230
ҚАЗІРГІ ӘЛЕМДЕГІ ФИЛОСОФИЯ: ДАМУ СТРАТЕГИЯЛАРЫ
человеком самого себя. Понимание этого Маркс и оценивает как
величие Гегеля.
Однако в этой работе еще только намечается противопостав-
ление материалистического понимания сущности человека геге-
левскому пониманию его как самосознания, которое отчуждает
себя в предметности. Молодой Маркс критикует Гегеля за крайне
абстрактное представление этой сущности. О человеческой сво-
боде пока еще нет речи. Есть только критика, что человек пред-
ставлен у Гегеля крайне абстрактно, только как самосознание,
тогда как он, человек, есть существо предметное и отношение
его к миру также предметно и т. д. Иначе говоря, в ранних рабо-
тах Маркс то солидаризируется с Гегелем в его идеалистическом
понимании сущности человека, то пытается истолковать его
сущность материалистически, но тоже еще крайне абстрактно, т.
е. деятельность человека как процесс его самоопорождения есть
процесс предметный, а не только деятельность его сознания. При
этом мышление человека есть лишь отражение его же предмет-
ного отношения к миру и к самому себе, ибо оно первично.
В дальнейшем, как известно, Маркс конкретизировал эту
идею предметности в понятиях способа производства…, произ-
водительных сил, производственных отношений, экономическо-
го базиса, надстройки, общественно-экономической формации и
т. д. Законы движения этих общественных форм происходят в
конечном счете так же, как законы природы, также независимы
от сознания и воли людей.
Таким образом, несмотря на то, что человек признается не
просто как природное существо, а как общественное, он являет-
ся лишь продуктом определенных социальных условий, действу-
ет под воздействием законов, ему неподвластных, значит, о его
свободе и ответственности в создании и изменении этих условий
своей жизнедеятельности речи быть не может. Правда, законы
и тенденции экономического, социального развития люди могут
познавать и благодаря этому – смягчать, ускорять или замедлять,
если нужно, их действия. Именно в этом смысле свобода пони-
мается как познанная и освоенная на практике необходимость,
понимание, в значительной мере созвучное с определением сво-
боды в философии Б. Спинозы и Гегеля. Правда, у Гегеля это
I Казахстанский философский Конгресс
231
ФИЛОСОФИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ
определение имеет смысл, лишь когда речь идет о свободе имен-
но человека, а не абсолютного духа. А вообще, согласно его уче-
нию, свобода в подлинном значении присуща только духу, но как
только дух переходит в свое инобытие, в материю, он тем самым
становится необходимостью. Следовательно, необходимость со-
ставляет лишь внутренний момент свободы, т. е. духа.
Если предшественник Гегеля И. Кант полагал свободу как
присущий сущностный признак разума у каждого человеческого
индивида, то Гегель понимает ее как воплощенный в единичной
форме или даже выраженный в индивидуальном теле дух, прояв-
ляющийся как свобода. Как живое тело, индивид является только
формой бытия свободного духа и в этом смысле его можно счи-
тать субъектом, ибо он есть единичное самосознание.
При сопоставительном анализе концепций Канта и Гегеля и
материалистического учения Маркса в понимании человека и
его свободы представляется, что у названных представителей
немецкой классической философии гораздо больше реального,
истинного содержания, чем заблуждений. И обнаруживается, что
мышление человека и его свободу неверно выводить как всего
лишь отраженное следствие его бытия.
Главный тезис автора данных строк заключается в том, что
мышление человека нельзя и невозможно объяснить только как
отражение. А все формы или типы материалистических учений,
включая и марксизм, при объяснении природы мышления исхо-
дят именно из этого принципа. Более того, многие мыслители
идеалистического направления, в том числе Кант и Гегель, также
больше склонялись к такому истолкованию мышления челове-
ка. Причину этого я вижу в преобладающем ценностном статусе
науки, которая вышла на первый план, в особенности, в Новое
время. А в познавательном процессе отражение объекта действи-
тельно занимает первое место. Ведь в результате познания объ-
ект должен быть представлен в виде его адекватного идеального
образа.
Поэтому в такой духовной атмосфере все мышление пред-
ставлялось только как отражение. Правда, Кант и Гегель не рас-
сматривали сферу духовной деятельности как только отраже-
ние.
I Қазақстандық философиялық Конгресс
232
ҚАЗІРГІ ӘЛЕМДЕГІ ФИЛОСОФИЯ: ДАМУ СТРАТЕГИЯЛАРЫ
Почему на взгляд автора отражение при всей его важности не
может быть главной, определяющей или сущностной функцией
мышления человека?
Множество факторов или кардинальных особенностей, кото-
рые имеют место в мире человека, не позволяют считать отраже-
ние в качестве сущности мышления, а, следовательно, и человека:
а) поскольку отражение как функция мышления должно соз-
давать адекватный идеальный образ объекта, что оно не создает
нечто кардинально новое, а только воспроизводит этот объект в
идеальной форме, притом чем точнее, тем лучше;
б) адекватность образа объекта состоит в том, что ничто от
познающего субъекта не должно в идеале переходить в содержа-
ния этого образа;
в) если усмотреть в отражательном процессе некую творче-
скую функцию, то в качестве таковой надо будет признать только
преображение объективного в субъективное, даже тогда, когда
объектом познания выступает некое идеальное;
г) если не только главной, но и единственной функцией мыш-
ления признавать только отражение, то становится непонятным,
для чего человеку необходимо удваивать мир, создавая мир идей
наряду с миром вещей?;
д) к тому же, если учесть, что объектом отражения должно
выступать и выступает само отражение или познание, а это от-
ражение, в свою очередь, тоже объектом нового отражения, и т. д.
до бесконечности, то это может означать безрадостную дурную
бесконечность, о тупиковости которой говорил еще Гегель.
Выход из такого тупика может быть лишь в том случае, если
исходить из существенно другого понимания мышления, кото-
рое предполагает, что отражение есть только второстепенная
функция, что она, при всей своей важности и неотъемлемости от
мышления, входит в более фундаментальную функцию, чем оно
само, и которая и составляет сущность мышления. Эта функция
есть творчество.
О том, что процесс отражения содержит момент творчества,
уже отмечалось. Но в нем творчество есть созидание идеальной
формы объекта при возможно полной идентичности содержания
образа основному содержанию объекта. Но мышление человека,
I Казахстанский философский Конгресс
233
ФИЛОСОФИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ
взятое в его целостности, есть творчество чего-то совершенно
нового во всех ипостасях – и по содержанию, и по форме. Со-
зидание нового из ничего.
Это последнее предложение может, по-видимому, смущать,
поскольку в массовом, да и не только, сознании слишком укоре-
нилось нечто вроде аксиомы: из ничего ничего не возникает! Это
только Богу позволено, а человек – не Бог. Но если то, что вносит
творчество, уже имелось в действительности, включая и само
мышление, то как это было бы творчеством? В том-то и дело, что
творчество вносит в мир нечто, чего в нем ни в прошлом, ни в на-
стоящем не было. А то, через что и в чем это новое воплотилось,
в содержание этого нового не входит. Именно в этом смысле от-
ражение в содержательном плане ничего нового не дает.
С позиции автора фундаментальной, устремленной к созида-
нию сферой мышления следует признать ценностно-мотиваци-
онную сферу, в которой имеет место тенденция к выходу мыш-
ления за свою границу – к действиям, поступкам, к внешним вы-
ражениям, к результатам этих действий, в том числе, особенно, к
вещным формам. Все эти внешние формы фиксируют, выражают
мысли, чувства, идеи и т. д., делают их зримыми, слышимыми,
ощущаемыми и чувствуемыми, иначе говоря, доступными вос-
приятию и созерцанию как самого автора, так и других индиви-
дов. Только таким способом внутренние свои интенции, цели и
ценности одни индивиды могут адресовать другим, только таки-
ми средствами они могут стать общим достоянием.
Эти внешние физические, вещные формы выражения мыш-
ления и следует обозначать как бытие, в котором мышление
человека, иначе говоря, собственно человек находит свое отно-
сительное завершение. Оно действительно относительно, ибо
эта конечная бытийная форма может стать и становится началом
нового цикла движения, т. е. перехода снова в идеальную фор-
му, рождения новых чувств, понятий, идей, потребностей, целей,
мотивов и т. д. Но это творчество нового происходит именно в
сфере мышления, а не в сфере их внешней фиксации, выраже-
ния, осуществления.
Гегель был прав в существенном содержании, когда опреде-
лял человека как самосознание. Именно в самосознании, когда
I Қазақстандық философиялық Конгресс
234
ҚАЗІРГІ ӘЛЕМДЕГІ ФИЛОСОФИЯ: ДАМУ СТРАТЕГИЯЛАРЫ
мышление оборачивается к самому себе, делает себя своим пред-
метом не только познания, но, главным образом, изменения, ут-
верждения и, разумеется, познания, преобразования, переформи-
рования и т. д., т. е., иначе говоря, самотворчества, или, – что к
сожалению, тоже часто бывает, – отвержения какого-либо измене-
ния, фиксации наличного состояния, даже и деградации, иногда,
увы, разложения. Все это происходит только в недрах мышления,
обернутого к самому себе, в сфере мысленного самоконтроля. В
этом и состоит существо субъекта. Если нет мышления над са-
мим мышлением – нет субъекта или человеческого «я». Если нет
этого контроля «я» над самим собой, преобразования или отказа
от него, нет и свободы. Свобода есть, прежде всего, самотворче-
ство, следовательно, в глубинном существе они совпадают. Но
свобода в некотором существенном плане является всеобщим,
чем творчество, ибо и отказ от творества, самодеградация также
есть собственное решение субъекта, человеческого «я».
Свобода, следовательно, есть сущность человека или само-
сознания. Но, в то же время, думается, что и отказ, уклонение
от решения, от какого бы то ни было выбора себя определенно-
го, от выбора определенной жизненной позиции также есть, как
ни кажется это странным, проявлением свободы. Свобода в этом
смысле есть самоопределение, определение каждым человеком
самого себя, каким он предпочитает быть или не быть, быть в
соответствии с тем, кем и каким должен быть человек согласно
его представлениям. Гамлетовский вопрос «быть или не быть?»
означал быть, оставаться человеком или исчезнуть как человек,
при этом исчезнуть, не быть означает не физическую смерть, а
нравственную.
И Кант, и Гегель при всех различиях их философской системы
близки именно к такому пониманию свободы.
И Кант, а впоследствии и Гегель рассматривали все физиче-
ские действия людей как продолжение их мышления, т. е. как
продолжение их интенций и устремлений, мотивов и целей и т. д.
Они – просто носители и воплощения в физической, а в дальней-
шем – и в вещно-предметной форме. Они, по существу, входят
в структуру самосознания людей. Они так или иначе, в той или
иной полноте и адекватности выражают определенные идеаль-
I Казахстанский философский Конгресс
235
ФИЛОСОФИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ
ные смыслы. Они отсвечивают человеческим содержанием. Их
физические, вещные формы и структуры не имеют самостоя-
тельного значения.
И нелепо представлять эти физические, предметные формы и
их структуры как определяющее основание общества, как базис,
над которым возвышаются идеологические надстройки и формы
общественного сознания. При такой трактовке люди исчезают,
поскольку движение этого основания не зависит от воли и созна-
ния людей. Но те экономические отношения и даже предметные,
вещные формы, которые Маркс считает материальным, незави-
симым от сознания и воли людей, являются также идеальными,
лишь представшими в вещной форме. Эти бытийные формы суть
не определяющее, первичное бытие, но бытие идеальной сущ-
ности, бытие идеальной жизни.
Реальностью человека как самосознания является, прежде
всего, его живое тело, ставшее в процессе становления индиви-
да, а, точнее, – всего человечества, – его органом. Марксовские
слова об органическом и неорганическом теле человека, сказан-
ные в «экономическо-философских рукописях 1844 г.», содержат
совершенно правильное, но нисколько не материалистическое, а,
скорее, гегелевское, идеалистическое содержание.
В отличие от гегелевской, позиция, выражаемая в данной ра-
боте, заключается в том, что понятие «человека» охватывает всю
эту сферу идеального и материального, или бытия, поскольку че-
ловек есть единое целое. Иначе говоря, бытием человека является
вся система его реального выражения его идеальной сущности. В
человеческом социально-историческом мире идеальное первично,
а реальное вторично, или, если сформулировать это несколько по-
другому – человек как идеальный субъект является определяющей
стороной, а его бытие, т. е. его материальное – определяемой.
Согласно взгляду автора данной работы, так называемый основ-
ной вопрос философии должен быть сформулирован более кон-
кретно, именно как отношение мышления человека к его бытию,
а не как отношение мышления вообще к бытию вообще.
Определение сущности человека как свободы означает, пре-
жде всего, что только исходя из этой позиции возможно пред-
ставить, что человек – единственное существо, которое творит
I Қазақстандық философиялық Конгресс
236
ҚАЗІРГІ ӘЛЕМДЕГІ ФИЛОСОФИЯ: ДАМУ СТРАТЕГИЯЛАРЫ
совершенно другой мир, коренным образом отличающийся от
мира природы: исторический, социальный мир. Его невозможно
объяснить, исходя из законов природы. Он не есть просто про-
должение природы на более высоком качественном уровне. Сво-
бода не предполагает действие внешних человеку, неумолимых
законов, пусть даже совершенно иной природы, чем естествен-
ные законы, как предполагал Маркс, и законы развития абсолют-
ного духа, как предполагал Гегель. Будет ли человек, человече-
ство творить свою историю или не будет, будет ли стремиться к
этому или уклоняться от него, зависит от того, какие ценности,
помыслы, мотивы и идеалы в нем возобладают. А эти последние
могут быть как положительными, направленными на гармонию
человека и мира, или, увы, на дисгармонию и разрушение. Ведь
ценности, выбираемые людьми, могут быть как возвышенными,
так и низменными. Поэтому в таком понимании свобода логиче-
ски неизбежно влечет за собой ответственность человечества в
целом и каждого человеческого индивида – в отдельности. Ав-
тор данных строк не утверждает, что свобода всегда может вести
только к чему-то нравственно высокому. Это зависит от разум-
ности или неразумия самих людей. А что это последнее означает,
может быть темой другого разговора.
Литература
1 К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч. Т. 42. – С. 158–159.
I Казахстанский философский Конгресс
237
ФИЛОСОФИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ
КОНЦЕПТЫ-ТРАНСФОРМЕРЫ
В СТРАТЕГИЯХ СМЫСЛА
Владимир ДУНАЕВ
(Алматы)
Сунь Укун, герой романа Дун Юэ (XVII в.) о новых похож-
дениях Царя Обезьян, очутившись в Зеркальной башне, не мог
сосчитать все находящиеся в ней зеркала и запомнил только не-
которые: «…зеркало «Небесный Император» с крюком в виде
изогнувшего спину зверя; зеркало «Сердце Белой Яшмы»; зерка-
ло сомнения в себе; зеркало-цветок; зеркало дуновений; два зер-
кала в виде пары уточек; зеркало, подобное пурпурному цветку
лотоса; водяное зеркало; зеркало «Ледяная Терраса»; лотосовое
зеркало из блестящего листа железа; зеркала, в которых отража-
лись то сам смотревший в них, то какие-то другие люди; зеркало-
луна; зеркало с острова Хайнань. В одном зеркале было отраже-
ние ханьского императора У-ди, скорбящего о возлюбленной, в
другом – зеленый замок. А еще Сунь Укун увидел зеркало покоя,
зеркало извечно отсутствующего, бронзовое зеркало с надписью
в стиле циньского Ли Сы, зеркало с отражением петуха, зеркало
безмолвия, зеркало, удерживающее в себе отражение, зеркало,
в котором отражалось лицо первой супруги царя Сюань-юаня,
зеркало смеха, зеркало-подушку, зеркало, которое ничего не от-
ражает, летающее зеркало» [1, с. 366].
У читателя, воспитанного на западной литературе, чтение это-
го диковинного списка вызывает немедленную ассоциацию с так-
сономией «китайской энциклопедии животных» Хорхе Луиса Бор-
хеса. Философ, кроме того, непременно вспомнит страницы книги
Мишеля Фуко «Слова и вещи», где Фуко анализирует то чувство
восхищения, и вместе с тем замешательства и потрясения, кото-
рое он испытал, прочитав текст Борхеса – а именно, потрясение
от «совершенной невозможности мыслить таким образом» [2, с.
28]. Фуко подчеркивает точность интуиции Борхеса, определив-
шего мифической родиной придуманной им энциклопедии Китай,
но ссылается при этом на то, что уже само имя Китая содержит для
I Қазақстандық философиялық Конгресс
238
ҚАЗІРГІ ӘЛЕМДЕГІ ФИЛОСОФИЯ: ДАМУ СТРАТЕГИЯЛАРЫ
Запада огромный запас утопий: китайская культура является для
нашей системы воображения одним из тех пространств, в которых
мы не можем называть, мыслить, говорить. По всей видимости,
дело заключается все же в ином. Интуиция художника и безупреч-
ная техника мастера позволили Борхесу вообразить совершенно
фантастическую таксономию, составленную из беспризорных
слов и категорий, и при этом создать текст, в совершенстве вос-
производящий приемы кодификации смысловых упорядоченно-
стей, использованные его китайским коллегой.
Самое неожиданное, невероятное и пугающее свойство соз-
данной фантазией Борхеса и Дун Юэ матрицы бессмыслицы
заключается в том, что эта матрица выступает конструктивным
принципом плана имманентности философии. При этом эффект
бессмыслицы в отношении принципов структурирования смыс-
лового поля философии не только не затухает, но и мультипли-
цируется. Расчерчивая смысловое пространство мировой фило-
софии, Карл Ясперс составляет картографию философской ойку-
мены, в которой основанием классификации исторических форм
философии выступили типы философствования, воплощенные в
творчестве великих философов и мудрецов. К. Ясперс выделил
несколько идеальных типов философов, в том числе:
−
Те, которые дали меру человечности: Сократ, Будда, Кон-
фуций, Иисус Христос.
−
Те, которые основывают философию и всегда продолжа-
ют порождать ее: Платон, Августин, Кант.
−
Метафизические наброски. Светские космические концеп-
ции: Ксенофан, Эмпедокл, Демокрит, Джордано Бруно.
−
Те, которые потрясают и обновляют. Взрывающие от-
рицатели: Абеляр, Декарт, Юм. Великие пробудители: Паскаль,
Лессинг, Кьеркегор, Ницше. Великие создатели систем: Аристо-
тель, св. Фома, Гегель.
−
Философы в поэзии: греческие трагики, Данте, Шекспир,
Гете, Гёльдерлин, Достоевский.
−
Философы в сфере мудрости. Отступление в трансцендент-
ное: Эпиктет, Боэций. Эрудиты мудрости: Сенека, Чжуан-цзы.
Успокоение без трансцендентного: Эпикур, Лукреций. Скепти-
ческая независимость: Монтень [3, с. 519–520].
I Казахстанский философский Конгресс
239
ФИЛОСОФИЯ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ: СТРАТЕГИИ РАЗВИТИЯ
Уже с первого взгляда очевидны многочисленные структур-
ные совпадения, сходства и гомологии конструктивных прин-
ципов, задействованных в составлении перечня экспонатов Зер-
кальной башни, списка животных в Китайской энциклопедии и
галереи Великих философов:
•
Все три перечня представляют собой открытые множества.
Без изменения основного структурообразующего принципа они
могут быть произвольно расширены либо сокращены. Длина
этих списков определяется субъективным выбором и регулиру-
ется соображениями стилистики (что особенно очевидно в слу-
чае Борхеса), либо функциями классификационного набора в
структурной организации текста произведения в целом (случай
Ясперса). Поэтому мы можем с полным правом как корректиро-
вать классификационные рубрики, так и вводить новые без ка-
кого-либо насилия над общим принципом (что для нас важно,
поскольку у самого Ясперса как формулировка, так и набор этих
рубрик во многом неудачны).
•
Все три классификации вопиющим образом нарушают глав-
ные принципы логической классификации – запрет на пересека-
ющиеся деления и требование единого основания таксономии. В
самом деле: что мешает некоторым животным, издалека кажу-
щихся мухами, в то же время быть в числе животных, принадле-
жащих Императору? Точно так же в класс философов, которые
потрясают и обновляют, могут быть с полным на то основани-
ем включены и Кант, и Спиноза, и Сократ – да практически все
подлинные философы.
•
«Чудовищность бессмыслицы», которую вводит в свое пере-
числение Борхес, сконцентрирована в том пункте каталога, в кото-
рый помещены «все животные, включенные в настоящую клас-
сификацию». Если все без исключения животные размещаются
в одной из клеток таблицы, то не находятся ли в ней все другие
клетки? Но, в конце концов, сам же Фуко говорит о том, что здесь
присутствует недвусмысленная ссылка на известные парадоксы
теории множеств. В романе Дун Юэ среди самых экзотических
зеркал, напомним, вскользь названо ничего не отражающее зер-
кало. Нет ничего прозаичнее ничего не отражающего предмета,
скажем, булыжника. Но на каком основании некий ничего не от-
I Қазақстандық философиялық Конгресс
Достарыңызбен бөлісу: |