В поисках чудесного

22

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

– А как же учились вы?

– Я был не один . Среди нас были специалисты всех видов . Каждый 

учился, следуя по линиям своего особого предмета . А затем, когда, 

мы собирались вместе, мы соединяли всё, что нашли .

– И где же теперь ваши сотоварищи?

Гурджиев немного помолчал, а затем, глядя куда-то вдаль, медленно 

произнёс:

– Некоторые умерли, другие работают, а третьи удалились от мира .

Эти слова из монашеского лексикона, услышанные столь неожидан-

но, вызвали у меня странное и непривычное чувство .

В то же время я ощутил в Гурджиеве и некоторую «игру», как если 

бы он намеренно пытался по временам подбросить мне какое-то сло-

во, чтобы заинтересовать меня и заставить думать в определённом 

направлении .

Когда я попытался подробнее расспросить, где он нашёл то, что зна-

ет, каков источник его знания и как далеко идёт это знание, он не дал 

мне прямого ответа .

– Знаете, – как-то заметил Гурджнев, – когда вы поехали в Индию, в 

газетах писали о вашей поездку и о ваших целях . Я дал своим учени-

кам задание прочесть ваши книги и решить по ним, что вы представ-

ляете собой, и установить на этом основании, что вы можете най-

ти . Таким образом мы знали, что вы там найдёте, ещё тогда, когда вы 

туда ехали .

На этом наша беседа закончилась .

Однажды я спросил Гурджиева о балете, который упоминался в газе-

тах и на который ссылалась повесть «Проблески истины» . Будет ли 

этот балет иметь характер «драмы мистерий»?

– Мой балет – не мистерия, – сказал Гурджиев . – Задача, которую я 

поставил, состояла в том, чтобы создать интересный и красивый спек-

такль . Конечно, за внешней формой там скрыт известный смысл: но 

я не преследовал цели показать и подчеркнуть именно это . Объясню 

23

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

вам вкратце, в чём дело . Вообразите, что, изучая движение небесных 

тел, скажем, планет Солнечной системы, вы построили особый ме-

ханизм, чтобы передать зрительное изображение законов этих дви-

жений и напомнить нам о них . В таком механизме каждая планета, 

изображаемая сферой соответствующих размеров, помещается на 

определённом расстоянии от центральной сферы, изображающей 

Солнце . Механизм приводится в движение, все сферы начинают вра-

щаться и двигаться по заданным путям, воспроизводя в зрительной 

форме законы, управляющие движением планет . Этот механизм на-

поминает вам обо всём, что вы знаете о Солнечной системе . Нечто 

подобное содержится и в ритме некоторых танцев . В строго опре-

делённых движениях и сочетаниях танцующих в видимой форме 

воспроизведены определённые законы, понятные тем, кто их зна-

ет . Такие пляски называются «священными плясками» . Во время 

моих странствий по Востоку я много раз был свидетелем того, как 

эти пляски исполнялись во время священнослужений в древних хра-

мах . Некоторые из них воспроизведены в «Борьбе магов» . Кроме 

того, в основу балета положены три особые идеи . Но если я постав-

лю балет на обычной сцене, публика никогда их не поймёт .

Из того, что он затем говорил, я понял, что это будет не балет в стро-

гом смысле слова, а целая серия драматических и мимических сцен, 

связанных в общем плане; их будут сопровождать пение, музыка и 

пляски . Наиболее подходящим названием для этих сцен было бы 

«ревю», но без какого бы то ни было комического элемента . Этот 

балет, или «ревю», назван «Борьба магов» . Важные сцены изобра-

жают школы «белого мага» и «чёрного мага», упражнения учени-

ков обеих школ и борьбу между ними . Действие происходит на фоне 

жизни восточного города, перемежаясь священными плясками, тан-

цами дервишей и национальными плясками, распространёнными на 

Востоке; всё вместе переплетено с любовной историей, которая сама 

по себе имеет аллегорический смысл .

Я особенно заинтересовался, когда Гурджиев сказал, что те же самые 

исполнители должны будут играть и танцевать в сценах, изображаю-

щих как «белого», так и «чёрного» магов, и что они сами и их дви-

24

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

жения должны быть в первой сцене привлекательными и красивы-

ми, а во второй – уродливыми и отталкивающими .

– Понимаете, таким образом они увидят и изучат все стороны самих 

себя; поэтому балет имеет огромное значение для самоизучения, – 

сказал Гурджиев .

В то время я понимал всё это весьма смутно, однако меня поразило 

некоторое несоответствие .

– В газетной заметке, которую я видел, сказано, что ваш балет будет 

поставлен в Москве, что в нём примут участие известные балетные 

танцовщицы . Как вы это соотносите с идеей самоизучения? – спро-

сил я . – Ведь они не станут играть и танцевать, чтобы изучать себя .

– Всё это далеко ещё не решено, – возразил Гурджиев, – да и автор 

заметки, которую вы прочли, не был вполне информирован . Всё мо-

жет выйти совсем по-другому . А с другой стороны, те, кто будут уча-

ствовать в балете, сами увидят, нравится он им или нет .

– А кто напишет музыку? – спросил я .

– Это тоже не решено, – ответил Гурджиев . Больше он ничего не ска-

зал; и я вновь столкнулся с этим «балетом» только через пять лет .

Однажды  в  Москве  я  беседовал  с  Гурджиевым .  Я  рассказывал  о 

Лондоне, где мне случилось остановиться на короткое время, об ужа-

сающей механизации, которая в крупных городах всё возрастает; без 

неё, вероятно, было бы невозможно жить и работать в этих гигант-

ских «заводных игрушках» .

– Люди превращаются в машины, – говорил я . – Несомненно, ино-

гда они становятся совершенными машинами . Но я подумаю, что 

они способны мыслить: если бы они пытались мыслить, они не ста-

ли бы такими прекрасными механизмами .

– Да, – сказал Гурджиев, – это верно, но только отчасти . Прежде все-

го, вопрос заключается в том, какой ум люди используют во время 

работы . Если они используют тот ум, какой следует, они смогут ду-

мать ещё лучше, работая с машинами . Но при условии, что они будут 

думать тем самым умом .

25

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

Я не понял, что Гурджиев подразумевает под «тем самым умом» . 

Понял я это гораздо позднее .

– И во-вторых – продолжал он, – механизация, о котором вы гово-

рите, вовсе не опасна . Человек может быть человеком (он подчеркнул 

это слово), работая с машинами . Есть другой вид механизации, го-

раздо более опасный: самому сделаться машиной . Думали вы когда-

нибудь о том, что все люди сами суть машины?

– Да, – ответил я, – со строго научной точки зрения все люди – это 

машины, управляемые внешними влияниями . Но весь вопрос в том, 

можно ли принять этот научный взгляд .

– Научный или ненаучный – для меня всё равно, – возразил Гурджиев . 

– Я хочу, чтобы вы поняли, что именно я говорю . Посмотрите, все 

эти люди, которых вы видите, – и он указал на улицу, – всё это про-

сто машины и ничего более .

– Я думаю, что понимаю вашу мысль, – сказал я . – Я часто думал, как 

мало в мире такого, что могло бы противостоять этой форме механи-

зации и избрать свой собственный путь .

–  Вот  тут-то  вы  и  делаете  величайшую  ошибку,–  промолвил 

Гурджиев . – Вы думаете, что существует нечто, способное противо-

стоять механизации, нечто, выбирающее свой путь; вы думаете, что 

не всё одинаково механистично .

– Ну конечно, нет, – возразил я . – Искусство, поэзия, мысль – вот 

феномены совершенно другого порядка!

– В точности такого же! – был ответ Гурджиева . – Их деятельность 

так же механична, как и всё прочее . Люди – это машины, а от машин 

нельзя ожидать ничего, кроме механического действия .

– Очень хорошо, – сказал я, – но разве нет таких людей, которые не 

являются машинами?

– Может быть, и есть, – сказал Гурджиев . – Но только это не те люди, 

которых вы видите . И вы их не знаете . Мне хочется, чтобы вы поня-

ли именно это .

26

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

Мне показалось довольно странным, что Гурджиев так настаивает на 

этом пункте . Его слова были ясными и неоспоримыми; вместе с тем 

мне никогда не нравились такие короткие и всеобъемлющие метафо-

ры, которые упускают моменты различия . Я постоянно утверждал, 

что различия – самая важная вещь, и для того, чтобы что-то понять, 

необходимо прежде всего увидеть, в каких моментах явления отли-

чаются друг от друга . Поэтому мне представилось несколько непра-

вильным, что Гурджиев настаивает на этой идее, которая и так ка-

залась очевидной, при условии что её не будут абсолютизировать и 

учтут исключения из неё .

– Люди так непохожи друг на друга, – сказал я . – Сомневаюсь, что 

можно поставить их всех в один ряд . Есть среди них дикари, есть 

люди интеллекта, есть гении .

– Совершенно верно, – сказал Гурджиев . – люди очень непохожи 

друг на друга; но подлинную разницу между ними вы не знаете и не 

можете знать . Различия, о которых вы говорите, просто не существу-

ют . Это нужно понять . Все люди, которых вы видите, все люди, ко-

торых вы можете узнать впоследствии, – всё это машины, настоящие 

машины, которые работают, как вы сами выразились, под влиянием 

внешних воздействий . Они рождены машинами и умрут машинами . 

Каким образом дикари и мыслящие люди дошли до этого? Даже сей-

час, в тот момент, когда мы беседуем, несколько миллионов машин 

пытаются уничтожить друг друга . Какая между ними разница? Где 

тут дикари и где мыслящие люди? Все одинаковы . . .

«Но есть возможность перестать быть машиной . Вот о чём мы долж-

ны думать, а не о том, какие существуют виды машин . Конечно, есть 

разные машины: автомобиль – это машина, граммофон – машина, 

и ружье – тоже машина . Но что из того? Всё это одно и то же – всё 

машины . . .»

В связи с этим разговором я припоминаю и другой .

– Каково ваше мнение о современной психологии? – спросил я как-

то Гурджиева, собираясь затронуть вопрос о психоанализе, к кото-

рому с самого момента его появления я отнёсся с недоверием . Но 

Гурджиев не дал мне зайти так далеко .

27

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

– Прежде чем говорить о психологии, мы должны выяснить, к кому 

она прилагается, а к кому нет, – сказал он . – Психология относится к 

людям, к человеку . Какая психология (он подчеркнул это слово) мо-

жет относиться к машинам? Для изучения машин необходима меха-

ника, а не психология . Вот почему мы начинаем с механики . До пси-

хологии еще далеко .

– Может ли человек перестать быть машиной? – задал я вопрос .

– А! В этом-то и дело, – ответил Гурджиев . – Если бы вы почаще за-

давали такие вопросы, мы, возможно, достигли бы в наших беседах 

какого-то результата . Можно перестать быть машиной, но для этого 

необходимо прежде всего знать машину . Машина, настоящая маши-

на, не знает и не может знать себя . А машина, которая знает себя, уже 

не машина; по крайней мере, не та машина, какой она была раньше . 

Она начинает проявлять ответственность за свои действия .

– Это означает, по-вашему, что человек не ответственен за свои дей-

ствия? – спросил я .

– Человек (он подчеркнул это слово) ответственен . А машина – нет .

Во время одной из наших бесед я спросил Гурджиева:

– Как, по вашему мнению, лучше всего подготовиться к изучению 

вашего метода? Полезно ли, например, изучать так называемую «ок-

культную» и «мистическую» литературу?

Говоря это, я имел в виду прежде всего «Таро» и литературу о нём .

– Да, – сказал Гурджиев, – при помощи чтения можно найти мно-

гое . Возьмите, например, себя . Вы уже могли бы знать порядочно, 

если бы умели читать . Я хочу сказать, что если бы вы поняли всё, что 

прочли за свою жизнь; вы бы уже знали то . чего сейчас ищете . Если 

бы вы понимали всё, что написали в своей книге . . . как её? – и он сде-

лал . нечто совершенно невозможное из слов «Tertiurn Organum», 

– я пришёл бы к вам с поклоном и просил бы учить меня . Но вы не 

понимаете ни того, что читаете, ни того, что пишете . Вы даже не по-

нимаете, что значит слово «понимать» . Однако понимание суще-

ственно, и чтение способно принести пользу только тогда, когда вы 

понимаете то, что читаете . Впрочем, никакая книга не в состоянии 

28

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

дать подлинную подготовку . То, что человек знает хорошо (он сде-

лал ударение на слове «хорошо»), и есть его подготовка . Если чело-

век знает, как хорошо сварить кофе, как хорошо сшить сапоги, – ну 

что ж, тогда с ним уже можно разговаривать . Беда в том, что ни один 

человек ничего не знает хорошо . Всё, что он знает, он знает кое-как, 

поверхностно .

Это был один из тех неожиданных поворотов, которые Гурджиев 

придавал своим объяснениям . Слова Гурджиева, помимо обычно-

го значения, содержали, несомненно, и какой-то иной смысл . Я уже 

начал понимать, что для подхода к этому скрытому смыслу нужно 

начинать с обычного значения слов . Слова Гурджиева были всег-

да значительны в своём обычном смысле, хотя этим их содержание 

не исчерпывалось . Более широкое и глубокое значение оставалось 

скрытым в течение долгого времени .

Вот ещё один разговор, оставшийся в моей памяти .

Я спросил Гурджиева, что нужно делать, чтобы усвоить его учение .

– Что делать? – спросил Гурджиев, как бы удивившись . – Делать что-

то невозможно . Прежде всего человек должен кое-что понять . У него 

тысячи ложных идей и ложных понятий, главным образом, о самом 

себе . И он должен избавиться от некоторых из них, прежде чем начи-

нать приобретать что-то новое . Иначе это новое будет построено на 

неправильном основании, и результат окажется ещё хуже прежнего .

– Как же нам избавиться от ложных идей? – спросил я . – Мы нахо-

димся в зависимости от форм нашего восприятия . Ложные идеи соз-

даются формами нашего восприятия .

Гурджиев покачал головой .

– Опять вы говорите о чём-то другом, – сказал он . – Вы говорите об 

ошибках, возникающих из восприятия, а я говорю не о них . В преде-

лах данных восприятия человек может более или менее ошибаться . 

Однако, как я сказал раньше, главное заблуждение человека – это его 

уверенность в том, что он может что-то делать . Все люди думают, что 

они могут что-то делать, все люди хотят что-то делать; и первый во-

прос, который задают люди,– это вопрос о том, что им делать . Но в 

29

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

действительности никто ничего не делает, и никто ничего не может 

делать . Это первое, что нужно понять . Всё случается . Всё, что проис-

ходит с человеком, всё, что сделано им, всё, что исходит от него, – всё 

это случается . И случается точно так же, как выпадает дождь после 

изменений в верхних слоях атмосферы или в окружающих облаках, 

как тает снег, когда на него падают лучи солнца, как вздымается ве-

тром пыль .

«Человек – это машина . Все его дела, поступки, слова, мысли, чув-

ства, убеждения, мнения и привычки суть результаты внешних вли-

яний, внешних впечатлений . Из себя самого человек не в состоянии 

произвести ни одной мысли, ни одного действия . Всё, что он гово-

рит, делает, думает, чувствует, – всё это случается . Человек не может 

что-то открыть, что-то придумать . Всё это случается .

«Установить этот факт для себя, понять его, быть убеждённым в его 

истинности – значит избавиться от тысячи иллюзий о человеке, о 

том, что он якобы творческий сознательно организует собственную 

жизнь и так далее . Ничего подобного нет . Всё случается: народные 

движения, войны и революции, смены правительств – всё это слу-

чается . И случается точно так же, как случается в жизни индивидов, 

когда человек рождается, живёт, умирает, строит дома, пишет книги 

– не так, как он хочет, а так, как случается . Всё случается . Человек не 

любит, не желает, не ненавидит – всё это случается .

«Но никто не поверит вам, если вы скажете ему, что он не может ни-

чего делать . Это самая оскорбительная и самая неприятная вещь, 

какую только вы можете высказать людям . Она особенно неприят-

на и оскорбительна потому, что это истина, а истину никто не жела-

ет знать .

«Когда вы поймёте это, нам гораздо легче будет вести беседу . Но 

одно дело – понимать всё умом, а другое – ощущать «всей своей 

массой», быть по-настоящему убеждённым в том, что дело обстоит 

именно так, никогда об этом не забывать .

«С вопросом «делания» (Гурджиев подчеркнул это слово) связана 

ещё одна вещь . Людям всегда кажется, что другие неизбежно делают 

вещи неверно, не так, как их следует делать . Каждый думает, что он 

30

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

мог бы сделать всё лучше . Люди не понимают и не желают понять, 

что всё, что делается, и в особенности то, что уже сделано, не может 

и не могло быть сделано другим способом . Заметили вы или нет, что 

сейчас все говорят о войне? У каждого есть свой план, своя собствен-

ная теория; и всякий считает, что всё делается не так, как следует . В 

действительности же всё делается только так, как оно может быть 

сделано . Если одна вещь может быть иной, тогда и все, может быть 

иным . Но тогда, пожалуй, не было бы и войны .

«Постарайтесь понять то, что я говорю: всё зависит от всего осталь-

ного, всё связано, нет ничего отдельного . Поэтому всё идёт только 

потому пути, по которому должно идти . Если бы люди были иными, 

всё было бы иным . Но они таковы, каковы есть, и поэтому всё оста-

ётся одними тем же» .

Переварить всё это было очень трудно .

– Значит, нет ничего, что можно было бы сделать, абсолютно ниче-

го? – спросил я .

– Абсолютно ничего .

– И никто не может ничего сделать?

– Это другой вопрос . Для того, чтобы делать, необходимо быть . А 

сначала необходимо понять, что это значит – быть . Если мы продол-

жим наши беседы, вы увидите, что мы пользуемся особым языком, и 

для того, чтобы разговаривать с нами, необходимо научиться этому 

языку . Не стоит разговаривать при помощи обычного языка, потому 

что, пользуясь этим языком, невозможно понять друг друга . Сейчас 

это кажется вам странным, но это так . Чтобы понять всё, нужно на-

учиться другому языку . На том языке, на котором разговаривают 

люди, понять друг друга невозможно . Позднее вы узнаете почему .

«Затем человек должен научиться говорить правду . Это также ка-

жется вам странным . Вы не понимаете, как можно учиться говорить 

правду . Вы думаете, что вполне достаточно решить поступать так . 

А я скажу вам, что люди сравнительно редко говорят обдуманную 

ложь . В большинстве случаев они считают, что говорят правду . И 

тем не менее, они всё время лгут – и тогда, когда желают обмануть, 

31

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

и тогда, когда желают сказать правду . Они постоянно лгут и себе, 

и другим . Поэтому никто никогда не понимает ни себя, ни друго-

го . Подумайте, разве могло бы возникнуть такое глубокое непони-

мание, такой разлад, такая ненависть к чужим мнениям и взглядам, 

если бы люди были в состоянии понимать друг друга? Но они не в 

силах понимать друг друга, ибо не могут не говорить лжи . Говорить 

правду – самая трудная вещь на свете: и для того, чтобы говорить 

правду, необходимо долго и много учиться . Одного желания здесь 

недостаточно . Чтобы говорить правду, нужно знать, что такое прав-

да и что такое ложь – прежде всего, в самом себе . А знать это никто 

не желает .»

Беседы с Гурджиевым и те неожиданные повороты, которые он при-

давал любой идее, с каждым днём интересовали меня всё больше . Но 

пора было ехать в Петербург .

Помню последнюю беседу с ним . Я поблагодарил его за оказанное 

внимание и за объяснения, которые, как я уже видел, многое во мне 

изменили .

– Но всё-таки, как вы знаете, самая важная вещь – это факты, – ска-

зал я, – и если бы я мог увидеть подлинные и реальные факты ново-

го, неизвестного мне характера, только они в конце концов убедили 

бы меня, что я нахожусь на верном пути .

Я опять думал о чудесах .

– Факты будут, – отвечал Гурджиев, – обещаю вам . Но сначала необ-

ходимо многое другое .

Тогда я не понял последних его слов, но понял их позже, когда стол-

кнулся с действительными «фактами», ибо Гурджиев сдержал своё 

слово . Это произошло через полтора года, вавгусте1916 года .

Из последних бесед в Москве в моей памяти сохранилась ещё одна, 

вовремя которой Гурджиев сказал несколько вещей, также ставших 

понятными лишь впоследствии .

Он говорил об одном человеке, которого я как-то встретил в его 

обществе .  Гурджиев  сказал  о  его  взаимоотношениях  с  другими 

людьми:

32

В ПОИСКАХ ЧУДЕСНОГО

– Это слабый человек . Люди пользуются им – разумеется, бессозна-

тельно . И всё потому, что он считается с ними . Если бы он с ними не 

считался, всё было бы другим, и сами они были бы другими .

Мне  показалось  странным,  что  человек  не  должен  считаться  с 

другими .

– Что вы понимаете под словом «считаться»? – спросил я . – Я и 

понимаю, и не понимаю вас . Это слово имеет так много разных 

значений .

– Как раз наоборот, – возразил Гурджиев . – Существует только одно 

значение . Попытайтесь подумать об этом .

Потом я понял, что именно Гурджиев подразумевал под словом 

«считаться», и до меня дошло, какую огромную роль эта вещь игра-

ет в жизни, сколь многому она даёт начало . Говоря о ней, Гурджиев 

имел в виду то отношение, которое создаёт внутреннее рабство, вну-

треннюю зависимость . Потом мы имели возможность обсудить это 

жүктеу/скачать 3,53 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: