой
дифференциацией Тюмени в Сибири и на Тереке. В упомянутом письме, дати-
руемом еще 1515 г.,  говорится: «… и в Тюмени Муртоза царь да и тюменские
салтаны Хозяка посадили на царство… А говорил им Муртоза то, что он стар,
держати ему царство не мочно, а за них хочет бога молить» (Памятники, 1895,
с.145). Однако, исходя из контекста письма, в частности упоминания Тюмени
вместе с Крымским ханством, в данном случае можно предположить, что речь
идет о Тюмени на Тереке и правлении там потомков Ахмад-хана, одного из кото-
рых звали Муртаза.  Впрочем, в преданиях сибирских татар также говорится о
том, что Муртаза владел уделом на территории Бухарского ханства (Миллер,
1937, с. 196), хотя мы не знаем, когда именно он там оказался. Резонно предполо-

118
жить, что в 1530-1540-е гг. Муртаза находился в Ногайской орде у своих родствен-
ников, и мог, в частности, рассматриваться как «сибирский салтан», каковым
являлся по происхождению.
Недаром именно в это время при дворе Шейх-Мамая воспитывались сибир-
ские султаны Ахмед-Гирей и Кучум, сыновья Муртазы, а также  казахский царе-
вич Хакк-Назар б. Касим (с конца 1530-х гг. казахский хан). Причем, на основании
фольклорных данных, существует предположение, что старшей женой Шейх-
Мамая была дочь бывшего завоевателя Ногайской Орды казахского хана Касима
(Трепавлов, 2002-а, с.199).  Сам ногайский лидер руководствовался здесь вполне
прагматичными соображениями. В частности, можно предположить, что он хотел
посадить в соседних ханствах лояльных правителей и одновременно с этим зару-
читься их поддержкой в получении титула беклярибека от одного из Чингизидов,
тем самым укрепив свой авторитет не только в рамках своего улуса, но и во всей
орде. В любом случае на рубеже 1530-1540-х гг. в результате переворота Шейх-
Мамай стал бием Ногайской орды, хотя его власть не всеми признавалась (Тре-
павлов, 2002-а, 199-201). Причем за это звание он боролся с середины 1530-х гг., о
чем неоднократно сообщается в русско-ногайской переписке (Летописец вкрат-
це, 1791, с.276, 286). Все три упомянутых выше  царевича были в разное время
наместниками Башкирии, власть их распространялась, в том числе, и на Южное
Зауралье, что могло, в частности, рассматриваться в качестве своеобразной по-
литической подготовки (Трепавлов, 2002-а, с.210). Память об их власти над этим
регионом сохранялась еще длительное время. Так, в 1709 г. в отписке казанского
губернатора П.М.Апраксина мы встречаем упоминание спора башкир с при-
быльщиками о налогах. В ходе него башкиры ссылались на то, что «деды и отцы
нынешнего государя обещали сохранить ясак и веру башкир, как то было при
тобольском Кучуме царе и казанском Шигалее царе», в подданстве которых они
находились до прихода русских. В другом месте этого же документа говорится о
том, что Уфа входила в юрт Гарая царя, который упоминается опять же вместе с
Шигалеем (Материалы, 1936, с.259, 265). Относительно датировки их правления
можно предположить, что она синхронна последнему восхождению на казанс-
кий престол хана Ших-Алея в начале 1550-х гг., да и в более позднее время эта
территория уже вошла в состав Русского государства.
По сути, возвращение Муртазы, Ахмед-Гирея и Кучума в качестве ногайских
ставленников означало начало реставрации власти ханской династии в Сибири,
единственный действительный перерыв во власти которой относится к малоисс-
ледованным 1510-м годам. Ведь и выделенные им башкирские улусы, по сути,
частично располагались на той же территории, где правили их деды Ибак-хан и
Мамук-хан.

жүктеу/скачать 2,98 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: