ҚАЗАҚ ӘДЕБИЕТІНДЕ ГЕНДЕРЛІК САЯСАТТЫҢ ӘЛЕУМЕТТІК ЖӘНЕ

187 
 
Ерлер  мен  ҽйелдер  бастауы  ҿмір  дамуының  кҿзі,  бірлік  пен  қара-қайшылықтың  
жарқын кҿрінісі болып табылады.  
Қоғамның  ҽйелге  деген  қатынасы  ешқашан  да  біркелкі  болған  жоқ.  Ежелгі  дерек 
кҿздеріне сүйенетін болсақ, ҽйелді адам деп санауға болар ма екен деген сияқты ойлар жиі 
туындады.  Гуманизм  негіздері  пайда  болған  ҽйгілі  грек  философиясының  ҿкілдері  Платон 
мен Аристотель ҽлеуметтік иерархияда ҽйелдің орны ер адамнан кейін деп санады Мҽселен, 
Аристотельдің  дҽлелдеуінше,  баланың  тууы  мҽселесінде  ҽйел  тек  қана  материалдық  роль 
атқарады, ал ер адам баласына жан-тҽнін бере алады, сондықтан да ол ҽйел адамнан жоғары 
тұрады.  Оның  ойынша,    ҽйел  ҿсіп,  дами  алады.  Оған  рационалдық  те  тҽн,  бірақ  осы 
рационалдықтың күші жоқ. Аристотель тақырып аясында ойлана отырып, ҽйелде балаға жан 
беретін  энтелехия  жоқ,  сондықтан  да  ол  тек  уақытша  жаңа  ҿмір  сақталатын  қорап    болып 
табылады.  Ғалымның  пікірінше,  тҽн,  рух  –  белсенді  күш,  ер  адамның  рухы  ғана  ҿмір 
тудырады, ал ҽйел балаға жақсы қасиеттер мен қабілеттерді бере алмайды.  
Осы бастапқы жетілмегендік баланы жетілдіру  мүмкіндіктерін шектейді, ал жетілудің 
нағыз  деңгейі  баланың  ҽкесіне  байланысты  болып,  одан  ғана  беріледі.  Аристотельдің 
ойынша,  ҽйел  баланың  ҿмірге  келу  кезіндегі  уақыша  панасы  жҽне  оның  бойындағы 
материалдылық  баланың  адамгершілік  жетілмегендігінің  себебі.  Сондықтан  да  ҽйел  ер 
адамға  бағынып,  оның  нұсқауларын  орындау  қажет.  Аристотель  қоғамдағы  ҽйел  мен  ер 
адамның осындай жағдайын ҽлеуметтік теңсіздік деп бағаламай, керісінше, осындай жағдай 
қалыпты деп санайды [1, 340]. 
Данышпан Сократ ҽйел роліне мынадай түсінік береді:  «Үш затты бақыт деп бағалауға 
болады:  хайуан  емессің,  варвар  емес  грексің,  ҽйел  емессің  еркексің».  Солай  ҽйел  адамға 
ҿзінің  менсінбеушілігін  білдіреді.  Антикалық  философтардың,  ҽсіресе  Аристотельдің 
осындай  ойлары  орта  ғасырлық  діни  философтардың  қоғамдағы  ҽйел  туралы  түсініктерін 
қалыптасытруға мҽнді ҽсер етті.   Олар ҽйелге жетілмеген жан ретінде қарап, нҽпсіқұмарлық 
объект ретінде санады.  
Бостандық  мҽселесін  қарауда  озық  кҿзқарастарымен  ерекшеленетін  жаңа  заманның 
ҽйгілі  философия  ҿкілі  Рене  Декарт  дұрыс  ойлау  ҽдісін  ашық  түрде  шығара  отырып,  осы 
ҽдістің  ҽйелдерге  сай  келетіндігін  кҿрсетті  (оны  ҽйелдер  түсінетін  жағдайда).    Оның  ҽдісі 
жалпыдан жеке  ҽр жақтылыққа қорытылып, таза санаға негізделеді. Декарт ҽйелдің санасы 
да  бар  дегенді  теріске  шығармайды.  Бірақ  философтар  арасында  ҽйелдердің  жоқтығына 
назар  аудартып,  нағыз  философ  –  мҽселен,  Сократ  сияқты,  ҿз  ҿмірін  философияға  арнаған 
адам болуы тиіс, ал ҽйел адам осындай қылық жасай алмайды.  
Ҿз шығармаларында тамаша ҽйелдер бейнесін жасаған ҽлемдік деңгейдегі классик  Лев 
Толстой  ҽйелді  биологиялық  зат  ретінде  қарастырады.  Оның  ойынша,  ҿркениет  құдайшыл 
ақиқат  пен  адамзаттық  табиғатты  бұрмалап,  осындай  құлаудың  метафизикалық  бастауы 
құлшылық  пен  лҽззат  алу  объектісі  болған  ҽйелдің  кек  алушылығы  болып  табылады.  
Толстой ерлердің ҽйелдерді лҽззат алу үшін қолдануын ҽйелдер құлшылығының басты себебі 
де санайды [2, 129]. 
Ер  адамдардың  осындай  қатынасы  үшін  ҽйелдер  олардан  кек  алып,   ҿзінің  сезімтал 
табиғатымен басын айналдырып тастайды. Толстой осындай жыныстық махаббаты адамның 
жетілмегендік  қасиеті  деп  санап,  оны  жою  қажеттігін  айтады.    Толстойдың  осы  пікіріне 
қарағанда,  ҽйел  белгілі  бір  зұлымдық  ретінде  кҿрінеді.  Ер  адамдардың  миллионы  ҿз 
ҽйелдерінің  қажеттіліктерін  қанағаттандыру  үшін  фабрикаларда  жұмыс  істейді,  ал  ҽйелдер 
құлшылық пен ауыр жұмыстарға адамзат тегінің оннан тоғызын тұтқында ұстайды [2, 17]. 
Бостандық белгісі саналатын қазіргі Еуропа ҽйелдердің кемсітушілігімен ерекшеленеді. 
ХХІ  ғасырда  осындай  тосын  пікірді  байқауға  болады:  ҽлемдік  саяси  үрдістерде  ҽйелдердің 
белсенді қатысуынсыз  кез келген істі жасай алады.  
Негізі, жеке тұлғалық ҽлеуеті бойынша да, интеллектуалдық ҽлеуеті бойынша да ҽйел 
ер адаммен бірдей, оның интеллектуалдық  жҽне дене-күшілік жұмыс жасауға толық құқығы 
бар.  

188 
 
Ҽлемдегі  кҿптеген  елдер  осы  салада  үлкен  жетістіктерге  жетті.  Америка,  Германия, 
Франция,  Испания  сияқты  елдерде  ҽйелдер  мемлекетті  басқаруға  белсенді  қатысады, 
Қазақстанда осындай тұжырым байқалады. Қазақ даласының ҽйгілі ҽйелдері: Томирис, Айша 
Бибі, Домалақ Ана, Айғанымдар қазіргі қазақ ҽйелдерінің іс-ҽркетінде ҿз жалғасын табады.  
Тҽуелсіздіктің  алғашқы  кезеңін  есімізге  алатын  болсақ,  осы  жылдары  экономикалық 
қиыншылық туындап, отбасына қамқорлық жасау ҽйел қолында болды. 
Ҽйел  мҽселесі  жалпы  адамзат  деңгейінде  де,  біздің  елімізде  де  ҿз  шешімін  таппай, 
философия ғылымының ҿзекті мҽселесі болып отыр. 
Гендерлік  зерттеулер  жайлы  мҽселелер  батыс  елдерінде  де,  шығыс  елдерінде  де, 
Отандық  философияда  да  кҿтеріліп  жатыр.  Ғалымдардың  кейбіреулері  ҽйел  адамға 
философия  субъектісі  емес,  объектісі  ретінде  қарайды.  Алматыда  ҿткізілген  ғылыми 
конференцияда  қайсыбір  философ  ҽйел  адамдары  арасында  философтардың  пайда  болуы 
туралы сҿз етіп, бұны болмашы құбылыс деп атады.  Біздің ойымызша, осындай пайымдар, 
дҽлелсіз  жҽне  орынсыз  болып  табылады.  Ҿз  ойымызды  қазақ  даласының  ойшыл  ақын-
жыраулар шығармаларындағы ҽйел бейнелерін зерттеу арқылы дҽлелдегіміз келеді. 
Қоғамдағы  ҽйел  адамының  ролі  туралы  ойлағанда,  Маркстың  адамның  жалпы 
мҽдениетін  оның  ҽйел  туралы  түсініктерінен  білуге  болатындығы  есімізге  түседі.  Энгельс 
оны  қостап,  қоғамдағы  ҽйел    эмансипациясының  деңгейі  жалпы  эмансипацияның  табиғи 
кҿрсеткіші болып табылады дейді. 
Ҽйгілі  қазақ  жазушы-философы  Мұхтар  Ҽуезов  марксизм  негізін  салушылардың 
ойларын толықтырады. Қоғадағы ер адамның ролін анықтай отырып, кез келген заманда, кез 
келген  халықтың  білім  жолындағы  жоғары  деңгейге  жетудің  қажетті  бір  шарты  батыр 
ерлердің  болуы    қажет  деп  жазады.  Олар  халықты  даму  жолына  апарып,  оларсыз  мақсатқа 
жету жоқ. Бірақ халық ҿміріндегі ҽйелдер ролін осыдан да жоғары бағалайды.  
М.Ҽуэзов адам ҽрекетінің екі түрін жіктеп кҿрсетеді. Біріншісі  – салахият, бұл ҽрекет 
пайда  мен  мақтанышты  кҿздейді,  екіншісі  –  инсаният,  адамгершілік  жолы.  Екінші  жолды 
таңдаған  адам  мейрімділікке  ынталанып,  мейірімділік  кҿзі  болып  саналады.  Осындай 
адамның  мақсаты  –  мүмкіндігінше,  барлық  адамзатқа  кҿмектесу.Заманымыздың  заңғар 
жазушысы  Мұхтар  Ҽуезовтың  ойынша,  егер  де  осы  жолға  түспесең,  барлық  мейірімділік 
зұлымдыққа  айналады.  Ҽйел  адам  ғана  баланы  адамгершілікке  үйретіп,  хайуаннан  адамға 
айналдыра алады [3, 327]. Сондықтан да баланың тҽрбиесімен қаншалықты білімді болса да,  
де ҽке емес, ана айналысады. 
Ҽлеуметтік  тақырып  болып  саналатын  қоғамдағы  ҽйел  ролі  мен  адамдардың  тең 
құқықтары озат зиялыларымен құрастырылған «Айқап» пен «Қазақ» баспалардың беттерінде 
ҿз  бейнелеуін  тапты.  Мемлекет,  шаруашылық,  білім  мен  ғылым,  денсаулық,  мҽдениет 
мҽселелерін  талқылаумен  қатар  олар  ең  бірінші  болып  қазақ  ҽйелінің  мҽселесі  жағдайын 
кҿтерді.  Осы  мҽселе  халық  назарынан  да  шыққан  жоқ,  осыған  дҽлел  ретінде  олардың 
кҿптеген хаттары.  
Осы мазмұнды хаттарды оқу кезінде, ҽйел мҽселесі білімді қазақ зиялыларын ғана емес, 
жалпы  қоғамға  ой  салғанын    байқауға  болады.  Мҽселен,  оқырмандардың  біреуі  былай  деп 
жазады: «Вы обучаете только мальчиков, утверждая, что образование портит девочек. Разве 
образование  может  испортить  человека?  На  самом  деле,  именно  девочек  надо  обучать,  так 
как она в будущем станет матерью семейства. Если мать необразованна, она не сможет дать 
хорошее воспитание» [4, 33]. 
Ҽйгілі қазақ ақын-жыраулары ҿз шығармаларында ҽйел адамды ҽлеуметтік зат ретінде 
қарастырды.  Олар  жырлаған  ҽйел,  ең  ҽуелі,  сұлу  ҽйел.  Сҿз  жоқ,  сұлулық  –  ҽйелдің  табиғи 
қасиеті. Қазіргі қазақстандық философ Ғарифолла Есім: «Бытие женщины заключается в ее 
существенном  отличии  от  мужчины.  Если  рассуждать  о  том,  где  же  отражается  такое 
отличие,  находим,  что  оно  в  красоте  женщины  и  в  ее  бесконечном  стремлении  быть 
красивой.  В  этом  она  похожа  на  ребенка.  Женщина,  не  стремящаяся  к  красоте,  выступает 
против своей природы. Некрасивых женщин не бывает» деп жазады [5, 76]. 

189 
 
Осындай  түсінік  антикалық  кезеңінен  ҿз  бастауын  алатын  ҽйел  адамының 
натуралистикасы не биологиялық трактовкасымен үндеседі. Осы бағыт адамға материалдық 
мазмұнынан ғана тұратын жан ретінде қарайды,  осыдан табиғат заңдары дүниедегі барлық 
тірі  жандарға  таралып,  сондықтан  да  олармен  адамгершілік  деңгейі  анықталады.  Олардың 
ойынша, адамның рухани қасиеттері сезіну қасиеттеріне байланысты, сондықтан да ҽйел ең 
біріншіден,  сұлылық  пен  лҽззат  алу  объектісі  болып,  соған  қарап  ғана  ер  адам  ҽйелге  ҿз 
назарын аудартады. 
Қазақ поэзиясындағы ұқсас кҿзқарастарға назар аударайық. Қазақ ақын-жырауларының 
барлығы дерлік, оның ішінде Мұрат Мҿңкеұлы, Доспамбет, Ақтамберді да, ҽйел сұлулығын 
жырлап, Ресей саясатына байланысты ҽлеуметтік мҽселелерді ҿз туындыларында паш етеді. 
Қазақ  тарихында  батырлар  мен  хандардың  кҿбі  ҿз  ҽйелдерін  жау  елдерінен  алды,  осыған 
мысалдар ұшан-теңіз. Бұл ҽйел адамға биологиялық жан  ретінде қараудың дҽлелі. 
Бірақ қазақ ақын-жыраулары ҽйел сұлылығын ғана жырламай, сонымен қатар оны қара 
шаңырақ  қамқоршысы,  ұлттың  болашақ    ұрпағын  тҽрбиелеуші  ретіде  де  жырлаған.  Қазақ 
халқы  жоғарыда  аталған  ҽйел  қасиеттерін  жоғары  бағалап,  ұлттың  болашағы,  туысқандар 
арасындағы  ҿзара  түсінішілік,  ел  бірлігі,  осының  барлығы  жалпы  ҽйел  адамға  байланысты 
деп білді. Жырулар ҽйел – қоғамның белсенді азаматшасы, сондықтан да оның ҽлеуметтік іс-
ҽрекеті ҿте маңызды болып келеді деген. 
Қазақ  ұлтының  түсінігінде,  ҽйел  –  ең  біріншіден,  сенімді  серік,  қара  шаңырақ  
қамқоршысы.  Ҿмір  серігін  таңдау,  отбасы  құру  –  адамгершілік  қатынастардың  маңызды 
саласы,  сондықтан  да  оған  баса  назар  аударылған.  Сол  себепті  қазақ  жыраулары  ҿз 
шығармаларында  ер  адамдарға  сенімді  серігін  таңдауда  талай  кеңес  берген.  Олардың 
ойынша,  ең  ҽуелі  ҽйелдің  мінезіне  қарау  керек.  Қазақ  отбасында  жұбайлардың  құқықтары 
тең бҿлінген. Ер адам – отбасы иесі, ал ҽйел – оған кеңес беріп отыратын, ұдайы қостайтын 
ақылды  кҿмекшісі.  Жақсы  мінезді  ҽйел  осындай  болуы  тиіс.  Ол  –  тҽрбиелі,  мҽдениетті, 
ақылды жан, ер адамның жұмысына кҿбінесе араласпай жүреді. 
Осындай  бейнедегі  қазақ  ҽйелі  ҽйгілі  данышпан  жырау  –  Шал  ақынның  жырларында 
сҿз етіледі. Оның туындылары: «Қыздар туралы», «Ҽйел мінезі», «Шал мен қыз», «Екі келін» 
осының дҽлелі. 
1748  жылы  Кҿкшетау  даласында  дүниеге  келген  Шал  ақын  кедейлікте  ҿмір  сүрген. 
Жақсы  ҽйел  ҿрге  тартады,  жаман  ҽйел  кҿрге  тартады»  қазақ  мақаласын  есімізге  түсіріп, 
ҿмірдегі оның сҽтсіздіктер себебі жақсы ҽйелдің болмауы деп байқауға болады, сондықтан да 
ол осындай ҽйелді армандап, ҿз шығармаларында оның бейнесін жырлаған. 
Біздің  ойымызша,  ол  түрлі  ҽдістерді  қолдана  отырып,  қазақ  ҽйелінің  мҽнін  тамаша 
кҿрсеткен. 
Ол  отбасы  мен  ұлттың  сҽні  -  келін,  яғни  ұл  баланың  ҽйелі  дегенді  жақсы  түсінген. 
Бірнеше  ұрпақ  ҿкілдері  тұратын  отбасы  үшін  басты  міндет  –  жақсы  қызды,  болашақта 
біреудің келінін тҽрбиелеу болып табылады.  «Ҽйел туралы» шығармасында ҽйелдің бірнеше 
түрін  бҿліп  кҿрсетеді:  «сезімтал  ҽйел»,  «шебер  ҽйел»,  «жалқау»,  соңғы  аталған  ҽйелмен 
некелескен ер адам бақытсыз болады деген. 
Адам  қасиеттеріне  сипаттама  беру  үшін,  ол  «мейрімділік»  пен  «зұлымдылық» 
ұғымдарын  қолданған.  Осы  ұғымдарды  оның  ҽйелге  мінездеме  берген  шығармаларынан 
кҿреміз.  Оның  ойынша,  жақсы,  мейірімді  ҽйел  жермен  тең,  сондай  құнарлы,  берік,  мықты. 
Қазақтың  сенімді  серігі  тұлпар  секілді  жүйрік.  Жақсы  ҽйел  байлығыңды  арттырады, 
қонақтарды  шын  пейілмен  қарсы  алады,  кек  сақтаймады.  Жаман  ҽйел  ер  адамның  істеріне 
араласып, итке тең болады.[6, 126]. 
Ҽйгілі  жырау  Майлықожа  отбасының  экономикалық  жағдайы  қара  шаңырақ 
қамқоршысына  байланысты,  «ол  былтыр  сыйға  тартылған  инені  де  сақтап  қояды»  деп 
бейнелі суреттеген [7, 38]. 
Қазақ  халқында  қыз  балаға  деген  қарым-қатынас  ҿзгеше.  Қатал  тҽрбиені  сақтаумен 
қатар,  қазақ  халқы  тұрмыс  құрмаған  қызға  жҽне  жеке  отбасын  құрып  кеткен  қызға  үлкен 
сыйластықпен қараған. Мысалы, қазақ халқындағы «тҿркіндеп кету» дҽстүрі бар. Бұл дҽстүр 

190 
 
бойынша басқа үйдің табалдырығынан аттаған қыз ҿз үйіне ҽдейілеп келеді. Бұл дҽстүрге екі 
жақ та тиісінше дайындалады. Қыз бала, ҿзге рудың жас келіні ҿз үйіне барарда оның жаңа 
туыстары  сыйлықтар  дайындап  жібереді,  ал  ҿз  туысқандары  қыздың  балалық  шағын  еске 
түсірерліктей қалып ҽлпештеп, аялайды. 
Қазақ халқындағы «Қосағыңмен қоса қартай» деген ізгі тілектер де ҽйел адамына деген 
сыйластығын  білдіреді.  Ерте  кездегі  жыраулардың  ҿзі  де  соғысқа  аттанған  ерлердің 
ҽйелдерінің  қиын  ҿмірін  жырлған,  майданға  кетіп  қайта  келмеген  ерлердің  ҽйелдерінің 
жалғыздығын жырлаған [7, 83]. 
Абай  ҿз  шығармаларында  қазақ  ҽйелін  отбасы  ұйытқысы,  оның  ана  ретінде  ҿзін 
құрбандыққа  шалуын,  жан-тҽнімен  берілген  достығында  даналығы  мен  табандылығын, 
тамаша,  сенімді  рухының    мінезділігін  жырлайды.  Абай  ыза  мен  ҽуесқойлық  сезімімен 
қалым институтын масқара етіп, ҿз ҿлеңдерінде ҽйел адамның қоғамдағы тең құқықтылыққа 
ие екендігін ұдайы дҽлелдейді. 
Қазақ  ҽйелінің  ҽлеуметтік  жағдайы  мен  тағдыры  С.Торайғыров  шығармаларында 
ерекше орын алады. Осында қазақ ҽйелін азат ету  мҽселесіне баса назар аударылады. 
"Қамар-сұлу"  романы  –  заңсыздық  пен  озбырлыққа  қарсылық.  Демократ-ақын  ҽйел 
құқығын  қорғайды.  Ақылды,  сұлу  қыз  –  Қамардың  трагедиясын  суреттей  отырып, 
адамзаттың  мейрімділікке  ынталануына  қарсы  патриархалдық-феодалдық  құрылысты 
ызалылықпен кінҽлайды. 
С.  Торайғыров    діни  жҽдігҿйлік  пен  ескі  наным-сенімді  масқара  етеді.  Аллаһтың 
атымен  жамылып,  молдалар  мен  ходжалар  қара  істер  жасайды.    Қамарды  шамалмен  емдеу 
картинасы  сұмдық. Қайғы мен дерттен күшін жоғалтқан қызды балгер кҿз-бояушы наным-
сенімге  сенетін  жұрт  алдында    есінен  тандыртады.  Романның  кҿптеген  сюжеттері,  соның 
ішінде  надан  «емдеуі»  да  діни  кертартпа  мен  соқыр  нанымға  қарсы  автордың  басқа  да 
шығармаларымен үндеседі. 
Қамар – бұл Жібек пен Баянға ұқсайтын, жас ұрпақтың рухани сұлулығын паш ететін 
батыл, тҽкаппар қыз. Еріксіздікте махаббатсыз ҿмір сұруден гҿрі Қамар ҿлімді артық кҿреді. 
Осылайша,  «Қамар  сұлу»  романында  қазақ  қоғамының  ең  ҿзекті  мҽселелердің  бірі  – 
ҽйелдің құқықсыз жағдайы суреттеледі. С.Торайғыров патриархалдық-феодалдық қоғамның 
адамгершіліксіз  тҽртіптерін,  қатаң  салт-дҽстүрлерін  кҿрсетеді.  Болыс  билеушісі  Нұрым, 
Оспан  би,  Қалтан  қажы  –  романдағы  қайырымсыздық  пен  жауысзыдқ  күші,  ар-ұятсыз 
адамдар  бейнесі.  Сонымен  қатар,  жазушы  Қамарды  жақтай  алмаған  ауылдың  басқа  да 
тұрғындарын, оның ішінде ҽкесін де кінҽлайды.  
Ҽдебиттегі  ҽйелдер бейнесіне деген ықылас  шет елдерде  ғана емес, біздің елімізде де 
едҽуір  ҿсті.  Қазіргі  қазақ  прозасында  ҽйел-Ана  бейнесінің  бүгінгі  сомдалуы  ҽдебиет  сүйер 
қауымды ойландырып, алаңдатары сҿзсіз. Ҽлемдік деңгейге кҿтерілген қазақ ҽйелінің ұлттық 
бейнесі  ҽдеп  пен  ҽдеміліктен,  адал  махаббаттан,  биік  рухтан,  ұрпағына  деген  ғажайып 
сезімнен,  телегей  теңіз  адамгершілік  пен  мейірімнен  туындаған.  Сондықтан  да  қазақ 
ҽдебиеттануында  ҽйел-Ана  бейнесі  -  таптаурын  болған  тақырып  емес,  ҽр  жазушы,  ҽр 
оқырман  ҿз  заманында  ғылыми  мҽселе  ретінде  кҿтеріп,  ҿзіндік  жаңаша  ойлармен, 
кҿзқарастармен толықтыра беретін, арнайы зерттеуді қажет ететін тақырып.  
Қазақ  ҽдебиетінде  ҽйел-Аналар  туралы  халқына  эстетикалық  құнды,  кҿркем  деңгейі 
жоғары туындылар берген қаламгерлер: І. Есенберлин, Ҽ. Ҽбішев, Ҽ. Ҽлімжанов, З.Ақышев, 
Ҽ.  Кекілбаев,  М.  Мағауин,  С.  Сматаев,  С.  Жүнісов,  Қ.  Жұмаділов  шығармаларындағы 
ықылым  замандағы  бабаларымыз  ғұмыр  кешкен  қиын  ғасырлар  шеруі,  қоғам  дамуында 
айрықша орын алатын дүбірлі дҽуірлер тынысы, елі үшін отқа түскен ерлер ерлігі мен аналар 
бейнесі тарихи романдардың берік арқауы болды. Дегенмен, ұлттық ҽдебиеттану ғылымында 
ҽйел образын бҿле-жара қарасытырып, авторлық ұстаным мен кҿркемдік ізденіс сипаттарына 
үңілген  еңбектер  аз,  тек  қазақ  ҽдебиетінің  табиғатына  сипаттама  беріп,  поэтикасын, 
кҿркемдік  қасиеттерін  талдап,  қарастырған  М.  Қаратаев,  З.  Қабдолов,  З.  Ахметов,  М. 
Мырзахметұлы, Т. Кҽкішев, Ш. Елеукенов, Б. Шалабаев т.б. ғалымдардың еңбектері бар.  

191 
 
Кейіпкер  жан  дүниесінің  құндылығына  кҿз  жүгірту,  талқылау,  эстетикалық  қатынасы 
мен сезімі тұрғысынан бұрыннан қалыптасқан біржақты бейнелеу  шеңберінен шығу қазіргі 
заман  ҽдебиеті  ҿкілдерінің  үлкен  жеңісі  болды.  Ҿз  қолтаңбаларында  олар  адам  болмысы, 
ҽйел  тағдыры,  неке,  шаңырақ,  қазіргі  қоғамымыздың  тіршілік  тынысы,  психологиялық 
келбеті  туралы  кеңінен  толғанады.  Ҽйелдің  жаңаша  бейнесін  сомдаған  Т.  Ахтанов,  Ш. 
Бейсенова,  К.  Құдабаева,  Б.  Нұржекеев,  Ш.  Құмарова  сияқты  жазушылар  қатары  ҿсе 
бастады.  Ауыз  ҽдебиетінен  бастау  алып,  «Совет  дҽуіріндегі  қалам  ұстаған  ақын-
жазушылардан  ҽйел  тақырыбына  қалам  тартпағаны  кемде-кем.  Оған  С.Сейфуллиннің 
«Айшасы», Б. Майлиннің Шұғасы мен Раушаны, С.Мұқановтың Сұлушашы мен Ботагҿзі, М. 
Ҽуезовтің  Зересі  мен  Ұлжаны,  Тоғжаны  мен  Ҽйгерімі,  Ғ.  Мұстафиннің  Ардағы  мен 
Шолпаны,  Х.Есенжановтың  Мүкарамасы  мен  Шолпаны,  Т.  Ахтановтың  Айшасы  мен 
Сҽулесі, Ҽ. Нұрпейісовтің Ақбаласы, Ш. Айтматовтың Жҽмилҽсі, М.Сүндетовтың Жазирасы, 
Ҽ.  Кекілбаевтың  Ақтамағы,  Т.  Ҽлімқұловтың  Гүлнашы  толық  дҽлел  бола  алады.  Қазақ 
ҽдебиетінде  бұл  образдардың  да  ҿзіндік  шығу  тегі,  ҿсу  жолы,  ер  жету,  есею,  кемелдену 
тарихы бар» [5, 33]. Ал, М. Дулатовтың «Бақытсыз Жамал», Ж. Аймауытовтың «Күнікейдің 
жазығы»,  М.  Ҽуезовтің  «Қорғансыздың  күні»,  Ғ.  Мүсіреповтің  «Ұлпан»  т.б. 
туындыларындағы  ҽйел  бейнесі  -  замана  ағысымен  түрленіп,  жаңарып,  қазіргі  қазақ 
прозасының қуат алатын бастауы болып қала береді.  
Қоғамда ҽйелдер орны тек ынтымақтастыру, мейірбандық, сезімталдық, болжампаздық, 
шыдамдылықпен  шектелмейді.  Тарихқа  үңілсек,  ҿмір  ҿзенінің  ағысын  ҿзге  арнаға  бұрып, 
тарихи  оқиғаларды  жасаған  тұлғаларға  кҿзіміз  түседі.  Түркі,  оның  ішінде  қазақ  даласында 
ҽлемді таңдандырған абзал аналар мен үкілі қыздар, қадірлі ҽжелер аз болған жоқ. Олардың 
бірсыпырасы  қиын  кезеңдерде  ер  азаматтармен  бірге  қолына  қару  алып,  жауға  аттанды. 
Халық  жүріп  ҿткен  тарихқа  барлау  жасап  қарап  отырсақ,  Гауһар  батыр  -  Арғын  Бҽсентиін 
Малайсары  батырдың  туған  қарындасы,  Қаракерей  Қабанбай  батырдың  жары.  ХVІІІ  ғасыр 
басында  қазақ-жоңғар  соғысында  қанды  жорықтарға  қатынасып  айрықша  ерлік  кҿрсеткен. 
Назым  –  Қабанбай  батыр  мен  Гауһар  батырдан  туған  қаһарман  қыз.  Ҽкесімен  бірге  ХVІІІ 
ғасырда  қазақ-жоңғар  соғысына  қатынасып,  отанын  қорғаған.  Назым  қыз  есімі  жҽне  оның 
ерлігі  жұртқа  аңыз  болып  тараған.  Айтолқын  –  Абылай  ханның  қызы,  ХVІІІ  ғасырдағы 
соғыстарға  қатысып  ерлік  кҿрсеткен.  Бопай  –  Қасым  ханның  қызы,  Кенесарының  апасы. 
1837-1847  жылдары  Кенесеры,  Наурызбай  бастаған  азаттық  кҿтерілісте  ерекше  топты 
басқарған батыр ҽйел. 
Ж. Тұрлыбайұлы «Райымбек батыр» романында күллі қазаққа аты жайылған Райымбек 
батырдың  нағашы  ҽжесінің  құдіреті,  ҽйел-Ананың  сыны  туралы  тереңінен  толғайды  [4]. 
Шынында  да,  ҽйел  -  адамзаттың  кҿркем  жартысы,  ал  ана  -  қоғамның  белсенді  мүшесі 
ретіндегі аса маңызды рҿлін сҿзбен сипаттап беру мүмкін емес. 
Фариза Оңғарсынованың шығармаларында ҽйел бейнесі тамаша суреттелген. Ол батыл, 
шын  жан-тҽнімен  берілетін,  тұрмыстық  қиындықтар  мен  мұңдарын  мойындайтын    тұлға.  
Ҿзгенің  жарғысына  кҿнбейтін  бейне  –  бұл  Фаризаның  жҽне  оның  лирикалық 
қаһармандарының  шынайы  мінезі.  Ол  адамгершілік  қарым-қатынастың  тазалығы  мен 
бекзаттылығын  суреттеп,  ер  адамға  батырлық  пен  рухани  күшті,  ал  ҽйел  адамға  –  нҽзіктік 
пен сүйетін жарына тамсандыратын билігін  қайтарады. 
Бір күні Фариза Оңғарсынова былай дейді: ―Ақын болу оңай емес, ал ҽйел ақын болу – 
екі есе қиын...‖. Фариза ҿлеңдеріндегі ҽйел - батыл, шын жан-тҽнімен берілетін, тұрмыстық 
қиындықтар  мен  мұңдарын  мойындайтын    тұлға.  Фариза  жҽне  оның  лирикалық 
қаһармандарының мінез ерекшелігі – ҿзгенің жарғысына кҿнбейтін бейне. Поэзия мұзбалағы 
Мұқағали Мақатаев қазақтың жігіттеріне жан дүниесін түсіндіре алмай, осы ер мінезді, қазақ 
қыздарының бірегейі Фаризаға мұң шақса, ал сол Фариза бүкіл қазақ қыз – келіншектерінің 
жігер – қайратын мықты екенін мына бір жыр жолдарымен танытса керек: 
Кҿміліп кҿк теңіздей мұңға жаным, 
Бойымда кейде менің тулар ағын. 
Сыйлымын, сонда дағы ҿкінішті – ақ 

192 
 
Ҿзімнің жігіт болып тумағаным. 
Қашан да намыссыздың кек пе теңі, 
Пысықай бала да оны шеттетеді. 
Жер шұқып інім кейде отырғанда 
Ҿзімнің жігіт болғым кеп кетеді. 
Жасықтық қояды ердің бағын байлап, 
Біразын шынықтырса – ау жалынға айдап... 
Аузынан сҿзі түскен жігіт үшін 
Отырам намыс қысып, қаным қайнап. 
Ел десе ҿз басының жыры қалып 
Жүретін жігіт қайда нұры жарық. 
Басыма ҿзім кигім кеп тұрады 
Қалпағын кейбіреудің жұлып алып. 
Кҿпір боп жалғасқанмен келешекке, 
Жіңішке қыздың жолы не десек те. 
Тумаппын жаман ер боп, тым құрыса 
Жүретін жайдақ мініп кҿк есекке. 
Кей ерде ҿз – ҿзінен үміт солып, 
Бүрсиген шуақта да бұғып, тоңып. 
Қыз болып туғаным да артық екен 
Жүргенше намысы жоқ жігіт болып!   
Сҿз жоқ,  ұлтымыздың ырысты ынтымағын, береке  - бірлігін,туыстың татулығын іске 
асыратын да ұйымдастыратын ҽйел  - ана. Ҽйел - Ана ұстанымы арқылы қазақ қыздарының 
адал,  пҽк,  шешен,  парасатты,  инабатты,  ұлтжанды,  отаншыл  жҽне  заманға  сай  іскер  екенін 
бүкіл  ҽлемге  мойындату,  отана  дҽстүрін  сақтау  сияқты  зор  мақсат  -  міндеттерімізді  жүзеге 
асырып отырған.  
Билік пен тереңдік, кеңдік пен теңдіктің ҿлшемі  – ҽйел  – ана бейнесінің баламасы.Ҽу 
баста  жаратылысы  нҽзік,  сезімтал,  секемшіл,кінҽмшл,  кірпияз  ҽйелді  еркекке  теңестіруге 
ҽрекет  ету  ҽйелдің  бойында  дҿрекілік,  қарадүрсіндік  пен  еріктен  тыс  еркіндікті 
қалыптастырады.  Еркек  ҿз  табиғатындағы  айырмашылықтардан  адаса  бастайды.Ҽйелге  тек 
ҽріптес  деп  қарайды.  Ҿйтіп  –  бүйтіп  керегіне  жарайды.  Ҽліне  қарамаған  ҽйел  сілелейді, 
жүрісінен жаңылған еркек жүрелейді. Ҽйел ҽдептен озса жолсыздық болып, еркек едіреңдей 
берсе  арсыздыққа  апарады.  Ең  бастысы,  ару  қыз,  келісті  келін,  асыл  жар,  ҽйел  –  ана 
мҽртебесінің  тұғырына  отыру  үшін  ер  адамның  қадір  –  қасиетін  ұмытпайтын,  жаманын 
жасырып,  жақсысын  асыратын,ер  адамның  ғұмыр  табиғатын  жетік  білу  жолында  барынша 
еңбек  етуде  жанын  салу  қажет.  Қазақ  ҽдебиеті  тарихында  осы  қағидаттарды  шығарма 
кҿркемдігіне басты арқау етіп, түрлі тағдыр тоғысы мен заман келбеті тұтастығында шебер 
суреттей білген. 
Ҽдебиеттер тізімі 
1 Женщины, познание, реальность. – М.,2005. РОССПЭН. – 444 с. 
2 Толстой Л. Н. Собр. соч. – М., 1985. – Т. 11. – 485 с. 
3 Ҽуезов М. Таңдамалы. – Алматы, 1997. – 512 б. 
4 Айқап. Алматы, «Қазақ энциклопедиясы», 1995.  – 367 б.         
5 Есім Ғарифолла. Адам-зат. – Алматы, 2002. – 312 б.      
6 Бес ғасыр жырлайды. – Алматы, 1989, – Т. 2. – 496 б. 
7 Бес ғасыр жырлайды. – Алматы, 1989, – Т. 1. – 384 б. 
 
В  статье  рассмотрено  социальное  положение  гендерной  политики  в  казахской 
литературе. Автором сделана попытка анализа внутреннего мира мужчины и женщины в 
истории  казахской  литературы,  их  роль  в  обществе,  а  также  истории  распознавания 
художественного образа. Кроме того, дана характеристика сходства и различия гендерной 
политики в историческом контексте.  

193 
 
The article deals with the social position of gender politics in Kazakh literature. The attempt 
of  man’s  and  woman’s  inner  world  analysis  in  the  history  of  Kazakh  literature,  its  role  in  the 
society  and  also  the  history  of  artistic  image.  Besides  the  characteristics  of    similarity    and 
differences of gender politics in the historical context  is given in this article. 
 
 
 
УДК: 101.1:314.952 (=512.122) 
А.Т. Кажыбай 
Кокшетауский государственный университет имени Ш. Уалиханова 
Кокшетау, Казахстан 
 
«ТЕОРИЯ, МОЙ ДРУГ, СУХА, А ДРЕВО ЖИЗНИ ВЕЧНО ЗЕЛЕНЕЕТ» ИЛИ 
ФАУСТ КАК ГЕРОЙ КУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКОЙ КОНЦЕПЦИИ ЭПОХИ МОДЕРНА 
 
Основной  задачей  автора  данной  статьи  является  исследование  влияния 
герметической литературы эпохи Возрождения и Нового времени на символику «Фауста». 
Наиболее  полно  интеллектуальная  традиция  герметизма  воплотилась  в  алхимии  как 
важной составляющей европейской культуры эпохи Средневековья и Возрождения. Интерес 
Гете  к  этому  оригинальному  явлению  культурной  жизни,  в  котором  смешались 
естественнонаучные, религиозные и философские представления прошлого, отразился в его 
литературных произведениях и научных трудах: в «Поэзии и правде», в «Учении о цвете», в 
философской лирике и, главное, в трагедии «Фауст». 
В самом начале данной работы было заявлено, что без анализа символов и аллегории в 
художественном  пространстве  и  учета  глубокой  специфики  явления,  а  также, 
функционирования  мифологических  структур  в  «Фаусте»  невозможно  проникнуть  в 
авторский замысел, а значит, приблизиться к полному пониманию трагедии. В связи с чем 
была  сформулирована  исследовательская  цель  –  анализ  проекций  архаических 
мифологических  структур  в  «Фаусте»  Гете  в  единстве  их  эстетико-философского  и 
художественного  значения  для  формирования  известного  эстетического  кредо  автора  – 
«Миф – это Поэзия». Изучение герметических представлений, повлиявших на формирование 
мировоззрения  Гете  и  отразившихся  в  «Фаусте»,  должно  стать  законной  темой 
гетеведения,  поскольку  это  позволяет  обнаружить  в  великом  произведении  Гете  новые 
смысловые  и  эстетические  оттенки  и  открыть  полифоническое  звучание  «Фауста»  для 
более полного восприятия. 
 
Ключевые слова: фаустианская тема, метафизика добра и зла, фаустовское начало в 
Ницше,  новое  средневековье,  Фауст  как  субъект  интерпретации,  Мефистофель  как 
субъект интерпретации 
 
В мировой литературе существуют герои, подобные Прометею, Гамлету, Дон Кихоту, 
Дон  Жуану,  выходящие  благодаря  своему  общечеловеческому  содержанию  далеко  за 
пределы  породившей  их  конкретно-исторической  эпохи.  «Литературные  типы  огромной 
обобщающей  силы»,  они,  по  словам  Е.  Мелетинского,  «сами  стали  своеобразными 
образцами  (наподобие  мифологических  парадигм)  для  последующей  литературы».  К  этому 
же  ряду  «вечных  образов»  относится  и  Фауст  –  смелый  искатель  истины,  подписавший 
договор  с  сатаной  во  имя  знания  и  прогресса,  ставший  одной  из  определяющих  вершин  в 
развитии европейской художественной культуры. 
Легенда  о  Фаусте  возникла  в  Германии  эпохи  Возрождения  и  подытожила  в  своем 
сюжете многочисленные европейские средневековые истории о союзе человека с дьяволом и 
о  магии,  основанной  на  этом  союзе.  Однако  ядро  фаустовского  сюжета  зародилось  много 

194 
 
раньше  и  напрямую  связано  с  ветхозаветным  мифом  о  грехопадении  человека,  с 
мифологемой утрачиваемого и вновь обретаемого рая. 
Фауст, стремящийся к познанию любой ценой, и первые люди, занятые загадкой древа 
познания добра и зла, типологически близки. Недаром и дьявол сыграл в их судьбах роль не 
только роковую; они утеряли единство с Богом и стали странниками, – но и счастливую: дух 
отрицания привел в движение шестеренки механизма человеческой истории; грех, покаяние, 
искупление греха – эти категории с той поры стали определять моральные нормы поведения 
человека,  который  мечтает  о  совершенстве  и  неизменно  стремится  к  нему.  Таким  образом, 
архетипическим  прообразом  Фауста  служит  библейская  мифологема  Эдема,  которая 
трактуется на рубеже ХV–ХVI вв. с позиций возрожденческой картины мира и включается в 
ренессансный космос. 
Чтение  исторических  и  легендарных  сведений  о  докторе  Фаусте,  проживавшем  в 
Германии в первой половине XVI века, откровенно говоря, обескураживает. Перед нами не 
просто  чернокнижник,  маг,  астролог,  продавший  душу  нечистой  силе,  но  и  откровенный 
плут,  пустослов,  бродяга,  трикстер,  мошенник,  весьма  напоминающий  современных 
«астрологов»,  «магов»  и  «экстрасенсов»,  обещающих  лекарство  от  всех  болезней  и  такую 
власть  над  миром,  о  которой  простой  смертный  может  только  мечтать.  XVI  век 
удивительным образом входит в резонанс с современностью. 
Итак:  «Восемь  дней  тому  назад  в  Эрфурт  прибыл  некий  хиромант,  гейдельбергский 
полубог,  истинный  хвастун  и  глупец.  Он  столь  же  нелепо  чванился  своим  искусством, 
называя себя величайшим из всех доныне живших алхимиков, и уверял, что может и готов 
выполнить  все,  что  угодно».  C  помощью  врага  рода  человеческого  ему  доступны 
невероятные вещи. В Венеции он взлетает в небо, но тут же, едва живым, падает на землю; 
верхом  катается  на  винной  бочке,  выкатывая  ее  из  знаменитого  лейпцигского  погреба 
Ауэрбаха;  своей  магической  силой  сотрясает  дома  простолюдинов  и  замки 
высокопоставленных господ; в прямом смысле награждает императора Фридриха оленьими 
рогами и совершает множество прочих проделок, подобных тем, что два века спустя, в эпоху 
Просвещения,  будет  совершать  неподражаемый  барон  Мюнхгаузен.  Но  при  одном 
существенном отличии:  у  современников доктор Фауст не вызывал  ничего, кроме страха и 
отвращения, как и все  прочие колдуны, маги, ведьмы и некроманты, которые в те времена 
водились  в  неизбывном  количестве.  «Маг  этот  Фауст,  гнусное  чудовище  и  зловонное 
вместилище многих бесов, в хвастовстве своем дошел до такой нелепости, будто только ему 
и  его  чарам  императорские  войска  обязаны  всеми  своими  победами  в  Италии»,  –  передает 
слова соратника Лютера Филиппа Меланхтона Иоганн Манлиус. 
Иными  словами,  в  образе  чернокнижника  Фауста  очень  мало  общего  с  великими 
герметистами  и  алхимиками  Средневековья  и  Ренессанса:  Альбертом  Великим,  Роджером 
Бэконом, Раймондом Луллием, Николя Фламелем, Джоном Ди, об алхимических занятиях и 
связях с ифернальными силами которых хоть и ходили всевозможные слухи, но тем не менее 
некоторые из них были даже канонизированы Церковью. В памяти потомства они оставили 
самые лучшие воспоминания прежде всего потому, что свою мудрость они использовали во 
благо (Фламель строил больницы, церкви, приюты для бедных), чего никак нельзя сказать об 
историческом Фаусте, по отзывам современников – подлинном «исчадии ада». 
В народной книге о Фаусте, изданной в 1587 году, ситуация существенно меняется. И 
хотя  по  долгу  службы  и  следуя  веяниям  времени  анонимные  создатели-протестанты  этого 
«жития»  вынуждены  осуждать  ужасные  проделки  доктора,  сам  Фауст  со  своей  свитой  – 
сонмом  бесов,  демонов  и  духов,  окружающих  его,  –  неизмеримо  более  привлекателен, 
нежели добропорядочные (или не очень) обыватели: доктор со своим окружением – это как 
раз те, кто по преимуществу «творят добро, всему желая зла». 
Жизнь  доктора  Фауста  –  это  фантасмагорический  роман,  по  сравнению  с  которым  во 
многом меркнут и подвиги Дон Кихота, и деяния многих шекспировских героев. Народная 
книга,  осуждая  Фауста,  на  самом  деле  прославляет  его.  В  первую  очередь  Фауст 
необыкновенно  умен,  мудр,  талантлив,  привержен  наукам,  при  сдаче  экзамена  на  степень 

195 
 
магистра  он  победил  всех  и  стал  доктором  богословия  еще  до  совершения  сделки.  Но  при 
всем том, изучив все предметы, он обладал «дурной, вздорной и высокомерной головой», за 
что  все  его  звали  «мудрствующим».  Как  сказали  бы  современные  философы,  Фауст  – 
трансгрессивен, его не удовлетворяет сущее, ему нужно преступать все и всяческие границы, 
он вне добра и зла, по ту сторону этого мира, кстати говоря, во зле и лежащего. 
Помимо  успехов  в  богословии  Фауст,  как  полиглот,  овладел  «халдейскими, 
персидскими, арабскими и греческими словами, письменами, заклинаниями, волшебством», 
но  из-за  «вздорной  и  высокомерной  головы»  попал  к  князю  мира  сего  в  расставленные  им 
сети. 
Жизнь Фауста в отпущенные ему Мефистофелем двадцать четыре года ошеломляюща. 
Он  то  спускается  в  преисподнюю,  то  путешествует  по  звездам,  то,  оказавшись  на  Кавказе, 
видит  очертания  рая;  оседлав  Мефисто,  превратившегося  в  крылатого  коня,  облетает  весь 
подлунный  мир  –  от  Азии  до  Португалии;  составляет  самые  точные  гороскопы  и 
предсказания, чем, надо подчеркнуть, приносит немалую пользу народам и правителям. Но 
попутно совершает как благие, так и зловредные проделки и, что ужаснее всего, пускается во 
все  тяжкие.  Разумеется,  Мефисто  поставляет  ему  самых  красивых  женщин,  с  каждой  из 
которых  доктор  вступает  в  преступную  связь,  не  исключая  и  прекраснейшей  Елены 
греческой, которая от него даже имела ребенка. 
Он  расплачивается  в  трактирах  деньгами,  которые  тут  же  превращаются  в  труху, 
злонамеренным  путем  опустошает  погреба  епископов  и  князей,  перемещает  благородных 
графов  по  воздуху  на  свадьбу,  наказывает  грубого  мужика,  съедая  его  лошадь  вместе  с 
сеном, насылает порчу на перепившихся в кабачке крестьян, которые слишком громко орали 
свои песни, и т.д. Иными словами, наш  удивительный доктор, чернокнижник и некромант, 
переворачивает  устоявшийся  и  благопристойный  мир  обывателей  наизнанку  –  четыре  века 
спустя  в  советской  Москве  то  же  самое  будет  проделывать  булгаговский  князь  тьмы  – 
мессир Воланд и его свита. 
Он  крайне  непристойно  ведет  себя  в  Ватикане,  при  папском  дворе,  где  он  увидел 
«высокомерие и  чванство, гордыню и дерзость, пьянство, обжорство, прелюбодеяние и все 
безбожное  распутство  папы  и  его  прихлебателей».  (папа,  с  точки  зрения  протестантов,  – 
исчадие  ада.)  Но  и  здесь  наш  герой,  до  смерти  напугав  первосвященника,  вышел  сухим  из 
воды, основательно «подчистив папскую снедь и питье». 
И  уж  совсем  неполиткорректно  Фауст  проявил  себя  в  Константинополе,  не  только 
учинив над султаном всяческие «проказы и обезьянства», но, приняв образ самого пророка и 
проявив недюжинную мужскую силу, за одну ночь многократно оприходовал весь сераль, о 
чем жены и наложницы с восторгом сообщили своему повелителю. 
Иначе говоря, народный Фауст – это не только маг, злодей и чернокнижник, но и Дон 
Жуан,  барон  Мюнхгаузен  и  сверхчеловек  одновременно,  чьей  фантастической  жизни 
современники могли только позавидовать. Недаром книжка была невероятно популярна, как 
и кукольные комедии о Фаусте (хотя они намного беднее по содержанию), где в конце черти 
всегда тащат его в ад, но очевидно, что его бурная жизнь не могла не вызывать у зрителей 
скрытого восхищения. 
Фауст Гете разительно отличается от Фауста исторического и «народного»: перед нами 
разочарованный  герой  эпохи  Просвещения  и  одновременно  романтик,  переживающий 
глубокий  кризис,  –  alter  ego  самого  Гете,  как,  впрочем,  и  Мефистофель.  Если  Фауст  XVI 
века,  подобно  своим  великим предшественникам,  обладал  целостным  магическим  знанием, 
которое еще до сделки открыло ему бесконечность мироздания и власть над миром, то Фауст 
Гете – раздробленное и разочарованное существо, которое только и делает, что проклинает 
«книжную  мудрость»,  бессмысленность  знания,  тщету  человеческого  ума:  «Я  на  познанье 
ставлю крест, / Чуть вспомню книги – злоба ест»; «Я богословьем овладел, / Над философией 
корпел, /  Юриспруденцию долбил /  И медицину изучил. /  Однако я при этом всем /  Был  и 
остался дураком». 

196 
 
Это  не  только  личная  драма  Фауста,  но  и  традиция,  которая  была  хорошо  известна 
Гете: в Средневековье и Возрождение выходили трактаты, чей смысл очевиден из названий, 
– «Об ученом незнании», «О бесплодии наук», «О недостоверности знания» – христианский 
нарратив,  напоминающий  о  тщете  и  суетности  познания,  восходящий  к  Екклесиасту  и 
Новому Завету. 
«Пролог  на  небесах»,  где  всемогущий  Господь  обсуждает  с  Мефисто  судьбу  своего 
несчастного героя, который, как и все человечество, запутался и находится на грани гибели, 
–  откровенно  ироничен.  Но  за  иронией  –  гетевское  решение  проблемы  зла,  мучившее 
богословов  со  времен  Августина.  Если  Господь  всемогущ  и  сатана  бессилен,  тогда  откуда 
Зло?  Если  же  дьявол  способен  свободно  творить  свои  темные  дела,  значит,  Господь  не 
всемогущ,  –  мы  впадаем  в  страшную  ересь,  и  не  миновать  нам  костра.  Но,  по  Гете  (или, 
скажем,  по  Гурджиеву),  ленивый  род  людской  пребывает  в  поднебесной  в  летаргическом 
сне. Чтобы разбудить его, и нужен такой симпатяга, «плут и весельчак». Поэтому Господь и 
благословляет черта на славные дела: «То­гда ко мне являйся без стесненья. / Таким, как ты, 
я никогда не враг. / Из духов отрицанья ты всех мене / Бывал мне в тягость, плут и весельчак. 
/  Из  лени  человек  впадает  в  спячку.  /  Ступай,  расшевели  его  застой,  /  Вертись  пред  ним, 
томи, и беспокой, / И раздражай его своей горячкой». 
Гетевский  Бог  и  Мефисто  почти  друзья-товарищи,  просто  они  отвечают  за  разные 
стороны  бытия,  за  светлую  и  темную  соответственно.  Более  того,  именно  Мефисто  автор 
доверяет  свои  сокровенные  мысли  –  про  «сухую  теорию»  и  «зеленеющее  древо  жизни».  А 
ирония  естественна,  ибо  в  эпоху  Просвещения,  после  Канта,  верить  в  реальность  сил  ада, 
духов, демонов просто неприлично, тем более для «олимпийца и пантеиста» (Хосе Ортега-И-
Гассет) Гете. Поэтому Фауст и Мефисто неразлучны как Дон Кихот и Санчо, они близнецы-
братья,  выражающие  разные  стороны  души  их  создателя.  И  вполне  закономерно,  что  при 
переводе первой части Фауста на русский (Э. Губер) в 1838 году цензура  выкинула триста 
строк – и прежде всего богохульный «Пролог на небесах». 
Страстный моралист Гилберт Честертон в известном эссе причислил гетевского Фауста 
к  «хорошим  сюжетам,  испорченным  великими  писателями»  (попутно  досталось  Мильтону, 
Вагнеру  и  Оскару  Уайльду).  Честертон  откровенно  предпочитает  народные  кукольные 
комедии, где черти тащат Фауста в ад, ибо тот  «предал душу вечному злу, чтобы обладать 
первой  красавицей  в  мире».  «Тот,  кто  получил  удовольствие,  еще  и  очистился,  –  говорит 
Честертон, – ибо жертва отстрадала за него. Значит, все равно, жесток ты или добр». 
В  этом  ригористическом  осуждении  католика  –  своеобразный  ключ  не  только  к 
гетевскому Фаусту, но и во многом ко всему последующему искусству романа, да и жизни 
многих  исторических  персонажей  ХIХ–ХХ  веков,  выбравших  «путь  левой  руки»  и 
отправившихся в странствие «по ту сторону добра и зла». 
Вопреки Честертону, мы думаем – в этом удача Гете: в Фаусте вместе с Мефистофелем 
(Фаустофелем) он, используя исторический образ, создает нового героя, который не только 
во  всей  последующей  литературе,  но  и  в  новейшей  истории  станет  в  некотором  смысле 
определяющим.  Отчаявшийся  умник  –  инфернальный,  демонический,  тоскующий  –  какой 
угодно!  –  утративший  живое  дыхание  жизни,  с  горних  высот  в  поисках  спасения 
отправляется в мир, где вольно или невольно губит все, что попадается на его пути. В своем 
отчаянии он готов вступить в союз с любыми силами ада или рая (чаще  – с первыми), ибо 
другого  выхода  у  него  нет.  Тут  важны  мысли  самого  Гете  о  «демоническом»  в  диалоге  с 
Эккерманом: 
«–  Демоническое  –  это  то,  чего  не  могут  постигнуть  ни  рассудок,  ни  разум.  Моей 
натуре оно чуждо, но я ему подвластен. 
– В Наполеоне, – сказал я, – надо думать, было заложено демоническое начало. 
– Несомненно, – подтвердил Гете, – и в большей мере, чем в ком-либо другом... 
– Мне думается, – сказал я, – что и Мефистофелю присущи демонические черты. 
– Нет, – сказал Гете, – Мефистофель слишком негативен. Демоническое же проявляется 
только  в  позитивной  деятельной  силе.  В  артистической  среде  оно  скорее  свойственно 

197 
 
музыкантам,  чем  живописцам.  Наиболее  ярко  оно  выражено  в  Паганини,  отчего  он  и 
производит столь огромное впечатление. И, разумеется, оно присутствует в Байроне, отчего 
он  и  был  неотразимо  привлекателен,  и  никто,  и  прежде  всего  женщины,  не  мог  пред  ним 
устоять». 
В  1816  году  Байрон  пишет  своеобразное  подражание  «Фаусту»  –  поэму  «Манфред», 
понравившуюся  Гете,  где  в  уста  страшно  демонического  героя  вкладывает  строки  о 
познании, еще более усиливающие важный фаустовский мотив, идущий еще от Екклесиаста: 
«Скорбь есть знание: / Кто глубже всех познал, / Тот горько плачет над роковою истиной: / 
Древо познания – не есть древо жизни». 
У  Гете  удивительным  образом  переворачивается  система  ценностей:  демоничен  не 
черт,  а  скорее  сам  Фауст  (Мефисто  –  это  лишь  его  тень)  или  байроновский  Манфред; 
демоничны  стихийные  герои  новейшей  истории  –  Наполеон,  Паганини,  Байрон  и  т.д., 
одержимые  культом  утверждения  собственного  «я»,  своей  сверхчеловечности  и 
богоподобности. Логика Гете понятна, но возникает вопрос: зачем тогда собственно сделка, 
если новейшие герои, титаны вполне самодостаточны в своем «демонизме» и потусторонняя 
поддержка им не особенно нужна, разве что иногда, в самые критические моменты? 
Тут  уместно заметить, что многие  «сатанисты»  ХХ  века,  вроде какого-нибудь Ла  Вея 
или  Рональда  Хабарда  несмотря  на  все  свои  «черные  мессы»  (это  всего  лишь  театр), 
откровенно  заявляли,  что  всерьез  ни  в  какого  дьявола  не  верят,  разве  что  для  эпатажа,  их 
«демонизм» – это именно самообожествление, абсолютный культ «я». 
Фридрих Ницше, в жизни человек совсем не  «демонический»,  а скорее  «кроткий», из 
романтизма  Байрона,  культа  Наполеона  и  метафизического  пессимизма  Шопенгауэра 
сотворит  весьма  демоническую  «философию  жизни»,  где  стихийная,  варварская  «живая 
жизнь»  будет  противопоставлена  аналитическому  уму,  спонтанный  порыв  –  рассудку  и 
разуму,  а  грядущий  идеал  сверхчеловека  будет  существовать  по  ту  сторону  знания,  по  ту 
сторону  добра  и  зла.  По  Бертрану  Расселу  –  это  уже  следующий  этап  «большого  пути»: 
«Байрон,  хотя  он  чувствовал  себя  равным  сатане,  никогда  не  отваживался  ставить  себя  на 
место Бога. Этот следующий шаг в самовозвеличивании был сделан Ницше, который писал: 
«Если  бы  существовали  боги,  как  бы  я  мог  вынести,  что  я  не  бог!  Следовательно,  боги  не 
существуют».  Ницше,  подобно  Байрону,  получил  благочестивое  воспитание,  но,  будучи 
более интеллектуальным, он нашел лучший выход, чем сатанизм». 
Ницше  нашел  идею,  которая  потрясет  не  только  всю  Европу,  но  и  всю 
интеллектуальную  ойкумену  рубежа  XIX–XX  столетий.  И  хотя,  как  справедливо  заметил 
Петр  Успенский,  идея  сверхчеловека  стара  как  мир,  и  только  благодаря  тупой 
стерилизованной  европейской  мысли  последнего  времени,  поставившей  своей  целью  всего 
лишь человека, «идея Ницше оказалась новой, оригинальной и неожиданной». Так или иначе 
уходящая  корнями  в  глубины  «Фауста»  ницшеанская  философия  жизни,  созданная 
человеком «высшего типа», через четверть столетия взорвет не только сонное благополучие 
Германии, но и всей Европы, наводнит ее бесчисленными «демоническими» персонажами и 
ввергнет ее в хаос катастроф. 
Автор книги «Разговоры с Гитлером» Герман Раушнинг пишет: «Я не люблю Гете. Но 
ради  одной  фразы  я  готов  простить  ему  многое.  «В  начале  было  Дело».  Только  действуя, 
человек  проникает  в  сущность  мира.  Люди  злоупотребляют  своим  разумом».  Александр 
Мейер  в  1920-е  годы  описал  этот  отказ  от  «Слова»  в  пользу  «дела»  как  смысл  не  только 
«Фауста»,  но  и  всей  новоевропейской  фаустовской  цивилизации:  «Проблема,  которую  я 
имею  в  виду,  –  проблема  Слова,  –  поставлена  сценой  перевода  Фаустом  первых  слов 
Евангелия от Иоанна. В поисках пути к жизни он готов обратиться к Откровению. Но как раз 
то  в  Откровении,  что  могло  бы  служить  ключом  к  жизни,  представляется  ему 
недостаточным. После нескольких попыток заменить чем либо «Слово», он наконец находит 
выход». 
Таким образом, речь идет об отказе от Сакрального Слова христианской средневековой 
культуры, и поэтому у Гете «развертывается драма сознания, потерявшего связь со Словом и 

198 
 
ищущего жизни вне этой связи. Мир перестал быть космосом, а сделался только «природой». 
Образы вещей не говорят уже ни о чем: они только «факты», – и никакой связи между ними 
не  оказывается.  Мефистофелю  остается  лишь  подчеркнуть  «мудрость»  такого  совета  и 
несколько точнее обозначить содержание нового мира. 
«Слышишь, какой «мудрый» совет они дают, Они призывают к наслаждению и к делу». 
Вся  история  Фаустовских  «исканий»  есть  следование  этому  совету  духов.  Он  хочет 
приобщиться к дыханию жизни через наслаждения и дела». 
Прав ли Мейер, приписывая именно Гете отказ от сакрального «Слова» во имя «дела», 
которое  станет  сущностью  Новейшей  истории?  И  да  и  нет.  В  реальности,  не  говоря  уже  о 
фаустовской  «магической  реальности»,  противопоставление  «Слова»  и  «дела»  весьма 
условно. Можно вспомнить хрестоматийное: 
«В оный день, когда над миром новым 
Бог склонял свое лицо, тогда 
Солнце останавливали словом, 
Словом разрушали города. 
Но забыли мы, что осиянно 
Только слово средь земных тревог, 
И в Евангелии от Иоанна 
Сказано, что слово – это Бог. 
Мы Ему поставили пределом 
Скудные пределы естества, 
И, как пчелы в улье запустелом, 
Дурно пахнут мертвые слова». 
Но,  увы,  мы  знаем  –  казалось  бы,  мертвые  слова  и  мертвые  идеи  могут  «оживать», 
причем  внезапно,  катастрофически,  меняя  свой  изначальный  смысл  на  противоположный, 
по-мефистофельски превращаясь в оборотней. «Идеи, долго спящие в пыли библиотек, рано 
или  поздно  взрываются»,  –  когда-то  написал  Генрих  Гейне.  И  эти  взрывы,  начиная  с  1914 
года  или  раньше,  подорвут  новую  Вавилонскую  башню,  строившуюся  так  долго  и  так 
тщательно. 
Что же касается литературы, то классический сюжет об искушении человека дьяволом 
переворачивается:  в  своей  изощренности  во  зле  жители  земли  все  чаще  превосходят 
посланников  ада.  В  предсмертном  романе  Леонида  Андреева  «Дневник  Сатаны»  (1919) 
Люцифер  от  тоски  и  одиночества  вочеловечивается  на  Земле;  но  в  конце  концов,  в  силу 
своей старомодной наивности, влюбляется в подставленную ему «Маргариту» и оказывается 
жестоко  обманут  неизмеримо  более  инфернальными  земными  обитателями:  «Но  так  ты 
опоздал.  Надо  было  приходить  раньше,  а  теперь  земля  выросла  и  больше  не  нуждается  в 
твоих талантах... – подводит итог в романе его человеческий антагонист Фома Магнус. – Но 
посмотри на этих скромных маленьких друзей моих и устыдись: где в твоем аду ты найдешь 
таких  очаровательных,  бесстрашных,  на  все  готовых  чертей?  А  они  даже  в  историю  не 
попадут, такие они маленькие». 
От неосторожного и смелого обращения с химией и физикой люди, увлеченные оргией 
изобретений, сделают наконец такую исполинскую физическую ошибку, что и  «воздух как 
свиток совьется», и «сами они начнут гибнуть тысячами». 
В  ХХ  столетии  в  традиционно  «демоническое»,  желающее  обладать  властью  над 
миром,  включается,  на  первый  взгляд,  нечто  принципиально  новое,  возникшее  из  духа 
Просвещения  –  позитивистская  наука  и  техника,  с  помощью  которых  можно  неизмеримо 
эффективнее покорять и подчинять себе мир. 
Но  техника  и  наука  вырастают  не  только  из  рационализма  и  Просвещения,  но  и  в 
равной  степени  из  средневекового  и  возрожденческого  герметизма  и  магии,  где  алхимия 
превращается в химию и физику, магия  – в технику,  а герметизм  –  в формулы и функции, 
столь  же  непонятные  для  непосвященных,  как  и  каббалистические  знаки.  О  параллелях 
новейшей техники с «белой» и «черной» магиями написано немало. 

199 
 
В  1924  году  выходит  самая  известная  (на  Западе)  книжка  Бердяева  «Новое 
Средневековье».  Естественно,  что  для  христианского  мистика  Бердяева  Средневековье  это 
ни  в  коем  случае  не  «мракобесие»,  а  констатация  положения,  когда  на  новом  витке 
происходит  частичное  повторение  определенной  исторической  ситуации.  За  достижениями 
новейшего  прогресса  Бердяев  обнаруживает  старые  как  мир  архетипы:  «Сама  наука 
возвращается  к  своим  магическим  истокам,  и  скоро  окончательно  выявится  магический 
характер техники»; «В машине есть и начало темной магии. За современной техникой скрыта 
та  же  психология,  которая  была  у  черных  магов,  та  же  корыстная  жажда  власти  над 
природными  силами  с  помощью  внешних  средств.  Позитивная  наука  и  техника  имеют 
большую  связь  с  магическими  корнями  мира,  чем  это  сегодня  представляется».  Люди 
забывают  «свое  происхождение  и  свое  родство.  Техника  и  есть  современная  магия»,  – 
говорит об этом еще раньше Бердяев в своей книге «Философия свободы» (1923). 
Что на это может сказать большинство нормальных, позитивно настроенных  ученых? 
Писал об этом не только Бердяев, об этом говорят и сегодня. 
Но,  в  сущности,  на  подобные  аналогии  никто  всерьез  не  обращал  и  не  обращает 
внимания:  мы  получаем  власть  над  пространством  и  временем,  над  народами  и 
государствами, все остальное – от лукавого. Каковы же корни и последствия этого процесса 
в  эпоху  безграничной  веры  в  науку,  интересовало  лишь  очень  немногих.  Конечно,  Первая 
мировая  война  несколько  охладила  слишком  горячие  головы,  но  так  или  иначе  Европа 
полностью,  с  помощью  «новейшей  магии»,  подчиняет  всю  ойкумену  –  весь  «дремлющий» 
Восток – от Индии до Африки, от Китая до Океании. 
Не за горами создание ядерного оружия и знаменитый первый взрыв в пустыне штата 
Нью-Мексико,  о  последствиях  которого  не  мог  с  точностью  ничего  сказать  никто 
(существовали  реальные  опасения,  что  цепная  реакция  может  не  ограничиться 
исключительно ядерным зарядом, а породить взрывную волну, которая способна уничтожить 
все). 
«При  чем  тут  совесть?!  В  конце  концов,  это  и  есть  настоящая  физика!»  –  как 
рассказывают, воскликнул один из создателей атомной бомбы Энрико Ферми после первого 
взрыва (по другой версии – после бомбардировки Хиросимы), когда у некоторых создателей 
ядерного оружия возникли сомнения в «позитивном» характере их деятельности. 
Собственно, именно так, как и Ферми, наука отвечала на все сомнительные вопросы на 
протяжении  нескольких  столетий:  мы  получаем  власть  над  пространством  и  временем,  а 
значит, и над миром, а все остальное – лишь эмоции. 
Со  второй  половины  ХХ  века  из  деятельности  самоотверженных  одиночек, 
открывающих новые горизонты, научное знание превращается в коллективное творчество, а 
наука  как  таковая  становится  похожей  на  куртизанку,  обслуживающую  тех,  кто  больше 
заплатит. А самое прибыльное дело в этом мире – как все знают, вооружения и война. 
Имеет  ли  это  нечто  общее  с  фаустовской  (в  высшем  смысле)  традицией? 
Поверхностные  параллели  между  физиками  и  фаустами  1960-х  связаны  исключительно  с 
наивной верой во всесилие научного знания, которая к концу ХХ века полностью исчезнет. 
Если  нет  сопряжения  «научного»  с  «метафизическим»,  если  нет  проблемы  познания  не  в 
позитивистском,  а  в  более  глубоком  смысле,  если  нет  осознания  проблемы  зла,  которое 
может  порождать  «новейшая  магия»,  а  зло  будет  творить  еще  большее  зло,  о  каком 
«фаустовском» духе может идти речь? И одновременно, согласно диалектике Мефистофеля, 
невольно творить добро в падшем мире. И здесь «зло» может обернуться «добром». Ядерное 
оружие  –  несомненное  «зло»  –  становится  сдерживающей  силой,  спасающей  человеческий 
род от новых войн и самоуничтожения. 
Конечно,  в  ХХ  веке  кроме  физиков  вроде  Ферми  существовали  совсем  другие  люди, 
занимавшиеся  созданием  новой  картины  мира,  –  Вольфганг  Паули,  Нильс  Бор,  Вернер 
Гейзенберг, Дэвид Бом и другие, которых очень беспокоила происходящая в мире научная и 
антропологическая  революция. Можно  вспомнить  и  о  Никола  Тесле,  не  столько теоретике, 

200 
 
сколько  изобретателе,  ныне  необыкновенно  популярной  и  загадочной  личности,  которого 
именовали не иначе как «черным магом» и чья смерть по сей день овеяна легендами. 
Но речь идет не только об этом. Природа – всегда языческая стихия, и, проникая в ее 
тайны, ученые мужи вольно или невольно вызывают на свет божий ее духов и демонов. Ее 
неведомые разрушительные силы, как Голем, на наших глазах выходят из-под их контроля. 
Они  уже  не  управляемы,  стихийны,  «демоничны».  И  невинные  эксперименты  могут 
породить то, что не может присниться и в страшном сне. 
В  каком  облике  предстает  доктор  Фауст  в  ХХ  веке?  У  нас  есть  замечательный 
литературный ориентир: роман Томаса Манна. Здесь история Ницше с использованием всех 
подробностей  его  внешней  биографии  и  отсылкой  к  «слезинке  ребенка»  Достоевского 
становится  историей  гениального  композитора  и  христианского  мыслителя  Адриана 
Леверкюна.  Очень  важно,  что  филолог  и  философ  Ницше  превращен  автором  именно  в 
композитора,  ибо  музыка  со  времен  греческих  мистерий,  по  крайней  мере  потенциально, 
считалась  наиболее  опаснейшим  и  «демоническим»  из  искусств,  способным  сильнейшим 
образом  действовать  на  человека  и  полностью  овладевать  им.  Недаром  Л.  Толстой  в 
«Крейцеровой  сонате»  писал,  что  музыка,  как  в  древние  времена,  должна  находится  под 
контролем, ибо ее воздействие непредсказуемо. Ныне мы наблюдаем полное подтверждение 
этому: в современных рок-мистериях соединение техники с музыкой опьяняет, подчиняет и 
зомбирует сотни и тысячи людей, являясь своеобразной пародией на экстатические мистерии 
древности.  Поэтому  у  Манна  композитор  Фаустус  с  первых  же  страниц  «демоничен».  Он 
шаг за шагом отрешается от всего «человеческого, слишком человеческого» и возносится на 
подлинно  «инфернальную»  высоту.  Это  и  есть  в  своем  роде  идеальный  Фауст  –  романтик, 
аскет,  провидец,  существующий  вне  добра  и  зла.  Он  вполне  сознательно,  никак  не  ради 
удовольствий  или  власти  и  даже  не  ради  бесконечности  познания  (как  у  Гете  во  второй 
части) вступает в сделку и возвращает Творцу билет по той простой причине, что этот мир не 
удался. Мир никуда не годится, не говоря уже о всех видах гуманизма, «Девятой симфонии» 
Бетховена,  которую  он  хочет  отнять  у  прогрессивного  человечества,  и  прочих  давно 
минувших благоглупостях. Новейший Фауст завершает свою жизнь – в противоположность, 
скажем,  всеспасительной  «Мистерии»  Скрябина  –  гипертрагическим  «Плачем  доктора 
Фаустуса» и полным безумием, подводящим последний итог гностической неудаче Творения 
и его ужасающей судьбе. 
Кто  в  реальности,  кроме  Ницше,  подобен  этому  вымышленному  образу  и  его  жизни? 
Почти  никто.  Но,  разумеется,  это  совсем  не  единственный,  а  лишь  один  из  возможных 
образов Фауста, созданный писателем с изрядной долей вымысла. Реальные же «фаусты» в 
ХХ  столетии  совсем  другие,  к  тому  же  они  мало  похожи  и  друг  на  друга.  Это  писатели, 
мистики,  философы,  психологи,  метафизики,  алхимики,  маги  и,  наконец,  ученые  – 
представители  точного  знания.  Кто  хотя  бы  отчасти  напоминает  доктора,  когда-то 
вступившего  в  сделку?  Густав  Майринк  с  его  «Големом»,  «Ангелом  Западного  окна»  и 
темной алхимией? Рудольф Штайнер, когда-то издававший теософский журнал «Люцифер», 
а  затем  в  своей  антропософии  пытавшийся  соединить  духовность  Запада  и  Востока?  Карл 
Густав  Юнг,  от  психоанализа  пришедший  к  оккультизму  и  в  конце  жизни  веривший,  что 
является  реальной  реинкарнацией  Гете,  а  до  этого  Парацельса?  Мартин  Хайдеггер  с  его 
фундаментальной  онтологией  и  совсем  не  случайной  связью  со  зловещей  романтикой 
национал-социализма?  Или  скорее  Рене  Генон  с  его  абсолютным  метафизическим 
пессимизмом по поводу фатальной деградации человечества и верой в Кали-югу? 
Или последний алхимик, таинственный Фулканелли, который, как утверждают адепты, 
не  только  пишет  удивительные  книги  («Тайна  соборов»,  «Философские  обители»),  но  и 
продолжает скитаться по планете уже больше сотни лет? 
Перечень  можно  продолжать  долго  –  от  Георгия  Гурджиева,  человека  Востока, 
воспитанного  в  православной  вере,  глубоко  презиравшего  западного  человека, 
подчинившего  себе  мир,  но  утратившего  самого  себя,  до  какого-нибудь  «черного  мага» 
Алистера  Кроули,  стремившегося  быть  «самым  отвратительным  человеком  на  земле»  и 

201 
 
ставшим  через  несколько  десятилетий  после  смерти  символом  молодежной  антикультуры, 
heavy metall и психоделической революции. 
С  одной  стороны,  мы  уже  давно  вступили  в  эпоху,  когда  фаустианство,  магия, 
чернокнижие  стали  разменной  монетой.  Тысячи  людей  пытаются  призвать  на  помощь 
инфернальные  силы,  но  они  уже  не  удостаивают  их  своим  вниманием,  поэтому  люди 
вынуждены имитировать магию, астрологию, оккультизм, которые на самом деле не имеют к 
ним  никакого  отношения.  Байроновскому  Люциферу  (как  и  Сатане  Леонида  Андреева)  тут 
явно делать нечего, ибо все богоборческие проекты цивилизацией уже осуществлены. Запад 
предложил  миру  силу,  власть,  скорость,  комфорт,  благополучие,  удобства.  Противостоять 
этому не в состоянии никто: ни арабские шейхи, ни индусские махараджи, ни христианские 
епископы,  ни  китайские  партработники.  Человек  подчиняет  себе  все  мироздание,  но  по-
прежнему не является хозяином в своем собственном доме. 
С  другой  стороны,  homo  faber  все  равно  хочет  знать,  кто  он  такой,  в  чем  его 
предназначение  и  как  ему  справиться  с  самим  собой.  Прежние  философские,  научные  и 
религиозные ответы уже не устраивают. 
Как у ангелов существует своя иерархия, аналогичная есть и у сил тьмы. Наука и магия, 
несмотря  на  принципиальные  различия,  придется  повторить,  во  многом  схожи.  И  здесь, на 
первый  взгляд,  возникают  фантастические,  но  на  самом  деле  вполне  закономерные 
сочетания:  «Среди  ужаса  и  хаоса  Зла  в  мегаполисе  зарождается  новая  порода  людей.  Они 
вскормлены  смесью  старого  и  нового  –  высокой  технологии  и  древних  верований.  Они 
создают  компьютерные  программы  днем  и  занимаются  магией  ночью,  –  пишут  в  книге 
«Вуду  в  мегаполисе»  С.Д.  Блэк  и  К.С.  Хайатт.  –  Есть  среди  них  и  вудуисты.  Днем  они 
изучают  физику,  а  ночью  практикуют  вудуизм,  или,  как  некоторые  это  называют, 
занимаются «черной магией». Мы называем этих людей вуду-техами». 
Их  можно  называть  будда-техами  или  техно-каббалистами,  не  важно.  На  самом  деле 
ничего нового в этом нет – это совсем недавнее, но уже забытое прошлое. Их количество во 
всем мире множится с начала 1960-х годов: «научное мировоззрение» устраивает, пожалуй, 
только  динозавров  от  науки,  а  магическое  и  мистическое  брожение  захватывает  большую 

жүктеу/скачать 3,18 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: