Қазақ тіл білімінің өзекті мәселелері манкеева жамал Айтқалиқызы кіріспе
жүктеу/скачать 4,42 Mb.
|
- Бұл бет үшін навигация:
- булген
- «заблудившийся» /ДТС. С.72-74/.
| ВВЕДЕНИЕ
В тюркских языках природа корневых, т.е. не включающиx аффиксальных морфем слов, составляющих ядро всей базисной лексики к отражающих в себе длительный путь исторического развития и особенности духовной и материальной культуры их носителей, таит а себе немало лингвистических загадок, издавна привлекавших внимание тюркологов многих поколений244. Различные аспекты именного и глагольного корня тюркских языков, его фонетические, морфологические и семантические особенности получили научное освещение в трудах многих советских тюркологов. Казахскими лингвистами разработаны некоторые положения о корневой структуре тюркской лексики, о статусе корня как неделимой части слова, обладающей и не обладающей монопольностью употребления, выражающей вполне определенное (глагольное, именное либо синкретическое глагольно–именное) значение или же этимологически затемненной и т.д. При этом всеми признается реальность существования большого количества односложных: корней различных типов (Г, ГО, СГ, СГС, СГСС и др.), среди которых на данном этапе развития тюркских языков доминирующее положение занимают корни типа СГС. Однако, несмотря на относительную изученность данного явления, в языковой природе тюркского корня все еще остается много неясного и неопределенного, а в научном обиходе продолжает бытовать неоднозначная трактовка структуры и состояния корня на разных этапах исторического развития агглютинативного строя тюркских языков. Существующие определения статуса тюркского корня как неразложимой лексемы в плане диахронии все еще носят гипотетический характер, так как производность либо непроизводность той или иной собственно тюркской лексемы при глубоком сравнительно–историческом исследовании применительно к конкретному тюркскому языку или периоду его агглютинативного развития оказывается понятием относительным. Следовательно, синхронный аспект анализа и определения тюркского корня на каком–либо этапе его развития не вносит полной ясности е вопрос о его исторической природе, в том числе вопрос о членимости/нечленимости на составные элементы. В связи с этим выводы отдельных ученых, базирующиеся на небольшом количестве, фактов современных тюркских языков и тем более не всегда учитывающие базисную и периферийную лексику в полном ее объеме, относительно возможности/невозможности глобаль– ( ного членения дву– и многосложных основ, не могут быть признаны исчерпывающими и окончательными. Между тем, некоторые исследования убедительно доказывают, что в современных тюркских языках не только многие дву– и трех– сложные, но и односложные корни–основы как продукт длительного агглютинативного развития представляют собой не что иное, как некогда самостоятельные морфологические элементы языка, слившиеся в единое целое в силу действующих в нем фонетических, морфологических и семантических закономерностей и не поддающиеся на данном этапе членению на составные части. Принимая во внимание происходившие на протяжении длительных периодов развития языка подобные процессы, мы считаем возможным указать на допустимость динамического подхода к теории корня. Согласно такому подходу, корень, будучи единицей онтологического уровня, должен подвергаться постоянным преобразованиям, что в значительной степени исключает возможность существования в праязыке на одном и том же хронологическом уровне единственной модели корня. Из этого следует, что приведение выделяемых в тюркологии корневых структур (СГ, ГС, СГС к т.п.) только к одной модели сводит воедино структуры разных хронологических уровней. В этом отношении определенный интерес для исследователей представляют дву– и односложные корни, которые, как и многосложные собственно тюркские основы, в диахроническом плане со значительной долей вероятности могут оказаться подверженными морфемному членению. Процесс, при котором корень и аффикс утрачивают способности к делению, а живой аффикс с течением времени становится аморфным и обрастает новым8 В.В.Радловым был назван гиперагглютинацией. Примерно такого же мнения относительно сросшихся односложных корней придерживался А. Н.Кононов1 Двусложные корни–основы в тюркских языках по сравнению с односложными с большей степенью вероятности подвержены этимологическому морфемному членению. Тюркологи придерживаются довольно прочной позиции об относительном характере монолитности многих собственно тюркских двусложных корней–основ. Например,; Н.А.Баскаков, имея в виду двусложные глагольные основы (императивы), отмечает, что "Кроме первичных глагольных корней имеется большое количество глагольных основ, представляющих собой застывшие формы словообразования в значении глаголов. Хотя эти основы генетически также восходят к сочетанию первичного корня и аффикса словообразования, но в современном языке они осознаются не как производные основы, состоящие из корня и аффикса, а как первичные простые, неразложимые основы. Например, ай+ыр2 Такая постановка вопроса имеет принципиальное значение при изучении и определении исторического статуса тюркского корня вообще и фономорфемной структуры одно–, дву– сложных корней, в частности. В этой связи в традиционной оценке глагольных одно– и двусложных корней, идущей от О.Бетлингка и П. М. Meлиоранского, было принято считать, что основной или значительной формой глагола является форма императива, т.е. повелительного наклонения 2–го лица единственного чиста, которая выражает наиболее общее значение действия1. С другой стороны, признание этой формы как основной или изначальной не только в тюркских, но и во многих других языках мира2 в известной степени утвердило ученых в представлении об их неразложимости и морфологической цельности, заслоняя тем самым необходимость дальнейшего поиска тюркологов в этом направлении. Несмотря на это, весьма–авторитетные ученые–тюркологи продолжают высказывать свое суждение относительно перспективности поморфемного анализа исконно тюркских основ, состоящих из двух и более слогов, при котором вычленяется большое количество консервированных, этимологически затемненных, мертвых корней первичного или вторичного образования. Так, говоря о возможности вычленения подобных корней из состава производных основ, Э.В.Севортян отмечает, что эти "мертвые корни входят в гомогенные объединения, каждое из которых восходит к определенной производящей основе, часто корневого характера»3 Все это говорит о том, что несмотря на значительные результаты в исследовании базисной лексики, необходимо дальнейшее изучение языковой природы корней на основе морфемного анализа фактов конкретных тюркских языков в строгом соответствии с системой функционирующих в нем словообразовательных моделей. Выбор темы исследования, посвященного морфемному анализу двусложных глагольных основ–императивов в современном казахском языке в свете действующих в нем моделей глагольного словообразования с целью вычленения как функционально самостоятельных, так и лишенных этой самостоятельности односложных производящих морфем, обусловлен не только ее неизученностью в рассматриваемом изыке, но и ее теоретической и практической актуальностью в связи с общетюркологической проблемой определения диахронического статуса моносиллабических лексем. Исходя из этих общих задач, объектом исследований нами избраны двусложные глагольные основы, реализуемые в казахском языке в 35 словообразовательных моделях, объединяющих более 1000 ед. Поскольку в результате пoморфемного членения выявляется, что значительное количество производящих моносиллабических морфем оказывается несамостоятельными лексемами, лишенными в силу различных причин своей этимологической прозрачности, наше внимание концентрируется именно на этих языковых элементах и их фонетической, морфологической и семантической характеристике. Целью настоящей работы являются полная инвентаризация и внутренняя классификация всех функционирующих в языке моделей образования двусложных глагольных основ– императивов (ГИ); определение и описание их типов как по производящим основам, так и по словообразующим формантам; определение принадлежности производящих морфем корней и основ к той или иной части речи или их синкретичности; установление причин и факторов семантического затемнения производящих корней и основ, а также механизма превращения их в мертвые или консервированные; попытка этимологической реконструкции мертвых корней с целью установления их исконной формы с помощью сравнительно–исторического изучения соответствующих фактов тюркских языков; определение структурных типов мертвых корней и основ с последующим выделением их межъязыковых и внутриязыковых вариантов. Результаты проведенного анализа позволяют полагать, что корнями можно называть не только такие корни, которые употребляются в современном языке самостоятельно (бар– «иди», кел– «приди», бас– "ступай" и т.д.), но и корни, утратившие былую самостоятельность и получившие таким образом затемнение (*ит–, *ал–, *ай– и т.п.). Для практического удобства все корни целесообразно подразделять на несамостоятельные (мертвые) и самостоятельные корни, следуя за традиционным делением корней ГИ в казахском языкознании1. Если к первой группе относятся мертвые корни с затемнением в той или иной степени значением, то ко второй – живые самостоятельные корни, составляющие базисную лексику. Так, слово uz в одном из произведений Ахмета Югнеки самостоятельно употреблялось в значении «идти за кем–либо», «следовать» /ДТС, С.620/. В казахском языке соответствующая лексема употребляется в форме ұза= «удалиться», хотя и та, и другая форма являются корневыми словами, с той лишь разницей, что в первой в силу своей неавтономности корень *ұз– является мертвым, а уза– – живым, хотя первично производным корнем, получившим основой для образования ряда других вторично производных корней, ср.: ұзар– «удлиняться», ұзат– «удалить», «провожать»; ұзақ– «долго» и т.д. Аналогично форма qаi «поворачиваться», «оборачиваться» и т.д. в древнетюркских памятниках и в современном чувашском языке употребляется как отдельное слово. В казахском языке соответствующая основа существует в форме қайт–. В зависимости от смысловой самостоятельности *қай– считается мертвым корнем, а қайт– «вернись» – первичным, производным. Следует подчеркнуть, что форма қaйт – считается основным корнем, поскольку является основой для образования новых слов: қайта «заново», қайтала= «повтори»; қайтар= «верни» и т.д. В тюркских языках выявляется еще одна особенность корней: мертвые корни одного языка в другом могут быть вполне живыми. Например, форма *жыл– в составе жылжы= «подвинься», жылыс= «отходи» в казахском языке квалифицируется как мертвый корень, а соответствующий ему в якутском сыыл–, киргизском жыл–, алтайском чыл= татарском шыл– – живой корень. Поэтому вполне закономерно, что определение границы корня и производной формы и каждом языке имеет свои специфические особенности. Х.Жубанов первым в казахском языкознании предложил реконструировать современные языковые факты, опираясь исторический принцип. Применяя термин «палеонтология» в отношении к лингвистике он пишет: «Таким образом, язык представляет собою накопление всей предшествующей истории человечества, отдельные этапы которой напластовались по порядку последовательности своего развития так же, как предшествующие периоды геологического развития земли оставили свои следы в виде последовательных отложений, пластов, легших друг на друга, чем и дают они о себе шить историкам земли»1 Используемое в настоящей работе понятие мертвого корня в определенной степени близко понятию связанного корня. Напомним, что термин «связанная основа» был введен в свое время Г.О.Винокуром, определявшим его следующим образом: «... основы, которые всегда даны нам только в соединении с теми или иными аффиксами, можно было бы назвать основами связанными. Ср., например, соотношение; слов при–выкнуть и от–выкнуть, где выделяется первичная основа вык, неизвестная в свободном от аффиксов виде»2 . Как видим, между обоими понятиями существует довольно тесная близость. В то же время связанный корень является единицей синхронного анализа, поскольку вычленяется как своеобразный остаток, результат последовательного выделения из состава слова словообразовательных и словоизменительных морфем. Мертвый корень, в свою очередь, являясь связанным, поскольку без сопровождения тех или иных морфем не употребляется, обладает дополнительными специфическими признаками, заключающимися в необходимости этимологического анализа, вызванной тем, что сочетающиеся с ним служебные морфемы также не могут быть вычленены с помощью обычной синхронной методики. Все это показывает, что понятие «корень» намного сложнее, чем его принято представлять в силу существующей традиции. Тюркологическая наука не имеет однозначного ответа о статусе тюркского корня. Термины «корень», «первообразное слово» и «непроизводное слово» имеют условное и временное значение. Несмотря на прозрачность «тюркской морфологической системы, сравнительная грамматика алтайских языков, не продвинулась еще настолько, чтобы всегда можно было бы наверняка знать, принадлежит ли данный элемент корню, или он образует мертвую морфему»1. Эти слова Ж.Дени не потеряли своего значения и сегодня. Рассматриваемые нами мертвые корни в составе двусложных ГИ = это возникновение на основе закономерностей, свойственных на различных ступенях развития каждому языку, утратившие под влиянием внутренних и внешних факторов свою независимость и ограничившиеся определенной моделью, потерявшие свое значение и самостоятельные а прошлом корни. В процессе реконструкции мертвых корней в составе ГИ выделяются разряды, поддающиеся и не поддающиеся этимологизации. Из-за того, что реконструируемые мертвые корни гипотетические, не следует понимать, что они являются абстракцией, поскольку корень в тюркских языках – реальность. Хотя выделяемые из существующих двусложных ГИ этимологические корни лишены лексического значения, можно заключить, что это не фикция, а продукты длительного процесса развития языка, образованные при помощи системный и традиционных, своеобразных моделей. Лишь при учете этих фактов можно познавать природу и открывать тайны лексико-грамматических элементов с затемненными значениями, сохранившихся в составе базисной лексики в виде мертвых корней. Наличие тождественных словообразовательных моделей у живых и мертвых корней дает основание считать, что мертвые корни в древности также существовали как самостоятельные слова. В противном случае они не сохранились бы в языке в виде мертвых корней. Условность используемого в настоящей работе названия мертвые корни объясняется тем, что определенные не самостоятельные мертвые корни казахского языка в древнетюркских, среднетюркских памятниках или в других родственных языках могут употребляться самостоятельно. Иногда на основе конкретных значений производных основ молено реконструировать семантику мертвых корней. Именно с этой закономерностью связана этимологическая реконструкция. Поскольку речь идет о сложной природе тюркского корня, о вычленении и интерпретации моносиллабем, претратившихся в мертвые элементы языка, но продолжающие функционировать в составе производных глаголов, в нашей работе применяется целый комплекс лингвистических методов и приемов исследования. Среди них доминирующими ч наиболее эффективными следует признать испытанный в тюркологии сравнительно-исторический метод и метод морфемного и модельного анализа, а также методы моделирования и исключения, приемы внешней и внутренней реконтрукции, статистический анализ и др. Морфологические и лексические соответствия устанавливаются на базе выявленных звукосоответствий исключительно между семантически близкими элементами. Подчеркивая важность семантической стороны при синхронном анализе выделяемой морфемы гомогенных корней, В.И.Ярцева пишет: «Семантическую сторону морфемы приходится иметь в виду потому, что нет иного пути для coпоставления морфемы с ее звуковыми вариантами в пределах тех структурных рядов, по которым распределяются слова данного языка. Единство значения, т.е. сохранение морфемой постоянного значения, может дать ключ к решению вопроса, имеем ли мы дело с одной морфемой и ее звуковыми вариантами или с различными морфологическими элементами»1. Сравнительно-генетическое исследование языка «оказалось бы невозможным, если бы некоторые особенности исторического развития языков и их специфические свойства не способствовали сохранению реликтов прошлого, на основе изучения которых и создается история каждого языка»2. Отмечается два фактора, способствующих сохранению реликтов прошлого состояния языка: неравномерность изменения отдельных компонентов языка, взятого изолированно, неравномерность изменения языков вообще, рассматриваемая в более широком плане. Эти моменты сравнительно-исторического метода имеют непосредственное отношение к анализу мертвых корней. Не умаляя его роль при этимологической реконструкции первичных корней в составе двусложных ГИ. Следует признать, что наряду со сравнительно-историческим методом при историческом членении слова на составляющие его морфемы нужно широко использовать методы поморфемного анализа и исключения, которые выявляют первичный корень путем последовательного освобождения корня от присоединяемых к нему грамматических формантов. Поморфемное членение Структуры анализируемых нами ГИ диктуется прежде всего двусложностью, когда интуицией языковеда легко нащупывается наличие целого ряда односложных корней–основ, превращенных в неразложимое целое в современном языке, т.е. консервированных некогда самостоятельных односложныx корней–основ в структуре двусложных ГИ, представляющих собой продукт длительного исторического процесса развития морфологической структуры тюркских языков. Поморфемное членение двусложных ГИ ведется в двух аспектах реконструкция корневой морфемы путем помодельного анализа аффиксальной морфемы и реконструкция корневой морфемы в гнезде рядов гомогенных производных основ. Благодаря этому мы можем классифтировать корни на живые (самостоятельные) и мертвые (несамостоятельные). Диалектика развития языка допускает превращение живых корней в мертвые, в то время как обратное явление не отмечается, что позволяет восстанавливать последние в виде некогда самостоятельных морфологических единиц. Исследование односложных производящих основ в структуре глаголов с двусложной императивной формой в диахроническом плане имеет непосредственное отношение к сложной и многоаспектной проблеме тюркского корня, составляющего ядро общей базисной лексики тюркских языков. Выявленные путем поморфемного анализа и реконструированные мертвые корни в казахском языке побуждают выделить деэтимологизированные архаические элементы, уточнить количество и соотношение самостоятельных и архаизированных корневых элементов. Это позволяет внести также определенные коррективы в существующие научные интерпретации статуса тюркского корня, характера агглютинативного процесса и пратюркского состояния корневой лексики. Исследование мертвых корней в казахском языке может оказать полезную услугу в этимологических поисках, составлении этимологического словаря и преподавании в пузах курса по исторической лексикологии и морфологии. Материалы исследования могут быть использованы также при изучении соответствующих проблем в других тюркских языках. Г л а в а 1 ДЕЭТИМОЛОГИЗАЦИЯ КОРНЕВЫХ МОРФЕМ И ИХ РЕКОНСТРУКЦИЯ Глагол является одной из важнейших грамматических, категорий, в которой наиболее, ярко обнаруживается специфика данного языка. Выражая динамику действия и состояния, он занимает особое положение в лексике. Изучая самые древние из известных науке тюркских письменных памятников – енисейские, И.А.Батманов обнаружил, что, «как и теперь, полторы тысячи лет тому назад глагол был одной из основных частей речи и служил для характеристики различных сторон жизни и выражения многогранных представлений древних тюрков», имел «развитую систему морфологии глагола, мало подвергшуюся изменениям на протяжении веков»1. Как отмечает А.А.Юлдашев, «Особенность семантики глагольного корня, отличающую его от корней остальных частей речи, составляет сравнительно более абстрактный характер логического понятия, которое несет с собой глагольный корень. В силу этого семантика глагольного корня отличается такой развитостью и гибкостью, что, несмотря на прекращение процесса образования новых звуковых комплексов глагольных корней и несмотря на значительную малочисленность глагольных корней по сравнению с именными, все более возрастающее множество новых понятий о действии обозначается, как правило, посредством существующего состава корней»1. Своеобразием глагольного корня является и то, что он не может существовать вне форм словоизменения, как самостоятельное слово, хотя диахроническое исследование глагольных корней допускает такое существование. Исключение составляет императивная форма, границы которой совпадают с границами корня, так как повелительное наклонение не имеет специальных морфологических показателей, представляя собой чистую основу глагола. Данная особенность свойственна и индоевропейским языкам. В.В.Виноградов отмечает, что такое «морфологическое строение решительно выделяет повелительное наклонение из общей системы русского глагола»2. На этой основе сближают формы повелительного наклонения с междометиями и вокативными словами и другие ученые3. В грамматиках казахского языка под императивным значением глагола подразумевается форма повелительного наклонения, которая выражает различные модальные значения: повеление, приказание, просьбу, побуждение к движению, совет, пожелание, волю и т.д.4 Здесь важно выяснить, всегда ли в анализируемых нами глагольных формах ГИ императивное значение выражается безаффиксальной формой, т.е. всегда ли императивная форма соответствует корневой морфеме? Интересную мысль по поводу этой особенности ГИ, т.е. безаффиксального выражения императивного значения, встречаем у Г.И.Рамстедта; «бессуффиксальное повелительное наклонение в корейском языке как слишком категоричное и невежливое, вынуждено было уступить место другим, более умеренным формам приказания»1. Императивное значение не оформленных какими-либо суффиксами глагольных корней не отрицают и другие тюркологи. Например, Б.М.Юнусалиев пишет; «Если имеется некоторая нерешительность в обозначении лексического значения восстанавливаемых корней-глаголов, то не может быть никакого сомнения в том, что они выражали грамматическое значение второго лица единственного числа повелительного наклонения, ибо глагольная основа корень в тюрко-монгольских языках без прибавления аффиксов всегда выражает указанное грамматическое значение»2. Однако не все ученые склонны столь категорично ставить знак равенства между обнаженной основой глагола и повелительным наклонением, считая неотъемлемым элементом последнего интонацию3. Императивная форма многих глаголов не является критерием, их непроизводности, хотя Г.И.Рамстедт не исключает возможность того, что и здесь когда-то произошло какое-либо сокращение4. Выявление мертвых корней из состава многих ГИ путем поморфемного анализа на основе сравнительно-исторического метода показывает производность многих так называемых непроизводных ГИ и то, что они не всегда соответствуют корням. Дело в том, что в историческом отношении различные формы монгольского глагола никак нельзя считать возникшими из повелительной – проблема развития многообразных форм глагола, следовательно, и категорий последнего, не всегда может, быть решена на базе его современной морфологической структуры»1. Тем не менее, диахроническое вычленение из состава аффиксов не противоречит их императивному значению. Различные аффиксы, присоединяясь к императивной форме, «вырожают дополнительные оттенки – настойчивость, категоричность, усиливают, или, напротив, ослабляют эмоционально-волевое значение»2. В частности, выявленные в казахском языке модели словообразования ГИ выражают, кроме чисто императивного, следующие значения глагола: интенсивность, учашательность, продолжительность, непрерывность, многократность, совместность, взаимность, множественность действия, уменьшительное и уподобительное значения и т.п. По нашим материалам, имеется 35 моделей, по которым образуются двусложные формы повелительного наклонения. Они представляют собой вполне сформировавшиеся грамматические средства, регулярно образующие ГИ в казахском языке3. Например: V =а=//=е=: ат>ата= «называть», *ұз> ұза= «удаляться», *без>безе= «украшать» и т.д.; № =ас=//=ес= ад>адас= «заблудиться», *ег>егес= «делать назло», *күр>күрес= «состязаться», «бороться» и т.д. Полный перечень 35 словообразовательных моделей ГИ более подробный их модельный анализ дан во второй главе. Определяя языковую природу приведенных глаголов с помощью модельного анализа, можно отметить,во-первых, их формальную общность, т.е. они сгруппированы вокруг и оперативного значения, во-вторых, системное регулярное традиционное употребление грамматических форм, образующих указанные 35 моделей ГИ. Отмечая характерные особенности каждой модели, исторически сформированной как императивная категория, грамматический статус которой не вызывает сомнения, следует подчеркнуть и их общие свойства. Они следующие: 1.Все двусложные ГИ указанных моделей диахронически состоят из реальных этимологически самостоятельного консервированного корня и грамматической формы. 2. Несмотря на самостоятельность и особенность каждой из грамматических форм, составляющих 35 моделей ГИ во многих случаях их объединяет императивное значение. Но в процессе развития языка, в результате утраты первичного императивного значения данные формы присоединяются к условным «первичным» формам и образуют вторичную форму императива. Например; *ай>айт> айттыр=; *қай>қаит>кайтар=; *са>сан>сана= и т.д. Выделяемые из состава императивной формы корни деривации слова требует строить порождающие модели, а не модель отдельного слова. Это обстоятельство дает возможность определить гомогенность этих основ. Повторение особенно «мертвого» элемента в качестве производного корня в основе нескольких производных основ или этимологических корней показывает его самостоятельность в прошлом. Например: не ограничиваются одной моделью, так как . реконструкция можность определить гомогенность этих основ. Повторение ге= обвязывать, обертывать жөр ме= наматывать; гем национальное блюдо из кишок барана в виде обвязанных жгутиков гек пеленки ға= охранять, защищать қор ша= окружать; ық= заповедник ы= оберегать, беречь, хранить 4. В отношении выражения частей речи ГИ можно отметить следующее: помодельный анализ собранных материалов показывает, что в рамках одной модели можно найти и отыменные, и отглагольные, а также синкретичные ГИ. Например, по модели –ық–//–1к- образуются в основном отименные императивы. См.; аш «голодный», > ашық= «голодать», бір «один», > бірік= «объединяться»; дем «дыхание», > демік= «тяжело дышать»; жау «враг», > жауық= враждовать»; жел «ветер» > желік= «раззадориться», «не знать удержу»; зар «мольба» > зарық= «таиться» и т.д. Вместе с тем встречаются и отглагольные императивы. См.: көн= «согласиться», «привыкнуть» > көнік «принимать , приобретать привычку», кір= «входить» > кірік «сходиться»; тын= «затихать», «успокоиться» > тынық –«отдыхать», «передохнуть». Определение принадлежности к той или иной части речи самостоятельных живых корней в составе ГИ не составляет труда, в то же время нельзя сказать с той же, долей уверенности, к какой части речи принадлежат мертвые корни. Например; *ай> айық «протрезвиться»; *ас>асық «спешить»; бұй > бұйық, «съежиться *ел >елік «увлекаться»; *ер>ерік «скучать», «беситься от безделья»; *жал > жалық= «скучать»; *жат> жатық «иметь склонность», «пристрастие»; *кұн > кұнық «увлечься»; тұт > тұтік «свирепствовать». Синкретизм ГИ объясняется, на наш взгляд, синкретичностью самих глагольных корней или двойной функцией присоединяемых элементов. Детальное изучение данного вопроса не входит в нашу задачу1, тем не менее нельзя не обратить внимание на некоторые стороны этого явления, имеющие непосредственную связь с темой данного исследования. Например, форму кеш «вечер», «поздно», к которой восходит производной глагол кешік «опаздывать», принято рассматривать как имя. Однако, как показывает материал различных тюркских языков, она обладает двумя значениями /ДТС. С.29О-291/. Соответственно, определение корня ГИ кешік= «опаздывать» только как именного или глагольного было бы неверным. На наш взгляд, кеш= –синкретичный корень, а присоединяемый к нему грамматический показатель - многофункциональный. Другой пример: тын – синкретичная лексема, именное значение которой зафиксировано в tin, «дыхание, дух» // tin= «дышать, отдыхать» /МК.Т.1С.339,Т.2.С.40/. Прибавлением к нему аффикса -ық тынық= «отдохни» усиливается его понудительное значение, которое не вступает уже в синкретическое отношение с именной формой тынық, образованной омонимичным аффиксом. 5.Одним из характерных свойств мертвых корней в составе многих ГИ является их фонетико-морфологическая вариантность. Многие мертвые корни в составе императивных глаголов в казахском языке представлены в современных тюркских языках различными фонетическими и морфологическими вариантами. Например, на основе мертвого корня ба(ва=) /ДТС. С.76/, употреблявшегося в орхоно-енисейских памятниках в значении «привязывать», «связывать», в тюркских языках возникли варианты бай-//бау//бағ-//бан=. Дальнейшее развитие тюркских языков создало в каждом из них вторичные производные корни. Например, от мертвого корня *бай в казахском языке был образован глагол байла=, а из самостоятельного корня бау - производный корень баула=. Из современных тюркских языков наиболее древний вариант корня бай= сохранил якутский язык: баай— «связывать», «привязывать», «опутывать», «стреноживать» лошадь, «связывать», «плести», «перевязывать», «делать перевязку» /ЯРС, С.72/. Варианты «мертвых корней часто оказываются компонентами парных слов. А.Т.Кайдаров в своем исследовании о парных словах в уйгурском языке показывает, что многие компоненты парных слов есть не что иное, как различные варианты одного и того же корня1. Например, в парном слове жылап =сықта= «плакать», «рыдать» оба компонента исторически возникли из одного гомогенного корня; *жы> жыла// > *сық>сықта=. В памятниках и в современных тюркских языках отмечаются следующие варианты корня со значением «плакать»; ағла=//ығла//йығла//сықта= и др. В словаре Махмуда Кашгарского читаем: О1 аnï sïqtattï // Ol anï ji’glattï «Он его заставил плакать» //МК.Т.2. С.232, 235/. Как видим, здесь этимологический корень имеет следующие варианты: ағ=//ығ=// *йығ=// *сығ >*сық. Проблемы допускаемых границ вариативности корневой морфемы особенно остро стоят перед исследователями-компаратистами. Дело в том, что как было замечено на материале языков различной генетической принадлежности, существуют такие корневые морфемы, которые будучи разными, т.е. не являясь развитием, одного и того же архетипа, пo крайней мере в пределах допустимой реконструкции), обладают значительной смысловой и формальной близостью. Такие корни Н. А. Сыромятников предлагал называть родственными, ср.японск. kir= и «резать», kar= и «косить», kur= и «выдалбливать», kor» и «рубить»2. 6.Среди корней, образующих ГИ, очень редко встречаются заимствованные слова: кемі= «уменьшаться», < кем «меньше» (перс.), зор «великий» > зорай «увеличиваться» и т.д. Это объясняется, во-первых, отсутствием глагольных заимствований, во-вторых, древностью императивных корней. 7.Корни ГИ в каждом языке – результат длительного исторического процесса развития его базисной лексики, довольно часто приводящего их к архаизации. Соответственно осложняется определение границ корня и производной формы, хотя это явление в каждом языке представлено по-разному не только в количественном отношении, но и в степени «омертвения» этих корней. Анализ диахронически разложимых ГИ показывает, что выявленные путем поморфемного анализа аффиксальные морфемы выполняют в их составе различные грамматические функции, например, превращают непереходные глаголы в переходные. Н.И. Конрад и другие ученые рассматривают в неразрывной связи с переходностью-непереходностью и категорию каузатива: «...заставлять совершать действие в точном смысле этого слова можно только кого-нибудь, т.е. лицо. Заставлять же предмет совершать какое-нибудь действие невозможно. Заставить его совершить какое-нибудь действие – значит просто заставить его активно действовать. Это не означает, что данный глагол делается из непереходного переходным. В этом и заключается основной смысл побудительного залога в речи о предметах»1. Это свойственно и ГИ тюркских языков. Они также выражают залоговое значение в связи с категорией переходности-непереходности. Во многих анализируемых нами ГИ залоговые формы законсервированы в результате утраты данного грамматического значения2. Например, Н.К.Дмитриев так расчленяет общеизвестный ГИ айт= «говори»: «Исторически он разлагается на две части: корень *ай, аффикс понудительного, залога =Т. Таким образом, предполагаемое значение этой основы должно было «заставить //велеть// позволить говорить», а не просто говорить (ай). Однако, как и в других, правда, в редких случаях, содержание понудительного залога здесь давно «выветрилось», и тогда эта составная основа айт - уже не осознается в качестве таковой. Пропорционально этому, и значение «упростилось», совершенно утратив смысловые оттенки «понудительности»3. Элемент *aj является мертвым корнем для многих тюркских языков, так как в самостоятельном виде он сохранился лишь в якутском (ый= «говорить»; здесь имеем соотношение ый= ~ ай= по закону соответствия широких и узких гласных в тюркских языках), в лобнорском - (aj= «говорить»1 ), а также в диалектах азербайджанского языка и памятниках древнетюркской письменности (ау= ~ «говорить «рассказывать», «говорить при тяжбах, при судебных разбирательствах», т.е. вообще держать официальную речь /ЦТС. С»25/)., «Омертвение» элемента *aj, по-видимому, связано, во-первых, со слиянием его с залоговым формантом, во-вторых, с использованием в этом значении другого глагола, ср. сөвлэ=//сөзлә=//сөйле=. Таким образом, объектом нашей работы так или иначе становятся древнейшие типы образования глаголов, в которых суффикс или сам способ образования уже нераспознается без этимологического вмешательства. Исходные слова в моделях словообразования ГИ часто выступают в качестве, не поддающихся морфологическому членению на современном этапе развития тюркских языков. Например, *bül = > =бұл-Дір= «портить», *bül в словаре М.Кашгарского - «испорченный», «обветшалый» /МК, Т.1. С.335/. Этимологический корень *бұл= самостоятельно встречается лишь в казахском героическом эпосе, в произведениях Бухар жырау, Махамбета и др. Кроме того, этот корень фиксируется в производных, основах бұл-дір= «портить», бұлін= «портиться», бұлік= «стачка», «бунт» и т.п. Например: Хандар киген қамқа тон Шуберек болар тозған соң, Еңсесі биік кең сарай Мортық болар булген соң1 Дорогие шубы ханов после износа превратятся в тряпку, высотные дворцы становятся низкими после разрушения порчи. *qop=қоп+ар= «выворачивать», «разворачивать». М.Кашгарский дает глагол qop= в значении «подниматься», «взлетать», «всходить наверх», «сниматься с места», например: er joqari qopdi «мужчина поднялся вверх» /МК.Т.2.С.4/. Эта форма засвидетельствована и в старотюркских памятниках: қоб/=қоп= «поднимать», «взойти», «встать» /ФСЯ.ТД.С.628/. Данный корень самостоятельно употребляется в современных киргизском, уйгурском и некоторых, других языках. По словам Э.В.Севортяна, «залоги в азербайджанском языке исторически скорее категори я словообразования, лишь в дальнейшем развивающаяся в категорию глагольного формообразования. В своем древнейшем применении залоговые формы смыкаются со словообразовательными аффиксами отыменных глаголов и подобно им нередко образуют глаголы от именных основ»2. Многие другие ученые также считают категорию залога лексико-грамматической3. Исследование указанных выше функций аффиксальных морфем в составе анализируемых нами ГИ показывает, что рассматриваемые модели не всегда выражают чисто императивное значение. Особенно это видно при переводе глаголов императивной формы, которые не всегда поддаются переводу с казахского языка на русский в императивной форме. «Удлинение» ранее односложных корней в отдельных тюркских языках путем плеонастических наращений глагольных форм, благодаря которым значения этих корней приобрел»: большую конкретность, есть результат их дальнейшего развития. Например, если в орхонских памятниках применялись формы: it= «толкать», köt= «поднимать», uz «удлинять», то современные формы итер=, көтер=, уз-ар= в том же назначении выражают не чистое императивное значение, поскольку в них преобладает значение глагольного словообразования, которое соответствует периоду дифференциации в языке на глаголы и имена. Например, императивы безер= «упрямо молчать», «уставиться», «смотреть в упор»; бозар= « бледнеть.-»; жасар= «молодеть»; кезер= «высохнуть», «облупиться» (о губах); қабар= «вздуться», «вспухнуть»; қасар= «злиться», «свирепеть», «делать нагло»; сазар=, «злобствовать», и т.п. выражают не просто значение повелительного наклонения 2 л. ед.ч.5 т.е, императивное значение, а действие или процесс превращения качества и признаков, свойственных отдельным предметам. В них преобладает лексическое словообразовательное значение и в то же время отсутствует грамматическое значение залоговой категории. Как отметил Х.Г.Нигматов, понудительный залог является наименее грамматикализованным, следовательно, наиболее словообразовательным по сравнению со взаимным, страдательным и возвратным залогами01. Исследователь языка памятников древнетюркской письменности УШ-Х1 вв. В.Г.Кондратьев делает следующие выводы о тенденциях развития, действующих в сфере залога: «Круг грамматических значений страдательно-возвратного залога в языке ПДТП несколько уже, чем а последующие периоды включая и язык памятников Х1-ХІІ вв. Кутадгу-билиг и Диван Махмуда Кашгарского»1. Отделение глагольного корня от присоединяемых к нему грамматических элементов путем поморфемного членения на их стыке дает основание считать рассматриваемые корни исконными и односложными. В свою очередь, двусложные ГИ - есть не что иное, как результат усложнения односложных корней морфологическими формантами, обусловленного потребностями в выражении все более расширяющейся системы экспрессивных оттенков побуждения или повелевания. Реальность исконных односложных корней в тюркских языках не вызывает сомнений. Именно у односложных корней обнаруживается большая общность между современным и исходным состояниями. Большинство односложных корней казахского языка обнаруживают соответствующие параллели в древних письменных памятниках, а также в других тюркских языках. Односложность исконных корней подчеркивается в работах многих исследователей современных тюркских языков2. Вместе с тем односложность тюркских корней не гарантирует их этимологическую монолитность. В силу этого одним из нерешенных аспектов проблемы корня в тюркологии считается определение его структуры. Н.А. Баскаков считает, что «фонетическая структура слова прежде всего характеризуется трехзвучностью его корневой морфемы. Каждый корень в тюркских языках состоит из закрытого слога, состоящего из начального согласного, среднего гласного, конечного согласного, т.е. но схеме СГС .... Что же касается корней, состоящих более чем из трех звуков, то последние относятся либо к словам, заимствованным из других языков, либо к словам, исторически восходящим к сложным словообразовательным формам, структура которых состоит из корневой морфемы CГС+ мертвые или непродуктивные живые аффиксы словообразования»1. Корни типа СГ и ГС считаются И.А. Баскаковым результатом выпадения согласных в начальной и конечной позициях. Разработка данной концепции, как известно, начинается с Вамбери, который объяснял структуру корней типа ГС следующим образом; аč<čаč, al К подобным корням А.Зайончковский присоединяет также jo jod «исчезать», «погибнуть»: joq «нет», *ja jaj «простираться», «расстилаться», «распространяться», jad= «распространяться», jat= «находиться в таком состоянии», «лежать», ju jud «грузить», juk «клад», «вьюк», «тягость», Juk= «собирать», «накапливать», *qy qyl «делать» *sa sac «разбрасывать», «рассеивать»; to iod «насыщаться», «быть сытым», «полный», «целый», «весь»; «совсем»; tol tos , «наполняться», «наполнять», «делать полным» и др. Г.И.Рамстедт, В.Котвич и А.Н.Кононов также считают, что форма СГС возникла из Г и СГ1, В.М.Юнусалиев, напротив, допускает существование в составе первичных корней всех 4 типов2: 1.Г, ср.: у «сон», ö «думать»; 2.С+Г, ср.: са= «считать», жұ= «грустить», сы= «ломать»; 3. Г+С, ср.: ат «конь», ал= «брать», ач= «отворить», ас= «повесить»; 4.С+Г+С, ср.: кел= «приходить», кет= «уходить», суг «вода». В то же время он не отрицает расчлененности корней типа СГС и ГС. Исследуя структуру корневых морфем типа СГ в киргизском языке, Б.О.Орузбаева пишет, что большинство корневых морфем структуры ГС представляет собой начальные односложные звуковые комплексы, сохранившие, с одной стороны, свою структурно-семантическую целостность, а с другой - ставшие основой образования многих нечленимых на современном этапе дву= и многосложных образований, историческая производность, вторичность которых прослеживается лишь при их рассмотрении в плане морфемно-этимологического состава1. Казахские языковеды придерживаются мнения, что первичные корни существовали в виде открытого слога СГ2. Между тем, многие односложные глагольные корни типа СГ сохранились в казахском языке в виде СГС, т.е. как исторически производные корни. Останавливаясь на типах структур ОКО (односложных корней-основ), А. Т. Кайдаров подчеркивает «доминирующее положение СГС среди других типов ОКО в казахском и других тюркских языках на данном этапе их развития не только по количеству, но и по степени функциональной активности и древности», в то же время он отмечает, что этот тип ОКО испытал на себе сложный и длительный процесс агглютинативного развития тюркских языков, так что вряд ли следует относить его к изначальному, противотюркскому типу корней3. Такой тип корней оправдывается типологической особенностью тюркских языков, его агглютинативностью, где на стыке корневой и аффиксальной морфем имели место различные фономорфологические процессы, в связи с чем уместно говорить о стяженном или сращенном характере многих корней-основ, отмеченном еще В.В.Радловым, П.М.Мелиоранским, Б.Я.Владимирцовым, А.Н.Кононовым и др. Следовательно, в тюркских языках основа и аффикс связываются не только аггллрхинативңо, но и фузионно. В силу этого учет фонетических явлений на стыке морфем, играет важную роль при реконструкции деэтимологизированных корней. Т.А.Бертагаев отмечал, что «многое зависит от того, какие формы сталкиваются на их стыке и не претерпевает ли какие-либо фонематические изменения основа (выпадание звуков, чередование фонам, явление сандхи и др.)»1 Г.И.Рамстедт называет место, «где начальный звук окончания слова смыкается с последним звуком его основы, особо важным»2, так как именно здесь проявляются разного рода фонетические особенности языка. Начальный звук окончания может уподобляться конечному звуку основы или наоборот. Таким образом, фономорфологический фактор является одним из основных, обусловливающих появление мертвых корней. Роль фонетического фактора в деэтимологизации корнер подчеркивалась и М.Томановым: «Изменение фонетического вида корней в процессе развития языка приводит к их устарению. Фонетически измененные, семантически устаревшие корни застывает в соединении с аффиксами»3. Все это показывает, что для понимания структуры слова в различных языках, чрезвычайно важным является не только, морфологический, но и фономорфологический анализ4. «Определение фонетических границ слова и границ морфем», выяснение номенклатуры пограничных сигналов могут дать объективные критерии для выделений минимальных морфологических элементов слова и для описании форм их соединения»5. Вместе с тем стяженный иди сращенный характер многих корней-основ не меняет положение об односложности тюркского корня, хотя Г.И.Рамстедт допускал возможность существовании в генезисе не только односложных, но и двусложных корней, поскольку ряд односложных корней одних алтайских языков в другие имеет в качестве соответствия, двусложные (например, тюрк. а1= «получать» маньч. аlі=). Последнее обстоятельство вынуждает прежде всего допускать двусложные корни как в глаголах, так и в именах, а конечную часть многосложного слова квалифицировать в качестве одного или нескольких окончаний. Первоначальная форма корня поэтому нередко оказывается под вопросом1. Если Г.И.Рамстедт в своих исследованиях относит тюркские языки по сравнению с монгольско-маньчжурскими и более поздней ступени развития, то В.Котвич имеет иную точку зрения по отношению к двусложным корням в алтайских языках: «Формы более короткие были известны уже пратюркскому языку и, наоборот, формы удлиненные, монгольские представляют собой явление более позднее»2. Он отмечает еще один факт в пользу первичности тюркских форм: «Наконец, следует считаться с общей тенденцией монгольского языка к удлинению слов, с этой целью к ним добавились отдельные гласные и согласные, а иногда и целые слоги»3 . На основе анализа, исторически производных ГИ, вычленяя мертвые корки, мы приходим к выводу, что основным типом первичных глагольных корней являются односложные структурные типы ГС и СГ. Правда, здесь следует сделать оговорку: многим корням свойственна вариативность, и возникающая в результате непостоянства согласного, ср.: «Здесь должны быть учтены, как и в других случаях, возможные фонетические изменения в ходе развития языка, как отпадение начального согласного, (ср. др. ығла=, совр. кирг. ыйла=, да узб. йығла= «плакать»), древние долготы и якутские восходящие дифтонги, ср. як. уот, туркм. оот, но кирг. и др, от «огонь») и другие фонетические явления»4. Характерные для тюркских глагольных корней типы СГ и ГС в современных языках в таком виде встречаются редко, хотя «материалы известного памятника» Диван лугат ат-турк» Махмуда Кашгарского XI в., а также словаря, предложенного к текстам, изданного А.фон Габен в ее «Altturkische Grammatik» позволяют выделить более десяти примеров односложных основ типа С+Г1». Подобные основы, представленные ныне в виде мертвых корней обнаруживаются и с помощью сравнительного исторического морфемного анализа по гомогенному ряду в составе исторически производных двусложных и многих односложных ГИ. Несмотря на историческую производность, последние в настоящее время считаются корнями, что объясняется «постоянно действующим механизмом видоизменения корневой морфемы» в виду динамической природы аффиксальных морфем, которые связаны: 1) с потерей продуктивности отдельных аффиксальных морфем: например, глагол бағла= «связывать» распадается на две морфемы бар+ла=, бағ исторически состоит из корня ба= «связывать» + ғ - аффикс отглагольного образования имен, ср.: öг~ рä + н - «обучаться», öг «разум» ö «думать» и др. 2) с фонетическими преобразованиями слова; бо +-л>ол «быть»; таш +ық, чык, - «выходить»; ба+н>ман «я» и др.2 Эта мысль подчеркивается А.Н.Кононовым и в работе о языке тюркских рунических памятников ҮІІ-ІХ вв.; «... структура корня изменяется в зависимости от ряда обстоятельств, и в первую очередь от сохранения им участия в словотворческой способности отдельных формантов. Известно, например, что в современный тюркских-языках исходной основой для образования bayla= «связывать» служит имя существительное bаy «связка», «узел», состоящее из глагола bа= «связывать» + афф» отглагольного имени существительного – Ɣ//g»3. Изменение границы корня связано с тем, что «корень»- понятие историческое. В силу этого в тюркологии корень рассматривается в двух аспектах; синхронном и диахранном. Синхронное понимание корня отражено в следующем определении Н.А. Баскакова: «...корнем слова в тюркских языках называется нечленимая часть слова, в которой заключено вещественное реальное значение слова»1. Мы не вправе опровергать такое определение, но не можем не подчеркнуть его условности, поскольку «мы видели на примере жақ=, жан=, жал=, что многие современные слова этого типа могут быть расчленены по мере расширения наших познаний по исторической грамматике»2, Г.И.Рамстедт, В.Л.Котвич, А.Зайончковский, Б.М. Юнусалиев, А.Т.Кайдаров и другие едины во взгляде о расчленимости односложных корней типа СГС, принятых Н.А. Баскаковым в качестве первичного типа. Вычлененные в историческом плане из состава основ типа СГС корневые морфемы не являются простыми сочетаниями звуков, а имели в прошлом определенное лексическое значение. Так как корень - категория историческая, величина изменяемая как семантически, так и фонетически, и морфологически, его возраст изменяется не столетиями, а тысячелетиями, поскольку во многих случаях он оказывается модифицированным, этимологически затемненным. Соответственно, а современном языке такой корень выступает лишь в виде гипотетического элемента или мертвого корня. Поэтому формирование характерных тюркских корней типа СГС - «результат фузионного объединения корня с аффиксальной морфемой, во многих случаях выражавшей, как отметил А. Н. Кононов и другие ученые, залоговые отношения. После того, как мы убедились, что основной структурной особенностью мертвого корня является его односложность, мы имеем право, рассматривать все двусложные ГИ как производные. В тюркологии они считаются производными основами и специально не рассматриваются. Хотя в отличие от разложимых, односложных основ двусложные легко поддаются этимологическому анализу, это не значит, что их производность может быть также легко доказана. Ср., например, следующие двусложные ТИ, образованные по модели № -ыр=//-р=: 1.ас-ыр= «увеличивать»; қаш-ыр= «дать убежать», «устроить бегство»; біт-ір= «закончить», «завершить», «израсходовать»; кешір= «простить»; 2. *ай-ыр «отделять», «разлучать», «различать»; *ес- ір= «опьянеть»; *жас-ыр= «спрятать»; кід-ір= «задержаться»; *құт-ыр= «взбеситься»; *ау-ыр= «заболеть» и др. Выделив грамматйческий формант -ыр/-р, можно увидеть, что наряду с полноценными корнями ас-, қаш-, біт=, кеш= участвуют в словообразовании такие корни *ай=, *ау=, *ес=, *кід=, *құт=, значения которых для представителя современного языка не понятны. Отличительное свойство корней первой группы - возможность самостоятельного употребления, второй группы – утрата самостоятельности, затемненность их значения в современном языке. Если многие моносиллабические основы своей диахронической расчленимостью обязаны во многих случаях фономорфологическим факторам, то деэтимологизация некоторых двусложных увязывается с развитием агглютинаций - доминирующего способа словообразования в тюркских языках, заключающегося в том, что в дальнейшем развитии языка односложные корни осложнялись аффиксами» которые постепенно срослись, с корневой морфемой. По материалам памятников Ү-ҮІІІ вв., можно установить, что двусложные корни в них активно употреблялись наряду с односложными корнями. Уже в енисейских памятниках, хотя в меньшем количестве по сравнению с односложными, встречаются двусложные корни1. Г.Айдаров также отмечает, что в орхонских памятниках функционируют односложные и двусложные корни2. Например, производный корень итер= «толкать», неоформленная форма которого сохранилась в Диване М. Кашгарского, а также в современном хакасском, алтайском и якутском языках встречается в уйгурских памятниках Манихейского содержания, найденных в Турфанском крае и считающихся хронологически более древними, ср.: köἠül qačy ermaksiz nomuj törüg itärür/сознание отвергает установления, которые не имеют данных для существования/ /ДТС.. С.215/. Эти факты показывают, что становление двусложных корней, осложнение односложного корня завершилось еще до того, как были созданы енисейско-орхонские памятники, но в то же время не подтверждают трактовку Рамстедта Г.И. и других тюркологов, что двусложность многих основ глагола является в тюркских языках исконной. Отнесение этих основ к разряду непроизводных носит условный характер. Следовательно, определение, согласно которому выражающая самостоятельное значение и не поддающаяся дальнейшему членению первичная значимая части слова обычно называется корнем, также является условным, охватывающим не все корня в казахском языке. В последнее время к названному выше критерию добавляют семантическую значимость корня. Например; «жақ= «зажигать»; жан= гореть; жалын= пламя и т.д. - непроизводные корни, а корнеслова, так как нынешние казахи не знают слова жа и не принимают его за слово»2. На основе подобного критерия такие императивы, как айт= говори ; қайт= вернись, итер= толкни, бөге= задержи , оят= буди и т.д. даже в академических грамматиках считаются корнями вследствие понимания, корня как исторически сложившейся категории. Рассмотрим, например. ГИ күзет= охраняй . В историческом плане он состоит из нескольких морфем. В древнетюркских памятниках в указанном значении выступает глагол ки и его вариант кö. А.Н.Кононов рассматривает аффикс -з в качестве показателя имен действия и возводит к слову көз «глаза», в основу которого лег вариант кö, хотя в языке татар Западной Сибири встречается и вариант kü:sküs; «глаза» küs qolaq pulu «присмотреть»1. Прибавлением к именной основе küs аффикса =е= образуется глагол кұзе- охранять . Между тем в современном казахском языке в значении «охранять» форма кузе= не употребляется, поскольку ее заменила новая форма күзет= где =т= - императивная форма2. Г л а в а ІІ РЕКОНСТРУКЦИЯ КОРНЕВОЙ МОРФЕМЫ ПУТЕМ ПОМОДЕЛЬНОГО ВЫЧЛЕНЕНИЯ АФФИКСАЛЬНОЙ МОРФЕМЫ Возможности поморфемного анализа при реконструкции мертвых корней не ограничиваются только охватом корневой части ГИ. Агглютинативный характер тюркских языков представляет возможность распространить поморфемный анализ и на аффиксальную часть ГИ. Вычленение аффиксальной морфемы должно предшествовать при поморфемном анализе двусложных ГИ, так как после этого остается та часть, которая считается фактическим корнем, или предполагаемым этимологическим корнем. Оставшиеся после вычленения из состава производных ГИ регулярно действующих грамматических формантов корневые морфемы определяют как самостоятельные или несамостоятельные, ставшие мертвыми корни. Между тем, механическое отсечение конечной части анализируемых ГИ как аффиксальных морфем нельзя считать правомерным. Необходимо путем помодельного анализа устанавливать конкретные функционально-семантические последствия присоединения тех или иных аффиксальных морфем к предполагаемому корню. Поморфемный анализ двусложных производных глаголов в императивной форме по словообразовательным моделям, предполагаемый в настоящей главе, не имеет целью охарактеризовать аффиксальные морфемы вообще, интерпретировать их генезис и т.п., так как в тюркологии имеется достаточное количество работ, специально посвященных этим вопросам. Например, происхождение аффиксов императивной формы П.И.Кузнецов объясняет из теории агглютинации, согласно которой агглюнативңые приставки (суффиксы) были когда-то значимыми слогами (словами). Таким образом, каждый язык некогда был аморфным не имел собственно грамматических форм, т.е. находился на доморфологическом уровне1. В исследовании аффиксального глаголообразования в казахском языкознании особое место принадлежит проф. А.К.Хасеновой2. Этот процесс поднимается и развивается ею также и в работах о роли залоговой формы в глаголо-образовании, о производных глаголах на -ла, -ле, о лексико-грамматической характеристике глагола и т.д.3 Такое суждение по поводу генезиса аффиксальных морфем исходит из известной в тюркологии точки зрения в том, что все аффиксы генетически восходят к самостоятельным словам, где грамматическое значение передается через словосочетания с отношением «определение-определяемое». Тем не менее, категоричное мнение по этому вопросу следует признать спорным, хотя оно берет свое начало еще в словаре М.Кашгарского4 и имеет своих сторонников, продолжателей и сегодня5. Не все аффиксы поддаются этимологазации подобным образом. Г. И.Рамстедт разделяет все окончания на суффиксы, и аффиксы. По его мнению, а результате утери первичного значения и активности употребления аффиксы могут срастаться с корневой морфемой, превращаясь в мертвые, после чего к ним прибавляются новые аффиксы1. Наиболее справедливым подходом к решению вопросов о генезисе того или иного аффикса, на наш взгляд, можно считать такую точку зрения, которая бы учитывала все возможные способы образования аффиксальных морфем, в том числе агглютинацию, адаптацию, секрецию, фонемную альтернацию, гармонию гласных и «фузию»2. Разнообразие форм развития морфологической системы нельзя сводить лишь к какой-нибудь одной из имеющихся форм. Анализ словообразовательных моделей играет познавательную роль в этимологических исследованиях мертвых корней. Так как анализ аффиксальных морфем путем их вычленения находится в тесной связи с анализом морфем в том плане, что благодаря словообразовательным моделям, как было отмечено, лексическое содержание, передаваемое корнем, конкретизируется, дополняется и т.п. иными словами, осложнение корня аффиксами есть его развитие. В ходе развития языка ж односложным корням присоединялись аффиксы, которые постепенно срастались с корневой морфемой. Соответственно, многие двусложные корни глаголов представляют из себя исторические категории, возникшие в результате действия агглютинации - доминирующего способа словообразования в тюркских языках. Вторая часть основы, присоединяемая к первичным корням, по фонетическому облику и да функции идентична со словообразующим аффиксом. «Своеобразным приемом обнаружения исторически мертвых корней или опрошенных основ может служить сравнение ряда производных основ с одинаковыми аффиксами»1. Критерием общности словообразовательных моделей считается общее грамматическое значение, под которое подводится значение ряда лексических единиц. Изучаемые нами морфологически затемненные основы входят в разные ряды, образованные по древним, большей частью непродуктивным словообразовательным моделям. Предполагаемой аффиксальной морфеме в этимологизируемой основе почти всегда можно найти соответствующий показатель в известных науке словообразовательных моделях. В современном языке говорящий обычно не создает каждый раз звукоподражание по своему личному восприятию, а использует существующие в языке готовые слова как модели: подражании»2. В большинстве случаев корни становятся мертвыми в результате присоединения к. ним мертвых или 1 непродуктивных аффиксов, подобной подход к данному вопросу является одним из основных принципов членения двухсложных императивных форм в казахском языке. Например, в словообразовательной системе современного казахского языка аффиксы -ра, -ре, -а//е, -на//-не, -қа//-ке и т.п. считаются непродуктивными. Соответственно, основы с такими аффиксами являются непроизводными или исторически производными. Хотя эти основы генетически восходят к сочетанию первичного корня и аффикса словообразования, тем не менее в современном языке они осознаются не как производные основы, состоящие из корня и аффикса, а как неразложимые. Это соответствует специфике тюркского корня, который, а отличие от индоевропейского, в большинстве случаев рассматривался как слово, наряду с остальными единицами словаря. Не раз возникал вопрос об исторической реальности тюркского корня, его лексической функции как единицы словаря. На современном этапе развития тюркских языков такие элементы, как *са-, *ба-,*ö-, *қа и др. не могут быть корнями, так как они без морфологических показателей не являются полноценными словами, не понятны носителям. На примере анализа многих деэтимологизированных слов можно показать, что многие активные в прошлом корневые формы превратились в мертвые благодаря аффиксальным морфемам. Многие продуктивные аффиксы на следующих этапах развития языка стали менее продуктивными или потеряли свою продуктивность вовсе. Пассивность некоторых корневых форм в дальнейшем развитии языка во многом связана и с вытеснением их более новыми формами. Как известно, «считается древним тот аффикс, который является базой для образования последующих производных вторичных аффиксов»1. Именно этот факт послужил причиной возникновения мертвых корней, консерватии аффиксов в составе корней, превращая их в непродуктивные. Последние, в свою очередь, способствовали превращению корней, к которым они присоединялись, в мертвые Г.И.Рамстедт объясняет трудность выявления первичных словообразовательных элементов тем, что «слишком короткое окончание и в особенности окончание, терпевшее в своем развитии слишком сильные фонетические изменения, в результате дальнейшего хода развития тем или иным образом выправлялось либо уточнялось посредством приращения нового окончания»2. Например, среди словообразовательных моделей глаголов выделяется своей древностью модель с участием аффикса – т. По этой модели образовано много двусложных глаголов. Древность этого форманта заключается в том, что он законсервировал многие корни, превратив их в мертвые, например; *ай-т=, *ар-т=, *бөр-т=, *жор-т, *қай-т=, *кер-т= и др. Название «мертвые» носит здесь условный характер, так как нет необходимости доказывать, что многие из них в письменных памятниках и в некоторых современных тюркских языках употребляются самостоятельно. В нашей работе аффиксальные морфемы вычленяются из состава глагольных основ для определения корневой морфемы /во многих случаях эта морфема представляет собой этимологический корень/. Словообразовательные модели глагольных основ в казахском языке 1. №=-а=//=е: В тюркологической литературе аффикс -а//-е рассматривается в качестве одной из древнейших и пережиточных ; форм глаголообразования в тюркских языках. Он в основном образует глаголы от имен с семантикой процесса, результата, места и направления, орудия и формы действия, а также использовался при глаголах как показатель интенсивности и учащения. И.А.Батманов и другие, изучавшие древнюю Енисейку, пишут; «Из трех аффиксов для сбрасывания глаголов от имен, встречающихся в енисейских памятниках, все продолжают существовать и остаются продуктивными в живых языках: 1) –ла-ле, 2) -к, -ық, -ик, -ук, -ұқ; 3) -а, - е/е, -о)»1. В современном казахском языке показатель ~а/~е является непродуктивным. Он в основном сохранился в составе мертвых корней-основ. Мертвые корни в процессе развития языка так срослись с аффиксом -а/-е, что без оформления этими показателями их нельзя воспринимать теперь как самостоятельное слово. Лишь в результате специального исторического анализа можно разлепить их на две составляющие морфемы. Историческое количество производных основ, образованных при помощи аффикса -а//-е в казахском языке по нашим подсчетам достигает 69. Из них мертвыми можно считать 60. Это показывает не только непродуктивность этой формы, но в то же время и ее активность и прошлом. Утрата данным аффиксом продуктивности в дальнейшем развитии языка связана с вытеснением его более новыми формами. Особый интерес в связи с этим представляют императивные формы глаголы. Как известно, они большей частью составляют неразложимую основу глагольных корней, которые на данном этапе считаются непроизводными. В тюркологии нет единого мнения о статусе рассматриваемого аффикса. По мнению Э.В.Севортяна, вместе с показателями –ла//-ле аффиксы -а//е- явились основным источником аффиксального глаголообразования в тюркских языках. В историческом плане он отмечает преемственность функциональной нагрузки показателей =а и =ла: «Уступая аффиксу -ла и производным от него в отношении продуктивности, перечисленные выше аффиксы, тем не менее, Сыграли важную роль в глаголообразовании, так как при их участии были выработаны основные типы значений, которые в дальнейшем получили наибольшее развитие в аффиксе -ла и его производных, в связи с чем существование аффиксов -а-е...стало излишним в языке и они постепенно вышли из употребления»1 Анализ глаголов-императивов с аффиксом -а/-е подтверждает правильность этого суждения. Действительно, только в результате специального анализа и поисков первичной глагольной основы можно вычленить этот аффикс из состава многих основ. Например: кур-е= «сгребать»; құл-а= «свалиться», «упасть»; тар-а= «расходиться»; тап-а= «топтать» и др. В то же время этого нельзя сказать об анализе дериватов образованных при помощи аффикса -ла. Это, видимо, объясняется продуктивностью этого показателя, сохранившейся до сегодняшних дней. К данному мнению присоединяется и Л.Н.Харитонов, считающий, что древний аффикс -аа послужил исходным элементом для возникновении современного аффикса -лаа в якутском языке2. Г.И.Рамстедт ни в работе о тюркско-монгольском глаголообразований, ни во «Введении...» не высказал определенной точки зрения на историю данного аффикса. Признавая самостоятельность аффикса –а, он вместе с тем попускал для ряда, случаев развития данной формы от формы -лаа1 . Н.А. Баскаков вообще отвергает морфологическую независимость формы -а, считая ее в системе словообразования результатом контаминации фонетически различных аффиксальных образований, т.е. в конечном счете возводит ее к аффиксу -ла2. А.Н.Кононов также присоединяется к мнению о самостоятельности, первообразности данного аффикса: «Нет никаких реальных данных, позволяющих полагать, что на ранних этапах развития тюркских языков грамматические категории и отношения могли формально выражаться с помощью аффикса, состоящего из одного гласного звука. Гласный звук как малоустойчивый должен был непременно сопровождаться согласным»3. Глаголы на -а//-е в тюркских языках довольно многочисленны и большинство тюркологов признает существование глагольного аффикса -а для производных основ, оставляя открытым вопрос о его генезисе. Одной из гипотез, объясняющих происхождение –а//-е, является предположение о первоначальном гуттуральном в его составе: «Считалось, что гуттуральные формы представляют более древнее фонетическое состояние параллельных форм, не имеющих гуттурального начала (т.е. ан<ған; ай<гай; ы<қы, ғы). Многочисленные подтверждения этому находили преимущественно в староузбекском и уйгурском языках, а после дешифровки орхонских надписей - в памятниках в честь Куль-Тегина, Тоньюкука и др.4» Значение аффикса -ға, по-видимому, аналогично значениям аффиксов -а и ы. В некоторых работах аффикс -а рассматривается в ряду деривационных формантов, трансформирующих определенный класс конкретных имен существительных в класс глаголов различной семантики. Иными словами, использование данного аффиксе при сохранении семантических моделей обусловливало сдвиги в направлении формального закрепления отыменного и отглагольного словообразования и дифференциации этих процессов благодаря более узкой специализации простых аффиксов или создании сложных (составных, фузионных) аффиксов. Глаголы с аффиксом -а не только обладают признаком «глагольности», но и являются глаголами с определенной семантической структурой, передавая содержание действия, связанного с именем, с конкретным значением1. Ср., например: тон «одежда»-тона= «одеваться»; түз «ровный», - түзе= «ровнять» и т.д. В тюркологии известно и высказывание П.М.Мелиоранского о том, что глагольная основе с гласным в конце должна выражать интенсивность и потенциальность2. Практически во всех грамматиках современных тюркских языков аффикс -а/-е квалифицируется как непродуктивный, с помощью которого образовались глаголы от имен. В.Котвич не исключает, что «суффикс -а/-е имеет какую-то связь со вспомогательным глаголом а-а «быть», так как глаголы с данным аффиксом означают действие, находящееся в процессе совершения и, следовательно, длящееся, не доведенное до конца»3. Краткий обзор различных точек зрения, касающихся интерпретации генезиса формы -а/-е показывает, что в историческом плане эта форма связана с другими аффиксами, т.е. является вариантом афиксов -ла/-ле, -қа/-ке и др. В силу этого важное значение для объяснения консервации и последующих анализируемых в нашей работе словообразовательных моделей приобретает приводимое ниже высказывание Г. И. Рамстедта, которое, по нашему мнению, формирует исходную точку зрения в этом вопросе, с которой перекликается позиция Э.В.Севортяна и других ученых: «Но историко-фонетическое развитие языков ведет к тому, что одно и то же окончание с течением времени может выступить в двух или нескольких различных звуковых вариантах. Затем один из них отбирается как норма, что уже представляет собой частично новое явление. Старый же, исторически обусловленный вариант окончания продолжает употребляться в словоизменении. При обилии окончаний, находящихся в распоряжении языка, часто случается, что какое-либо окончание перестает по той или иной причине использоваться как словообразующее, и эту функцию берет на себя более новое и точное окончание. Старое же окончание может встречаться все, реже, продолжать свое существование в словах, составной xaрактер которых уже не осознается говорящими. Такие устаревшие окончания называются омертвевшими или непродуктивными»1. 2. №-ай//-ей-: . Не все корни из состава производных слов на -ай//-ей являются в современном казахском языке мертвыми. Ср., например, корневые морфемы, способные функционировать и вне состава следующих производных основ: аз-ай= «уменьшаться», ес-ей= «взрослеть»., ет-ей= «поправиться», көб-ей= «умножаться», күш-ей= «усиливаться», «қарт-ай= «стареть», нығ-ай= «укрепиться», мұң-ай= «печалиться», мoл-aй= «увеличиваться» и т.д. Но существует немало корней, которые потеряли семантическую самостоятельность и не встречаются без оформления аффиксом -ай//-ей. Например: *қақ-ай= торчать», «стоять неподвижно», «не выгибаться», «не сгибаться»; *құт-ай= «приживаться»; *сақ-ай= «выздороветь», «поправляться» *сер-ей= «вытянуться во весь рост» *соп-ай= «стоять столбом»; *сор-ай= «высунуться», «выделяться из массы»; *сіл-ей= «стоять как истукан»; *тыр-ай= «раскорячиться»; *шош-ай= «торчать»; *қоқ-ай= «высовываться», «выпячиваться»; *шоқ-ай= «садиться на корточки». Общий гипотетический корень теоретически можно реконструировать и при горизонтальном рассмотрении развитая корня, т.е. в гомогенном ряду. Ср., например: *тыр<тырай= «растопыриться»; тыр (жалаң-аш) «голый»; тырдай (жалаңаш) «голый»; тыраң «мелкая рыба»; тырби=тырти., В. неоформленном служебными аффиксами виде подобные корни можно встретить в древнетюркских памятниках. Например, в орхонских письменах зафиксирована корневая лексема означающая «счастье», «счастливый» в «Диване» - корень саƔ «ум»; «сообразительность» /ДТС. С.471/. Ж.Дени возводит рассматриваемый аффикс k-qai, qa В.Л.Котвич, напротив, считает аффикс -ai особым суффиксом, образующим оптативно-потенциальные основы2. Так же, как и другим аффиксам, форме -ай//-ей свойственна вариативность, поэтому ученые не имеют единой точки зрения по поводу ее генезиса, Г.И.Рамстедт и другие в отличие от Ж.Дени, возводят ее к форме ag> аі3. №-ал//-ел//-л: А.Казембек связывает эту морфему с Ῠл «быть», «становиться»4, а Ж. Дени, Л.Харитонов и Г.Рамстедт указывают на параллельное употребление аффиксов -ылаа//-лаа//-таа. Это мнение перекликается с точкой зрения Э.В.Севортяна, который идентифицирует аффикс (-а)л с формой страдательного залога -ил. Рассматривая формант -ал//-ел в тесной связи с формой -а//-е, он заключает, что «вместе с непродуктивными аффиксами -(а) р-, - (а)л-, — (а)қ-в кыпчакских языках еще (а)й-, орх. уйг. -(я)д-, аффикс –а//-е входит в систему форм, которые пополняли лексику тюркских языков в основном в дописьменной эпохе. Вместе с показателем -ла эти аффиксы явились главными источниками аффиксального глаголообразования в тюркских языках1. Если форма -ал//-ел составная, то -л здесь служит для выражения не словообразовательной, ai словоизменительной категории, Г.И.Рамстедт, Б.А.Серебренников, Н.З.Гаджиева считают, что прямое прибавление аффиксов -л непосредственно к корню ( во многих случаях односложному) показывает ее первичную словообразовательную функцию. Б.А. Серебренников подчёркивает, что в таких случаях аффикс -л выражает многократное действие2. При сравнении односложных основ с двусложными с формантом -л можно проследить производность последних:
то-л= «наполняться», «поправляться»; ті-л= «разрезать», «резать на куски»; ша-л= «косить»; шо-л= «обозревать», «рассматривать»; Вычленение корней из состава односложных императивов здесь носит гипотетический характер. В тюркологии уже проводился анализ аналогичный этому, Например, Б.М.Юнусалиев и Х.Г.Нигматов1 реконструируют гипотетический корень *то=, который в казахском языке встречается в составе гомогенных слов той= «насыщаться», тол= «наполняться», тоқ= «сытый», хотя этот корень в древнетюркском языке самостоятельно не встречается. Все ученые считают возможным его выделение, опираясь на морфоструктурный анализ. В казахском и азербайджанском языках аффикс -ал/ел употребляется вместо формы -ай//-ей. Ср., например: хакаск, харал= «чернеть», азербайджанск. сагал= «взрослеть», азал= «уменьшаться». №-ар//-ер//-р: Нами проведен модельный анализ ,34 ГИ современного казахского языка, имеющих данный аффикс. 17 из них являются диахронически расчленимыми, т.е. включают данную словообразовательную морфему и гипотетический корень: *без-ер= «упорно молчать», «смотреть в упор»; *догар= «прекратить»; *жіб-ер= «отпускать», «пустить»; *ит-ер= «толокнуть»; *кез-ер= «сохнуть»; *көт-ep= «поднимать»; *қаб-ар= «вздуваться»; *қас-ар= «упрямствовать»; *қоп-ар= «выворачивать», «перевернуть»; *қот-ар= «переливать»; саз-ар= «зло молчать»; ұз-ар=«удлиняться»; үд-ер=«перекочевывать быстро». Императивная форма таких глагольных корней, как безер=, сазар=, қабap= и т.п. еще раз показывает, что генезис данной формы окончательно не установлен. В приведённых глаголах усматривается общее словообразовательное значение, «заключающееся в обозначении характерных черт, свойств и качеств определенного предмета или же перехода субъекта из одного качества в другое1 (так как все эти ГИ образованы от имен). 5.№-ас//-ес//-с: В современном языке данная форма выражает грамматическое значение совместного залога, присоединяясь во многих случаях к вполне самостоятельным корням. Но в языке существует немалое количество ГИ, разложимых только диахронически, в составе которых аффикс -ас//-ес вычленяется с трудом. Ср., например: *ад-ас= «заблудиться»; *ал/ж/-ас=, *ег-ес=«спорить», «делать назло», жар-ас= «подходить»; *күр-ес= «состязаться», *тал-ас= «спорить», «дискутировать»; *ұл-ас= «соединяться», *түг-ес= «кончать» и т.д. | Многие ГИ, образованные по данной модели например: «кеңес», «егес», «күрес», «талас», представляют собой синкретические глагольно-именные основы, что доказывает их древность. Значительный интерес представляет синкретизм основы үлес «доля, часть»; «разделять» в казахском: языке, где в основном употребляется именная форма, В Диване М.Кашгарского приводится глагол ülä «делиться» /МК. ТЛИ. С.255/, ср., например: Olar ikki tavarïn üläsdï (они обе поделили свое имущество) /МК.Т. 1.С. 189/. В современном алтайском языке также сохранен глагольный корень (уле, «делить на части», «разделить», а также синкретичные пары: улиш «доля», «часть»; улиш= «делить между собой», «делиться с кем-либо» /ОРС.С. 172/. Те же формы (ула и улаш зафиксированы в старотюркских памятниках2. В современном казахском языке глагольное значение передается в основном с помощью формы үлестір=, что отражает развитие данной корневой морфемы. Сходные процессы, по-видимому, имели место в ходе развития корневой морфемы түк>түг-ес= «кончить», «иссякать». Современная корневая морфема ГИ түгес= имеет самостоятельное употребление в казахском языке в значении «весь», «ничего» и т.д. Диахронически она также разлагается на две части. Так, в ДТС отмечается корень tü «весь», «каждый», «всякий» /ДТС. С.594/. Несмотря на это ГИ тугес=в современном казахском языке выступает как целостная форма. В алтайском языке в значений «кончаться», «иссякать», «истощаться», «изнашиваться» употребляется и другая форма түген= /ОРС. С. 160/, которая в казахском языке встречается только в усложненном виде түгенде=. 6.№-ба//-бе является фонетическим вариантом -ма//-ме, -па//-пe. См. *ар-ба= «колдовать»; *тер-бе= «качать»; * көл-бе= «двигаться», «колыхаться», 7.№ -да/ /-де: Фонетический вариант продуктивной в современном языке модели –ла//-ле» Ср., например: *жал-да= «нанимать»; *аң-да= «делать что-либо обдуманно»; *боз-да= «рыдать». 8№ -жы//-жі: Исторических дериватов с данным аффиксом, установленных помодельным анализом, в казахском языке немало. Почти все они на синхронном уровне не поддаются морфемному членению. Ср., например: *аб/ыр/-жы= «суетиться»; *ал-жы= «путаться в мыслях»; *жыл-жы= «ползти»; *мы- жы= «мять»; *рен-жі= «обижаться»; *уыл-жы «созреть». По свoей глаголообразовательной функции модель –жы//-жі варьирует с формой –сы//-сі, -шы//-ші. Данный аффикс прибавляется к корням, оканчивающимся на сонорные согласные. 9. №-жи: На древность ГИ, образованных пo данной модели, возможно, указывает то, что она в основном происходит от звукоподражательных слов. Ср., например, *бақ-жи «cмотреть пристально», «наблюдать»; кір-жи «гримасничать», «делать недовольный вид»; *қыр-жи= «делать недовольную гримасу»; *тыр-жи= «состроить рожу»; *ыр-жи= «оскалиться во весь рот». 10. №-қа/-ке/ /-ға/-ге: Указанная модель не относится к числу продуктивных. В современном казахском языке ГИ с данным аффиксом синхронически считаются корнями. Корневые морфемы, выявленные в результате диахронического анализа потеряли самостоятельное значение. Например: *бай-қа= «наблюдать»; * бұл-ға= «махать»; *бүр-ке= «укрывать»; *был-ға= «мешать»; *жай-қа= «раскачивать», «разгуливать»; *жал-ға «соединять»; *жас-қа= «замахивать», «пугать»; *жөр-ге= «обматывать»; *жыр-ға= «быть в изобилии»; *қар-ға= «проклинать»; *қор-ға= «защищать»; *құр-ға= «сушить»; ме-/з/-ге= «дать намек»; *нұ/с/-қа= «указать»; *сам-ға= «взлететь ввысь»; сү/й/-ке= «мазать»; *тай-қа= «избегать»; *тал-ға= «выбирать»; *тір-ке,= «прицепить»; *үй-ке= «тереть»; *шай-қа= «петь»; *ыр-ға= «качать». Имеются также отглагольные имена, образованные по этой модели. Ср., например: *қол-қа «просьба»; *өк-пе «легкие»:, *қап-қа «ворота»;*бәй-ге «приз»; *жор-га «иноходец», в уйгурском языке *ұй-қа «сон»; *күл-ке «смех»1. Возможно в прошлом они были синкретичными, но со временем в них было потеряно глагольное значение. Г.И.Рамстедт считает форму -га глагольной, Л.С. Левитская данную модель рассматривает как показатель отыменных каузативов, причем, имеем варианты Ɣa/-а в результате изменения после сонорных согласных2. Такой вариант встречается а бурятском и монгольских языках, где непереходные глаголы оканчиваются на -а, а. переходные на -га. Например, бур. -монг. һун-а «протягиваться», «тянуться», а һун-га «избирать», «баллотироваться», монг. сун-у тянуться, растягиваться , а сун-гa вытягивать , «растягивать» и т.д.1 Единичные факты аналогичного порядка встречаются и в других тюркских языках, например, в казахском и киргизском, ср.: тара-тарка= «распускать»; қоры-қорға= «огородить», «защищать»; тай-тайқа= «улизнуть»; шай-шайқа- «полоскать» и т.д. Между тем эти варианты не имеют смыслового значения. Нередки случаи, когда один вариант функционирует в одном языке, другой - в другом. Например, в казахском и киргизском морфема -тал= «падать в обморок», а в алтайском в этом же значении используется талға=. Основе еле= «просеивать через сито» в алтайском, казахском и в других языках соответствует в киргизском основа -елге=. Л.С.Левитская приводит такие примеры: туркм. bula - «мешать», но ног. bulƔa «махать рукой» и bïlƔa «мешать»; туркмен., ïra = «качать», «шатать», но кирг. ïrƔа= «двигать», «шевелить» и т.д.2 Таким же образом можно сравнить ГИ: оян=, оят= «разбудить» в казахском языке со староузбекским ойған=, ойғат= /ФСЯ, С. 167-168/. Подобные примеры показывают, что оба варианта в приводимых парах несут одну и ту же грамматическую нагрузку, т.е. они или оба переходные, или оба непереходные. Высказываясь в пользу общности или вариативности форм -а/-е, -ға/-ге, - қа/-ке, Э.В.Севортян в работе об аффиксах глаголообразования в азербайджанском языке отмечает: «Аффикс -га//-ғы- ближайшим образом связан с показателями -а- и –ы- и, возможно, представляет фонетически более древнее состояние последних. На фонетическую преемственность показателей –а и га специально обратили внимание К.Фой и Г.Рамстедт, некоторые рассматривали обе формы в качестве исторических ступеней единой формы»3. В.В. Радлов пишет, что модель -қа/-ке в восточных группах тюркских языков была продуктивна до XI в.1 П.М.Мелиоранский относит ее к числу непродуктивных2. 11. № -қай//-кей: По содержанию и по форме данный аффикс близок к модели -ай/-ей. Фиксируется в следующих примерах: *ақ-қай= «быть широко открытым», «удивленно смотреть», «распахиваться»; *ең-кей= «нагибаться», «наклоняться»; *қақ-қaй= «торчать одинаково»; *шал-қай= вытягивать грудь и живот «запрокинуть голову назад» и т.д. 12. № -қар//-кер: Данная императивная форма является вариантом модели -ар/-ер. Примеры: *ай-қар= «распахнуть», «перекрещивать», «положить одно на другое» и т.д. 13. № -қи-//ки-: в основном присоединяется к звуко-подражательным корням. По данной модели в казахском языке образовано всего несколько ГИ, которые имеют значение уподобления чему-либо. Ср.: *қал-қи= «торчать», «стоять торчком», «выступать», «выделяться»; *маң-қи= «смотреть безучастно»; *тең-ки= «летать растянувшись», «иметь вид толстопузого» и др. 14. №-қы//-кі: Фонетический вариант приведенной выше модели -қа//-ке, лексикализованных в составе глагольных основ. Примеры: *бал > бал-қы= «разрумяниться», «наслаждаться»; *бер > бер-кі= «утверждать»; *был > был-қы «становиться рыхлым, зыбким, мягким»; қаң>қаң-ғы= «бродить»; *тол > тол-қы= «волноваться»; *щыл > шыл-қы= «замочиться»; *ыр > ыр-ғы= «броситься»; *кер>кер-гі= «пятиться назад»; *қал > қал-ғы- «дремать»; *сар >сар-қы «исчерпать до дна»; *сep>сep-гi= «освежиться» и т.д. 15.№-қыр/ /-кip, -ғыр//-гір: Основы, образованные по данной модели, встречаются во всех тюркских языках. Они в основном разлагаются на форму -қыр//-кір и подражательные корни. Например: *а-қыр= «накричать»; *ба-қыр= «громко кричать», «орать»; *жым-қыр= «припрятать»; *ке-кір= «отрыгивать»; *қа- қыр= «харкать»; *қым-қыр= «утащить», «украсть»; *қыш-қыр «кричать», «звать»; *oс-қыp= «фыркать»; *ө-кір= «рычать», «реветь»; *пыс-қыр= «фыркать»; *ша-қыр= «звать»; *шыж-ғыр= «жарить»; *шың-ғыр= «визжать»; *тү-кір= «плевать»; *түш-кір= «чихать»; *ыс-қыр= «свистеть». Семантически они составят одну группу. Другую группу слов, образованных по данной модели, составляет ряд производных (диахронически) корней, образованных не от звукоподражательных, а от устаревших мертвых корней. Например: *аа > аз-ғыр= «совращать», «соблазнять»; *жаз >жаз- ғыр= «упрекать»; *жаң > жаң- ғыр= «обновлять», «вызывать, эхо»; *қаң > қаң-ғыр= «блуждать без приюта». Сопоставляя названные группы можно заключить, что генетически первичными являются звукоподражательные корни. Присоединение этой формы к мертвым корням, в свою очередь, связано с грамматическим (императивным) значением, соответствующим следующей ступени дальнейшего развития языка. Если звукоподражательные корни образованы только по данной модели, то к мертвым корням второй группы присоединяются и другие формы. Например: жаң<жаң-а= «новый», жаң-ар= «обновляться»; *қаң<қаң-ғы= «бродить»; қаң-ыра= «пустовать» и т.д. Нельзя не обратить внимание на функционирование в ряде тюркских языков аффикса повелительного наклонения -қыр/-құр, -ғыр/ғұр, придающего, по словам А. М. Щербака, «волеизъявлению очень сильный эмоциональный оттенок: форма, образуемая при помощи этого аффикса, сама по себе и в составе устойчивых сочетаний выражает пондалания счастья, удачи или несчастья»1. 16.№-ла//-ле: В современном казахском языке и в других тюркских языках данная модель является наиболее продуктивной и активной. Л.Н.Харитонов отмечает, что в якутском языке с помощью аффикса -лаа от любого имени существительного, можно образовать глагол1. Суффикс легко отделить от корневой морфемы. Например: ау> аула= «ловить»; бап > бап-та= «ухаживать»; бар>бар-ла= «разведать», бас>бас-та= «начинать»; бет > бет-те= «направляться»; би> би-ле= «управлять»; жау >жау-ла= «оккупировать»; жол> жол-да = «направлять»; жөн> жөн-де «исправлять». Но в то же время ветречаются и нечленимые на совремзнном уровне корни. Этот факт еще раз показывает, что причина консервации многих дффиксов кроется не только в их пассивности, а в затемнении семантики корневой морфемы. Например: *ай > ай-да= «гнать», *ал> ал-да= «обманывать»; *аң>аң-да= «наблюдать»; *бау>бау-ла= «учить»; *боз>боз-да= «реветь» (о верблюде); *дән>дән-де= «пристраститься»; *жас>жас-та= «подложить подушку»; *күн>күн-де= «ревновать», «завидовать»; *мақ> мақ-та= «хвалить»; *от>от-та= «говорить всякую ерунду, чушь»; *өр>өр-те= «сжечь»; *сақ>сақ-та= «хранить»; *сыз> сыз-да= «ныть»; *сық>сық-та= «плакать»; *сіл>сіл-те= «указывать»; *тас>тас-та= «бросить»; *ту>ту-ла= «бушевать»; *ұр>ұр-ла= «воровать»; *ұс>ус-та= «держать»; *шар>шар-ла= «шарить» и др. Определить аффиксальную морфему в подобных примерах путем домодельного анализа нетрудно, чего нельзя сказать о корневых морфемах. Некоторые из них сохраняли самостоятельность в древнетюркских памятниках. Например: а1 «обман» /ДТС. С.ЗІ/ «mаƔ» «слава», «хвала» /ДТС, С.335/, tü «волосок», «шерсть», «перья» /ДТС. С.594/, Единичные факты аналогичного характера сохранились и в некоторых современных языках. Например: біі в якутском языке означает «острие», «лезвие»2. Затемнение значений корневых морфем в данном случае превратило рассматриваемые примеры в разряд корневых слов, несмотря на продуктивность аффиксальной морфемы до сегодняшних дней. Можно указать некоторые факторы, обусловившие утрату корнем исконного лексического значения: 1) расширение сферы употребления; 2) сужение сферы употребления; 3) углубление значения; 4) поверхность значения; 5) делексикализация и метафоризация в результате удаления производной формы от первичной; ср., например: ау>ау-ла= «погодить»; көз>көз-де= «целиться»; мұз>мұз-да= «охладить», ту>ту-ла= «бушевать», «гневаться», «волноваться»; 6) Деформация звука в составе слова. Ср.: бауыз=да 17.№ -на//-не Глаголы, образованные по данной модели, превратились рейчас в корневые слова. Найример: *ap>ap-нa= «посвящать; *жай>жай-на= «блестеть», «сиять», «сверкать»; *қай>қай-на= «кипеть»; *тыр>тыр-на= «царапать» и др. Некоторые ученые предполагают, что формы -на/-не и -ла/-ле являются вариантами, так как в шорском и якутском языках в качестве одного из фонетических вариантов формы –ла//-ле употребляются аффиксы -на, -нээ. Это предположение не лишено основания. Словообразовательная способность аффикса /-на/-не, который в основном присоединялся к корням с сонорными согласными в конце, а также некоторым звукоподражательным корням, была постепенно ослаблена. 18. №-ра//-ре: В результате непродуктивности аффикса в словообразовании в современном казахском языке все производные корни, образованные по данной модели, не подлежат морфологическому членению. По мнению Э.В.Севортяна и Н.К.Дмитриева, в данной модели словообразовательную функцию выполняет конечная -а/-е, а первая часть -ыр служит показателем модификация, присоединяясь к односложным имитативам1. К точкам Зрения некоторых авторов присоединяются также и казаховеды, в частности, А.Искаков при исследований морфологического состава глагола в казахском языке2. На материале казахского языка можно привести массу примеров с непроизводными корнями, содержащими -ра/-ре: *аңыра= «громко плакать»; *божыра= «расслабиться»; *был-жыра= «увлажняться», «смягчиться»; ёытыра“ «распасться»; *дүркіре= «внезапно и сразу двигаться»; *зымыра= «мчаться»; зырқыра= «стремительно двигаться»; *жалтыра= «блестеть», «сверкать»; *маңыра= «блеять»; *мөңіре= «мычать»; *сырқыра= «ломиться», «ныть»; *пышыра= «брызгаться». В качеству одного из фонетических вариантов формы и Л.Н.Харитонов рассматривает их в качестве непроизводных, так как «подобные глаголы обычно содержат корневой элемент не имеющий самостоятельного употребления в современном языке». Они обнаруживают также аффиксальный элемент, специфичный по своей форме и семантике, но не обладающий формальным значением в современном языке» 1. К. А.Баскаков, наоборот, считает этот аффикс укороченной формой (-ыр-ла), образующей звукоподражательные глаголы. В то же время есть немало примеров, когда данная форма присоединялась не только к звукоподражательным корням, но также и к синкретизмам. Этот факт указывает на их древность. Именно они являются объектом нашего исследования2. Ср.: *ажы-ра= «отделять», «разделять»; *aңы-ра= «громко рыдать»; асы-ра= «кормить», «ухаживать»; *бау-ра= «притянуть к себе»; *бүй-ре= «клонить к себе»; *еңі-ре= «рыдать»; *жай-ра= «быть разбросанными, раскиданными, быть подбитым»; *жады-ра= «быть веселым», «просиять»; *жамы-ра= «галдеть»; *жау-ра= «промокнуть»; *күй-ре= «разрушаться»; қай-ра= «точить»; *қаңы-ра= «пустовать»; *қақы-ра= «иссыхать»; *қи-pa= «разбить», «разрушить»; *қура= «сохнуть»; *сай-ра=; «петь (о птицах); «много говорить»; *сүй-ре= «волочить», «тащить»; *тоқы-ра= «пребывать в состоянии регресса»; *ту-ра= «резать», «рубить»; *түй-ре= «колоть»; *ұшы-ра= «встретиться», «натолкнуться»; *уй-ре-н= «научиться»; *шашы-ра= «брызгать»; *ыды-ра= «рассеяться». Корневые морфемы данных императивов деэтимологизированы. Вместе с тем, очевидно, что к разряду имитативов они не относятся. На наш взгляд, деэтимологизация корневых морфем превратила аффиксальную морфему в непродуктивную. Ср., например, непроизводный корень казахского глагола күйре= разрушить, который широко используется в татарском языке в значении «загореться», «тлеть» /ТРС. С. 171. При анализе подобных корней мы часто сталкиваемся с фонетическими явлениями на стыке двух морфем, влияющими на их деэтимологизацию3. Например, в подобных условиях нередко наблюдается чередование звуков, особенно звонких. С прибавлением аффикса -ра к корню саз («мотив», «напев»), наряду с глаголом саз-да= «настраивать домбру» и др. инструменты образуется и глагол сай-ра=. Подобные явления были характерны для среднетюркской эпохи развития языка1. В.Л.Котвич называет самыми древними и универсальными суффиксами в глаголообразовании формы -1а/-1е и -га/-ге. Он пишет: «Если -1а/-1е образуют действительные глаголы, обозначающие действие, совершающееся при помощи какого-нибудь предмета (переходные глаголы), то-га/-гe образуют глаголы страдательные, обозначающие действие присвоения или приобретения какого-либо предмета (т.е. непереходные глаголы). И не случайно, что именно эти суффиксы образуют многочисленные звукоподражательные глаголы»2. 19. №-са//-се, сы//-сі-: А.Н.Кононов связывает данную словообразовательную морфему с показателем желательного наклонения3. По мнению Н.А.Баскакова и других авторов, укороченная форма -сыра, развитая в неогузских языках, является основой для этой модели4. Нельзя полностью отрицать связь данной формы с желательным наклонением. Связь данной императивной формы с модальностью желания объясняется тем, что общее грамматическое значение повелительного наклонения реализуется не только в идее повеления, но и в идее желания. Иными словами, повелительное наклонение является одним из грамматических средств выражения побудительной модальности. Многими учеными подчеркивалась недифференцированность различных наклонений в генетическом плане1. В этом плане интерес представляет следующее высказывание Б.А.Серебренникова: «Глаголы с этим аффиксом чаще всего имеют (значение: «чувствовать себя, испытать что-либо»2, которое связано с первым (желательным) значением причинной связью ... Этот же аффикс может иметь так называемое уподобительное значение. Уподобительное значение данного: аффикса отмечали также В.Л.Котвич и Г.Рамстедт. Вместе с тем они подчеркивали наличие в тунгусских языках таких значений, как продолжительность и непрерывность, многократность действия3. Немалое количество слов, образованных по этой модели, их историческая производи ость, системность в семантике, превращение корневой системы в мертвую, показывают прошлую активность данной формы и глаголообразования и ее архаичность. Примеры: *аң>аң-са= «жаждать»; *ақ>ақ-са= «хромать»; *жұм>жұм-са= «посылать»; *көк>көк-се= «мечтат»; *ұқ>ұк-са= «походить»; *күй-күй-се= «пережевывать»; *бор>бор-сы= «стать затхлым», «рыхлым»;бық-сы= «тлеть»; *жіп>жіп-сі= «слегка потеть»; қаң-сы* «рассохнуться»; *қақ>қақ-сы= «пересыхать»; *өк > өк-сі= «горько плакать»; *сар>сар-сы= «томиться»; «ждать»; *сың >сың-сы= «плакать тонким голоском». 20. №-сыр//сip: Глаголов, образованных данной моделью, очень мало. Этот факт и позволяет относить ее к разряду непродуктивней. Например, *жап>жап-сыр= «прилепить», «приклеить»; *қау> қау-сыр= «захватить», «закрыть», «соединяя оба конца»; *қап>қап-сыр= «захватить все»; *қу >қу-сыр= «теснить»; *тaп>тaп-cыp= «вручать»; *тық тық-сыр= «набить до отказа»; *ық>ық-сыр «выпятить назад». Как отмечалось выше, причина непродуктивности аффиксальной морфемы вытекает из природы корневой морфемы, которая присоединяет к себе не всякую аффихсальную форму. Примером служит самый продуктивный и самый отменный глйголообразуюншй аффикс -ла/-ле и его варианты. По всей его продуктивности и активности нельзя сказать, что он может механически присоединяться к любым именам. 21.№-т. В сфере образования имен этот аффикс безоговорочно относится к числу непродуктивных, чего нельзя сказать относительно глаголообразовании. В современном казахском языке он широко употребляется как форма побудительного залога, присоединяясь к произведшим корням. Уже в орхонских и древнеуйгурских памятниках данная форма имела, такое же грамматическое значение: ср.: l)ičikdük üčün täἠri ölütmiš «из-за этого подчинения небо тебя умертвило»; 2) tuz ašïq tatïttï «он заставил посолить пищу /МК. Т.П. С.299/ и т.п. В тюркологической литературе общеизвестны глагольные основы айт и қайт, где формант -т законсервирован в сочетании с этимологическим корнем, утратив словообразовательное значение. Можно привести и другие диалогичные примеры: *ар>ар-т= «навьючить»; *бөр>бөр-т= «пухнуть»; *жор>жор-т= «рыскать»; *қор>қор-т= «отрубить»; *оя>оя-т= «будить»; *тар>тар-т= «растянуть»; түр>түр-т= «ткнуть»; *тін>тін-т= «обыскать»; *шер>шер-т= «щелкнуть». Корневые части этих, дериватов потеряли самостоятельность значения в современном, языке. Ср., например, жор>жор-т= «ехать рысью., В древнеуйгурском языке имеется корень жо «ходить до усталости», который зафиксирован в словаре М.Каштарского: аƔа büktür üza jordïm «поднявшись, я ходил по склонам горы» /МК, Т.1. С.445/. В казахском языке он встречается в составе слов жорт=, жорық, «поход», *жорға «иноходец». Древность аффиксального элемента -т доказывается на основе сравнительного анализа аналогичных глаголов в тюркских и в корейских языках. Например: тюрк. jat= «лежать», «собираться что-либо сделать», кор. -čа «лежать», тунг. -da «собираться», тюрк, bat «погружаться» кор. -ра «падать вниз», «погружаться», гольд. -ра «падать», монг. ba-g-ta «вмещаться», тюрк. cat «прилипать», «приставать»; кор. -čha «захватывать», «задерживать», маньчж. čа «хватать», «брать» и т.д. По мнению А.М.Шербака, «сравнение способов передачи каузаций в разных языках позволяет положительно отнестись к попыткам установить связь аффиксов понудительного залога с глаголами, фактически или потенциально обладающими каузативным значением, например с глаголом эт «делать»1. 22 . №-та//-те: Фонетический вариант модели -ла/-ле. Примеры: *жас>жас-та= «подложить подушку»; *мақ>мақ-та= «хвалить»; *от>от-та= «пастись»; *өр>өр-те «сжечь»; *сақ>сақ-та= «беречь», *сық>сық-та= «плакать»; *сіл > сіл-те= «махнуть» *тас>тас-та= «бросать»; *ұс>ұс-та= «хвастать» и др. 23. №-тар//-тер, -дар//-дер: При помощи этого аффикса в казахском языке образовано 8 глаголов. Все они диахронически разложимы: ақ-тар= «вылить»; ау>ау-дар= «свалить»; *бөк >бөк-тер= «привязывать»; *дағ>дағ-дар= растеряться»; *қай>қай-тар= «вернуть»; *қаң>қаң-тар= «ставить лошадь, чтобы остыла», «задерживать»; *той>той-тар= «дать отпор»; *ұл > ұл-тар=«шить обувь, подошву». На первый взгляд, составной характер данной модели очевиден. Но на современном этапе развития языка подобное разложение невозможно. Существует мнение, что в процессе исторического развития рассматриваемая форма была законсервирована ступенчато. М.Рясянен поддерживает гипотезу Э.Карахка, по которой -t- показатель каузатива, әр - аффикс 2-го лица множественного числа1. Например: *қай>қай-т-ар= «вернуть», «возвратить». Но другие примеры из этого ряда не поддаются такому членению. Если данная форма генетически выполняла словообразовательную функцию, то в современном языке в императивной форме она не является активной, так как присоединяется «мертвым» моносиллабом. 24.√ -ты//ті, ды//-ді: Если модели а/е и ы/і - рассматривать как параллельные формы, мы праве также и данную модель считать вариантом формы -та//-те. Ср.: *ес-ті= опьянеть», «восторженно внимать»; *ес-ті= «слышать»: *қам-ты= «охватывать»; *мал-ты= «плавать». 25. √-тый-//-тій-, -дый//-дій: Словообразовательная модель, присоединяясь к звукоподражательным моносиллабическим основам, образует глаголы со значением уподобления чему-либо. Ср., например: *бат>бат-тый= «намазать», «накладывать что-либо толстым слоем; *быр>быр-тый= «быть коротким и мясистым»; * мон>мон-тый= «сидеть смирно и тихо»; *шол> шол-тый= «сделать куцым», укоротить»; *ыз>ыз-дый= «принять надменный, суровый вид». 26. √-тыр//-тір, -дыр//дір-: Эта модель, как форма побудительного залога, прибавляется к самостоятельным корням и производным корням. Иными словами, в современной казахском языке она является одной из наиболее активных форм. Например: бас>бас-тыр= «издать»; кел>кел-тір «приводить» көн>көн-дір= заставлять согласиться; күй>күй-дір= «жечь», «причинять боль»; қал>қал-дыр= «оставлять» и т.д. Между тем в данном ряду встречаются также основы с деэтимологизированными корневымн морфемами. Например: *бұл>бұл-дір= «портить»; жақ>жақ-тыр= «не нравиться»; *лақ>лақ-тыр= «бросить»; *о/л>о-тыр= «сидеть». Ученые связывают генезис этого аффикса с глаголом тұр «стоять». 27. √-ша//-ше-: Рассматривается нами как фонетический вариант отмеченной выше модели -са/-се. Так же, как и основы с формой -са/-се, глаголы с формой -ша/-ше делексикализированы. Например: *ек>ек-ше= «выбирать», «встряхивать», *қор>қор-ша= «огородить», *өл>өл-ше= «мерить»; *шар > шар-ша= «уставать». А.Н.Кононов допускает две версии относительно генезиса данного аффикса: 1) учитывая соответствие ш: л, аффикс -ша следует рассматривать как фонетический вариант аффикса -ла; 2) -ша<(-и) ш+а1 . 28. √ -шы//-ші: А.Н.Кононов, и другие считали формы -са/-се и сы/-сі разными показателями одной формы. Аналогично можно рассматривать и формы -ша/-ше и -шы/-ші. Примеры: *теп>теп-ші= «прошивать наметочным швом»; *ап>ап-шы= «укоротиться»: *ар>ар-шы= «очистить»; ''қыр>қыр-шы= «откусить»: *өр> өр-ші= «усиливаться»: *шор>шор-шы= «плескать (о рыбе)», «вздрогнуть»: *ыр>ыр-шы= «прыгнуть». 29. √-ы-//-і-: Многими учеными было, показано, что в период дифференциации на глагол и имена самой активной формой в глаголообразовании была морфема -а/-е, которая превратилась впоследствии в древнюю и непродуктивную. Все это полностью относится к ее варианту -ы/-і. Мы собрали 63 ГИ, образованных по данной модели. 59 из них разложимы диахронически: *ар>ар-ы= «худеть»; *ай/н>айн-ы= «передумать»; *бек>бек-і= «утвердить»; *дам>дам-ы= «развивать»; *ер>ер-і= «таять»; *жан>жан-ы» «точить»; жар>жары= «быть вдоволь''; *жас>жас-ы «размякнуть», «робеть»; жек>жек-і= «накричать»; *жер>жер-і= «чуждаться», «не подпускать к себе своего детеныша», «проявлять брезгливость», «испытывать отвращение», «отвыкать», «отказываться (о самцах животных); *жор >жор-ы= «толковать», «истолковать сны», «предполагать», «предсказывать», «предугадывать», «гадать»; *жос>жос-ы= «обильно течь», «струиться»; *жу> жу-ы= «не подходить»; *жыл >жыл-ы= «потеплеть»; *жіб>жіб-і= «увлажняться»; *кей >кей-і= «рассердиться»; *көк>көк-і= «хвастаться»; *кілк>кілк-і= «дрожать»; *қаж> қажы= «уставать»; *қай>кай-ы= «шить через край»; *оқ>оқ-ы= «читать»; *сас >сас-ы= «вонять»; *сыл>сыл-ы= «обмазывать», « погладить»; *тан>тан-ы= «узнать»; *тас> тас-ы= «таскать»; *тел>тел-і= «пропускать детеныша к чужой матери»; *тоқ>тоқ-ы= «вязать»; *тор>тор-ы= «караулить»; *ұй>ұй-ы=«свернуться»; *шош>шош-ы= «испугаться чего-либо»; *шұқ>шұқ-ы= «ковырять», «выковыривать»; * шыж > шыж-ы =«жариться на огне, на солнце»; *шір>шір-і= «гнить», «преть»; *қар>қар-ы= «обморозиться»; *қас>қас-ы= «чесать»; *қоқ>қоқ-ы= «быть в беспорядке»; *құр>құр-ы= «исчезнуть»; *мой>мой-ы= «унывать»; *мүж>мүж-і= «обглодать (кость)»; нал>нал-ы= «отчаиваться»; *нұқ>нұқ-ы= «трогать», «тыкать пальцем». 30. √ық//-ік: Данная форма была одной из активных форм образования глаголов от имен в енисейских памятниках1. Хотя в современном языке она потеряла былую продуктивность, все же существует немалое число производных ГИ, среди которых встречаются как легкоразделимые, так и трудно поддающиеся поморфемному анализу. Например; *аш>аш-ық= «голодать»; *бір>бір-ік= «объединяться»; *өш>өш-ік= «мстить»; *ай>ай-ық= «протрезвиться»; *бұй >бұй-ық «ежиться»; *дән>дән-ік= «повадиться»; *ел>ел-ік= «возбудиться»; *ер>ер-ік= «скучать»; *жал>жал-ық= «лениться»; *көн> көн-ік= «привыкать», «приобретать привычку»; *көр>көр-ік= «чваниться»; *об>об-ы= «съесть», «сожрать все»; *тор>тор-ық = «устать», «утомиться», «обессилеть (душевно)»; *үр> үр-ік- «пугаться»; *ір>ір-ік= «сгрудиться» и др. Во всех указанных глаголах есть оттенок значения возвратного залога. Как отмечается в литературе, «природа аффикса - ік не ясна»1. 31. √-ыл//-іл: В современном казахском языке форма -ыл/іл употребляется как показатель страдательного залога. Например: *ағ/қ/ағ-ыл= «идти потоком»; ас>ас-ыл =«вешаться»; ег/к/>ег-іл= «сеяться»; жаб/п/> жаб-ыл= «закрыться»; жай>жай-ыл= «распространяться»; жар>жар-ыл= «расколоться»; жой>жой-ыл= «уничтожиться», Имеется также много ГИ с мертвыми корнями.. Например: *ар>ар-ыл= «избавиться», «освободиться»; *ег> eг-іл= «плакать»; *жаң > жаң- ыл= «ошибаться»; жос>жос-ыл= «струиться»; *құт>құт-ыл= «спастись», «избавиться»; *саб/п/>саб-ыл= «сильно вспотеть», «упариться (о коне)»; *сар>сар-ыл «ждать», «томиться»; * сей >сей-іл =«рассеиваться»; *сыт >сыт-ыл= «выбраться»; *түң>түң-іл= «разочароваться»; *ұя>ұя-л= «стыдиться; үң>үң-іл= «всматриваться вниз, внимательно»; *шағ/қ/>шағ-ыл= «раздробиться», «разбиваться»; *шом>шом-ыл= «купаться» и т.д. Генетически данную форму можно рассматривать как вариант рассмотренной выше модели -ал/-ел. 32. √-ын//-ін: Данную модель относят к самым древним словообразовательным моделям. В настоящее время многие производные корни с данным аффиксом превратились в корневые слова. «Как отмечается в грамматике якутского языка, «к числу омертвелых образований относятся те возрастные глаголы, в структуре которых выделяется корневой элемент, не имеющий самостоятельного употребления в современном языке»2. Например: *бағ>бағ-ын= «подчиняться»; *бұл>бұл-ін= «портиться»; *ем>ем-ін «выпрашивать», «умолять»; *ер> ер-ін= «лениться»; *жал>жал-ын= «умолять»; *жүг>жүг-ін= сесть поджав ноги под себя»; *қүб>күб-ін= «подниматься», «наполняться''; *қаб>қаб-ын= «задыхаться», «воспалиться»; оя/й+а/> оя-н= «проснуться»; *өк >өк-ін= «сожалеть», «раскаиваться»; *өт>өт-ін= «просить»; *сағ>сағ-ын= «скучать»; *сүр>сүр-ін= «спотыкаться»; *таб>таб-ын= «поклоняться», «почитать»; *ұс>ұс-ын= «предлагать». В современном казахском языке данная форма как показатель возвратного залога присоединяется лишь к глагольным корням. Как реликт древнего состояния можно диахронически выявить из состава приведенных выше ГИ и именные корни. В связи с происхождением данного аффикса особый интерес вызывает гипотеза О.Бетлингка и А.Н.Кононова, возводивших его соответственно к «аффигированному местоимению 3-го лица» и местоимению ол «в притяжательной форме». По мнению А.М.Щербака, «принятие гипотезы О.Бетлингка затруднено отсутствием удовлетворительного объяснения необычного для синтаксиса тюркских языков порядка сказуемое-дополнение»1. 33. √-ыр//-ір: Некоторые ученые полагают, что начальной формой данной модели является аффикс -тыр/-тір. Но факты не подтверждают это. Первичной функцией анализируемой формы была, по всей вероятности, словообразовательная, так как она присоединялась қ синкретичным корням с наипростейшей структурой, образуя «чистые» (переходные) глаголы. Значения корней многих из этих ГИ в настоящее время непонятны. Например: *ай>ай-ыр= «разделить»; *aң>aң-ыр= «oпешить», «быть в недоумении»; *ау>ау-ыр= «заболеть»; *бұй>бұй-ыр= «повелеть»; *дол>дол-ыр= «гневаться», «раздражаться»; *ел>ел-ір= «прийти в состояние буйства»; *ес>ес-ір= «опьянеть»; *жап>жап-ыр= «помять»; *жас> жас-ыр =«прятать»; * жек>жек-ір=«бранить», «прикрикивать»; *жүг>жүг-ір= «бежать»; *кек>кек-ір=«рыгать», «срыгивать»; *көп>көп-ір= «пениться»; *кід >кід-ір= «задерживаться»; *қай>қай-ыр= «вернуть»; *құт>құт-ыр=«беситься»; *қыд>қыд-ыр= «гулять»; *май>май-ыр= «скривить», «сгибать»; *мүд>мүд-ір= «запинаться»; *ом>ом-ыр= «отмывать», «расчленить «; *оп>оп-ыр= «отвалить», «разрушить» *сап>сап-ыр= «перебалтывать»; *сек>сек-ір= «прыгать», «вскакивать»; *сем>сем-ір= «поправиться», *сый> сый-ыр= «убрать»; *сім>сім-ір= «выпить залпом»; *үй>үй-ір= «врашать»; *шұб>шұб-ыр= «тянуть». Многие глаголы из этой группы не могут функционировать сейчас вне этих форм. Например: глагол-императив жасыр= «прятать» в диахроническом плане разлагается на две части. М.Кашгари указывает, что корень jas в XI в. употреблялся в самостоятельном виде: Оl meni körup jašdi «Увидев меня, он спрятался»; tevä münüp qoi ага jasmaš «Верхом на верблюде среди овец никто не скроется» /МК. Т.ІІІ. С.60/. Следует также подчеркнуть, что в то время форма была синкретичной. В результате появления на данной ситуации развития языка более усложненной формы жасыр= корневая часть стала мертвой. Можно сравнить структуру глаголов-императивов типа жасыр= с ГИ, имеющими легко выделяемую корневую морфему, ср.: көш> көш-ip «кочевать»; түс >түс-ір= «спускать»; піс>піс-ір= «сварить « и т.д. 34. √-ыс//-іс: Данная модель образует в современном казахском языке совместный залог. А.Н.Кононов и В.Т.Кондратьев связывают основу этого аффикса с формой множественного числа1. В.Л.Котвич полагает что данная форма есть алломорф исторически устаревшей формы -1 со значением множественности, которая сейчас сохранилась в тунгусо-маньчжурских языках2. Э.В.Севортян, Л.Н.Харитонов и Х.Т.Нитматов считают совместное значение данной модели первичным, а множественное – вторичным1. На наш взгляд, прав А.А.Юлдашев, которой выводит совместное значение из (множественного. Он пишет: «Залоговое значение совместности и взаимности до существу представляет собой суженное значение множественности, т.е. количественное ограничение как самих сопряженных действий, так и их исполнителей; вызванное прежде всего синтаксическими потенциями глагола (взаимное значение) или условиями контекста (совместное значение); в конечном итоге тоже зависящими от синтаксических потенций глагола и коммуникационных вопросов»2. Б.А.Серебренников указываает на другие оттенки в значении данного аффикса: «Для аффикса -ш- также характерно учащательное и уменьшительное значения. Есть основания предполагать что одним из древнейших значений аффикса -ш- (-ыш-) было значение многократного действия»3. Укажем также на гипотезу В. Банг поддержанную А.М. Щербаком, согласно которой аффикс взаимно-совместного залога восходит к глаголу эш «следовать, сопровождать». Этому, впрочем, не противоречит древность рассмариваемого суффикса»4. В современном языке указанный аффикс употребляется для выражения совместного залога. Однако, он не присоединяется к любым корневым морфемам, а выбирает глаголы со значением совместного, многократного, интенсивного действия. Например: айт> айт-ыс= «состязаться словами»; «стреляться»; ay> ау-ыс= «обмениваться»; жар > жар-ыс= «соревноваться»; кел> кел-іс=«договориться»; *кер>кер-іс= «ругаться»; *кең>кең-іс= «советоваться''; *қат>қат-ыс= «участвовать»; еб/п> еб-іс= «целоваться» таб/п/>таб-ыс= «встретиться»; ұғ/қ/>ұғ-ыс= «объясняться»; ұр>ұр-ыс= «ругаться»; құр> құр-ыс =«бороться» и т.д. Среди ГИ, обрааованйых по этой модели встречаются и такие, которые не имеют, точек соприкосновения с вышеуказанными значениями т.е. совместимость, множественность и т.д. Например: *бұр>бұр-ыс= «сжиматься»; *быт>быт-ыс= «перепутаться», «запутаться», «смешаться» *жап> жаб-ыс= «прилипать»; *жу>жу-ыс= «подходить близко»; *жыл>жыл-ыс= «отодвинуться; *кір>кір-іс= «приступать»; май>май-ыс= «гнуться», «сгибаться»; *қар>қар-ыс= «упрямиться», «упорствовать», *тыр>тыр-ыс= «стараться», шат>шат-ыс= «запутаться», «вмешиваться», «впутываться». Здесь данная форма выполняет словообразовательную, а не залогообразовательную функцию. Глава ІІІ РЕКОНСТРУКЦИЯ КОРНЕВОЙ МОРФЕМЫ В ГНЕЗДЕ ГОМОГЕННЫХ ГИ Морфема - минимальная значимая часть слова. В качестве основной единицы морфемного уровня языка она характеризуется четырьмя важнейшими Признаками: 1) повторяемостью; 2) значимостью; 3) неделимостью; 4) абстрактностью1. Данные признаки полностью относятся и к корневой морфеме, хотя имеются и некоторые ее особенности. Если каждая аффиксальная морфема имеет возможность присоединяться к большому числу самых различных корневых морфем, то одна и та же корневая морфема может сочетаться лишь с ограниченным кругом аффиксальных морфем. По мнению многих лингвистов, «корневая морфема отличается от аффиксальных тем, что она является носителем лексического (хотя бы самого общего) значения, в то время как аффиксальным присуще строевое, формальное значение»2, т.е. последние обладают свойством абстрагирования и повторяемости. По этой причине легче реконструировать мертвые аффиксальные морфемы. В этом плане особое место занимает монография Э.В.Севортяна о глагольных аффиксах азербайджанского языка1. В то же время этого нельзя сказать об изученности корневой морфемы, а природе которой все еще остается много невыясненного, хотя в последнее время и в этой области наблюдаются заметные сдвиги. К исследованиям, акцентирующим внимание на природе Корневой морфемы, прежде всего следует отнести «Этимологический словарь тюркских языков» Э.В.Севортяна, «Историко-типологическую морфологию тюркских языков» (структура слова и механизм агглютинации) Н.А.Баскакова, «Грамматику языка тюркских рунических памятников» А.Н.Кононова, «Лексикологию тюркских языков» К.М.Мусаева, «Структуру односложных корней и основ в современном казахском языке» А.Д.Кайдарова и др. В последней работе всесторонне анализируются и характеризуются односложные корни и основы, составляющие базисную часть лексического богатства казахского языка и насчитывающие около 3 тыс. единиц. Она является отправным пунктом для дальнейшей этимологической реконструкции корней в структуре двусложных производных основ в Казахском языке. Изучение мертвых корней в составе деэтимологизированных двусложных ГИ имеет непосредственное отношение не только к проблеме тюркского корня, изучению его агглютинативной структуры, но и в целом к проблеме моно- силлабического по основной форме слова. Анализ показывает, что ГИ отличаются от других типов двусложных основ спаянностью составляющих их морфем, в результате чего они склонны к консервации и деэтимологизации. Они также отличаются своей древностью и ограниченным кругом моделей словообразования, в которых эти корни сохраняются как рудимент некогда самостоятельных слов. Гипотетический характер выявляемых мертвых корней не дает права для суждения об их необоснованности: здесь прежде всего можно сослаться на вышеуказанные четыре признака морфемы, в которых ярко проявляется системность, а не хаотичность языковых элементов. Проведенный анализ убеждает в том, что при определении статусе первичных корней в структуре ГИ казахского языка наиболее эффективным, представляется поморфемное членение их состава с опорой на сравнительно-исторический метод. Поморфемный анализ опирается и на известное в тюркологии положение о том, что «в любом тюркском слове наблюдается строгое бинарное распределение входящих в него структурных элементов: слева - корневая морфема..., справа - аффиксальные морфемы»1. Важно подчеркнуть также, что «омертвелыми могут оказаться или сами корневые слова, или аффиксы, а иногда те и другие вместе»2. Возможно, многие исторически производные корни не поддаются анализу только лишь потому, что не удается установить первичный корень, употребляющийся самостоятельно и понятный носителям данного языка. Вследствие этого необходимо подвергать анализу корневую морфему не в отдельной взятой глагольной основе, а по целому ряду гомогенных производных глагольных основ, для которых наличие общего корня с близкой семантикой становится более очевидным. Морфологический анализ обычно начинается с выделения таких общих значимый, элементов которые могут встречаться – как в данном, так и в других родственных языках. Теоретически можно вычленить неделимую корневую часть ГИ, если подобрать к ней ряд гомогенные производных основ с общим семантическим ядром, рассматривающихся ниже: аŋ аң ғар = догадываться, понимать, чувствовать да = понимать, вникать қау = разиня ыр = быть в недоумении, опешить *el ел ті = опьянеть, постепенно вникать ік = возбудиться ір = прийти в состояние безумияг буйства *qaj қай = точить, оттачивать т = возвращаться, вернуться ыр = выгнуться ы = сшивать, две стороны вместе (яголкой назад) мелкой строчкой ыс = гнуться, сгибаться мық = не осмеиваться Подобные факты еще раз доказывают, что для восстановления картины исторического развития языка должен применяться не только прием внешней конструкции, но также необходима и внутренняя реконструкция. «Отнесение приведенных основ к одному словообразовательному гнезду связано отношениями производности. Эти отношения, как указывают многие исследователи, предполагают прежде всего наличие у группы слов общего корня и общего значения, что, как выясняется, не всегда однозначно соответствует одно другому, и определяющим закономерностям в семантическом отношении слов, образующих гнездо. В одно гнездо могут входить только однокоренные слова»1. Итак, для установления отношения словообразовательной производности следует убедиться в наличии прямой семантической связи между однокорневыми единицами, проверяя также, повторяется ли она в других парах слов. Если сравнение корневой морфемы по гомогенному ряду производится вертикально, то анализ аффиксальной морфемы, как и ее дальнейшее развитие, горизонтально, например: *аŋ аң – ғар = – да = – ды = қау –ыр *el ел – ік –ті –ір – – *qaj қай – ра= – ыр= –қай= –ыс= – мық= Если «омертвение» старых аффиксальных форм, замена их новыми, т.е. горизонтальное развитие корневой морфемы необходимо для развития корневых слов, то «омертвение» корневой морфемы происходит в соответствии с самой природой тюркского корня как исторической категории. В силу этого механическое вычленение, корня и аффикса не всегда может объяснить общие процессы изменения корня и показать наиболее архаичную форму конкретных тюркских корней, их первичные типы. Иначе говоря, факт «омертвения» прежде всего зависит от корня. Неоформленные элементы -ő, -Ʒа, -ba и другие функционировали в древности в качестве корней, поскольку для того времени они были реальностью, а не абстракцией. Но совершенствование морфологического строя языка, образование различных групп слов и лексических средств для выражения новых понятий в языке привели к соответствующему развитию структуры корневой морфемы. Как отметил Б.М.Юнусалиев, превращение старых форм в мертвые и появление новообразований есть необходимое условие для развития корневых слов. По мере раскрытия особенностей обозначаемого понятия корневые слова консервируются в виде мертвых корней и становятся основой для выражения новых значений. Наглядным примером семантической филиации и последавательного развития от общего, гнездового, широкого значения к более конкретному может служить первичное обобщение комплексное значение исходного корня *qap, заключающее в себе потенциально возможные различные направления дальнейшей агглютинативной лексикализации1 . Таким образом, во многих случаях базой для словообразования являются мертвые корни. Этот факт еще более увеличивает важность изучения данного явления. В связи с этим следует отметить, что название мертвые условно, так как омертвевшие корни не исчезли бесследно. «Они лишились только лексической самостоятельности, но их звуковая материя продолжает жить в той или иной форме в основе новообразованных корневых слов»2. Основным принципом, на который мы опираемся при реконструкции: мертвых корней, можно охарактеризовать как морфосемантический. Лишь при достижении определенного уровня в области сравнительно-исторической фонетики, с установлением регулярных соответствий и при условии предварительной реконструкции предлагаемого исходного состояния фонем сравниваемых языков возможна специальная лексикологическая разработка. Особенности развития и исторически сложившиеся регулярные расхождения в звуковом облике сравниваемых слов анализируются подбором убедительных параллелей, которые мы находим в односложных корнях. Все односложные корни казахского языка находят соответствующие параллели в других тюркских языках. Объектом нашего исследования являются в основном двусложные корни, полученные из односложных в процессе их осложнения в результате дальнейшего развития корневой морфемы. Важно подчеркнуть, что они воспринимаются как корни в современном языке именно в плане синхронии. Возьмем, например, глагол бөге= «запруживать», «перекрывать» (воду), «переграждать». Корень этого слова bők = дан в словаре Махмуда Кашгарского как отдельное полноценное слово, ср.; bők = «запруживать», «перекрывать»; Ol suvu bőkdi «Он запрудил воду» /МК. Т. 11.С. 19/. Другим примером может служить глагол сақай= «выздороветь». Если учесть те фонетические процессы, которые имели место в развитии казахского языка, то его корень *сақ следует признать фонетическим вариантом самостоятельного слова в казахском языке сау «здоровый». Фонетические варианты cay~сақ - результат звуковых соответствий в конце слова кыпчакских /у/ и огузсхих, карлукских языков /г, к/. Если вариант, сау для казахского языка живой, самостоятельный корень, то вариант сақ /сағ/ - мертвый корень. Аналогичным образом: глагол итер= «толкать», «отталкивать» в казахском языке не расчленяется на корень и формант, тогда как в хакасском языке функционирует корневая морфема іт= «толкать», «пихать», «проталкивать» /ХРС. С.458/, а в якутском -iit «толкать», «пихать», «совать» /ЯPC. С.458/. В то же время в хакасском языке отмечается и производная основа іттір= «заставить толкнуть», «оттолкнуться», что убеждает нас и в исторической производности соответствующей казахской основы. Убедившись, что корень*ит= когда-то был самостоятельным словом, мы вправе призвать в казахском языке слова итін=, итің-де=, ит-пе и итер= однокоренными, производными от первичного корня *ит. В эту группу можно включить и основу ител= в значении «быть запряженным. В произведении ХУ в. Шалкиіз жырау1 мы встречаем это слово в следующем контексте: Сенің емің қызыл шашпау ханларды Қилы жүріп көргенмін, Арбаға тайдай ителіп. (Твоих любимых - ханов Я видел в трудные времена, Когда ходил как запряженный к телеге) Интересно отметить, что корень ит= во времена Махмуда Кашгарского употреблялся довольно широко, ср.: ОІ anni itti «он его толкал». Имеются и его залоговые формы itin, itil /МК. Т. 1. С. 171/. Таким же «образом можно интерпретировать корень *ал, значение которого в казахском языке затемнено. Между тем, он употребляется, например, в древнетюркском и современном турецком языках вполне самостоятельно. Ср.:1) аl «уловка», «хитрость» alin arslan tutar kucun ajuq tutma «хитростью можно льва поймать, а силой не поймать и пугала на огороде» /ДТС. C.32/; 2) аl «хитрость, надувательство» /ТУР. C.41/; 3) ал «хитрость»; «Душман алына алданмагыл», «не поддавайся хитрости врага»; 4) а1 «обман» butun cin turur hiс alі jod uqus» разум правдив и прям, нет у него никакого обмана» /ДТС. С.39/. Из современных тюркских языков, хроме турецкого, лексема ал встречается в карягинском говоре азербайджанского языка. Определенное на основе данных родственных тюркских языков значение корня *ал помогает объяснить значение, слова ал в казахском языке в сочетании «шын сөзің бе, ал сөзің бе (говоришь правду, или обманываешь?). На основе анализа, многих деэтимологизированных основ ГИ можно убедиться в том, что многие активные в прошлом корневые морфемы превращаются в пассивные в результате изменения их семантики. Значение любого мертвого корня выявляется в гнезде родственных снов, т.е. «у изолированного слова, лишенного родственных связей с другими словами, нет и не может быть корня»1 . Не менее справедливым представляется и следующее замечание: «Означаемое корнем как бы является узлом, стягивающим в одну общую идею, значения родственных слов, вернее, тем центром, к которому сходятся радиусы от значений, входящих в его орбиту. Поэтому значение корня, может быть только гнездовым, общим для всего гнезда слов, а не конкретным1. Тот факт, что «в гнездах возможны более тесные связи и менее тесные (соответственно, более случайные») отмечен и другими учеными2. Действительно, попытка определить в каждом слове конкретное значение корня не приводит исследователя к желаемому результату. Как правило, конкретное значение обнаруживает только основа, причем, ее семантический объем всегда гораздо уже. Благодаря принимаемым аффиксам корень в структуре производных основ уточняется и конкретизируется, т.е. развитие аффиксальной морфемы находится в прямой зависимости от развития корневой морфемы. Этот факт можно проследить в процессе анализа корневой морфемы по гомогенному ряду, при котором наличие общности в семантике и фонетическом облике родственных слов позволяет выяснить их общий корень. Наглядным примером такого анализа может служить приложенный словарь в упоминавшейся работе А.Т.Кайдарова3. Как правило «гнездо слов рассматривается с системой морфологических производных при учете значений и их мотивированных изменений»4. Из этого следует, что установление гнезд однокоренных слов опирается на лексическое значение слов, и семантику формативов. Исконность анализируемого слова гарантируется морфологической полнотой гнезд, представленных формами. Рассмотрим корень *жыл. Он встречается в составе следующих слов: жылан «змея», жылжы= «двигаться», жылыс= «потихоньку передвигаться», «перемещаться», «уходить», жылпос= «ловкач», жылға = «ручей», жылмай ағу «течь ровно, «без препятствий» и т.д. Хотя общее значение «двигаться», «менять место», «медленно двигаться» довольно очевидно но реконструируемый в виде *жыл общий корень приведенных слов в казахском языке не может употребляться самостоятельно. В то же время в некоторых тюркских языках он сохранил свою автономность. Например, в хакасском он представлен в виде чыл= «двигаться», «ползать», «скользить», «кататься на коньках» /ХРС. С.326/; в якутском сыыл= «ползать» /ЯРС. С.364/. Здесь, как видно, семантический объем корня жыл//чыл шире и значение абстрактнее, чем значение производных от него образоваших. Исходя из этого, в некоторых случаях можно воссоздать отдельные мертвые корни, не прибегая к сравнительному анализу с другими тюркскими языками, а на основе внутренней реконструкции, т.е. анализа гомогенных слов в казахском языке. Следует заметить, что методика внутренней реконструкции корневых морфем на основе данных одного, языка не нова. Как один из приемов сравнительно-исторического метода она применяется в работах Т.А.Бертагаева, И.В.Кормушина, В.И. Асланова -и др.1 Подобная реконструкция мертвых корней, помогающая понять исторический процесс развития структуры тюркского корня, его эволюцию, увязываются прежде всего с их самостоятельностью или несамостоятельностью в современном языке. Вместе с тем она показывает, с одной стороны, общность базисной лексики и закономерностей развития тюркских языков, а с другой -особенности лексико-морфологического развития каждого языка. Правомерность такой реконструкции оправдывает себя и с точки зрения поморфемного анализа, которому благоприпятствует сама агглютинативная природа тюркских языков. Поиски прототипа мертвого корня в других тюркских языках приводят иногда к эвристической находке генетически родственного элемента. Разумеется, звуковое строение этого гомогенного корня в разных языках может быть различным и значительно отклоняться от его предполагаемого исходного фонетического облика. Все это в большинстве случаев может быть обнаружено сравнительно-историческим методом. Итак, в результате диахронического поморфемного анализа по степени затемненности мертвых корней в составе гомогенных ГИ, происходящие в них процессы условно можно разбить на три группы деэтимологизации корневой морфемы: 1) полная; 2) частичная; 3) условная. К первой группе относятся мертвые корни, которые воостанавливаются гипотетически в составе двусложных ГИ лишь на основе теоретического предположения, поскольку неоформленная форма не сохранилась ни в одном из тюркских языков и не нашла отражения в письменных памятниках. Ср.: например, √ар-қа= «посвящать», √бал-а= «приравнивать», √бор-а= «мести», «вздымать», «обильно» идти» (о снеге), √сұл-а= «растянуться», «развлечься», «лечь вытянувшись». Приведенные корни могут быть реконструированы лишь путем системного домодельного анализа с последующим вычленением регулярно повторяющихся аффиксальных морфем, например: Вторая группа - мертвые корни, функционирующие в современном языке в составе ряда производных основ, но без оформления какими-либо аффиксами не имеют лексической самостоятельности. Здесь реконструкция мертвых корней основывается на анализе ГИ то гомогенному ряду. а новый *жаң ғыр= обновлять, отзвучать ға
ық поход *кер без франт, щегол гі= упрямствовать, тянуть волынку, набивать себе цену ең глухой дең горделивый, чванный, высокомерный (о поведении походке, внешности человека) жи= гримасничать, делать недовольный вид, чваниться ім щегол, в перен.зн. красивый Третья группа - корневые морфемы, которые считаются в казахском языке мертвыми, а в других родственных языках или в тюркских письменных памятниках функционируют как самостоятельные корни. Например, если вычленяемый в слое жыл-жы= «ползти» в казахском нзьіке элемент *жыл= «является мертвым корнем, то в киргизском жыл= «двигаться», «подвигаться», «ползти», «идти низко, пригнувшись к земле»; в алтайском - чыл= «ползти», в татарском – шыл= «ускользать», «ускользнуть», «удирать», «улепетывать'', в якутском - шыл «ползти» и т.д. функционируют как вполне самостоятельные единицы. Полная деэтимологизация корневой морфемы Результатом полной деэтимологизации являются, как было указано, мертвые корни, которые выступают как гипотетический элемент. Они не образуют развитых гнезд родственных слов. Во многих случаях, впрочем, они употребляются в составе фразеологических сочетаний, пословиц, поговорок, парных слов, что можно проиллюстрировать примерами из фольклора. Нами выделены следующие корни этого типа: *ar> арна= «предназначать», «посвящать»; *аi > алжы= «запутываться в мыслях»; *as> асық= «торопиться», «спешить»; *bal>бала= «приравнивать»; *bor>бора= «мести», «вздымать», «обильно идти» (о снеге); *böl >бөле= «пеленать», «завернуть ребенка», «укладывать в люльку»; *būt>бұта= «обрезать ветки»; *bа > бадал= (А.Ибатов связывает эту основу с общетюркским глаголом bа «связать»); *boz>бозда= «горько плакать», «кричать» (о верблюженке); *bаƔ > бағын= «подчиняться»; *el> еле= «пропустить через сито» (в перен. «удостаивать внимания»); *žal>жала= «лизать», «облизывать»; *žaš>жаса «делать», «создовать», «творить», возможно и žа> жаса=; *žüd>жүде= «изнуряться», «похудеть», «истощиться»; *žïr > жырға= «проводить торжественно, со всеми почестями и приготовлениями», «наслаждаться», «получить удовольствие» и т.д. *žal >жалма «жадно есть», «хватать ртом», «жевать»; *žad>жад/ы/ра= «рассеяться», «проясняться», «сиять (о погоде); в перен. «быть веселым, жизнерадостным», Ср. жадыра~жайна~жазыл и т.д. (д~з~й); *žam>жамыра=«галдеть», «напускать», «подпускать», «припускать (массу ягнят, телят) к своим маткам»; *žuw>жyca= «пребывать в полном покое» (о скоте), «пережевывать съеденную траву»; *žij > жиді= «выпадать» (о шерсти со шкуры), «разлагаться»; *žan>жаншы=: «измять», «разбить»; *žar>жары= «иметь вдоволь чего-то», «удовлетвориться»; *žos>жосы= «струиться», «литься» струей», «хлынуть», «обильно течь». Возможно, жос > жосық «традиция», «обычай», «порядки»: жөн-жосық, жосыл «течь», жосқын» поток людей: жоспар. «проект», «план»; жосын «хлынувшая толпа», «лавина». *živ > жібі= «становиться мягким», размякнуть, размачивать, увлажняться»; возможно; жіб>жіпсі= жібі=, жібер= *žаl> жалық= «лениться» (жалық> жалқау «лентяй») *žüg жүгін= «сесть, поджав ноги под себя», «кланяться», приклоняться», «становиться на колени» *kez> кезер= «высохнуть и облупиться от болезни, температуры» (о губах) *kür > күрме= «завязывать особым способом» (калмыцким узлом), «заплетаться» (о языке); *kej > кейі= «огорчаться», «горевать», «ругать», «бранить», «журить», «упрекать», «расстраиваться», «порицать» *qot > қот+ар «переворачивать», «перемещать», «переливать из одной посуды в другую» *qas>қасы= «чесать» *om > ом+ал «сидеть как вкопанный» *оr > ор+ғы «высоко прыгать», «взбрыкивать», «резко прыгать», «вздыматься» *оl > отыр= «сидеть» в ДТС: oltur «сидеть» *om > ом+ыр= «отламывать», «расчленить», «делить на части *or > ора= «завернуть», «обернуть», «обмотать» *sŭ > су-ла= «растянуться», «развлечься», «лечь вытянувщись». Как было указано выше, данные корни не имеют развитых гомогенных рядов и не функционируют отдельно. Поэтому на данном этапе казахского языкознания они не поддаются окончательной этимологической реконструкции. Здесь же приведем несколько примеров попытки этимологического анализа некоторых ГИ, входящих в эту группу: *bаƔ > бағын= «подчиняться» Возможно, казахская лексема связана с корневым словом *bаƔ которое приводится в ДТС в значении «оковы», «узы», «повязка», «узел», «вязанка» и т.д., т.е. является дальнейшим развитием его в переносном значении /ДТС. С.77/. *buj > бұйыр= « приказывать «, «распорядиться» У тюркологов нет окончательного мнения относительно этимологии этого глагола, однако высказывалось предположжение, что buyur - это понудительная форма некоего глагола buj, существование которого подтверждается лобнорским глаголом вуй/у/ и, возможно, уйгурским диал, buin «приказывать» /ЭСТЯ. Т.II. С.246/. *eg > еге= «пилить», «подпиливать железо» Хотя в самостоятельном виде выделенный здесь корень не встречается, в казахском языке встречаются близкие по значению слова егес= «ссориться», «спорить», егеу «напильник», «точило», а также устаревшие егейлес «лицом к лицу», егер «враг», «ненавистник:» /КТТС.Т.Ш.С.255-256/, ср. екl ел егер болса, ептl жlгlт хан болар (Мақал) «Воспользуясь враждой двух стран, ловач становится ханом» (поел.), *zal > жала= «лизать», «облизывать» В языке желтых уйгуров встречаем основу йагла «лизать», «послюнить нитку» (при вдевании в иглу)1. Такая же форма встречается у В.В.Радлова, ср.; йеп йагламаса коргымес «не полижешь, нитка не войдет в иглу «/PCЛ. Т.ІІІ. С.51/. Следовательно, глагол жала исторически можно возводить к глаголу *жақ. Тем не менее, В.В.Радлов отмечает и форму йалга= «лизать» /Там же. С. 174/. Эта же форма зафиксирована также у М.Кашгарского, ср.; ajaq jalƔadi «чашу вылизали» /МК. Т.ІІІ. С.306/. Таким образом, равновероятны две этимологии казахского слова, возводящие его к следующим архетипам; 1. jaƔla= Ɣ~l метатеза 2. jal- Ɣа *or > ора= «завернуть», «обернуть», «обмотать» Как отмечает Э.В.Севортян, форма ора= сложилась, повидимому, относительно поздно, так как она не обнаруживается ни в древнетюркских, ни в старотюркских памятниках. Корень *ор, в свою очередь, из материалов тюркских языков не выявляется. Значение «обертывать», «заворачивать», «наматывать» в эпоху М.Кашгарского передавалось формой jörga = О1 ajaqïn jörgädi. Он обернул ногу» /МК. Т.ІІІ. С.307/. В казахском языке эта форма сохранилась в составе основы жерме= «сшить» (одним из видов шитья), жөргек «пеленки», жөргем «национальное блюдо из кишок барана в виде обмотанных жгутов». В современном азербайджанском языке в значении «обернуть», «обертывать», также употребляется глагол йорга=, тогда как в казахском языке эта основа сохранилась лишь в названии предмета для оборачивания (жөргек). Таким образом, можно наметить следующий гомогенный ряд; jör~ жер~йор~ор. Отсюда, возможно, жөрге=> бра (jör//jör~or) *sŭ>сұ-ла= «растянуться», «развлечься, «лечь вытянувшись» В словаре М.Кашгарского отмечен корень su= «тянуть», «протягивать»; Оl meηä jün sudï /МК. Т.III. С.248/, «он протягивал мне шерсть» (для сучения). Ср.: в кумандинском1 диалекте встречается основа сула= «ковать», «оттягивать», «тянуть» (железо), в якутском языке - суул «обваливаться», «обрушиваться»2 Частичная деэтимологизация корневых морфем *žïr > жырт= «разорвать», «разодрать» и т.д. Хотя семантическая близость слова жырт= с самостоятельным глаголом жыр= «расколоть», «разделить» и не вызывает сомнения, все же в современном казахском языке принято считать жырт= неразложимым корневым словом. Корень жыр= представлен и в именных основах, ср.: жыра «ложбина», жырым-жырым «в лохмотьях» и т.д. *žas > «жасқа сделать защитное движение», «защищаться от чего-либо» Очевидна семантическая связь ГИ жасқа=, а также жасы= «робеть», «стесняться», «прослезиться», «размякнуть», «отогреть» и именных основ жасық «нерешительный», «робкий», «стеснительный», жасыл «зеленый», «незрелый» с вполне самостоятельным корнем жас «молодой», «зеленый», хотя производность первых выясняется поморфемным анализом. *žas > жаста= «подложить подушку» Гипотетический корень *жас, функционирующий в казахском языке в производных словах жаста= «подложить подушку» и жастық «подушка» самостоятельно не употребляется. Рассматриваемый корень, возможно, связан с корневым рядом жай=~жаз=~жат «выражающим общее значение «распускаться» Ср.: йастық «кошма», «ковер» //РСЛ. Т.ІІІ. С.22.3/, в диалекте черневых татар - дьастан= «постелить постель», «постелить», «разостлать», «положить в изголовье», *kek>кеке= «задевать словами» В казахском языке самостоятельный корень *кек не встречается, но функционирует в составе рядаи производных ГИ: кеке= «задевать словами», «упрекать», «кекей=//кекжи// кекши//кекlрей= и. т.д., передающих общее значение «задирать нос», «откидывать голову назад», «вытянув шею, принять гордый вид». *köр>көпір= «пениться», «вздуваться», «разбухать» Гипотетически выделяемый в составе ГИ көпір= корень көп самостоятельно не употребляется и не ассоциируется с каким-либо другим корнем в том значении, в котором он функционирует не только в ряде глагольных основ (көпси: «набухать», көпір= «пениться», «вздуваться», «разбухать»), но и в именных основах, например, көбік «пена», көбек «пустой», «полый», көпір «мост», көпшік «маленькая подушка», «стеганое одеяло небольшого размера, накладываемое поверх седла». На основе значений производных гомогенных образований от *көп в казахском языке выделяется его наиболее общее значение; «вздуваться», «вспучиться», «подниматься наверх». В среднетюркских памятниках зафиксирована форма кöбрä «пениться» /Ибатов, Кутб. С. 116/. Как самостоятельный корень köр заключен в список общетюркских однословных слов /ЩФ. С. 193/, кроме того, встречается в хакасском языке, cp.: кöп «вздуваться», «вспухать», «опухать», «отекать» /ХРС. С.917/. *qïn > қына= «плотно охватить», «сделать в обтяжку» В казахском языке самостоятельно употребляющееся слово қын передает название предмета, а общее значение производных гомогенных слов можно определить как «прижать», «сжимать», «стеснять», ср.; қын-а «крепко прижать», «плотно охватить», «сделать в обтяжку», «қынжыл~ «выражать»' неохоту, нежелание», қыңба^ (диал.) «не стесняться», «не обращать внимание». В «Кудатгу-билиг» и др. тюркских памятниках qïn также употребляется не только в значении, «ножны», но и других значениях, cp.s qïn «наказание», «кара», «мучение», «пытка»; qïna= ''показывать», «карать»', «мучить», «истязать», «пытать»; qïndur= «жаждать», «томиться», «терзаться»; qiniƔ «ревностный»; qïnlïƔ тюрьма» /ДТС, С.444/. *qap> қабын= «воспалиться», «покраснеть» Корень *қап= с общим значением «быстро развиваться», «подниматься», «увеличиваться» и т.п. гипотетически выделяемый нами в составе ГИ қабар= «вздуться», «вспухнуть», «разбухать», қабын= «воспаляться», «покраснеть», қапта= «двигаться большой массой»,»нападать» и т.д., самостоятельно в данном значении не употребляется. Почти во всех, тюркских языках встречается омонимичный корень *qap. В ДТС зафиксирован только производный корень qapa «поднятый», «высокий» /ДТС. С.420/, близкий, по нашему мнению, к вышеуказанному корню. *qop >қопар= «выворачивать», «разворачивать» В производных ГИ қопар= «выворачивать», «разворачивать», қопаңда= «вертеться», «подниматься», «не сидеть на одном месте», қопсы= «поднять, «расшатать», «пошевелить», а также в древнетюркских, старотюркских и средне-тюркских памятниках корень *қоп= выражал значение «подниматься», «вставать», «взлететь», «взойти» и т.д.1 Он сохранился также и в некоторых современных языках, например, в киргизском, ср.; қоп= «встать», «подняться» /ЮКРС. С.405/. *qaj > к(айна= «кипеть» Гипотетический корень *qai с общим значением «находиться на поверхности чего-либо» можно вывести на основе анализа следующих производных основ: қайна=«кипеть, «бурлить», «бушевать», қайы= «сшивать две стороны вместе, мелкой поверхностной строчкой иголкой назад» қайы «быть покрытой самцом», «обгуляться» (О верблюдице), қай - (диал.) «сильный морской ветер»2, қаймақ «сметана», «сливки», қайық «лодка», қайызғақ «перхоть», қайран «мель». Можно привести такие параллели сравнительно-исторического порядка, ср.; в ойротском қай= «скользить по воздуху, по поверхности воды» /ОРС. С.67/, в чувашском xaj = «отделывать», «сделать отделку, кайму» /Сл. чув.яз. Чебок-сары, 1941, С.7/, в киргизском қайы= «скользить по воздуху, по поверхности воды», қайық, «шов», қайры= «слегка коснуться поверхности» /ЮКРС. С.320, 324/, qajïn= «кипеть», «кишеть» в древнетюркском /ДТС. С. 407/. *qur > құрға= «сохнуть», «выдыхать» Мертвый корень в составе ГИ құрға= «сохнуть», «высыхать», «засыхать» можно реконструировать путем сравнении его с именными основами, в результате выделяется общее значение «сухое», «сушить», ср.; құрғақ «сухой», құрлық, «суша», «материк», құрбақа «лягушка», «жаба», құрма «финики», құрт «сушеный творог», құртаң (кәрі-құртаң) «старые», «пожилые» (собират.). В тюркских письменных памятниках, в татарском и других языках казахскому глаголу құрға= соответствует форма qurï= образованная от корня qur «сухой», ср.: qurïditon «одежда высохла» /МК. Т.III. С,203/; құры= «сохнуть», «пересыхать» /ФСЯ. Т.2. С.647/; қору «сохнуть», «высыхать», «обсыхать» и т.д. /ТРС. C.150/; құру «сухой» /Буд. С.79/; гуру «сухой», «суша», «сушеный» /РАС. С.403/. Как известно, форма құры= в казахском языке имеет но сколько иное значение «вымирать», «уничтожаться», «пропадать», которое может быть результатом позднейшего семантического развития. *qaq > қақсы= «выкипать полностью» В казахском языке корневое слово *қақ, встречается в значениях «пастила из»сушеных ягод, фруктов»; «лужа», «стоячая вода», а в древнетюркском языке также означает «сухой», «сушеный» /ДТС. С.421, 422/, равно как и в киргизском языке, где имеется гораздо больше производных от данного корня слов. См»; қақыр «сухое неорошешюе место»; қақарт «засохший гной, корка на ране» /ЮКРС. С.326, 328/. В то же время в современном казахском языке ГИ қақсы= «выкипать (полностью)», қақта= «высосать до конца» (o молоке), қақта= «коптить» только диахронически разлагаются на две морфемы. *qal > қалқи= «торчать»« «.выделяться из-за чего-либо Из семантики производных ГИ қалбай= «взгромоздиться»,»нависать над чем-то громоздким», қалқи= «торчать»,, «стоять торчком», «выступать», «выделяться из-за чего-либо», қалбақта= «суетиться», «ходить, делать что-либо спешно, неуклюже, впопыхах»; қалғы= «дремать», қалтыра= «дрожать» қалқай= «одиноко торчать», «выступить», қалқан құлақ «лопоухий», қалқы= «плавать на поверхности жидкости», «подняться на поверхность жидкости», «снять пенку, слой жира; с поверхности жидкости», а также қалқа «щит», «ограда», қалбағай «одежда, накинутая сверх какой-то одежды», қалпақ «шляпа», можно вывести гипотетический мертвый корень с общим значением «непрочное», «неполное», «слабое», «висящее» и т.п. *qaη >қаңғы* «бродить», «скитаться» Рассматриваемый корень выделяется в следующих лексемах қаңғы= «скитаться», «блуждать без приюта», «не иметь пристанища», «бродяжничать», «шататься без дела». қаңғырла= «громыхать»,' «грохотать»,қаңсы= «рассыхаться», «издавать едкий, неприятный запах», қаңтар= «ставить лошадь, чтобы остыла», в перен. зн. «задерживать», “'заставить томиться в ожидании чего-нибудь», қақбақ, «перекати поле», «засохшая трава», қаңғалақ» легко и быстро передвигающийся человек», қаңылтыр «жесть», «листовое железо», қаңқа «скелет», қаңылтақ, «тонкий». Общее значение корня - «нечто пустотелое», «легкое», «высохшее»1. *qij> қиқай=. «упрямиться» Общее значение корня «кривое», «упрямое» и т.д. устанавливается на основе анализа следующих производных ГИ: қиқай= «упрямиться», «иметь вид очень худого», қиқи= «кривляться», қисай= «кривиться», «клониться», «склониться на бок», қитар «косой», қитық= «упрямствовать», а также именных основ қиыр «отдаленный»,қияс «кривой», «упрямый» ( о человеке). Оно не совсем соответствует самостоятельному корню қый= «отрезать», «срезать», «обрезать» и т.д. в казахском языке, тогда как в некоторых языках имеется данный корень с указанным значением. Например, қый в ойротском языке означает «кривой» /ОРС. С.135/. *qar > қарғы= «прыгать» На наш взгляд, общее значение производных ГИ қарғы = «прыгать», «прыгнуть» (через что-либо во что-либо) қарма= «хватать», «ловить», «держать» (о.чувстве), қарпы= «хватать» (ртом)», безобразно кушать», а также следующих именных основ қарғын «половодье», қарқын «темп», «скорость», «инерция», қарқ қылу «обеспечить в полном достатке», «полностью удовлетворить» позволяет восстановить гипотетический корень с общим значением «быстро», «в темпе», «инерция» и т.п. Корень qar в словаре М. Кашгарского приводится в значении «передвигаться через край, выходить из берегов, разливаться». См.: Suv ariqtan qardi «вода перелилась через край» «/МК. Т.ІІІ. С. 182/. *qoq > қоқсы= «быть разбросанным» На основе значений гомогенных образований қоқсы= «быть разбросанным», «приходить в беспорядок»и қоқы= «быть разбросанным в беспорядке» қоқтық «утиль», «всякое лохмотья», «лоскут», «отбросы», қоқым «сорин и» «мелкие крошки», «отбросы», қоқыр «беспорядок»,, «хаос», «шлаг», қоқыс (то же) выделяется общее значение «беспорядок». Ср.: qoq «пыль», «прах» /ДТС. С.457/. *qaw> қayca= «быть в изношенном состоянии» Поморфемный анализ гомогенных производных основ қауди = «выпячиваться», «быть пустотелым», қayзa= «жевать», /прожевывать пищу» (о беззубых старых людях и малышах), қауқи= «разбухать», «набухать», «разлохматиться», «взъерошиться», қауса= «быть в дряхлом состоянии», в перен. зн. «еле стоять» (о старых людях), қаудыр «сухой,», «высохший», «хрупкий», ’шелестящий», «хрустящий» позволяет выявить корневую морфему, которая не употребляется самостоятельно в казахском языке (см. қay «высохшая трава», қаудан «полевая трава», «высыхающая на корню») /КТТС. T.III. С. 159/. На основе значений производных от қау гомогенных образований в казахском языке выделяются его наиболее общие значения «сухое», «разбухшее», «пустое» и т.п. В казахском языке функционирует также другой омонимичный корень қау, выделяемый в следующих производных основах ГИ: қаула= «появляться», «развиваться», «дать бурные, всходы»; именные основы: қауесет «молва», «слухи», қаулы «решение», «постановление», қаума «собрание», қауырт «срочно», немедля и т.д., где устанавливается общее значение «развиваться стремительно»,»в темпе, по инерции». *ör >өрбі- «расти», «развиваться» Общее значение для всех производных от өр слов можно сформулировать как «подниматься», «расти», и т.п., ср.; өрбі= «расти», «возрастать», «развиваться», «рождаться», өр «высота», «возвышенность»,, «подъем», өрекпі= «волноваться», «подниматься», «шевелиться» (о сердце), өре «навес для сушки курта», өрле= «подниматься», «пастись», «подниматься по склону гор». От данного корня образуется в казахском языке также ряд производных именных основ: өрелі «широкий», «развитый», өркен букв, «площадь развития», «возрастания», өpic «пастбище», в перен. «сфера действия», «развития». Как отмечал Э.В.Севортян, во многих тюркских языках функционирует самостоятельный корень өр /ЭСТЯ. Т.1. С. 542/. Он встречается также в древнетюркских памятниках; bulït örüp kök örtüldi (поднялось облако; и небо покрылось тучами) /МК. Т.1. С. 139/. В казахском языке этот корень является синкретичным, обозначающим «подъем», «верх» и ''расходиться по пастбищу» (об овечьем стаде) , «подниматься», «встать утром», т.е. «вставать»', «просыпаться утром живым и здоровым» (диал. Западного Казахстана). *ser>cepгl= «освежиться», «проветриваться» В казахском языке диахронически разложимыми, содержащими гипотетический корень сер, являются следующие ГИ: сергі= «освежиться», «протрезвиться», «облегчиться; серме= «взмахнуть», «размахнуть», серпі= «отбросить», «оттолкнуть». От данного корня образован ряд производных именных основ: серпін «отталкивающая сила», «волна», серіппе «пружина», сергек «бодрый»; «живой», «чуткий». Их общее значение наиболее точно отражается в последнем слове. *tük > түгес= «исчерпать» В ДТС и некоторых современных языках встречается глагол tükä и его возвратная, форма: tükä - «завершаться», «кончаться», «истощаться», «иссякать» /МК. С.270/, tükä – кончаться1. 2) tükän /ДТС. С.586/, ойротск. туген /ОРС, С.60/, азербайджанск. түкәнмәк /РАС. С. 144/. Хотя нельзя утверждать, что форма -н здесь является словоизменительной, Н.Т.Сауранбаев, ссылаясь на указание . М.Кашгари во втором томе «Дивана», считает, « ... что аффикс -ын/-ин в древнетюркских языках был вежливой формой второго лица единственного числа, как в современном узбекском языке2. В казахском языке глагольная основа түге= выступает только в сочетании с аффиксом -с, считающимся в современном казахском языке формой совместного залога. См.: түгес= «исчерпать», «израсходовать полностью», «кончать»; «иссякать”, түгенде= «проверять», «отмечать», «подсчитывать» (наличие чего-либо, кого-либо). Имеются и именные основы: түк (түк емес, түк те жоқ) никаких, «абсолютно не ...», ничего и т.д. түге «все подряд», түгел «весь», «полностью», «до единого» и т.д. *tir > тыржи= «гримасничать» Поморфемный анализ производных ГИ тыржи= «состроить рожу», ''гримасничать», «злиться», тырси= «злиться», «чуть не лопаться от злости»; тырти «быть узким», «коротким» (об одежде), тыртыс=тырыс= «сморщиться», «корчиться», перен» «стараться», «делать усердие» и имен. тыртық= «рубец», «шрам», «рябой»; тырысқақ, «судороги» позволяет считать гипотетический корень *тыр фонетическим вариантом самостоятельного корня тар «узкий». *tal > тала= «грабить», «разбирать» Внутренняя реконструкция с помощью поморфемного анализа следующих производных ГИ позволяет установить их гомогенность, где общим корнем является тал, который - самостоятельно употребляется в казанском и других языков в значении «одна штука», «прутик», «тальник». См. талa= «грабить»; расхватать»; «разбирать», «искусать», талға «выбирать», «отбирать», талда= «разбирать», «анализировать», «сортировать», «разделить» на отдельные группы», талас= «спорить», «препираться»; «претендовать». В киргизском языке функционирует производное талғақ «вкусовые капризы у беременной женщины» /ЮКРС» С.696/, в ДТС - talu «отборный»; «избранный» /ДТС. С.529/. Неоформленный и глагольный корень tal= сохранился в якутском языке1. *soq > шоқай= «приседать поджав ноги» Самостоятельный корень шоқ «букет», «пучок», «связка», «куча», в казахской языке дослужил основой для образования ГИ шоқай= «приседать поджав ноги», «садиться на корточки». От него образованы такие именные основы шоқа «куча», шоқтық, «холка у животных», перен. «высокий авторитет», шоқы «холм»; «бугор», «возвышенность», шоғыр скопление», «сборища», шоқша (шоқша сақал), «бородка клинышком». В киргизском языке данной основе соответствуют лексемы чоглан «быть свернутым», «быть упакованным», чогу «собираться», чогуу «много»; «сильно», «очень», «сверток», «узелок», «вместе», «скопом» и т.д, /ЮКРС. С.822, 863, 864/. *sat > шата= «путать» Неоформленная основа шат= в казахском языке имеет несколько иное, чем производные значения «говорить всякую чушь, что попало». В свою очередь, общее значение, выделяемое в результате анализа производных основ, «путаться». См.: шата= «путать», «смешать», шатас= «путаться», «спутываться», «приходить в беспокойство», перен. «бредить», «сбиваться с толку»; шатақ «спор», «ссора», «склока», «конфликт», «скандал», шатыл= «впутаться» перен. «попасть в неприятную историю», «вмешиваться», шатпақ «мазня», форма чат обнаружена Э.И.фазыловым в старотюркских; памятниках, ср.; чат= «примешивать», «приписывать», «лгать*' /ФСЯ. Т.2. С.510/. *šïl > шыла= «смачивать» Хотя ни в одном из современных тюркских языков не функционирует и нигде не зафиксирован самостоятельный корень *шыл=, семантическая общность производных ГИ шыла:= «смачивать», «мешать», «смешивать», (с водой), «подмешивать», «мокнуть», «размокать», «увлажняться», шылқы= «мокнуть», «шылқылда= «хлопать», «шлепаться», а также шылп-шылп «ходить, хлюпая, шлепая по воде» дает основания считать его общим генетическим корнем со значением «влажное», «мокрое» и т.п. В киргизском языке соответствующий корень можно выделить в слово чылгым «сыромятная или размокшая кожа» /ЮКРС. С.886/. *süj > шүйіл= «пикировать» Глагольный корень *шүй в самостоятельном употреблении можно встретить только в эпосах и произведениях жырау. Например: Айдын шүйсең, тарлан шүй, Көтерілген сона құтылмас, Жауға кисең, берен ки Егеулеген болат өте алмас1 (Если стремишься к глади морской, То лети молнией сверкающей, Чтобы не смогли уйти даже мотыльки) В современном казахском языке данное значение передается формой шүйіл= «стремительно пуститься вниз» (собрав все силы) , «пикировать целенаправленно», «собранно направиться на что-нибудь». Также имеется ряд производных именных основ: шүйгін «сочный» (о траве, мясе и т.п.), шүйде «затылок», «затылочный жировой бугорок» у верблюда (где скоплен, собран жир), шүйке «прядь», «клок волос» (т.е. где собраны волосы). В киргизском родстве с названными лексемами обнаруживает слово чуйлу «ястреб- тетеревятник» /ЮКРС. С.886/. Общее значение; «скопиться», «сконцентрироваться» и т.п. *ïr > ырға= «качать» Зафиксированный М.Кашгарским глагольный корень со значением «вздрагивать», «пугаться» /МК, Т.1. С.72/ породил в современных тюркских языках ряд производных ГИ с общим значением «нарушить спокойствие», «привести в движение» и т.д. См.: ырға= «двигать», «шевелить», «трясти», «встряхивать», «качать», ырғал= «начаться», «двигаться то в одну, то в другую сторону», ырғы= «прыгать», «вскакивать», «качать», ырғал= «качаться», «двигаться то в одну, то в другую сторону», ырға= «прыгать», «вскакивать», «броситься», ыршы= «вскочить», «подскочить с места». Последние два глагола ырғы=, ыршы= семантически несколько выделяются из этой группы, будучи более близкими к исходному глаголу Кашгарского. Приведенные Э.В.Севортяном производные ГИ также передают данное значение. См.; 1) ырға «содрагаться», 2) ырға «покачнуться», «встрепенуться» (о птице) /ЭСТЯ. Т.1. С.660/. Условная-деэтимологизация корневых морфем Сюда относятся те корневые морфемы, которые считаются в казахском языке мертвыми, а в других родственных язычках или тюркских письменных памятниках функционируют как самостоятельные корни. *ad > ад+ас= «заблудиться», «ошибаться» Э.В.Севортян сопоставляет данный корень с его фонетически параллельной формой азаш= «сбиваться с пути», «заблудиться», «блуждать» в туркменском, азербайджанском (диал.) карачаево-балкарском диал. и караимском языках и возводит его к корню az1 «сбиваться с пути», «заблудиться», «терять дорогу», перен. «заблуждаться», «ошибаться» /ЭСТЯ Т.1. С.88/. В древнетюркском языке имеется много производных от корня az слов, что свидетельствует о его былой активности и самостоятельности. См. azaq «заблудившийся», «сбившийся с пути», azïl= «теряться», «быть потерянным» (о дороге), azіt== «сбивать с пути», «совращать», azmïš «заблудившийся» /ДТС. С.72-74/. В казахском языке корневое слово аз употребляется лишь в переносном значении, -а прямое значение передается фонетическим вариантом *ad, функционирующим только в производном корне адас= и поэтому считающимся мертвым для казахского языка. В древнетюркском языке корень ad засвидетельствован во многих производных формах, например, adïr= «разделять», «отделять друг от друга», «разлучить», adrïl- «расставаться», «разлучаться», «разделяться» «различать» и т.п» /ДТС. С.11-13/. Нетрудно догадаться, что фонетической параллелью приведенным выше глаголам казахского языка являются айыр=, айрыл= и т.п. (ср, abïr, аbïs, abrïl. abrïš), /ДТС.С. 15-16/. Семантическая близость корней az~ad-ab~ aй и производных от них глаголов бесспорна. Э.В.Севортян включал в эту группу и форму jaz /ЭСТЯ. Т.1. С. 95/, засвидетельствованную в старых памятниках и сохранившуюся в современных языках в значении «ошибаться», «погрешить» и т.д. корни, производные от жаз; жаза (жаза басу) «ошибиться», «провиниться»« «согрешить», жазғыр= «винить», жазық «вина», «поступок», жазықты «виноватый» и т.п. В отличие от аз, глагол жаз= употребляется преимущественно во вторичных переносных значениях, а прямое значение в казахском языке сохранилось лишь в словосочетании көз жазу «не упускать из виду». В диалекте черневых татар глагол дьас= имеет значение «промахздуться», «ошибаться»1. Таким образом, исходный корень проиаводного глагола адас= можно представить примерно так: /й/ жаэ~ад~ай. *аr > ар+ы= '«'’худеть», «истощать». Мертвый корень ар встречается в казахском языке только в производных формах; ар~ы= «очищаться», «худеть», «отощать» арық «худой», «тощий», ар-ыл= «очиститься», освободиться»: и т.д. В чувашском языке встречаем корневое слово ар «малый»2 учитывая общеизвестное соответствие р~з, последнее слово можно рассматривать как вариант казахского аз «мало». *аη > аң+қы= «исходить», «распространяться''' (о запахе) В монгольском языке лексема аң имеет значение «щель», «трещина», «расщелина». От нее здесь образован глагол аң+а= «зиять», «быть открытым». Ср.: также якутск, аң «отверствие», «вход», «проход», «прорубь; аң+а «открытый»; «отворенный»1 киргизск. аң «яма», «промоина», «обрыв» /ЮКРС. С.58/. В казахском языке в данном значении лексема аң, встречается только в диалекте /ҚТТС. Т.1. С.271/. Аналогичное значение, наряду с основным («распространять»,»исходить» (о запахе)), указано в толковом словаре казахского языка. (См. аңды—екпінмен, бар пәрменмен жүру, қозғалу «нестись, скакать со. всей скоростью» ҚТТС. Т.1). Кім жетсін тау баурынан соққан желге, Дәл сондай аңқыды аттар жазық жерде Тау төсін дүрсілдетіп, дүбірлетіп, Таласты осы төрт ат Ерейменге. (Подобно ветру с гор Неслись скакуны по степи, Гремя на всю гору, Направлялись они в сторону Ереймен). Проиллюстрировать данное значение можно также примерами из казахских эпосов. Ср.: Кешегі кеткен қосынға Жетемін деп Қобыланның Жоқ еді тіпті есінде Бұландаған Бурылмен Артық туған Қобыланды Аңқып жетті бесінде2 (Хотя и не думал Кобылан Догнать вчера ушедшие войска, Но скача со всей скоростью На крылатом Byрыл Он догнал их после полудни) Общее значение корня аң - «открываться», «распахиваться», «распространяться» (из какого-либо источника, отверстия, щели и т.д., т.e. из открытого места). *аr > ар+ба= «завораживать», «заколдовывать» *Аr в древнетюркских памятниках означает «обманывать», «лгать», «соблазнять». Казалось бы генетическая связь глагола арба= с корнем *аr неоспорима. Тем не менее, мнения ученых в отношении этимологии данного глагольного корня расходятся. Ряд ученых полагают, что исходным корнем основы арба= является *ab, означающий «магия», «волшебство». В таком случае производный корень арба- можно рассматривать как результат метатезы. Подобные случаи в тюркских языках не единичны. См. тебре~тербе, өпке~өкпе, қақпа~қапқа и т.д. В этом плане представляет интерес анализ глагола ұқса= «походить». С помощью сравнительно-исторического анализа выясняется, что он тоже подвергся метатезе. Иными словами, первоначальной следует считать форму ұсқа=, вернее* осқа=, где корень *ос является гомогенный со словами осы «этот», осындай «такой», осылай «так». Подтверждением этой версии служат сохранившиеся варианты ошқын «подобный», «подобно» в чувашском языке1, а также ошқо= «быть подобным, похожим», ошқоп «подобно», ошқош «похожим» - в алтайском2. В связи с вышеизложенным, вполне закономерным представляется считать гомогенными с глаголом арба= следующие слова в казахском языке; абжылан «вид змеи», абдыра= «'растеряться”', «прийти в замешательство», абыржы= «беспокоиться», «волноваться», аптық= «суетиться», «торопиться», «запыхаться»! абыр-сабыр «суматоха». *av > ап+шы= «укоротиться», «сесть» (о материале) В словаре указываются также дополнительные значения av: 1) в уйгурском диалекте «погоня», «спорт»; 2) в турецкомд «гнать», «изгонять» /ЭСТЯ, Т.1/. Нам кажется, что именно эти значения корня близки для произведено го глагола апшы=. Семантически данный глагол можно сблизить и с другими ГИ; аптық-апыл= «торопиться» абыржи» «беспокоиться», которые подтверждают эту мысль. В казахском языке имеется также ряд производных слов с общим значением «суета», «суматоха», «спешка» и т.п. См.: абыр-сабыр», «апай-топай», «апақ~сапақ», «апы кіріп күпі шықты», апыл-құпыл», «апыр-топыр». *а1> алда= «обманывать» Корень *ал в значении «хитрость», «обман», «ложь» встречается во всех источниках, а также в диалекте азербайджанского языка1, в кумандинском диалекте, в словаре Л.Будагова2, Вамбери3, а также в работе Дерфера как заимствование из тюркского в персидском языке4. В казахском языке форма ал сохранилась во фразе; «Ал сөзің бе, шын сөзің бе» «Правду говоришь или обманываешь». *аr>ар+шы= «очистить», «вычистить» Все производные корни, в т.ч. аrï= «очищаться», arïj /ДТС. С.51/ «чистый»; аримоқ /УРС. С.38/ «иссякать», ару /ОРС. С.82/ «чистый» аршы=. «очищать» медиальная форма арыл= «очищаться» и т.д., видимо, восходят к общему корню *ap. Он сохранился в якутском, ср.: ар чистый», «лучший», в монгольском ему соответствует корень уур «чистый без примесей». *aη>«жаждать», «томиться жаждой», «сильно желать», «мечтать» Значения глагола аң: «горевать», «ждать», «ожидать» указаны в /РСЛ. Т.1. С, 183/. Аналогичное значение зафиксиррвано в словаре Л. Будагова: аң - «тосковать»1. *aq > ақ+-са= «хромать», «прихрамывать» Семантика общетюркского глагола ақса= дает право Э.В.Севортяну связать его с общетюркским глаголом «переваливаться», «валиться», «свешиваться на одну сторону» /ЩФ. С. 193/ (в каз.яз. ~- ау), выделяя суффикс -са, показатель «дезидеративных глаголов», обозначающих «склонность, стремление к какому-либо действию или предмету'' /ЭСТЯ. Т.1. С.44/. *aj> айық= «выздоравливать», «поправляться» Гомогенность всех производных корней в тюркских языках, в т.ч. айық= *отрезвляться», «рассеиваться», айыл= «приходить в сознание» - в татарском диалекте ./ТРС. С.10/, айыл= «очнуться», айын= «освобождаться», «поправляться»! айығ= «приведение в сознание» - в хакасском /ХРС.С.21/, аbïƔ «трезвый» abïl, abïn= «протрезвиться» /ДТС.С.14-15/ позволяет возводить их к корню *ай. Этот неоформленный корень приводится в /ЭСТЯ. Т.1. С. 113/. *bez >безе= «украшать», наряжать», «оформлять» Мы согласны с этимологией тех ученых, которые производят рассматриваемую основу от bediz «украшение», что оправдывается особой семантической основой безе= и bediz См.: бедиз «узор» (кирг.), бедер (каз.)2; bediš= «совместно украшать», bediz «резьба», «орнамент», «украшение», bediz= украсить', bediz украшение», bedizči «резчик по дереву, камню» /ДТС.С-90/. *bez > безер= «уставиться»; «упрямо молчать'' 'смотреть в упор» Форму *без мы встречаем, во-первых, в чувашском языке1 ср. пис.=«охладеть», «охладевать», päsär= «покрывать инеем» от päs «иней», изморозь»2 и, во-вторых, в татарском языке, ср. без «иней», «изморозь», безер=«индеветь «заиндеветь» /ТРС, С. 17/. Мы полагаем, что значение рассматриваемого нами казахского глагола по сравнению с приведенными выше является переносным. *baq > бағ+жи= «смотреть пристально», «глядеть», «смотреть в упор» Корень бақ в списке общетюркских односложных слов /ЩФ. С.195, ДТС. С. 81/, в словаре /ФСЯ. С.197/, в киргизском языке /ЮКРС, С.68/, в узбекском /УРС/ и др. В казахском языке основа бақ употребляется только в переносном значении «пасти скот», «ухаживать», «воспитывать», «выращивать». *bаl>бал+қы= «расправляться», «размягчаться», «расслабиться», «наслаждаться» В ЭСТЯ приводятся и другие значения данного глагола: 1) блеск, сверканье 2) сват, сиянье; 3) молния - в тур. диал.: 4) сверкать; 5) быть озаренным, блестать 6) сиять и др. В качестве исходных или рассмотренних форм предполагается звукосимволическая основа *бал, представленная в следующих источниках: чув. пал - «о вспыхивании огня или появления дыма», кирг. бал-бал жан= «гореть», «пылать» (о лице), уйг. диал. бал-балда= «пламенеть», «пылать» /ЭСТЯ. Т.П. С,56-57/. Как известно, в казахском языке балқы= имеет только значение «расплавляться», а также переносные значения «быть нежным», «наслаждаться», «распариваться» и т.д. Нам кажется, здесь уместно привести ряд производных основ, близких именно к переносному значению данного глагола. Например: бал «мед», бала «дитя», балапан «цыпленок», балауыз «парафин», балауса «зеленая трава», бал-быра= «блаженствовать», балғын «свежий», «зеленый», «молодой», балдыз «свояченица», балдыр «водоросль», балқаш «болотистая местность», «топь», балшық «глина». Трудно утверждать, являются ли эти основы результатом семантического развития корня *bal или в качестве исходного в них выступает другой омонимичный корень. *bül>бұлдір= «разрушить», «расстроить», «испортить», «портить». Корень bul в словаре М. Кашгарского означает «испорченный», «обветшалый» /МК. Т.1. С. 335/, В казахском языке форма *бұл без дополнительных формантов не встречается, см. бұлдір- «разрушить», бұлін= «разрушиться» и т.п. Р.Сыздыкова указывает, что в героических эпосах, в произведениях Бухар жырау, Махамбета и др. в тех же значениях употреблялся глагол бұлу1. Ср.: Тебесінөн ұрды деп, Шырағым, атқа мін – дейді Қалың қыпшақ бұлді – деп Көрмегенін көрді деп, Қобланды да жеткенді (Пришла беда, Сядь на коня. Восстали кыпчаки – Так призывая вступил В бой Кобылан) *bül > бұйық- «съежиться», «застыть от холода» У М.Кашгарского отмечен глагол buɗ в значении «заметывать», «замерзать», который и является исходной основой (анализируемого нами глагола /МК. ТЛИ. С.439/. Он также встречается в турецком языке buy, buymak «замерзать от холода» /ЭСТЯ. T.II. С.239/. Э.В.Севортян связывает bul ~ buy с ̴ buz ~muz. /ЭСТЯ/. Доказательством этой связи служит тот факт, что в турецком языке в значении «зябнуть», «замерзать от холода» употребляется глагол buymak, a в диалекте турецкого языка в том же значении употребляется buzmаk /ЭСТЯ. Т.Н. С.239/. В героических эпосах в переносном значении часто встречается глагол бұрсанды1, который на основании известного звукосоответствия р~з можно считать вариантом глагола мұзданды. Например: Шошынып тізгін жимады, Буырқанды, бұрсанды. Мұздай темір құрсанды (Ни малость не вздрогнув. Одел он кольчугу, Стал мрачен, как лед И взгремел как туча) Данная форма приводится в списке синкретичных корней-основ в работе Е.З.Кажибекова2, *еl > ел-ті = «опьянеть», «восторженно внимать». В древнетюркском словаре форма а1 не зафиксирована, а в значении «нести», «тащить», «уводить», «уносить» дан глагол elt=. Э.В.Севортян считает исходной основой данного глагола и приводит в качестве доказательства следующие формы: ел-/от/ «носить», «отводить» в староузбекском языке, al= «приближаться», «доводить» – в турецком и др. /ЭСТЯ. Т.1. С.268/. Если принять эту этимолию, то – t в составе elt= – аффикс понудительности. Он находится в таком же положений, как и в глаголах айт=, қайт= и др. В один гомогенный ряд с елті - можно поставить глаголы елік= «возбудиться», елір= «прийти в состояние безумия, буйства» и т.д. *er> ерік= «скучать», «беситься от безделья» Еr означает «выражать неприязнь», «относиться с пренебрежением», «отворачиваться», ар= «чувствовать неудовольствие, отвращение» /ДТС. С. 174, 175/. B казахском языке родственны глаголу ерік= является семантически близкий к нему глагол ерін= «лениться». *еɳ > еңкей- «наклоняться», «нагибаться», «сгибаться», «гнуться». Корневой элемент ең правомерно идентифицировать с формой ең= в значении «гнуть», «сгибать» /ДТС. С. 174/ и с глаголом ең который сохранился в киргизском языке, ср.: ен= «наклонившись, коснуться земли» (о всаднике и некоторых хищных птицах) /ЮКРС. С.955/. *zӧr > жөрге= «наматывать», «обвязывать», «обвертывать», «обшивать». Ср. дьор «виться» = в диалекте кумандинцев1, дьоргом «кушанье из кишок и желудка», «кишки» начиненные кусочками баранины и сала», «колбаса» /ОРС. С.57/. *zer >жері= «чуждаться», «проявлять брезгливость», «испытывать отвращение», «отвыкать», «отказываться». Неоформленный корень можно найти в памятниках тюркских языков. У А.М.Щербака jär= «иметь отвращение»2 в словаре. М.Кашгарского - jer= «пренебрегать», «отвергать», «питать отвращение» /МК. Т.П. С.29/. *zas > жасыр= «спрятать», «укрывать», «скрывать», «утаивать» У М.Кашгарского зафиксирован корень jas= «скрываться» /МК, Т.ІІІ. С.60/, в староузбекском - йашын= «прятаться» /ФСЯ. Т.1. С.497/, в языке желтых уйгуров –йас= «открываться», «прятаться»1 у Вамбери – йаш «тихий» (указан у С.Е.Малова2 в современном азербайджанском языке - йаш= «скрывать»3. *zïl > жылыс= «потихоньку передвигаться», «перемещаться», «незаметно уходить», «сползать», «скользить по поверхности чего-либо» В киргизском функционирует форма жыл= «двигаться», «подвигаться», «ползти, низко пригнувшись к земле» /ЮКРС, С.27 9/, в алтайском - чыл= «ползти»4, а татарском – шылу= «ускользать», «ускользнуть», «удирать», «улепетывать» /ТРС. С.295/, в якутском – шыл «ползти». В казахском и других языках имеется еще один производный от корня *жыл глагол жылжы= в значении «ползти» и имя жылан «змея». *kün > күнде= «ревновать» Наличие данного глагольного корня и в других тюркских языках, четко вычленяющих аффиксальную форму, позволяет выделить мертвый корень со значением «ревновать». Ср.: например, күнне= - в хакасском, көн-лә= - в татарском, кунуле= – в киргизском и т.д. *kӧt > көтер= «поднимать», «возвышать», «повышать» Ср. якутск. kӧt= «взлетать», «взвиваться», «вспархивать»1, kӧty= по Вамбери «поднимать», в ДТС «подниматься» /ДТС. С.319/, монг. kӧtül «холм». *kür >күрес= «бороться», «вступать в схватку» У М.Кашгарского отмечено kür «смелый», «отважный» /МК. С.324/; хакаск. кüр «дерзкий» /ХРС. C.97/; старо- узбекск. кұр «отважный», «смелый» /ФСЯ. C.645/; киргизск. кур «полный», «в расцвете сил» /ЮКРС. С.286/ и т.п., кұр «храбрый» /РСЛ. Т.П. С. 1329/. *qat > к,ат+ай= «затвердеть», «загрубеть» Данный корень qat= «становиться твердым», «твердеть /МК. Т.Н. С.295/, встречаем у М.Кашгарского, ср. также киргизск. каз. қат= «затвердеть», «згекорузнуть» /ЮКРС. С.286/, алтайск. қат= «прочный» /Баскаков. Кум., 219/. *qab > қабар= «вздуться», «вспухнуть» Из трех приведенных в ДТС значений глагола qap, на наш взгляд, основным можно считать значение «хватать», «захватывать» /ДТС. С.428/. Данный глагол сохранился в киргизском, в алтайском еще и в значении «ловить», «поймать»2. *qop> қоп+ар «выворачивать», «разворачивать», «вырывать с корнем», «перевернуть» В словаре М.Кашгарского отмечен глагол qop=a значении «подниматься», «взлетать», «всходить наверх», «сниматься с места». Например, er joqaru qopdï «мужчина поднялся наверх» /МК. Т.П. С.4/. Эта форма засвидетельствована и в старотюркских памятниках, ср.; қоб=/қоп/ «поднимать», «взойти», «встать» /ФСЯТ, С.628/. Из современных тюркских языков см. киргизские данные /ЮКРС. С.405/. *qaj >қай+т= «возвратиться», «вернуться», «приходить», обратно», «уходить» Как указывалось выше, форма qaj отмечена в словарях М.Кашгарского, В.Радлова и др., а из современных языков – в чувашском. *qaq>қақта= «коптить», «сушить на огне», «солнце» и т.п. qaq no Кашгарскому, «сухой», «сушенный» /МК, Т.П. С.282/, ср.: qaq et «сушеное мясо». В узбекском қоқ кроме того имеет и переносные значения: 1) голый, обнаженный: қоқ ер «голая земля»; 2) кожа да кости (о человеке);| 3) скряга, скупердяй /УРС. С.628/. Эга форма в значении «сушеный», «твердый», «сухой», «лишенный растительности», сохранилась и в киргизском языке, где также имеет и переносные значения: 1) «хитрый,плут»; 2) сухолобый, с сухой мордой (о коне, как признак породистости и быстроходности): qaq čeke /ЮКРС. С.405/. mаɣ > мақта= «хвалить», «восхвалять», «превозносить» В древнетюркских памятниках форма maɣ функционировала в качестве имени со значением «слава», «хвала» /ДТС. С.335/. *süɳ > сүңгі= «нырять», «копье», «сосульки», «проникать вглубь», «вовнутрь» Предполагаемую исходную основу süɳ отметил М.Рясянен в телеутском диалекте алтайского языка1, ср.: тел, süɳ = «нырять», suɳü= «бросаться вниз» (о ястребе). *sïz > сызда= «ныть», «болеть», «мозжить» В словаре М.Кашгарского отмечено такое значение siz= «просачиваться», «сочиться» /МК. ТЛИ. С.І82/, которое сохранилось и в киргизском сыз= «сочиться»: «улизнуть» /ЮКРС. С.675/. Эти формы но значению близки с глаголами сыздықта=, сыздықтап ағу и т.д. ( «отпускать», «делать, лить медленно в самом минимальном размере»). А. безаффиксная форма в значении «ныть», «болеть», существует в алтайском языке1 /249/ ср.: сыс «ломота», «боль в костях». Можно полагать, что данное значение является результатом семантического развития номинативного значения «сочиться», «просачиваться» и т.д., т.е. переносным. В казахском языке можно найти ряд гомогенных с ним слов, например: сыздан=, сызда=, сызыл=. *tар > тап+а= «топтать» Комплекс *тап может быть звукопдражанием глухому звуку от удара или падение, как указано в словаре М.Кашгарского /МК. ТІІІ. С. 145/, то же значение отмечено в узбекском языке /УРС. С.406/. Интересно сравнить его с существительным тап «тренировка» в киргизском языке, ср. также тапта= «тренировать'' /ЮКРС. С 0.704, 705/, тогда как во многих современных тюркских языках и в известных словарях отмечается лишь именная омоформа. Синкретичность формы указана еще Вамбери. Итак, форма tap-а продукт следующей ступени развития языка. *tüz > түзе= «исправлять», «поправить», «ровнять» Корневое слово tüz в киргизском языке употребляется в значениях «прямой», «стройный», «налаживать», «устраивать», «ровнять» и т.д. /ЮКРС. С.530/. ' *ter > тербе= «колыхать», «качать», «шевелиться», «волноваться» и т.п. Можно полностью присоединиться к мнению ученых, считающйх данный глагол результатом метатезы, т.е. считать исходным корнем не тер, а теб. Последний вариант в староузбекском языке, ср.:тебре= «приходить в движение», «дрожать» /ФСЯ. С.378/, в узбекском языке ему соответствует тебранмок «качаться», «колыхаться», «шевелиться», «колебаться» и т.п. /УРС. С.419/. В казахском языке сохранилось переносное значение соответствующего глагола, т.е. глагол тебірен= выражает эмоциональное состояние человека. tin > тынық= «успокоиться», «остановиться» В ДТС tïn отмечен как синкретичный корень, который обозначает «дыхание» и «дышать» /ДТС. С.567/. Данный корень сохранился также во многих современных тюркских языках, например: в узбекском - тин «дыхание», «спокойствие», «тишина», «безмолвие» /УРС. С.432/, в алтайском тын= «дышать» и т.д. /ОРС. С. 164/. *taɳ > танда= «отбирать», «выбирать», «набирать» В древнетюркском словаре и в современных тюркских языках представлены различные значения корневого слова тақ «заря», «рассвет», «удивительный», «связывать», «завязывать», и т.п. Исходная основа глагола танда= имела значение «выбирать», «перебирать» /ШФ, С. 197/. Ср. у Кашгарского taɳ «сито», «решето» /МК, Т.ІІІ С.355/. tüɳ> түңіл= «разочаровываться», «отрешиться», «отказываться», «отчаиваться» В древнетюркских памятниках рассматриваемый глагол дан в форме tӧɳül=, cp.: er ištin tӧɳüldi «мужчина отступился от этого дела» /ДТС. С.580/. Исходным можно считать сохранившийся в татарском языке түң= «опрокидываться», «переворачиваться», «отказываться от собственных слов, намерений» /ТРС. С.81/. *tüt > түте= «дымить», «тлеть» В ДТС указан глагольный корень tüt=, который означает «дымиться», «испускать дым», «куриться» /ДТС.С.601/. *tap > табын= «поклоняться», «почитать», «молиться», «преклоняться» Ср.: в словаре М.Кашгарского tap= «появляться» /МК. Т.П. С.З/, в староузбекском - таб = «почитать», «служить», «поклониться» /ФСЯ. Т.П. С.318/. *uz > ұзар= «удлинятьс» См. в ДТС uz= «идти за кем-либо», «следовать» /ДТС. С.620/. *ul> улас= «достигать», «доходить» Родство с рассматриваемым казахским глаголом обнаруживают формы ula= «связывать», «присоединять» /МК, ТЛЯ. С.255/, киргизск. ула= «соединять концами» /ЮКРС, С.801/, узбекск. уламоқ= «связывать», «соединять», «сцеплять», а также глагольные основы многих других тюркских языков, употребляющиеся в значении «связывать», «присоединять», «соединить воедино», «удлинять» и т.п. Аналогичный корень сохранился также в диалекте казахского языка. В казахском языке можно найти ряд гомогенных с ним основ. Например: ұлан байтақ «широкий», «бесконечный»; ұлас= «непрерывно следовать друг за другом» ұлғай= «достичь преклонного возраста», «состариться». üɳ > үң+гі= «пробить», «проковырять дыру» У М.Кашгарского приведен глагол üɳ «отверстие», «сверлить». Лексема ун в диалекте кумандинцев означает «дыру», «нору». *šüj > шүй+ір= «морщить» (нос) Ср. татарск. чою «метать», «метнуть», «кидать», «кинуть вверх», «подбрасывать»; ср.: также фразеологизм борын чою «задирать нос», соответствующий казахскому мұрын шүйір /ТРС. С.289/. В результате проведенного поморфемного анализа глагольной основы можно вычленить мертвые корни, основной структурной особенностью которых является их односложность, хотя, как отмечают многие исследователи, односложность не является критерием монолитности корня. Диахроническое расчленение этой монолитности производится именно поморфемным анализом. Изложенный выше поморфемный анализ по гомогенному ряду позволяет реконструировать (во многих случаях гипотетически) деэтимологизированные корни в первую очередь на собственном материале казахского языка. Этому способствует словообразовательная деятельность мертвых корней, которые не ограничиваются образованием одной производной основы или одной моделью. Нередко один и тот же корень встречается в составе двух или нескольких производных глагольных и именных корней. Это обстоятельство дает возможность определить этимологию гомогенных слов. Особо следует подчеркнуть тот факт, что мертвые корни повторяются в составе нескольких производных корней, что на наш взгляд, показывает их продуктивность и самостоятельность в прошлом. Мы не можем утверждать, что определили точное число мертвых корней в составе двусложных основ. Но уже рассмотренные нами материалы дают право заключить, что их в языке достаточно много. Остается определить причины «омертвения» деэтимологизации корневых морфем, которые мы рассматриваем исторически как отдельные слова, трансформировавшиеся в основном для словообразования. В процессе изучения данного вопроса, опираясь на труды ведущих тюркологов, мы предполагаем, что появлению мертвых корней способствовали следующие факторы. 1.Появление мертвых корней связано с развитием аффиксального словообразования. Как известно, доаффиксальному периоду развития тюркских языков предшествовали синкретизмы (по Э.В.Севортяну, «словообразовательная система» или «диффузная стадия мышления» по И.А.Батманову). Тем не, менее, даже чрезвычайное удобство и экономность такого словообразовательного приема1 не могли остановить дальнейшее развитие словообразовательного процесса, которого требовало грамматическое развитие. Дальнейшее грамматическое развитие, т.е. новые формы, законсервировали старые формы в составе многих древних глаголов: «Наиболее древние типы образования мы встречаем в таких глаголах, в которых суффикс или сам способ образования уже не распознается»1. 2.Отсюда вытекает другой фактор «омертвения» глагольных корней, а именно, древность глаголов по сравнению с другими частями речи и древность императивного значения глагольного корня. Хотя рассмотренные словообразовательные модели имеют разную форму, они сохраняют общее императивное значение глагольной основы. Эти формы присоединяются к первичным формам, ставшим уже шаблонными. Когда Г.Рамстедт пишет, что «новообразования опираются на некое обобщение известных, легко воспринимавшихся типовых окончаний, которые послужили для них шаблонами2, он имеет в виду именно эту особенность. 3.Как отмечают многие ученые, в развитии тюркского корня большую роль играет фонетический фактор3. В связи с этим уместно напомнить некоторые фонетические явления: а) деформация звуков: сөйле-сөзле (туркм.), бай л а ~ baɣ , бауызда~ bоɣ ; б) метатеза: арба < аб, тербе<теб и т.д.; в) протеза; ұсын< сұн и т.п. 4.Для мертвых корней характерна вариативность. Сравнение фонетических вариантов корня помогает анализу многих деэтимологизированных основ. Ср.; ag~ аз~ ай; жай ~жад~жаз; жой~ жоқ (в древнетюркском); jod~ job~joɣ~joj; жос ~ жор; жый~jiɣ; қау~қап; құл~құд~құз~құй; сыт~сыз~сық~сый и т.п. Деэтимологизация многих корневых морфем зависит от их семантического развития; жүктеу/скачать 4,42 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|