Сульде: к проблеме истории формирования

Проблема изучения этого термина уже имеет свою длительную историю, в первую 
очередь связанную с сульде Чингис-хана. Открыл тему, связанную с изучением этого 
феномена, акад. Б.Я. Владимирцов. В своих работах (1922: 72; 1927: 23, пр.2; 1934: 145) он 
выдвинул тезис о том, что сульде в виде "девятиножного белого знамени", которое было 
воздвигнуто во время коронации Чингис-хана и, будучи главным атрибутом 
государственного культа в Монгольской империи, являлось "хранителем гения рода 
Чингиса", которое "оберегает его войска, водит их к победам, покоряет всех, все страны, 
потому что Чингис-хану Вечное Синее Небо повелело править всеми народами". Сульде, 
трактуемое как гений-хранитель, значит, по словам Б.Я. Владимирцова, "собственно душа" 
великого человека, в данном случае Чингис-хана, который и становится собственно "гением-
хранителем" своего рода, племени и народа, воплощенном в знамени. 
Эти основные положения гипотезы Б.Я. Владимирцова развивались в дальнейшем 
другими исследователями (см.: Банзаров 1955: 274-275 [комм. Г.Н.Румянцева №22]; 
Новгородова 1984; 1989; Rintschen 1974: 498; Галданова 1987 и др.), в том числе в последнее 
время Т.Д. Скрынниковой (1987; 1989; 1992аб; 1992/1993; 1993; 1995; 1997), которая 
однозначно переводит тюрко-монгольский термин "сульде" как "харизма". По словам 
Т.Д. Скрынниковой, термины sülde, suu jeli и др. "первоначально обозначали один и тот же 
феномен - харизматическую сакральную субстанцию (правителя) солнечной природы, 
выполняющую функцию организации природы и социума". Локализовалась она, по ее 
мнению, в голове и проявлялась в виде сияния или нимба. Носителем харизмы являлся глава 
рода (племени). "Сульде - обозначение субстанции, защищавшей собственный социум и 
устрашавшей и побеждавший чужой" (Скрынникова 1993: 164, 165, 188-189). 
Прежде всего, отметим, что, начиная с Б.Я. Владимирцова стало традицией при анализе 
термина сульде выделять в нем корневую основу "сул", но интерпретировать ее с точки 
зрения основы "сур". "Сур" - чрезвычайно распространенный в тюрко-монгольских языках 
термин, обозначающий, по общему мнению, одну из основных "душ". Этот термин отражает 
энергетическую сущность человека, его активность: он является олицетворением энергии, 
воли человека. Развитие термина идет в сторону значений "страх, ужас; грозный, страшный, 
свирепый; величие, мощь" и т.д. Именно это семантическое поле и предлагается для 
интерпретации термина сульде. 
Но так ли бесспорно это направление? 
Прежде всего, обратим внимание на чрезвычайно распространенный термин, 
используемый в традиционной культуре тюрко-монгольских народов для обозначения части 
туши животного, приносимого в жертву, связанный с исследуемым нами корнем. Это — 
жулдэ/юулдэ/йулдэ/зюлд/зюльд. У монголов этим термином обозначается "голова 
жертвенного животного, освежеванная вместе с дыхательным горлом, легкими, печенью, 
сердцем" (Бертагаев 1961: 132); "часть туши животного, состоящая из головы с дыхательным 
горлом, с легкими и печенью" (Номинханов 1975: 304, пр.4), жертвуемая огню грудная часть 
с внутренностями и челюстью (по его словам, также вырезали зюльду и алтайские охотники: 
они приносили его в дом и вешали на запад от входа, "где у алтайцев висят пенаты"). 
Очистив мясо, грудную часть (зюльду) вместе с мясом варили в котле, некоторые 
присутствующие вынимали кости из котла, а оставшуюся мелочь (сердце, легкое и проч.) 
завертывали в зюльду и завязывали белыми шерстяным шнурком (Потанин 1893: 90). 
Развивая этот сюжет, Л.П. Потапов пишет, что охотник, сразивший зверя, получал сверх 
равного пая еще сердце, легкие и нижнюю челюсть убитого зверя на том основании, что 
охотник должен был "угостить" наиболее лакомыми частями добычи своих "духов-
покровителей". Охотник в тот же день или на следующий день покидал своих товарищей и 
шел домой. В день возвращения с промысла он подвешивал сердце и челюсть в жертвенный 
угол, где хранились обычно изображения охотничьих духов-покровителей и оставлял на всю 
ночь. Утром провисевшее всю ночь мясо крошили, варили и съедали всей семьей; шорцы 
162

объясняли ... эту привилегию представлением об "охотничьем счастье" (Потапов 1949: 35, 
36). На зулд как важный символ и оберег охотничьей удачи обращают внимание 
К.В. Вяткина (1960), Б.Х. Тодаева (1976) и др. 
Эти ритуальные куски жертвенного животного, отходящие духам, имея значение 
"содержащие суть, душу животного", как правило, не самые вкусные и лучшие: суldu (кирг.) 
"жалкие остатки; огрызки"; саламала (як.) "давать что-л. в жертву...; стараться сбыть 
другому что-либо негодное". Однако, именно в них заключена изначальная, ритуально 
значимая "удача, охотничье счастье > судьба": zо1 (монг.) "счастье, удача, фарн"; чол 
(тувин.) "судьба, доля, счастье" >чолдуг "счастливый" ; дjол (якут.) "благо, благополучие, 
счастье, фортуна, добыча, сокровище"; sьоmq (кирг.) "счастье, удачливость"; sülde (монг.) 
"счастье, благословение, домашние боги" и т.д. 
Пытается проследить возможное происхождение и эволюцию понятий, в связи с чем 
расширяет поле, связанное с корнем сул-/сул. 
Корень сул/сул/соi/соiт/сойюу/саjа/сajал/сyi/сала/soj/шола/sьвъ/салх/шyлх и т.д. является 
общеалтайским с базовым значением "свежевать тушу животного", "сдирать шкуру с тела 
животного". Этимон отсылает нас в охотничью среду и охотничью культуру - и с охотой этот 
термин связан непосредственно: жолдук (казах.) "доля, на получение которой имеется 
право" > сьj (кирг.) "подарок", soius (кирг.) "подарок в виде животного" и т.д. 
Последняя тема - охотничьего подарка - выводит нас на тему ритуального охотничьего 
поведения и жертвоприношения, где коммуникативный аспект между мирами выступает 
особенно отчетливо. Этот диалоговый характер связи с миром иным и его населением, от 
которого зависит удача в охоте, связанный с ней достаток, также находит отражение в 
семантическом поле исследуемого корня: чолук (тувин.) "жертва, жертвоприношение, оjoлyк 
(уйг.) "жертва", jolu

 др. тюрк.) "выкуп—жертва" и т.д.
Диалоговый характер взаимоотношений имеет выход в теме награды, которая тесно 
связана с жертвой: за1 (кирг.)/дьал (алт.)/жал (казах.) и др. "награда, вознаграждение, 
заработок". 
В ходе жертвоприношения, согласно системе знаков, партнеру по коммуникации 
надлежит отправить "душу" жертвенного животного, т.е. ту его часть, которая наиболее 
полно репрезентирует передаваемый объект, и, во-вторых, наиболее адекватна получателю 
ценности. Отсюда существование особых приемов умерщвления и расчленения туши, 
призванных способствовать "правильному" извлечению из нее "души". Это могло быть 
удушение, разрывание аорты, собирание крови – т.е. манипуляции, связанные с дыханием 
или кровью, этими основными "вместилищами" (знаками) "души"; обычай сохранять в 
целости шкуру, кости ног, голову и копыта указывает на стремление обеспечить контакт, 
возможность получения ценности духами. 
Как представляется автору, выстраивается достаточно четкая цепочка возможных 
переходов значений и расширения семантики в сторону абстрактных категорий "удачи", 
"фарта", "судьбы" и далее зульд/сульде Чингис-хана. 
Именно этимологические разыскания в тюрко-монгольских языках вкупе с 
этнографическим материалом дают нам возможность проследить историю формирования 
концепции "удачи" в условиях охотничьего общества и эволюцию ее в дальнейшем. По 
словам С.Ю. Неклюдов (1988: 187), "мифологическая модель мира звероловов надолго 
сохраняет свое обаяние концептуалистического единства". Как это часто бывает, многие 
понятия, выработанные на ранних этапах существования общества, где они имели гораздо 
более натуралистическое значение, чем позднее, в процессе общественно-исторического 
развития переходят, адаптированные к новым условиям, в культуру и лексикон более 
поздних эпох. 
Не избежало такой судьбы и одно из таких основных понятий охотничьей культуры 
тюрко-монгольских народов, как сул (>сульде). С изменением социально-политической 
163

ситуации и общей мировоззренческой концепции, естественным образом возникла 
необходимость адаптировать и ранние космологические представления к условиям более 
позднего времени. В данном случае речь идет о смене субъекта, дающего блага. В 
охотничьем обществе таковым выступает хозяин местности, зверей и т.д., и именно от него 
охотник получает удачу в ее материальной форме - добытых зверей. На этом моменте 
"удачливости" зиждется вся так называемая охотничья экономика догосударственного 
общества. Приобретая с помощью своей "удачи" материальные блага в виде охотничьей 
добычи, потенциальный лидер, чтобы получить больший авторитет внутри общины, щедро 
их раздает соплеменникам. Чем больше он раздаст, тем больше возрастет его престиж, тем 
весомее представлялись его аргументы при управлении. 
С усложнением социально-политической структуры изменялась не система поведения 
лидера - он должен был оставаться прежде всего удачливым, "счастливым" с точки зрения 
наделения всех остальных материальными благами, применительно к политической культуре 
древних тюрков на этот момент, в частности, указывает С.Г. Кляшторный: 

жүктеу/скачать 1,83 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: