Происхождение этнонима «казах»

113

ствие значимых этнических различий между тремя группами 

кочевников восточного Дешт-и-Кипчака, отнесенных автором 

к «узбекам»: «Три племени относят к узбекам, кои суть слав-

нейшие  во  владениях  Чингиз-хана.  Ныне  одно  из  них  –  ши-

баниды, и  его  ханское величество  после ряда предков  был и 

есть их повелитель. Второе племя – казахи, которые славны во 

всем мире силою и неустрашимостью. И третье племя – ман-

гыты, а из них – цари астраханские» (нач. XVI в.) [Фазлаллах 

Рузбихан, 1976: 47–48]. В состав каждого из степных этнопо-

литических объединений входили одни и те же племена кип-

чаков,  найманов,  кереитов,  аргынов,  канглы,  кытай,  уйгуров, 

мангытов, уйсуней и т.д. Дашт-и-кипчакские племена отделя-

ли себя не только от оседло-земледельческого населения, но и 

от тюркоязычных кочевников чагатаев, могулов и тюрко-мон-

гольских племен Алтая и Западной Монголии. Основой такого 

обособления было, как уже говорилось выше, осознание этно-

исторического  и  этнокультурного  единства  кипчакоязычных 

кочевников-мусульман,  объединенных  под  властью  династии 

джучидов. 

Об условности деления говорит и легкость перехода коче-

вых племен из одной общности в другую. Младший жуз об-

разовался  в  результате  раскола  ногайской  конфедерации  в 

середине ХVI в. и перехода части родов в состав казахов. Сле-

дующее крупное вхождение ногайских родов в состав казах-

ского народа относится к середине XVII в. После прихода на 

Волгу калмыков многие ногайские роды попали в зависимость 

от них, и часть из них бежала к казахам, а основная масса но-

гайцев ушла в Крым. Вплоть до российского завоевания Сред-

ней Азии весьма затруднительно проследить этнические гра-

ницы между большинством родов кочевых узбеков и казахов, в 

состав которых входили одни и те же племена найманов, кип-

чаков, конратов, канглы, шанышклы (катаганы).

Ж.М. Тулибаева отмечает, что в нарративных персоязычных 

источниках  XIII–XIV  вв.  население  улуса  Джучи  называется 

монголами, татарами, тюрками, кипчаками. С середины XIV в. 

114

в источниках встречается общее собирательное название «узбе-

ки», пришедшее на смену общего названия дашт-и-кипчакских 

племен – «татары». В XV в., когда Улус Джучи стал распадаться, 

слово «узбек» постепенно исчезло из употребления в западной 

части и осталось только за кочевыми тюркскими и тюркизи-

рованными  племенами  Восточного  Дешт-и-Кипчака.  Терри-

торию,  на  которой  они  обитали,  мусульманские  историогра-

фы стали называть Узбекским улусом [Тулибаева, http://www.

eurasica.ru].  В  результате  борьбы  за  власть  различных  групп 

джучидов  происходит  раскол  кочевых  узбеков  на  шайбанид-

ских узбеков и узбек-казаков. Считалось, что этноним «казак» 

появился во второй половине XV века, после того как потом-

ки Урус-хана султаны Джанибек и Гирей опираясь на мощные 

племенные союзы, откололись от государства кочевых узбеков 

Абулхаир-хана и образовали собственный улус, получивший в 

истории название Казахского ханства. Для средневековых исто-

риков- современников общеизвестен факт того, что казахи от-

кололись от народа узбеков, отвергли власть шейбанидов и ста-

ли «казаковать» – вести жизнь степной вольницы. Собственно 

в средневековых хрониках сообщается о «казаковании» и годах 

«казачества» самого Абу-л-хайра-хана и его сподвижниках из 

различных племен – найманов, дурменов, кайы [Материалы по 

истории казахских ханств, 1969: 16–17]. Интересные сведения 

можно почерпнуть у могульского историка Мухаммед Хайдара, 

поведавшего, что в представлении киргизов и моголов XVI в. 

этнонимы «казак» и «узбек» обозначают один и тот же народ 

[Мухаммад  Хайдар,  1999:  229].  Мирза  Хайдар  пишет:  «По-

скольку вначале они уходили от людей, отделялись от них и не-

которое время бедствовали и скитались, их назвали казахами. 

Это имя закрепилось за ними» [Там же: 323]. На социальную 

основу содержания названия «казак» указывает другой средне-

вековый автор Махмуд б. Эмир Вали, когда говорит: «Так как в 

[самом] начале [после] прибытия в Могулистан они проводили 

время в набегах на калмаков и грабежах [их] и на окраинах об-

ластей занимались разбоем, к этому народу (тайифа) приста-

115

ло имя казак» [Материалы по истории казахских ханств, 1969: 

353]. Из сообщений Рузбихана также явствует, что деление на 

казахов и узбеков определялось политической ориентацией ко-

чевых племен, часть которых поддерживала династию шейба-

нидов, другая часть – потомков Урус-хана. «Казаковать» могли 

и  шейбанидские  узбеки,  как  в  случае  с  Шейбани-ханом  и  его 

сородичами, внуками Абу-л-Хайр-хана, скитавшимися по Маве-

реннахру после распада государства кочевых узбеков [Ахмедов, 

1965: 22]. В 1500 г. Шайбани-хан захватывает Бухару, через год 

изгоняет  из  Самарканда  Бабура,  который  также  отправляется 

«казаковать»,  т.е.  скитаться  с  дружиной  преданных  людей  до 

своего вторжения в Индию. Для Бабура «казак» – воин, ведущий 

суровый и простой образ жизни [Бабур-намэ, 1992: 65, 92, 123]. 

Шайбани-хан, опираясь на ополчения дашт-и-кипчакских пле-

мен, утверждает свою власть не только в Мавереннахре, но и в 

Хорасане. Общее число ушедших из степи в Мавераннахр ко-

чевников Дешт-и-Кипчака достигало 240–360 тысяч человек. 

Пришлые кочевые племена узбеков смешивались с местными 

кочевыми племенами чагатаев и попадали под мощное влияние 

развитой  мусульманской  культуры  земледельческо-городской 

цивилизации Средней Азии. 

 В исторической науке в разное время давались самые разно-

образные трактовки происхождения слова «казак». Г. Рамстедт 

выводил  название  «казак»  из  монгольского  термина  «касак-

тэргэн», обозначающей род повозки. А. Шахматов и В. Ушков 

предположили, что «казак» – воин-дружинник тюркоязычных 

племен Южного Казахстана, а Н. Мичурин в своих трудах вы-

сказал мнение о том, что «казак» произошел от китайского сло-

ва «касак» – «большое владение». Некоторые авторы, ссылаясь 

на  византийские  источники,  связывают  термин  «казак»  с  на-

званием древнего кавказского племени или объединения пле-

мен касог – предков адыгских народов. Народная этимология 

увязывала происхождение самоназвания «казак» от тотемных 

предков – белых гусей (каз ак). Существует и другое мнение, 

что «казак» якобы происходит от скрещенного двухсоставного 

116

этнонима «каспии+сак», связанного с древними каспиями-да-

хами и саками, ставшими важным компонентом в этническом 

составе предков казахского народа. На бесплодность филологи-

ческих изысканий в поиске происхождения этнонима указывал 

В.П. Юдин: «Многочисленные попытки выяснить происхожде-

ние этнонима превратились в состязание на лингвистическое 

остроумие» [Юдин, 2001: 135]. 

В связи с политической конъюнктурой периодически реа-

нимируются отвергнутые большинством историков идеи древ-

ности  этнонима  «казак»  и  его  носителя  –  казахского  народа, 

выдвинутые еще А.И. Левшиным, полагавшим, что казахский 

народ сложился еще в домонгольский период, возможно даже 

до Р.Х., составляя «особую отрасль турецкого племени» [Лев-

шин, 1996: 153]. В этом духе свою версию времени появления и 

значения этнонима «казак» выдвинули М. Козыбаев и Н. Мын-

жани, считающие, что этнонимы «казак» и «кипчак» появились 

в  одно  время  –  Х–ХI  вв.  Кипчаки  в  их  трактовке  этногенеза 

представляли собой суперэтнос, включавший племена казахов, 

входивших в состав хазар, карлуков, огузов и т.д. Следователь-

но, «казахи, ставшие известными как народ под именем кип-

чаков, изначально явились ядром всех тюркских племен» [Ко-

зыбаев,  2000:  39].  Авторы  рассматривают  казахов  в  качестве 

предков туркмен, османских турок и т.д. Лишь после распада 

кипчакского  союза,  считают  данные  исследователи,  казахи 

выделяются в отдельный народ и становятся известными под 

собственным названием [Там же: 39]. Но еще А.П. Чулошни-

ков указывал, что в названиях древних племен, дошедших до 

наших дней, нет упоминания родоплеменной группы «казах»: 

«Странно и то, что раз существовал особый народ “казаки” на-

ряду с другими, то почему его название (в смысле родовом) со-

всем стерлось, тогда как столь же древние, как и это названия, 

найманы,  кирей,  кипчак,  дулат  и  тому  подобные  остались… 

в  современном  строении  казак-киргизского  народа  мы  легко 

обнаруживаем  все  древние  кочевые  народы  в  роде  кипчаков, 

дулатов, киреев и даже киргизов, племенные названия которых 

117

превратились только в родовые, тогда как не находим ни од-

ного рода, который вел бы свою родословную от древнего ка-

закского народа» [Чулошников, 2006: 195]. Список публикаций, 

выдержанных в духе изначальности существования казахского 

народа, достаточно широк и их методологическая ущербность 

показана  в  коллективной  монографии  казахстанских  ученых 

«Научное  знание  и  мифотворчество  в  современной  истори-

ографии Казахстана», вышедшей под редакцией Н.Э. Масанов, 

Ж.Б. Абылхожина и И.В. Ерофеевой.

Еще Ч. Валиханов полагал, что основой казахского народа 

стали джучидские кочевники узбеки и ногайцы, и потому нет 

смысла искать истоки этнонима «казак» в глубокой древности. 

По мнению Ч. Валиханова, самоназвание «казак» выросло из 

социальной  среды  кочевого  общества  и  соответствовало  на-

званию  рыцарства:  «Кочевой  степняк  для  отличия  от  своих 

городских родичей-соседей гордился именем казака – гордого 

степняка,  кочевого  человека»  [Валиханов,  1986:  254–255].  Из 

истории  известно,  что  многие  племенные  союзы  в  процессе 

консолидации принимали названия, переводившиеся как «бла-

городные», «свободные» или «отважные»; например, франки, 

готы и алеманны. В.В. Радлов полагал, что слово «казак» оз-

начает  человека  вольного  и  независимого,  искателя  приклю-

чений,  бродягу,  доблестного,  сильного  и  ловкого  наездника 

[Радлов, 1899: 187]. В крымско-татарских преданиях о батыре 

Чоре В.В. Радлов нашел упоминание о желании героя остаться 

«казаком», в связи с чем он уезжал из Крыма сражаться за Ка-

зань [Там же: 187].

Изменение  содержания  названия  «казак»  от  социального 

термина к этнониму было раскрыто выдающимся тюркологом 

Заки  Валидовым:  «Сперва  словом  казах  (Kazak)  назывались 

исключительно правители; позднее это название стало приме-

няться к племенам (tribes), вассально зависимым от них, или 

государственным образованиям (states), создаваемым ими. До 

этого  времени  название  казах  (Kazak)  не  относилось  даже  к 

племенной конфедерации (tribal confederation), а только к са-

118

мой госструктуре (state). Вообще-то термин казах (Kazak) был 

определением  человека,  который  покинул  (был  изгнан)  свой 

род/семью (family (boydak)) вследствие мятежа, политическо-

го по своей природе; иногда эти изгои общества скитались по 

горам  и  диким  местам  без  какой-либо  защиты  и  поддержки 

со  стороны  родного  племени,  ожидая  счастливой  перемены 

в своей судьбе, зависевшей от политических факторов, а по-

том возвращались и становились правителями, часто это были 

юноши, которых намеренно (в воспитательных целях) отделя-

ли от племени, чтобы они обрели навыки выживания, а кое-

кто покидал родные места с целью заняться разбоем» [Вали-

дов, http://www.eurasica.ru]. Политический изгнанник, ставший 

«казаком», терял это звание, как только обретал собственную 

землю в результате ее захвата или присоединившись к другой 

политической фигуре и узаконив свое положение. По мнению 

З. Валидова, человек мог быть (и называться) казахом лишь в 

определенный период (несколько лет) своей жизни. И в этом 

смысле  термин  «казах»  противопоставляется  твердому  соци-

альному статусу человека. Касым-хан (Kasim Han) и его сын 

Хакназар  (Hak  Nazar),  потомки  Джанибека  и  Гирея  (Касым-

хан,  сын  Сейидак-хана,  сына  Джанибека,  сына  Берди-хана; 

Хакназар, сын Касым-хана), которые стали «казаками» в самом 

конце XV в., рассматривали свое положение как временное. 

В  современной  науке  утвердилась  концепция  Ч.  Валиха-

нова  и  З.  Валидова,  развитая  В.П.  Юдиным,  Т.  Султановым, 

Г. Кляшторным и казахстанскими учеными. По мнению Н.Э. 

Масанова  и  И.В.  Ерофеевой,  термин  «казак»  употреблялся 

среднеазиатскими авторами в значении разбойничья вольница, 

не имея политического и этнического смысла. Приверженцев 

Джанибека и Гирея мусульманские хронисты называют узбек-

казаками, отправившимися «казаковать» в Моголистан. Лишь 

столетием позже вольные выходцы из Узбекского улуса стали 

именоваться  казаками  [История  Казахстана,  2000:  117].  Н.Э. 

Масанов указывает на то, что раскол между казахами и узбека-

ми был обусловлен ориентацией на определенный тип хозяй-

119

ственно-культурной деятельности и культурной модели: «Со-

держательно казахами были все те, кто остался на территории 

Казахстана. Казахами были все те, кто остался вести кочевой 

образ жизни. Казахами были все те, кто остался “верен заве-

там предков” и не перешел к оседлому образу жизни. Казахами 

были все те, кто ушел от государства «казаковать» и не при-

знавал государственного контроля. Казахами были все те, кто 

осознавал свое отличие от оседлых жителей и земледельцев. 

Казахами были все те, кто смотрел на них “сверху вниз”. Ка-

захами были все те, кто считал, что их культура и образ жизни 

самые лучшие и единственно возможные во всем мире» [Ма-

санов, Абылхожин, Ерофеева, 2007: 96–97]. По мнению В.П. 

Юдина, приобретение термином «казак» обобщающего поли-

тического  и  этнического  значения  стало  результатом  борьбы 

за господство в Узбекском улусе и победы группы узбекских 

племен, отвергнувших власть династии шайбанидов и объеди-

нившихся в единую этнополитическую общность. В результате 

удачных войн под властью потомков Урус-хана оказались пле-

мена и рода, входившие в состав узбеков, мангытов и моголов, 

на которых и был распространен общий этноним «казак», по-

глотивший  прежние  государственные  идентичности  [Юдин, 

2001:  265].  Аналогичные  процессы  среди  кочевников  имели 

место и ранее в истории кочевых империй Евразии, когда го-

сподствующее племя или династия давали свое название под-

чиненной этнополитической общности, как в случае с хуннами, 

сяньби, тюрками, аварами, монголами, туркменами, тюрками-

османами, тюрками-кызылбашами и т.д. Таким образом, мож-

но  говорить  о  том,  что  первоначально  идентичность  «казах» 

была ситуационной и символической. Ядро этнического само-

сознания формировали следующие элементы: 1) хозяйственно-

культурный уклад жизни дештских кочевников, отличавший их 

от сартов – среднеазиатских земледельцев и торговцев; 2) исто-

рическая память, сохранявшая предания о героических веках в 

составе кочевой империи Чингиз-хана; 3) религиозно-культур-

ный порядок, базирующийся на восприятии и утверждении в 

120

среде дештских племен среднеазиатской исламской культуры, 

в противовес буддистам и язычникам ойратам, монголам и т.д.; 

4) отказ кочевых племен от любой формы государственного 

контроля  и  желания  «казаковать»,  лишь  изредка  считаясь  с 

избираемыми  ханами-батырами,  в  отличие  от  своих  собра-

тьев – кочевых узбеков, ставших опорой мощных среднеази-

атских государств.

Основные концепции этногенеза казахов 

Этногенез  казахов  представляет  сложный  и  длительный 

процесс

 сложения народа, происходивший на территории Ка-

захстана и сопредельных государств на базе многочисленных 

и  разнообразных  этнических  и  языковых  компонентов,  объ-

единенных  кочевым  способом  хозяйствования.  Существует 

две основные версии казахского этногенеза, одна из которых 

миграционная  концепция,  другая  –  автохтонная.  Автохтон-

ная концепция получила широкое распространение в связи с 

ростом  национального  самосознания  в  современном  мире  и 

противопоставляется миграционной, будучи значительно иде-

ологизированной  и  политизированной.  Как  правило,  автох-

тонные  концепции  используются  в  националистическом  дис-

курсе общественных наук с целью легитимации политической 

элитой  притязаний  «титульного»  этноса  на  доминирование. 

Практически во всех центрально-азиатских республиках в на-

стоящее время сторонники крайнего автохтонизма (от масти-

тых академиков и политиков до малоизвестных авторов учеб-

ников)  заметны  своими  многочисленными  публикациями  в 

жанре «популярной» истории. Таджикский археолог академик 

Н.  Негматов  в  работе  «Таджикский  феномен:  теория  и  исто-

рия»  [Негматов,  1997]  создал  пантаджикскую  версию  исто-

рии «арийской» цивилизации, охватывающей всю территорию 

Средней  Азии,  включая  «западные  подножия  высочайших 

хребтов  “Высокой  Азии”  –  горного  узла  Гималаев  и  Тибета, 

полностью  Тянь-Шань,  Памиро-Алай,  Гиндукуш,  Иранское 

нагорье, Аму-Сырдарьинский и Мургабо-Тедженский бассей-

121

ны». В его реконструкции прошлого «исторический Таджики-

стан», объединяющий арийские племена, якобы существовал 

уже в III–II тысячелетии до н.э. В публикациях академиков Н. 

Негматова и Р.М. Масова, выдержанных в духе крайнего анти-

тюркизма, роль тюркских народов сведена к разрушению куль-

турных ценностей и уничтожению других народов, созданию 

очага страха и духовной безысходности. Следует отметить, что 

опыт общения автора с представителями таджикской интелли-

генции показывает популярность откровенно ксенофобских и 

расистских взглядов вышеназванных академиков, отказываю-

щих узбекам, туркменам, киргизам, каракалпакам и казахам в 

праве на собственную богатую этнокультурную и этноистори-

ческую традицию. Еще более грандиозную картину этнической 

истории туркмен в изложении ряда туркменских историков и 

Сапармурата  Туркменбаши  активно  пропагандируют  в  Тур-

кменистане. Туркмены объявлены потомками парфян и «древ-

ним  государствообразующим  народом»,  наследниками  циви-

лизации Маргианы и Парфии. В «Рухнама» провозглашается 

создание  огузскими  туркменами  своей  первой  государствен-

ности  свыше  пяти  тысяч  лет  назад  и  непрерывность  этного-

сударственной традиции, идущей от Огуз-хана, Караханидов, 

турок-сельджуков,  османов,  афшаров  и  т.д.  [Туркменбаши, 

2002: 201–243]. В книге утверждается, что за это время тур-

кмены «построили свыше 70 государств». Время жизни Огуз-

хана было отнесено к рубежу IV–III тыс. до н.э., т.е. времени 

существования первых великих цивилизаций, и как следствие 

«туркмены  становились  подлинными  автохтонами  и  могли 

претендовать на все местное прошлое, начиная с глубочайшей 

первобытности» [Шнирельман, 2009: 196–197]. Цель издания 

трудов в духе автохтонной теории очевидна: путем удревнения 

этнической истории, причисления «титульного» этноса к раз-

ряду великих и героических – снятие претензий других «неко-

ренных» этнических групп на представительство в управлении 

постсоветскими государствами и потенциальную ирреденту в 

этнически-смешанных средах. 

122

В  суверенном  Казахстане  наибольшее  распространение 

имеет автохтонная версия казахского этногенеза, базирующа-

яся на различных «сако-тюркских» гипотезах, согласно кото-

рым предки этнических казахов – саки и тюрки, населяли сте-

пи Центральной Азии с древнейших времен и были потомками 

андроновского населения. В Казахстане автохтонная теория в 

настоящее время является доминирующей. Основоположника-

ми автохтонной теории этногенеза казахов можно считать Я. 

Гавердовского и А.И. Левшина, которого Ч. Валиханов назвал 

«Геродотом  казахского  народа».  Я.  Гавердовский  считал,  что 

предками  казахов  были  скифы  –  древнейшие  восточно-иран-

ские  насельники  евразийских  степей,  известные  по  борьбе  с 

персами и Александром Македонским. По его мнению, в эти 

же  времена  казахская  степь  стала  прибежищем  монгольской 

орды [Гавердовский, 2007: 372]. Русский исследователь не от-

рицал  и  влияния  пришлого  элемента,  отметив:  «Народы,  со-

ставляющие  ныне  орду  Киргизскую,  входили  в  степь  столь 

различными путями из столь многих орд, что почти нет на вос-

токе  племени,  из  которого  отрасль  не  составляла  теперь  или 

удела, или рода, или малой части в киргизцах» [Там же: 385]. 

Высказанная исследователем мысль об этногенетической пре-

емственности  между  казахскими,  монгольскими,  тюркскими, 

гуннскими и сако-сарматскими племенами в тех или иных ва-

риациях присутствует в большинстве издаваемых в Казахстане 

учебников и научных публикациях по истории, в риторике по-

литических деятелей. 

А.И.  Левшин  в  своем  труде  «Описание  киргиз-казачьих, 

или  киргиз-кайсацких,  орд  и  степей»  [1832]  отделил  казахов 

от киргизов, «известных древней против них враждой», и при-

шел к выводу о древности существования этих народов. А.И. 

Левшин ссылается на сведения восточных историков, утверж-

давших,  что  «казаки  составляли  самостоятельный  и  незави-

симый народ в отдаленнейших веках нашего летоисчисления. 

Некоторые даже относят их существование далее Р.Х.» [Лев-

шин, 1996: 152]. Упоминание о «казаках» А.И. Левшин находит 

123

в произведении «История Рустама» Фирдоуси: «Из сочинений 

его и древнейших летописей персидских, которыми он поль-

зовался, известно, что казаки древние, подобно позднейшим, 

прославили имя свое грабежами и набегами, что главное ору-

жие их были копья, и что посему в Азии начали называть их 

именем  всякую  толпу  наездников,  вооруженную  копьями,  и 

занимавшуюся  ремеслом  подлинных  казаков,  т.е.  разбоями  и 

нападениями на соседственные народы» [Там же: 152]. Казах-

ский народ, утверждал А.И. Левшин, весьма давно известен в 

Азии, составляя одну из отраслей многочисленного турецкого 

племени, не уступает в древности ни киргизам, ни другим со-

племенным с ним народам [Там же: 153]. В его изложении ка-

захский народ, подпав под владычество Чингиз-хана, достался 

в удел сыну его Джучи, и хотя принадлежал к Золотой Орде, но 

имел собственных ханов, иногда же «присоединился то к Орде 

Чагатайской,  то  к  Алмалыкской,  то  к  Ташкентской,  которую 

потом звали Могул-улус» [Там же: 153]. 

Выдающийся синолог И. Бичурин, обратив внимание на на-

личие в составе Среднего и Старшего жузов племени канглы, 

рассматривал казахов как потомков древних кангитов: «Владе-

ние Кангюй занимало степи от Сир-дарьи к северу, на которых 

ныне  кочуют  Большая  и  Средняя  Казачьи  [казахские]  Орды. 

Надобно  полагать,  что  казачьи  поколения,  ныне  известные  в 

России  под названием киргиз-кайсаков,  недавно  приняли  на-

родное название казак, потому что папские послы, бывшие в 

Шара-ордо [Каракоруме] у хана Куюка в 1246 году, еще назы-

вали их кангитами» [Бичурин, 1950: 152].

Автохтонная  теория  легла  в  основу  концепций  этногенеза 

тюркоязычных  народов  Центральной  Азии  в  советской  эт-

нографии  и  антропологии.  На  этногенетическую  и  этнокуль-

турную  связь  древнего  оседлого  населения  Хорезма,  восточ-

но-иранских  кочевников  и  современных  узбеков,  туркмен, 

каракалпаков и казахов указывал С.П. Толстов. Так, С.П. Тол-

стов, критикуя сторонников тюркоязычия древних кангюйцев, 

тем не менее, считал, что имя «канглы» является поздним пере-

124

оформлением  тюркским  суффиксом  более  древнего  «кангар» 

и обозначает «люди Кангхи». Таким образом, считал ученый, 

этноним средневекового племенного союза восходит к древне-

му имени страны Хорезм [Толстов, 1948: 25]. Ведущие совет-

ские этнографы не отрицали влияние миграций кочевников из 

монгольских степей на этногенез народов Центральной Азии. 

С.П. Толстов выступал против «вульгарного автохтонизма». Он 

считал, что при наличии очень давно сложившихся историко-

территориальных общностей, на базе которых из разнородных 

аборигенных  и  пришлых  этнических элементов  шел процесс 

консолидации современных среднеазиатских народов, ни один 

из  этих  народов  не  восходит  непосредственно  к  какой  бы то 

ни было из этнических групп древности. Древние как местные, 

так и пришлые народы, считал С.П. Толстов, вошли в различ-

ных пропорциях в состав нескольких, а иногда и всех народов 

Средней Азии, а частью и народов за ее пределами [Толстов, 

1947: 304]. 

Советские этнографы и археологи отмечали, что миграции 

наиболее  значительно  сказались  на  антропологическом  об-

лике казахов, киргизов, каракалпаков, ногайцев и части узбе-

ков.  В  коллективном  труде  этнологов  Института  этнографии 

АН СССР «Народы Средней Азии и Казахстана» отмечалось: 

«Этногенез казахов начался преимущественно на основе степ-

ных племен саков и усуней; в нем играли значительную роль и 

гуннские этнические элементы. Большое значение в процессе 

этногенеза казахов имели Тюркский каганат и раннесредневе-

ковые государства юга Казахстана, возглавленные тюркскими 

династиями  (государство  тюргешей,  государство  карлуков  и 

др.). Однако узловым этапом сложения казахской народности 

явилась консолидация средневековых степных тюркских пле-

мен  в  составе  кыпчакских  (половецких)  племенных  союзов» 

[Народы Средней Азии и Казахстана, 1962: 85]. В отношении 

узбеков признавалось, что они являются автохтонным населе-

нием Средней Азии: «Древнейшими предками узбеков также 

были местные, среднеазиатские народы и племена: хорезмий-

125

цы, согдийцы, массагеты и саки. Смешиваясь с тюркскими пле-

менами,  уже  на  ранних  этапах  истории  переселявшимися  из 

степей в долину Зеравшана, Фергану, Чач, Хорезм и другие об-

ласти Мавераннахра, местное земледельческое ираноязычное 

население перенимало их язык, в свою очередь передавая им 

свои хозяйственные и культурные навыки. Процесс этническо-

го смешения и тюркизации был особенно активным в XI–ХII 

вв.; именно в это время на территории Среднеазиатского меж-

дуречья формировалось основное ядро тюркоязычной народ-

ности, принявшей впоследствии этническое наименование уз-

беков» [Там же: 82]. Г.Е. Марков отмечает, что казахи занимают 

территорию, издавна заселенную кочевыми народами, но как 

народность  сложились  в  послемонгольское  время  –  ХV–ХVI 

вв. [Марков, 1976: 136]. С.П. Поляков, используя накопленный 

этнографический материал, указывает на монолитность этни-

ческой культуры казахов, имеющей местную среднеазиатскую 

основу и иранские истоки. Тюркизация языка и монголизация 

антропологического облика казахов, по его мнению, происхо-

дила в результате постоянных инфильтраций кочевников цен-

трально-азиатских  и  южно-сибирских  степей.  Окончательно 

особенности  этногенеза  и  антропогенеза  казахов  проявились 

после  монгольских  завоеваний,  приведших  к  поглощению 

племен завоевателей местной тюркоязычной средой [Поляков, 

1980: 158–160]. Советские антропологи также пришли к выво-

ду об автохтонности народов Средней Азии, несмотря на нали-

чие существенных этноязыковых и антропологических разли-

чий не только между тюркоязычными народами и таджиками, 

но и внутри этносов. 

В казахстанской науке автохтонная концепция этногенеза 

поддерживалась  ведущими  историками-востоковедами,  эт-

нографами  и  антропологами.  «Домонгольская»  версия  сло-

жения казахского народа на основе автохтонных кипчакских 

племен  поддерживалась  историками  С.М.  Ахинжановым, 

Х.М. Адильгиреевым, В.Ф. Шахматовым, В. Юшковым, ан-

тропологом  О.  Исмагуловым,  археологом  К.  Акишевым  и 

126

другими  исследователями.  Х.М.  Адильгиреев,  опираясь  на 

сведения А.Левшина, писал о существовании казахов и казах-

ской  государственности  во  времена  Фирдоуси  (935–1020  гг.) 

[Адильгиреев, 1951: 93]. Более аргументированными выглядят 

подходы  и  выводы  ведущего  казахстанского  антрополога  О. 

Исмагулова,  которого  можно  отнести  к  сторонникам  концеп-

ции  этнического  синтеза  между  пришлыми  монголоидными 

тюрками и местным европеоидным субстратом, приведшим к 

образованию казахов как носителей южносибирского расового 

типа. Наличие европеоидных черт у современных казахов, по 

мнению О. Исмагулова, является веским аргументом в пользу 

расово-генетической преемственности между антропологиче-

скими типами современного и древнего населения Казахстана. 

Не  отрицая  влияния  миграций  монголоидных  групп  населе-

ния на антропологический облик казахов, О. Исмагулов при-

ходит  к  следующему  выводу:  «Расовогенетическое  развитие 

племен Казахстана носило в основном автохтонный характер. 

Пришлые этнические группы поглощались коренным населе-

нием, не нарушая преемственности и единства этногенетиче-

ского процесса» [Исмагулов, 1970: 145–146]. Появление спец-

ифических  особенностей  антропологического  типа  казахов 

казахстанский антрополог объяснял длительностью контактов 

открытой им древнеказахстанской европеоидной расы с при-

шлыми монголоидами [Там же: 152].

После  суверенизации  Казахстана  автохтонная  концепция 

становится  доминирующей  и  весьма  популярной  в  среде  не 

только ученых и политиков, но и рядовых обывателей, заняв-

шихся борьбой с «манкуртизмом». В Казахстане стали попу-

лярны штудии, удревнявшие историю не только казахского на-

рода, но и отдельных родоплеменных групп, возвеличивающие 

деяния  батыров-родоначальников.  Ряд  казахстанских  истори-

ков в коллективном труде «Научное знание и мифотворчество 

в  современной  историографии  Казахстана»  и  российский  эт-

нолог  В.  Шнирельман  подвергли  критике  этноцентрический 

дискурс в освещении этногенеза казахов. Отметим, что в от-

127

личие от дореволюционных и советских ученых, большинство 

казахстанских  сторонников  крайней  автохтонной  концепции 

откровенно  попирают  каноны  историко-этнологической  на-

уки, не считаясь ни с источниковой базой, ни с достижения-

ми современной науки; они дают волю «полету» фантазии и 

мифологизируют  историческое  прошлое  казахского  народа. 

Казахстанскими историками были подвергнуты справедливой 

критике  взгляды  Асана  Бахти  о  шумерских  корнях  казахско-

го  народа;  геолога  А.  Байбатши,  открывшего  миру  «казахан-

тропов»,  ставших  предками  саков  и  соответственно  казахов; 

бывшего номенклатурного работника А. Абдакимова, объявив-

шего,  что  «прототюрки  являются  основоположниками  древ-

них государственных образований в истории человечества» и 

«казахи являются главными наследниками кочевой культурной 

цивилизации европейско-азиатского суперконтинента» [Абда-

кимов, 2003: 10]. Еще дальше пошел в раскрытии тайн этни-

ческой истории филолог А. Буркитбаев, поведавший миру об 

открытии «оригинального сакского алфавита», о том, что Аве-

ста представляет древнетюркскую летопись «Ак бата» («Белое 

благословление»), записанную саком Ахметом Джанысом, и о 

принадлежности саков к тюркам [Утешева, 2003]. 

Более интересны и содержательны реконструкции этниче-

ской истории профессиональными историками и этнологами, 

фактически  выполняющими  идеологический  заказ  властвую-

щей  элиты,  поставившей  перед  казахстанскими  историками 

задачу  автохтонного  прочтения  истории.  В  числе  наиболее 

активных сторонников крайней автохтонной концепции следу-

ет выделить А. Кузембайулы, Е. Абиля – авторов популярных 

учебников по истории Казахстана, видного этнографа М.С. Му-

канова, российского историка И.Н. Ундасынова, ранее специ-

ализировавшегося  на  международном  рабочем  движении.  В 

многотомной  «История  Казахстана  с  древнейших  времен  до 

наших дней» четко проводится идея последовательной смены 

при сохранении этногенетической преемственности андронов-

цев, саков, усуней, хунну, тюрков и казахов. Вопреки устояв-

128

шемуся в науке мнению о формировании казахского этноса в 

ХV–ХVI вв., авторы пишут о борьбе казахов с монгольскими 

завоевателями в начале ХIII в. [История Казахстана с древней-

ших времен… 1996: 9]. В обобщающей работе казахстанских 

историков доказывается, что андроновские и сако-массагетские 

племена являются прямыми предками современных казахов. 

Если в многотомном издании «Истории Казахстана» автох-

тонная  теория  аргументируется  на  основе  материалов  архео-

логии,  антропологии  и  лингвистики,  то  значительная  часть 

историков,  придерживающихся  крайних  эссенциалистских 

взглядов,  игнорируют  каноны  исторической  науки,  выдавая 

псевдоисторические сенсации. Они подгоняют факты и этно-

нимы, приватизируют истории других народов и игнорируют 

общепризнанные источники. Ж. Артыкбаев – один из наиболее 

плодовитых на подобного рода публикации авторов, объявля-

ет,  что  казахское  шежире  (генеалогические  предания)  «пред-

ставляет собой комплекс историко-генеалогических знаний по 

истории Казахстана, и в этом отношении, безусловно, оно явля-

ется главным историческим источником в исследовании древ-

него и средневекового периодов» [Артыкбаев, 2005: 43]. При-

знавая  мифологический  характер  генеалогических  историй, 

автор призывает к поиску «ключей дешифровки» хранящихся в 

шежире исторической информации. «Дешифруя» историю, он 

развернул широкое историческое полотно этногенеза казахов, 

отодвинув время появления легенды об Алаша-хане – мифиче-

ском прародителе казахов, в эпоху древних авестийских ариев 

и туров. Ж. Артыкбаев, отвергая общепризнанные взгляды Ч. 

Валиханова и других историков о времени появления преданий 

об Алаша-хане во второй половине ХIV – начале ХV вв., удрев-

няет  историю  тюркских  народов:  «Возможно,  исторические 

сведения об Алаша восходят ко времени господства в Великих 

степях в VI–IV тыс. до н.э. этносов, представляющих наиболее 

ранних предков кочевников-коневодов Евразии. В этих леген-

дах  уже  сформировался  культ  Алаша-хана,  олицетворяющий 

государственное начало и единство кочевых племен, и наличие 

129

сакрального характера властной структуры… Алаша, не толь-

ко родоначальник тюрков и монгол, но и вообще всех степных 

племен Евразии» [Артыкбаев, 2007: 31]. Далее казахский эт-

нолог заключает: «Одна из наиболее ранних письменных фик-

саций  легенд  об  Алаша-хане  была  осуществлена  Геродотом 

в V в. до н.э.» [Там же: 28]. Ж. Артыкбаев проводит прямую 

связь между геродотовскими скифами-алазонами и «алашами» 

(казахами), являющимися в его реконструкциях прошлого на-

следниками  энеолитических  племен-коневодов,  создавшими 

в 4500–3000 гг. до н.э. культ Алаша-хана. По его мнению, все 

индоевропейские и алтайские народы имеют общие корни в ко-

неводческой цивилизации Южного Урала и Северного Казах-

стана, а германцы, греки и славяне (почему-то объявленные в 

розенберговском духе элитными группами) наряду с казахами 

сохранили культ коней. Ж. Артыкбаев провозглашает казахов 

подлинными  носителями  государственнических  традиций 

древних коневодов, заодно открыв научному миру существо-

вание  этнополитических  процессов  в  каменном  веке:  «Су-

ществование  культа  Алаша-хана  у  казахов  является  прямым 

следствием (историческим отражением) далеких этнополити-

ческих процессов эпохи позднего неолита – энеолита. Перво-

начально  в  хаотическом  мире  Евразийской  степи  появились 

небольшие общины охотников, успешно проводившие первые 

опыты  по  доместикации  лошади.  Позднее  степные  общины, 

разрастаясь, превратились в коневодческие племена… Тогда и 

сформировалось самоназвание коневодческих племен – “ала-

ша”…  Мощная  идеология  государственности,  зародившаяся 

еще в III–II тыс. до н.э., продолжала жить во времена гуннов, 

тюрков, огузов, карлуков, кипчаков. На нее наслаивались кое-

какие  элементы,  новые  имена,  но  суть  оставалась  прежней» 

[Там же: 49]. Интерес к работам данного автора объясняется 

тем,  что  в  них  наиболее  ярко  и  в  наукообразной  форме  про-

слеживается стержневая идея крайнего автохтонного дискурса, 

построенного  на  отстаивании  этногенетической  и  этнокуль-

турной преемственности населения с древнейших времен и до 

130

наших дней, от ведических ариев и авестийских туров до со-

временных казахов. 

Для  специалиста  по  международным  отношениям  ХХ  в. 

И.Н. Ундасынова не подлежит сомнению ариецентризм миро-

вой  истории,  начинающейся  в  степях  Казахстана:  «Мы  уста-

новили, что, во-первых, самые ранние из известных науке на-

ших предков пришли в степи Казахстана с Запада; во-вторых, 

они происходили из могучей индоевропейской семьи народов, 

в V–II тысячелетиях до н.э. расселившихся на огромных про-

сторах от Британских островов до истоков Енисея; в-третьих, 

обособившись ко II тысячелетию до н.э. от индоевропейской 

общности, племена андроновской (и срубной) культуры поро-

дили новую могучую общность – арийскую и, следовательно, 

родиной всех индоиранских народов является Великая степь, а 

ее центром – степи современного Казахстана. Прямыми потом-

ками андроновцев стали саки и савроматы. Андроновцы-арии 

оставили им в наследство обширную освоенную территорию, 

развитое кочевое хозяйство, иранский (точнее – восточноиран-

ский) язык, европеоидный расовый тип, развитую родоплемен-

ную структуру, самобытную культуру и лучшую в мире кон-

ницу, позволившую кочевникам евразийских степей не только 

надежно обороняться, но и успешно наступать» [Ундасынов, 

http://www.eurasica.ru]. 

Если  для  Ж.  Артыкбаева  и  И.Н.  Ундасынова  этническая 

история казахов начинается в эпоху энеолита, то М.С. Мука-

нов, А. Кузембайулы и Е. Абиль отодвигают время образова-

ния казахского этноса на более поздний период. Этнополити-

ческие объединения кипчаков, карлуков, кереитов, найманов, 

участвовавших  в  этногенезе  не  только  казахов,  но  и  других 

тюркоязычных  народов,  представляются  в  исторических  ре-

конструкциях  А.  Кузембайулы,  Е.  Абиля  и  М.С.  Муканова  в 

качестве «протоказахских» племен. Исходя из непрерывности 

и  преемственности  этногенеза  казахов  А.  Кузембайулы  пи-

шет: «Культура народов, населявших Казахстан в V–ХII веках, 

была  естественным  продолжением  культуры  сако-хуннского 

131

периода и в свою очередь, послужила фундаментом для куль-

туры  казахского  народа,  развиваясь  в  контексте  мировой  ци-

вилизации»  [Кузембайулы,  Абиль,  1998:  96].  Не  подвергается 

сомнению тюркоязычие кереитов и найманов. М.С. Муканов, 

обратившись к историческому прошлому двух родоплеменных 

групп – кереев и уаков, поведал о совместной борьбе кереев 

и  кипчаков  против  монгольских  завоевателей,  причем  самые 

известные и героические персонажи антимонгольского сопро-

тивления (Гайир-хан, Тимур-мелик) оказались кереями [Мука-

нов,  http://www.eurasica.ru].  Из  исторических  источников  из-

вестно о происхождении хорезмийской знати из племен баятов, 

уран, канглы и кипчаков [Буниятов, 1999: 41–42]. Отрарский 

наместник Гайир-хан доводился племянником матери хорезм-

шаха  Теркен-хатун,  т.е.  был  выходцем  из  огузо-кипчакского 

племени баятов [Там же: 85]. 

На публикации подобного рода можно было бы не обращать 

внимания, но они свидетельствуют о серьезных подвижках в 

образовательном уровне и психологии населения и элиты, вы-

ступающих «потребителями» подобных мифов. Зачастую псев-

донаучные идеи поддерживаются на высшем государственном 

уровне и превращаются в канон, не подлежащий критике, как 

это произошло с «Рухнама» С. Ниязова в Туркменистане и тру-

дами ряда таджикских историков. На наш взгляд, вышеуказан-

ные радикально автохтонные версии ближе к мифологической 

теории этногенеза казахов.

Автохтонная  теория  происхождения  казахов  поддержива-

ется многими известными и авторитетными учеными, указы-

вающими на этногенетическую и антропологическую преем-

ственность древнего и современного населения Казахстана, на 

сохранение в составе казахов названий отдельных родоплемен-

ных групп (усуней, дулатов, канглы, кипчаков, аргынов, най-

манов),  ранее  принадлежащих  древним  народам.  Сторонник 

автохтонной концепции археолог К. Акишев доказывает про-

исхождение казахов от древних ираноязычных племен: «Саки 

и усуни входили в один и тот же племенной союз, а периодиче-

132

ское упоминание в письменных источниках имени то одного, 

то  другого  говорит  не  о  появлении  на  территории  Семиречья 

этнически нового племени, а лишь о политической гегемонии 

его в этом союзе. Имя “усунь” исчезает со страниц китайских 

хроник в V–VI вв., когда на политическую арену выдвигаются 

тюргеши, карлуки, тюрки. Однако исчезновение имени “усунь” 

не означает исчезновения самого народа. По-видимому, усуни 

играли значительную роль в сложении Тюргешского и Западно-

Тюркского каганатов. Сам народ в продолжение всей истории 

называл себя этим именем, несмотря на потерю господствую-

щей  политической  роли.  Свидетельством  многовекового  со-

хранения древнего имени является то, что позднейшие потомки 

древних усуней, входившие в состав казахских племен Старше-

го жуза, называют себя так же» [Акишев, Кушаев, 1963: 3–4]. 

Миграционная  теория  этногенеза  казахов  развивалась  в 

трудах П.И. Рычкова, М. Броневского, В.В. Радлова, Н. Маева, 

А.Н. Харузина; из современных ученых – в трудах Н.Э. Ма-

санова,  Б.Б.  Ирмуханова.  Сторонники  миграционной  теории 

отрицают наличие прямой этногенетической преемственности 

между  древним  ираноязычным  населением  и  более  поздни-

ми  тюркскими  этническими  группами,  занявшими  казахские 

степи.  Парадокс,  но  сторонником  миграционной  концепции 

оказался и поэт О. Сулейменов, поведавший миру о передне-

азиатской  родине  тюрков  и  их  происхождении  от  шумеров. 

Прототюрки, по мнению О. Сулейменова, вместе с индоевро-

пейцами распространились по Азии и попали в Америку, где 

заложили основы великих америндских цивилизаций [Сулей-

менов, 2002]. 

Еще  дореволюционные  исследователи  старались  изучить 

обстоятельства, приведшие к образованию казахского народа. 

А.Н. Харузин считал, что об отсутствии связей между ираноя-

зычными «казаками» Фирдоуси и современными казахами го-

ворят казахские исторические предания: «Важен тот факт, что 

все (казахи. – С.К.) считают себя пришельцами и притом при-

шельцами из разных и разнообразных стран: кто со стороны 

133

племен тюркских, кто от туркестанских, кто от монгольских. 

Этот факт и есть та нить, проглядывающая во всех преданиях 

киргизов, та нить, на которую мы должны обратить внимание» 

[Харузин, 1889: 275]. А.Н. Харузин отверг значимость сведе-

ний Фирдоуси о существовании домонгольских «казаков», как 

не имеющих отношения к вопросу о происхождения казахов. 

Выдающийся русский этнограф ссылается на султана Менда-

ли Пиралиева, сообщившего, что казахи составились из оскол-

ков родов и племен, ранее входивших в состав разных народов 

тюрко-монгольского  происхождения.  А.Н.  Харузиным  было 

высказано  предположение,  что  истинной  причиной  интегра-

ции разнородных и разноплеменных групп в один народ был 

способ  кочевого  степного  хозяйствования,  нивелировавший 

культурные и языковые различия, стиравший межродовые «пе-

регородки» [Там же: 275, 277]. Позже предположение А.Н. Ха-

рузина о влиянии на этногенез казахов кочевого хозяйственно-

культурного типа будет развито казахстанским этнологом Н.Э. 

Масановым. 

Миграционная теория поддерживалась с различными вариа-

циями Н.Э. Масановым и рядом других казахстанских ученых. 

Н.Э. Масанов говорит о поддержке большинством современ-

ных  ученых  миграционной  теории  происхождения  казахов  и 

не рассматривает андроновские и сако-сарматские племена как 

предков современных казахов. По его мнению, на территорию 

Казахстана постоянно мигрировали кочевые племена из мон-

гольских  степей,  сметавшие  прежних  насельников.  Главную 

роль в консолидации кочевников в единый народ Н.Э. Масанов 

отводил типу кочевого хозяйствования, а не языковой или эт-

нической идентичности. «Накопление однотипных культурных 

признаков в номадных ареалах», считал Н.Э. Масанов, способ-

ствовало внутриэтнической интеграции больше, чем языковое 

или этническое родство [История Казахстана: народы и куль-

туры, 2000: 64–66]. Н.Э. Масанов, И.В. Ерофеева, Ж.Б. Абыл-

хожин и Б.Б. Ирмуханов не рассматривают уйсуней как «пере-

ходную» этническую общность между ранними автохтонными 

134

восточно-иранскими и более поздними тюркскими насельни-

ками казахских степей, считая, что современные казахи – уй-

суни  Южного  Казахстана  –  являются  потомками  тюркизиро-

ванных монгольских племен, а не древних усуней и кангюй: 

«Существует  историографическая  традиция,  основанная  на 

ошибочной идентификации древних усуней и казахских уйсу-

ней, приписывать усуням памятники материальной культуры, 

которые датируются концом I тыс. до н.э. Более того, широко 

употребляется термин “культура усуней” в отношении архео-

логических памятников этого времени. Совершенно очевидно, 

что  ошибочно  обозначать  курганные  погребения  “книжным” 

термином  априори  без  доказательства  их  реального  соответ-

ствия. Тем более что усуни и саки относились к одному кру-

гу восточно-иранских племен» [Там же: 26]. Но предложенная 

Н.Э. Масановым версия о монгольском происхождении уйсу-

ней,  происходящих  от  малозначительного  чингизхановского 

сподвижника Усуна – вождя племени чонос, или баарин, упо-

мянутого в «Сокровенном сказании монголов», еще менее до-

казательна. Ни одно из монголо-тюркских племен, вошедших в 

состав империи, не сменило своего названия по этой причине; 

даже такие племена, как джалаиры, урянхи, уруты и мангыты, 

давшие выдающихся сподвижников (кулюков) кагана – Джел-

ме, Мухали, Субудая и Хулдара. Б.Б. Ирмуханов также относит 

казахских  усуней  к  монгольским  племенам,  вошедшими  под 

предводительством Майкы-бия в державу Чингиз-хана [Ирму-

ханов, 2006]. 

Сторонники  миграционной  концепции  не  учитыва-

ют  и  антропологический  облик  самих  казахских  уйсуней. 

О.Исмагуловым  была  отмечена  высокая  степень  европеоид-

ности отдельных групп казахов северных и южных регионов 

Казахстана,  где  сохранялся  древний  антропологический  тип 

[Исмагулов, 1970]. Резко отличается монголоидностью антро-

пологический облик наиболее поздних выходцев из централь-

но-азиатских степей – кереев, найманов и джалаиров от усуней, 

кипчаков, канглы и аргынов. Сами казахи раньше достаточно 

135

легко отличали друг друга по принадлежности к определенной 

родоплеменной группе. Проведение исследований гаплогрупп 

в разрезе отдельных патронимий может показать интересную 

картину этногенетической неоднородности казахов.

Крайности автохтонной и миграционной теорий старались 

преодолеть  ведущие  дореволюционные  и  советские  ученые. 

К  Н.А.  Аристову,  В.В.  Бартольду  и  С.П.  Толстову  восходит 

традиция  рассматривать  этногенез  народов  Средней  Азии  и 

Казахстана  как  процесс  сложного  синтеза  иранских  и  тюрк-

ских народов, сопровождавшегося мощной этнокультурной и 

этноязыковой  интерференцией  (смешанная  концепция).  Н.А. 

Аристов указывает на тюркскую (алтайскую) принадлежность 

древних племен дулатов, джалаиров, усуней и канглы, вошед-

ших в состав казахского народа, признавая возможность того, 

что канглы являются потомками древних кангюйцев [Аристов, 

1895: 10–14]. В.В. Бартольд в своих работах по истории тюр-

ко-монгольских народов показал значение и влияние древних 

цивилизаций Хорезма и Согда на формирование современных 

тюркских этносов, отметив важность миграций кочевников из 

монгольских  степей,  постоянно  смешивавшихся  с  местным 

субстратом,  одновременно  приобщаясь  к  социальным  цен-

ностям и культурному порядку более развитых цивилизаций, 

наследниц персидской и арабо-мусульманской культуры. В.В. 

Бартольд  подметил  утрату  кочевниками  воинственного  этоса 

по мере усвоения ислама и перехода к оседлому образу жиз-

ни; как выразился один из исследователей, «хлопок победил ге-

роический эпос» [Бартольд, 2002: 474]. В.В. Бартольд считал 

ХV век временем появления современных узбеков и казахов из 

разнородных  тюрко-монгольских  племен  [Там  же:  189–190]. 

Эту точку зрения в разные годы поддерживали А.Н. Бернштам, 

В.П. Юдин, Ю.А. Зуев, К. Ибрагимов. Теорию антропогенеза на 

территории Казахстана, разработанную О. Исмагуловым, также 

можно отнести к смешанной концепции этногенеза казахов. 

А.Н. Бернштам после завершения борьбы с «космополитиз-

мом» в СССР отошел от крайнего автохтонизма. По его мне-

136

нию, процессы этногенеза в Центральной Азии включали не 

только ассимиляцию иранского субстрата в результате смеше-

ния с тюркоязычными мигрантами, но и постоянный отток ин-

дигенных групп населения. Он пишет: «Вне учета восточных 

инфильтраций  в  лице  тюркоязычных  племен  и  народностей 

Южной Сибири и Центральной Азии, некоторые авторы рас-

сматривали  носителей  андроновской  культуры  казахстанских 

степей как прямых предков казахов. При этом не учитывалось, 

что, по археологическим и антропологическим данным, бли-

жайшими  потомками  андроновских  племен  были  на  западе 

савроматы, на востоке сакские племена, и те, и другие ирано-

язычные. Только в результате ассимиляции часть сакских пле-

мен  стала  тюркоязычной.  Андроновская  культура  в  какой-то 

части вошла в состав культуры казахов, но язык, расовый тип 

не могли возникнуть здесь в результате трансформации. Про-

цесс был намного сложнее» [Бернштам А.Н. 1955: 16–26]. 

На  трудности  этнической  атрибуции  древних  племен,  во-

шедших  в  состав  казахского  народа,  указывали  Ю.А.  Зуев  и 

В.П. Юдин. Ю.А. Зуев предположил, что древние гунны были 

конгломератом  близких  племен,  обобщенно  называемых  се-

мантическим  эквивалентом  «родни»,  из  которых  были  полу-

чены  их  азиатские,  западные  и  китайские  названия:  хунны, 

гунны, хiong – хionites, хsiung-nu – хong nu, chuni, sünnu и мно-

жество других вариаций, накопленных в последние два с по-

ловиной тысячелетия. Усуни в изложении ученого были одним 

из хуннских племен, носили эндоэтноним «хун». Ю.А. Зуев от-

стаивает тюркоязычие усуней, опровергает их тождество с ира-

ноязычными племенами, и идею о тюркизации усуней в конце 

I в до н.э. хуннами. Усуни, по его мнению, имели родственные 

отношения с правящим кланом Ашина в Первом Тюркском Ка-

ганате. Анализ китайских источников позволил казахстанско-

му исследователю назвать миграцию усуней авангардом дви-

жения  хуннских  племен  на  запад,  запустившим  длительный 

процесс этнических миксаций на территории Юго-Восточного 

Казахстана: «Не усилением “автохтонных” усуней, а их им-

137

миграцией из ордосских степей можно объяснить коренные 

этнические перегруппировки в Средней Азии середины II в. 

до н. э. – падение греческих колоний Бактрии от асо-тохарско-

го  вторжения,  изменение  в  этническом  составе  междуречья 

Сыр-Дарьи – Аму-Дарьи и, наконец, скрещение тюркского и 

иранского  этносов  в  самом  Семиречье»  [Зуев,  1960:  22–23]. 

Ю.А. Зуев обратил внимание на сведения, сообщенные Мах-

мудом Кашгари, о существовании тюркоязычных племен, ра-

нее имевших собственный язык, от группы племен с «чистым 

тюркским языком» [Там же: 153]. К числу этнических групп, 

становившихся тюрками по языку, а не по «крови», Ю.А. Зуев 

отнес  ассимилирующуюся  согдийскую  диаспору,  чьи  пред-

ставители получали доступ к верховной власти [Там же: 159]. 

Исследователь обратил внимание на смешанный «метисный» 

характер  происхождения  аргынов  –  одного  из  основных  и 

многочисленных  казахских  племен,  входившего  некогда  под 

названиями  «булак»  и  «аргу»  в  карлукский  племенной  союз. 

Эндоэтнонимы «булак» – «аргын» = «алаш», считает выдаю-

щийся казахстанский тюрколог, являются в казахских генеало-

гических преданиях о происхождении казахского народа сино-

нимами и переводятся с тюркского как «помесь» или «метисы» 

[Зуев, 

1981: 71–73

]. Исследование казахских генеалогических 

преданий позволило автору отнести происхождение казахских 

жузов еще в домонгольский период, когда появились предпо-

сылки формирования трех основных центров этнической кон-

солидации кочевников вокруг племен уйсунов (Улу жуз), ал-

шинов (Киши жуз) и аргынов (Орта жуз).

В.П. Юдин, исследуя процесс вхождения могулов в состав 

казахов, пришел к выводу о их сильном влиянии на сложение 

родоплеменной  структуры  страшежузовских  казахов:  «Стар-

ший жуз сформировался в основном за счет могульских родов, 

т.е. казахи Старшего жуза, а равным образом и кереи, являют-

ся  давними  насельниками  Семиречья»  [Юдин,  2001.  С.  85]. 

В.П. Юдин, как и Ю.А. Зуев, указывает на кажущееся противо-

речие между формированием казахов как этноса в ХV в. и более 

138

ранним появлением могулов и кипчаков, составивших вместе с 

другими этническими группами казахский народ. Объяснение 

кроется в политической гегемонии казахских ханов над став-

шими «бесхозными» в ХV–ХVI вв. тюркскими племенами, ис-

поведовавшими  ислам  и  чтившими  чингизхановские  идеоло-

гические традиции. 

Наряду с тремя условно выделенными основными концеп-

циями, в исторической науке существуют различные подходы, 

связанные  с  рассмотрением  времени  появления  на  историче-

ской  арене  казахов,  этнических  связях  и  преемственности  с 

соседними народами и более ранними этнополитическими об-

разованиями кочевников Центральной Азии. В историографи-

ческой  традиции  существует  предположение  об  образовании 

казахов  от  других  конкретных  народностей.  Ч.Ч.  Валиханов 

выдвинул так называемую узбекскую версию этногенеза каза-

хов, согласно которой основой казахского народа стали узбе-

ки и ногайцы [Масанов, Абылхожин, Ерофеева, 2007: 53]. Ш. 

Кудайберды-улы  в  «Родословная  тюрков,  казахов,  киргизов. 

Династии ханов» предположил, что казахи происходят из вет-

ви уйгур [Кудайберды-улы, 1990]. Ч.Ч. Валиханов, В.В. Велья-

минов-Зернов, Н.И. Красовский, А.Н. Харузин и Н.А. Аристов 

указывали на казахов как на единый в политическом плане эт-

нос, состоящий из разнородных в этнографическом и антропо-

логическом плане элементов. 

Относительно  времени  появления  казахского  этноса  сто-

ронники  автохтонной  теории  склоняются  к  домонгольской 

версии, согласно которой казахи представляют союз кипчако-

кимако-канглийских племен, создавших свои государственные 

образования.  Этнополитическая  гипотеза,  выдвинутая  В.В. 

Вельяминовым-Зерновым,  придавала  откочевке  Жанибека  и 

Керея  во  второй  половине  XV  в.  определяющее  значение,  и 

раскол  узбек-казахов  завершил  длительный  процесс  форми-

рования казахского народа. Это предположение стало весьма 

популярным и вошло практически во все учебники. Согласно 

другой  концепции,  предложенной  Н.И.  Красовским,  концеп-

139

ция  Вельяминова-Зернова  не  объясняет  факта  практического 

исчезновения политического союза могулистанских беглецов-

казахов и одновременного существования в разных частях му-

сульманской Азии носителей этого имени. Например, в составе 

кызылбашских племен Ирана было племя казахлу, кочевавшее 

на территории Закавказья [Хуршудян, 2004]. Н.И. Красовский 

указывает на отсутствие прямой связи между узбек-казахами 

Жанибека и Гирея XV в. и казахами Шигай-хана XVI в. и да-

тирует время появление казахского этноса концом XVI в. Н.И. 

Красовский  подверг  критике  версию  единства  казахского  на-

рода в ранний период и последующего раскола в XVI в. на три 

жуза, предположив одновременное существование трех этно-

политических  союзов  кочевников,  объединенных  этнонимом 

«казак» [Красовский, 1868: 30–34]. В научной литературе нет 

единого  мнения  о  времени  образования  казахского  ханства. 

С.К.  Ибрагимов  и  А.А.  Семенов  считали  откочевку  Гирея  и 

Жанибека лишь эпизодом в истории «узбек-казахского» этно-

политического  союза,  относя  время  политического  и  этниче-

ского обособления казахов к 1530–1540-м годам. По мнению 

А.А.  Семенова,  беглецы  узбек-казаки  вновь  скоро  вернулись 

в свои степи. Событие откочевки охватило лишь малую часть 

народа [Семенов, 1954: 36]. По мнению Т.И. Султанова, Казах-

ское ханство образовалось не ранее 1470-х годов, по мнению 

К.А. Пищулиной – не ранее середины 1460-х годов в Западном 

Семиречье [Абусеитова, 1985: 40]. 

На наш взгляд, этногенез кочевых народов никогда не был 

однородным  и  равномерно  текущим  процессом.  Постоянные 

войны за пастбищные угодья и скот влекли массовые подвиж-

ки  населения,  существенно  затрудняли  этническую  консоли-

дацию  автохтонного  населения  и  постепенную  ассимиляцию 

пришлого  суперстрата.  Войны  или  высыхание  пастбищных 

угодий  могли  коренным  образом  изменить  этнический  со-

став,  как  это  произошло  в  Монголии  раннего  средневековья, 

где ранее доминировавшие тюркские племена уступили место 

монголам.  Создание  Монгольской  империи  сопровождалось 

140

тотальным  геноцидом  прежде  всего  номадов  –  конкурентов, 

соперничавших с монголами – отуз-татар, меркитов, канглы и 

других народов. Многие исследователи недооценивают разма-

ха и последствий проведенных монгольских «зачисток». По со-

общению Плано Карпини, как кипчаков, так и канглы постигла 

печальная участь: «их также истребили татары и живут в их 

земле, а те, кто остался, обращены ими в рабов» [Плано Карпи-

ни, 1996: 74]. Плано Карпини засвидетельствовал картину мас-

совой резни канглы и кипчаков, впечатлившую его даже спустя 

более чем двадцать лет после завершения покорения монгола-

ми кипчакских степей: «В этой земле [стране канглов – С.К.], 

а также в Комании мы нашли многочисленные головы и кости 

мертвых людей, лежащие на земле подобно навозу... Эти люди 

были язычники... Их также истребили татары, и живут [они] в 

их земле, а те, кто остался, обращены ими в рабов» [Там же: 

74]. Сведения Плано Карпини, проехавшего казахские степи и 

посетившего в 1246 г. Монголию, позволяют подвергнуть со-

мнению точку зрения арабского историка Ал-Омари, который в 

ХIV в., описывая Золотую Орду в своей книге «Пути взоров по 

государствам разных стран», писал: «В древности это государ-

ство было страною Кипчаков, но когда им завладели Татары, то 

Кипчаки сделались их подданными. Потом Татары смешались 

и породнились с Кипчаками, и земля одержала верх над при-

родными и расовыми качествами Татар и все они стали точ-

но Кипчаки, как будто они одного с ними рода» [Тизенгаузен, 

1884: 235]. В этой связи В.П. Костюковым было подмечено на-

личие мощного пласта монгольских племен и отсутствие кип-

чакских названий племен в составе Золотой Орды. Из списка 

родов  и  племен,  входивших  в  Узбекский  улус  в  1430–1460-е 

годы: алчин, барак, буркут, дурман, ички, йджан, каанбайлы, 

карлук, кенегес, конграт, кыйат, кипчак, куйун, курлаут, кушчи, 

маджар, мангыт, масит, найман, ойрат, таймас, тангут, тубай, 

тубай-туман, туман, туман-минг, уйгур, уйсун, украш-найман, 

утарчи, хытай, чат, чинбай, чубурган, шадбаклы, шункарлы – 

подавляющее большинство указанных родоплеменных групп в 

141

доимперский период обитали восточнее Алтая. Предположения 

о причинах непрезентабельности кипчакского этнонима среди 

дештских племен в связи с принятием автохтонами-кипчаками 

более престижных монгольских названий, считает В.П. Костю-

ков, относятся к области остроумных гипотез [Костюков, 2006: 

225]. Собственно, и среди казахов племена кипчаков и канглы 

не могли соперничать по численности и влиянию с мощными 

племенными союзами найманов, алшинов и аргынов. Передви-

жения монгольских племен на новые завоеванные территории 

прервали процесс этнической консолидации на базе кипчако-

канглийского племенного союза и привели к доминированию 

пришлого компонента в этногенезе казахов. Этот процесс не 

завершался и после складывания этноса. Удачные войны могли 

существенно усложнить этнический состав кочевых народов за 

счет пленных и покоренных этнических групп. Так, в состав 

казахов во второй половине ХVIII в. были включены осколки 

джунгар и калмыков, а также крупные киргизские рода, выве-

денные Аблай-ханом во время похода в Семиречье и включен-

ные в состав аргынов. Инкорпорация этих этнических групп 

в  Новое  время  значительно  повлияла  на  антропологический 

облик казахов, у которых, по сообщению А. Вамбери, монголо-

идность была желательной и считалась высшим проявлением 

красоты [Вамбери, 2003: 268]. 

Анализ  этнической  истории  казахского  народа  показыва-

ет,  предпочтительность  миграционно-смешанной  концепции 

этногенеза,  исходящей  не  из  этногенетической  преемствен-

ности, а из преемственности хозяйственно-культурных типов, 

предопределяющей преемственность этнокультурную и этно-

социальную.  Природно-климатические  условия  аридных  сте-

пей  формировали  кочевой  способ  производства,  основанный 

на особом производственном цикле и социальной организации 

общества. В свою очередь, кочевой хозяйственно-культурный 

уклад жизни влиял на складывание системы ценностей и со-

циальной  организации  кочевников,  резко  отличающей  их  от 

соседей. В этом ключе, на наш взгляд, можно трактовать слова 

142

Аль-Омари о том, что «долгое пребывание в какой-либо стране 

и земле заставляет натуру человеческую и уподобляться ей, и 

изменять прирожденные черты согласно ее природе» [Тизенга-

узен, 1884: 235]. В повседневной жизни родовая община гаран-

тировала своему члену необходимый прожиточный минимум и 

защищенность, требуя от него смелости и трудолюбия. Эти ка-

чества ценились и у других кочевников, что облегчало инкор-

порацию, ассимиляцию иноплеменных групп или же сотруд-

ничество.  Для  кочевника  был  ближе  схожий  по  ментальным 

установкам другой кочевник, нежели родственный по языку и 

происхождению оседлый земледелец или торговец. А. Вамбе-

ри точно характеризует отношение кочевников к оседлым со-

седям Бухары: «Киргиз (казах – С.К.) считает жителей городов 

и всех прочих людей, живущих на одном месте, больными или 

сумасшедшими» [Вамбери, 2003: 268]. 

Во время массовых инвазий кочевников из монгольских сте-

пей, продолжавшихся с гуннской эпохи, автохтонное население 

могло уцелеть и смешаться с пришлым населением на базе общ-

ности  способа  хозяйственной  деятельности  и  ментальности. 

Существовавшая  автаркия  кочевых  общин  и  доминирование 

вплоть  до  советского  периода  племенной  эндогамии  способ-

ствовали сохранению различий между представителями различ-

ных патронимий, объединенных этнонимом «казах». Возможно, 

генетические  исследования  в  региональном  разрезе  покажут 

различия  в  происхождении  отдельных  групп  казахского  насе-

ления, но при этом следует учесть и влияние советской соци-

альной «инженерии», ломавшей межродовые и межэтнические 

перегородки, способствуя смешению ранее замкнутых племен. 

Принятие  в  качестве  эндоэтнонима  социального  термина 

«казак» кочевыми племенами Дешт-и-Кипчака и Могулистана 

было не случайным или ситуативным выбором, на это указы-

вает и устойчивость данного самоназвания в различные исто-

рические периоды. Принимая самоназвание «казак», кочевни-

ки  тем  самым  манифестировали  приверженность  традициям 

общества,  основанного  на  принципах  потестарной  организа-

143

ции, не желая признавать верховную и неограниченную власть 

ханских  династий  и  контроль  государственных  институтов. 

Западноевропейский  путешественник  конца  ХVII  –  начала 

ХVIII  вв.  Н.  Витсен  писал  о  казахах:  «Люди,  проживающие 

на  козакских  территориях,  –  это  свободные  люди,  они  могут 

идти, куда захотят, и не признают власти над собой» [Витсен, 

2006: 68]. Дореволюционные исследователи, изучавшие поли-

тическую организацию казахов, указывали на то, что ханская 

власть в казахском обществе была весьма условной и эфемер-

ной  и  могла  существовать,  опираясь  на  мощь  определенных 

племен. Власть и влияние казахского хана ощущалась лишь во 

время войны, в мирное же время

жүктеу/скачать 1,89 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: