Актуальные проблемы гуманитарных наук

 
219 
8.  Байпақов  К.М.,  Танабаева  С.И.,  Сдыков  М.Н.  Батыс  Қазақстанның 
археологиялық қазыналары. – Алматы: Credo. 2001. – 160 с.    
9. Ғизатов Ж. Сарайшық-Астана қала – Ақтөбе: «А- Полиграпфия» ЖШС, 2004. -
192 б.   
10.  Маргулан  А.Х.  Из  истории  городов  и  строительного  искусства  древнего 
Казахстана. – Алма-Ата. 1951. – 292 с.    
11. Назарбаев Н.Ə. Тарих толқынында. Алматы: – Ата мұра. 1999. – 332 б.  
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

 
220 
Языковая картина мира в творчестве казахстанских авторов 
 
Сегизбаева К.К., кандидат филологических наук,  
 Мустакимова Г.В., старший преподаватель 
Костанайский государственный педагогический институт 
Костанай, Казахстан 
 
Каждый естественный язык имеет свою картину мира, то есть, отражает 
определенный способ восприятия и организации мира.  
Языковая личность организует содержание высказывания в соответствии 
с  языковой  картиной  мира,  в  этом  проявляется  специфически  человеческое 
восприятие мира, зафиксированное в языке. Наличие разных языков приводит к 
возникновению разных языковых картин мира у представителей разных народов. 
Но  существуют  также  индивидуальные  картины  мира,  которые  различаются  у 
разных  людей.  Это  следует  учитывать,  говоря  о  типологии  языковых  картин 
мира.  
В научной литературе (Маслова В. А., Апресян Ю.Д., Постовалова В.И.) 
предложены  различные  типологии  языковых  картин  мира.  Языковая  картина 
мира  всегда  отражает  окружающий  мир,  объективную  действительность. 
Однако, в ней может быть представлен либо мир целиком, во всем многообразии 
его причинно-следственных связей, либо фрагмент этого мира. Можно выделить 
языковые  картины  мира,  соответствующие  компонентам  общенационального 
языка:  литературная  языковая  картина  мира  и  социально,  территориально, 
профессионально  ограниченные.  Также  выделяются  языковые  картины  мира, 
соотносимые  с  функциональными  разновидностями  литературного  языка. 
Отмечаются  даже  языковые  картины  мира  отдельных  ситуаций,  лексико-
семантических вариантов многозначного слова и др.  
Языковая картина мира представлена на всех уровнях языковой системы 
того  или  иного  этноса:  «Составными  частями  картины  мира  являются  слова, 
формативы  и  средства  связи  между  предложениями,  а  также  синтаксические 
конструкции» [1, 107].  

 
221 
Наиболее  наглядно  характер  языковой  картины  мира  представлен  в 
лексике, ведь именно благодаря этому возможно «членение» действительности, 
выделение  в  макрокосме  и  микрокосме  отдельных  объектов,  на  которые 
нацелено  внимание  носителя  языка.  Связь  слова  и  картины  мира  обусловлена 
социальной  направленностью  лексической  системы,  что  определяет  другие  ее 
специфические 
черты: 
открытость, 
проницаемость, 
множественность 
составляющих элементов.  
Признавая  ведущую  роль  лексики  в  создании  языковой  картины  мира, 
ученые  предупреждают  о  том,  что  не  следует  гиперболизировать  роль 
отдельного  слова  в  общей  ткани  языковой  картины  мира.  Так,  Ю.  Н.  Караулов 
пишет: «Отдельное слово с точки зрения положения его в иерархии аналогично 
«элементарному объекту» и поэтому, как и атом, «неразличимо» на том уровне, 
где складывается  «картина  мира»,  хотя  в  том,  чтобы считать  каждое  отдельное 
слово  элементом картины мира, нет принципиальной ошибки» [2, 268].  
Учитывая  ведущую  роль  лексики  в  формировании  языковой  картины 
мира,  не  следует  забывать  о  различных  текстах,  являющихся  «воплотителями» 
языковой 
картины 
мира: 
научных, 
философских, 
поэтических, 
публицистических,  пословицах  и  поговорках.  Также  заметим,  что  в  семиотике 
любая  форма  реализации  картины  мира  -  социальные  институты,  языковые 
тексты, предметы материальной культуры - называется текстом.  
Таким  образом,  языковая  картина  мира  представлена  как  на  уровне 
единицы языка, так и на уровне текстов разного рода (в широком смысле).  
Картина 
мира, 
представляя 
миропонимание 
и 
мировидение 
лингвокультурного  сообщества,  определяет  менталитет  его  членов,  что 
проявляется  в  оценке  ими  состояния  среды  и  возможности  ее  изменения,  в 
позиции  человека,  его  отношении  к  миру  (к  самому  себе,  к  другим  людям,  к 
природе, к животным) и в поведении человека. Отражение мира в человеческом 
сознании не пассивно, а деятельностно, активно.  
Выражаемые  в  языке  значения  складываются  в  некую  единую  систему 
взглядов,  своего  рода  коллективную  философию,  которая  в  неявном  виде 
свойственна всему лингвокультурному сообществу. 

 
222 
По  мнению  С.М.  Толстой,  «такие  кардинальные  и  широко 
употребительные  понятия,  как  «картина  мира»,  «языковая  картина  мира», 
«наивная  картина  мира»,  не  имеют  общепринятой  трактовки  и  слабо 
конкретизированы в своем содержании», так как «не ясно прежде всего, идет ли 
речь  о  картине  внешнего  мира,  существующего  отдельно  от  человека  и 
независимо  от  него,  или  о  картине  ментального  мира,  то  есть  представлений 
человека о мире» [3, 117]. Ученый считает, что язык говорит одновременно и о 
мире,  и  о  понимании  этого  мира  носителем  языка,  и  что  эти  два  вида 
информации  в  некоторых  случаях  можно  различить.  Тем  не  менее,  трудность 
вызывает  отсутствие  «ясности  в  понимании  границ  того,  что  непосредственно 
относится к языковой компетенции и принадлежит сознанию вообще (т. е. также 
неязыковым  формам  культуры)  и  не  находит  прямого  отражения  в  языке 
(вероятно, следует говорить о разной степени включенности в язык тех или иных 
знаний о мире)» [3, 117-118]. 
Понятие «картина мира» строится на изучении представлений человека о 
мире. Если мир – это человек и среда в их взаимодействии, то картина мира - это 
результат  переработки  информации  о  среде  и  человеке.  С  этой  точкой  зрения 
перекликаются  слова  Э.Д.  Сулейменовой:  картина  мира  «создаётся  благодаря 
познающей  деятельности  человека  и  отражающей  способности  его  мышления» 
[4,47]. Важнейшим свойством картины мира исследователь считает целостность, 
а  элементом  -  смысл,  характеризующийся  инвариантностью,  субъективностью, 
актуальностью, 
неполнотой 
экспликацией, 
недоступностью 
полному 
восприятию,  континуальностью,  динамичностью.  Наряду  с  целостностью, 
отмечаются такие характеристики картины мира как глобальность образа мира, 
внутренняя  безусловная  достоверность  для  субъектов,  стабильность  и 
динамичность,  наглядность,  конкретность  облика  элементов.  «Отпечатки» 
языковой картины мира закреплены в структуре языка. «Языковая модель лежит 
в  основе  мировидения  носителей  языка,  репрезентирующего  сущностные 
свойства  мира  в  их  понимании  и  являющиеся  результатом  всей  их  духовной 
активности» [5, 21]. 

 
223 
Языковая  картина  мира,  как  было  отмечено  выше,  тесно  связана  с  ее 
носителями,  поэтому  изучение  творчества  таких  казахстанских  авторов,  как 
Герольд  Бельгер,  в  совершенстве  владеющего  тремя  языками  и  с  детства 
впитавшего  в  себя  культуру  трех  народов  немецкого,  казахского  и  русского, 
представляется  интересным  и  значимым.  Творчество  Г.  Бельгера  пример 
толерантности,  который  сумел  объединить  традиции  востока  и  запада.  Как 
отмечает М. Фрешли, в различных регионах на примере самых разных культур 
изучаются  проблемы  глобализации  и  интеграции,  происходящие  в  языках  в 
глобальном масштабе [6]. 
Центральным  понятием  языковой  картины  мира  является  концепт.  В 
настоящее  время  существует  множество  трактовок    понятия  концепт.  Все  они 
обладают  определённой  ценностью,  так  как,  при    рассмотрении  тех  или  иных 
сторон  концепта,  внимание  обращается  на  важность  культурной  информации, 
которую он передает. Общеизвестно, что структура концепта многослойная. Она 
состоит  из  1)  внутренней  формы  (значение);  2)  связанный  с  ним  фольклорный 
пласт; 3) новейший слой концепта. 
Рассмотрение  концептов  через  авторские  тексты  помогает  выявить 
особенность  индивидуально-авторской  картины  мира  художника.  Смысловое 
наполнение  концепта  может  быть  выявлено  «в  результате  анализа  лексико-
семантической  системы  индивидуального  стиля  художника  слова  и 
составляющих ее лексико-семантических полей» [7]. 
В  творчестве  Герольда  Бельгера  концепт  «дома»  является  одной  из 
ключевых тем, которая проходит через все его творчество. 
Анализ данных из толковых, синонимических словарей, а также словаря 
поговорок  и  пословиц  показал,  что  наиболее  характерным  признаком,  который 
актуализируется 
в 
наименованиях 
жилья, 
является 
функционально-
семантический  признак,  реализующийся  в  нескольких  аспектах:  постоянное 
/временное, 
летнее/зимнее, 
строительный 
материал, 
качественная 
характеристика и др. 

 
224 
Исследованные  нами  материалы  толковых  словарей  показали,  что 
концепт «дом»  имеет   широкий  диапазон  значений.  Основными признаками, 
составляющими ядро концепта «дом», выступают следующие:  
дом – в значении строение, предназначенное для жилья; 
дом – в значении жилое помещение, квартира; 
дом – в значении семья, люди, живущие вместе, одним хозяйством; 
дом – в значении царствующий род, династия; 
дом – в значении названий различных учреждений, заведений [8, 465]. 
В  исследуемом  тексте  репрезентированы  четыре  значения  концепта 
«дом».  В  романе  концепт  «дом»  состоит  из  пяти  микрополей:  внутренние 
составляющие,  внешние  составляющие,  окружающее  пространство,    людей, 
живущие вместе, пространство как малая родина. 
Микрополе  «внутренние  составляющие»  образуют  лексемы:  веранда, 
кладовка,  кухня,  зал,  спальня,  детская,  гостиная.  Внутренние  составляющие 
дома предполагают выделение функционально специализированных помещений. 
Элементы 
микрополя 
«внешнего 
пространства» 
представлены 
лексемами:  крыша,  ворота,  калитка,  штакетники,  изгородь,  плетень    забор, 
колодец, деревья, кусты, клумбы, огород, сад. 
Самой  многочисленной  в  романе  является  микрополе  «окружающее 
пространство»:    летник,  баня,  летняя  кухня  –  бакхауз,  хлебный  амбар,  погреб, 
склад, мельница, сыроварня, подворье, скотный двор, овчарня, сарай, свинарник, 
птичник, курятник, коровник, конюшня. 
Микрополе  «окружающее  пространство»  представлено  также  семами 
«хозяйственный  инвентарь»  (плуг,  борона,  молотилка,  сенокосилка,  телега, 
рыдван,  сани,  упряжь)  и  семой  «домашние  животные»  (коровы,  козы,  собаки, 
коты, гуси, утки, индюки, куры, цыплята, бычки, телята). 
Микрополе  «Люди,  живущие  вместе»  представлено  следующими 
лексическими  средствами:  брат,  сестра,  отец,  мать,  жена,  сын,  дети,  внуки, 
родители,  родственники,  родные,  родня,  кормилец,  опора.  Данное  микрополе 
представлено  и  семой  «род,  династия»:  предки,  поколение,  потомки,  немцы, 

 
225 
родовая принадлежность, происхождение, родные, близкие, знакомые, земляки, 
соплеменники, единокровники. 
Концептуальная  сфера  изучаемого  концепта  пересекается  в  романе  с 
концептами «пространство и малая родина». 
Микрополе  «пространство  и  малая  родина»  представлено  лексемами: 
хутор,  родное  село,  пруд,  котлован,  Зихельберг,  Хайматланд,  Манхайм, 
Поволжье,  Волга;  Сибирь,  село,  аул,  степная  река,  неведомый  край,  Ишим, 
Есиль, Казахстан. 
В романе концепт «дом» расширяется до понятия «малая родина» (сначала 
Поволжье,  затем  родной  аул)  и  большая  родина  (Советский  Союз),  и 
ассоциативно оказывается связанным со смысловой областью «судьба немцев». 
Таким образом, пространство дома расширяется у Г.Бельгера до масштабов 
целого края (Поволжье, аул) и целой страны. 
При  рассмотрении  расширенного  понимания  концепта  «дом»  значимыми 
являются  микрополе  «признаки,  присущие  этносу»,  микрополе  «признак 
скитальца», микрополе  «одиночество»: 
1.микрополе  «признаки,  присущие  этносу»:  труженики/  поволжские 
трудяги/ 
покладистые/ 
терпеливые/ 
послушные/ 
верные/ 
безобидные/ 
безотказные/ любое дело в их руках спорится; 
2.  микрополе  «признак  скитальца»:  немцы-бедолаги/  голодные/  злые/ 
обиженные/ униженные/ искореженные всеобщей ненавистью, злом и насилием/ 
униженные/  оклеветанные/  покрыты  позором/  несчастные  соплеменники, 
бессловесные,  бесправный,  репрессированный  люд/  бедолага/  чужеземец/ 
пришелец/ странник/ изгнанник/ пилигрим/ немец – спецпереселенец/ перекати – 
поле/ фершал-першыл/ изгой … / першыл казахского аула … 
3.микрополе    «одиночество»:  вечный  странник,  изгой,  один  как  перст/ 
один-одинешенек/  как  столб,  усталый,  измученный,  пыльный/  потрясенный/ 
песчинки,  разметенные  бурей  войны/  ненужные,  до  слез  одинокие/  расшвыряло, 
как щепки в бурю/ как птичий помет в степи. 
Наиболее частотными и постоянными эпитетами дома в тексте являются 
следующие:  добротный,  уютный,  просторный,  вымечтанный,  желанный, 

 
226 
дорогой, 
с 
любовью 
и 
тщанием 
обжитый, 
хорошо 
обустроенный, 
облагороженный трудом и любовью.  
«И,  представив  живо  родные  села,  дома  на  Волге,  еще  совсем  недавно 
уютные, облагороженные трудом и любовью не одного поколения…»
 
«Поволжье, уютное и ухоженное, облюбованное предками и облагороженное 
многими поколениями  колонистов,  можно  было  охватить  мысленным  взором и 
почувствовать, как на ладони»  [9, 161]. 
Данные  эпитеты  характеризуют  отношение  героя  к  родимому  дому,  его 
любовь, они связывают образ отчего дома с чертами характера немецкого этноса, 
с присущим ему трудолюбием. 
При  описании  первых  впечатлений  переселенцев  частотными  являются 
прилагательные  чужой,  чуждый,  неведомый  и  др.:  неведомый  край,  чуждый 
край,  неведомая  чужбина,  неведомые  края,  край  земли,  тоскливое  безлюдье 
стылой  степи,  пустота  иавевала  печаль,  пустой,  безжизненной,  невеселой, 
пустынный, дикий, запущенный, безлюдный, мертвый. 
«Пустынно,  дико,  запущено,  безлюдно,  мертво.  Чужой  край,  чужой 
народ, чужие нравы, чужой язык, чужие запахи. Все не так как на Волге. Все 
перемешалось» [9, 161]. 
Концепт  «дома»  в  творчестве  Г.  Бельгера  содержит  как  традиционные, 
так и созданные писателем коннотации, которые реализуется через ряд приемов: 
сравнение,  отношение  обладания,  усиление  однородных  членов,  использование 
риторических  вопросов, прием  бинарной  оппозиции  «здесь-там»,  «свой-чужой» 
и  др.  Особенно  часто  в  разных  контекстах  употребляются  местоименная 
оппозиция «свой – чужой»: свой край, свой дом, свой очаг, свой островок, свой 
клочок, свой уголок, свой  кустик, свое место, своя усадьба; чужой край, чужой 
народ, чужие нравы, чужой язык, чужие запахи, чужое небо, чужая луна, чужая 
земля. 
«Да, все складывается более – менее. Но нужен новый толчок, интерес, 
чтобы  жизнь  обрела  вкус,  конкретный  смысл,  стремление.  Пожалуй,  самая 
пора строить дом. Свой дом. Свой очаг» [9, 255]. 

 
227 
В  романе  природа  помогает  понять  состояние  героя:  «все  вокруг  казалось 
ему чужим и враждебным: и степь, и солнце, и холмы, и темневший позади аул, 
и небо», «пустынно; пусто, черно - и на душе» [9, 13]. 
В  романе  много  противопоставлений.  Гармонии  и  благополучии  былой 
жизни в Поволжье противопоставляется потеря дома, родины в период войны и 
послевоенное время.  
«И  эти  «тогда»,  «дома»  обретали  особенно  дорогой,  желанный,  
магический  смысл,  и  каждая  мелочь,  отзвук  ТОЙ  жизни  находили  потаенный 
отклик в растерянной, неприкаянной душе, волновали сердце» [9, 174]. 
У  Бельгера  индивидуально  -  авторская  репрезентация  концепта  «дом» 
достигается  за  счет  использования  немецких  и  казахских  слов  и  выражений.  В 
романе «Дом скитальца» они передаются следующими приемами: вкрапления в 
текст  произведения немецких и казахских слов и выражений и вкрапления слов, 
подвергшихся фонетическим изменениям. 
«Он  уже  привык  за  эти  годы  к  странной  тарабарщине  из  русско-
казахских  слов,  которой  общалось  с  ним  большинство  местного  населения. 
Иногда он и сам сбивался на подобный словесный ералаш. 
- Курсак нынче у всех куртыл-муртыл делает» [9, 190]. 
«Мальчишка поразил аульчан тем, что очень скоро научился прилично лопотать 
по-казахски  и  совершенно  невообразимым  образом  стал  мешать  немецкие, 
русские, казахские слова, будто так и положено, удивляясь при этом, когда его, 
случалось, не понимали. «Ай,ай, Турсунчик, - обращался он, бывало, к соседскому 
сверстнику.  -  Кел,  кел,  сюда,  волен  вир  шпиелен».  Турсун  щерился,  не  понимая: 
«Немене, шпиелен не? Ойнайық па?» «Iа, Iа, кел давай, ойнайык», - подтверждал 
смышленый пришелец» [10, 35]. 
Национально-культурное  значение  концепта  «дом»  отражено  в  фольклоре.  В 
романе автор через песни и поговорки рисует тему утраченной родины, любовь и 
тоску  по  родному  дому:  Нет  дома  без  мышей.  Восток  и  Запад,  а  дома  лучше. 
Мое гнездо – лучше всего. У себя дома каждый король. На родине и небо голубее. 
Дома есть дома. Дома каждый горазд песню спеть. Дома и собака ходит гордо. 

 
228 
Дома  и  силы удваиваются.  Дома  и  ученье  идет  впрок.  Те,  что  живут  везде,  не 
имеют дома [9, 214]. 
Таким образом, для Г. Бельгера малая родина (сначала Поволжье, затем 
родной  аул)  и  большая  родина  (Советский  Союз)  неотделимы.  Проведенный 
нами анализ свидетельствует о многослойности названного концепта. Смысловое 
наполнение  анализируемого  концепта  включает  в  себя  следующие  смысловые 
компоненты: семья, малая родина, тоска по родине, обычаи и традиции, родной 
язык, родственные корни. 
Рассматривая  национальную  картину  мира,  можно  отметить,  что  в 
менталитете  многонационального  народа  Казахстана  (русского,  казахского, 
украинского, немецкого) концепт «степь» остается одним из важнейших, так как 
степная зона занимает наибольшую территорию страны, а географическая среда 
обитания  народа  –  языкового  носителя,  безусловно,  воздействует  на 
концептуальное  мировоззрение  говорящего,  что  отражается  в  его  языковой 
картине мира. 
Исходя  из  вышеизложенного  стоит  отметить,  концепт  является  важной 
составляющей  в  авторском  тексте,  отражающий  языковую  картину  мира  как 
писателя, так и носителя языка.  
Концепт  в  художественном  тексте  может  проявлять  себя    как    яркое 
изобразительно-выразительное  средство.  Точность,  меткость  фразы  - 
характерная особенность стиля творчества костанайского поэта А.И. Сусловой, в 
творчестве  которой  соединились  ярко  выраженный  концептуальный  подход  в 
создании  стихотворений и  использование  ярких  изобразительно-выразительных 
средств  языка.  Одним  из  ключевых  концептов,  отраженных  с  помощью 
изобразительно-выразительных  средств  языка  в  творчестве  А.И.  Сусловой, 
является концепт «степь».  
Рассматривая  концепт  «степь»,  в  контексте  языковой  картины  мира 
русского и казахского народов, обнаруживается много общих черт в самом ядре 
концепта. При анализе словарных этимологических дефиниций русский концепт 
«степь» имеет следующие репрезентации: «место без леса», «с растительностью 
травянистой», «скудное влагой», «равнинное». 

 
229 
Казахская  модель  мира  строится  с  ориентацией  на  степь.  По  степени 
употребительности концепт «степь» - один из значимых в лирике казахстанских 
поэтов. 
Используя  фольклорные  традиции,  опыт  мировой  литературы, 
художники  значительно  расширяют  семантическое  поле  этого  слова.  Авторы 
используют концепт во всех его лексических значениях в различных ситуациях: 
когда говорит о доме, о родине, о мироздании. 
А. Суслова часто употребляет концепт степь в сочетании с различными 
определениями,  что  убедительно  показывают  состояние  языковой  личности, 
значимость  этого  концепта  для  самого  автора-  создателя,  а  так  же  показывает  
продуктивность  использования  слова  и  его  дериватов  в  данном  значении. 
Словарные  дефиниции,  организованные  в  образе  полисемических  значений 
слова,  синонимических  линий,  вплоть  до  его  последних  противоположных 
проявлений  (степь  -  пустыня,  степь  -  равнина,  степь  -  простор,  степь  -  жизнь 
(рождение), степь-безлесье, степь- родина, степь-шум (ветер), степь-безмолвие), 
образуют  авторскую  семантическую  парадигму  слова,  которую  мы  определили  
как понятийное поле концепта.  
Степь  в  изображении  А.  И.  Сусловой  могучая  сила  «бесконечная  ширь, 
безраздельная высь», имеющая огромную власть над человеческими чувствами и 
становится властителем душ, но как истинный патриот своей Отчизны, как дочь 
степи,  автор  склоняется  перед  ее  силой:  «Я  ценю  твою  власть  над  собой  и 
приемлю…» [11,30]. 
Но  такое  «преклонение»  перед  степью  вовсе  не  означает,  что  при  всем
 
этом  автор  не  ощущает  внутреннюю  свободу  человека  (души),  которая  дарит 
степь.  В  этом  концепте  хорошо  просматривается  понятийно  –  интуитивная 
составляющая  слова  степь,  как  символа  свободы.    Широкие  степные  просторы 
стали важным образом свободы в поэзии, которые стоят вровень с не наименее 
значимым символом моря. 
Однако лирическому герою поэзии недостаточно обычного созерцания и 
безмятежного взора на степь. Степь вдохновляет его к деянию, стремительному 

 
230 
движению. А.И. Суслова, словно продолжая мысль бесконечного и легкого бега, 
восхищается бегом свободного коня: 
С ветром споря, мчатся верховые, 
Силы гравитации презрев, 
Рыжие, гнедые, вороные 
В степь несут огонь бурлящих чрев [11,89]. 
А.И.  Суслова  отмечает,  что  казахстанская  степь  прошла  много 
испытаний: 
Сколько смерчей лихих над тобой пронеслись, 
Сколько ласковых ветров погладили землю… 
И,  конечно,  вспоминает,  что  казахстанская  степь  стала  объектом 
сельского хозяйства в период переселения русских крестьян: 
…И мотивы славян в хор несмело вплелись, 
Объявляя мужицкого рая начало…[11,89]. 
Судьба  степи  соединилась  с  долей  Родины,  навсегда  она  вошла  в  душу 
народа.    И  в  первую  очередь  концепт  «степь»  почти  у  всех  русских  поэтов 
отождествляется с понятием «Родина».  
В языковой концепции мира особенный смысл приобретает употребление 
антропоморфизма в описаниях состояний природы степи. Так, в стихотворении 
«Казахстанская степь» Александра Суслова делает живым степное лето: 
…По июньской душистой и мягкой траве 
Бродит лето босое в невыцветшем платье, 
И венок над чертой золотистых бровей 
Из цветов полевых, словно вышитых гладью… 
И  зимнюю  костанайскую  лесостепь  в  стихотворении  «Дорожная 
зарисовка»: 
Снег наплывом майонеза сполз в дорожные кюветы, 
Тени синие деревьев расчертили снежный лист [11,105]. 
В  произведениях  А.  Сусловой,  выявляя  характер  описания  концепта 
«степь»,  нас  интересовала  такая  особенность  авторского  изображения,  которая 
представляется  как  метод  получения  информации  о  состоянии  природы. 

 
231 
Благодаря такому подходу мы сумели обнаружить нередко применяемые методы 
вербализации  картин  степи  в  произведениях  А.  Сусловой:  информация, 
получаемая  при  поддержке  органов  чувств  и  эмоциональных  переживаний  или 
метафорические  отождествления  состояний  человека  с  естественными.  Мы 
выявили  яркие  примеры  применения  зрительных  восприятий  для  получения 
информации о состоянии степи в стихотворениях А. Сусловой: 
Над тобою звёзды ниже, 
Над тобою месяц рыжий.… 
(Ах, Россия, я всю жизнь к тебе иду  )[11];  
Белой черёмухи сладкий зовущий дурман. …  
(Ветер России) [11, 45]; 
С ветром споря, мчатся верховые, 
Силы гравитации презрев, 
Рыжие, гнедые, вороные … 
 (Байга) [11]; 
Казахские  степи  небогаты  на  «мелодичность»  и  обилие  звуков  –  днем 
животные  скрываются  от  зноя.  Осязание  же  многое  значит  для  поэта  в 
чувственном  первичном  восприятии:  стихотворцы  описывают  свои  чувства  от 
жаркого воздуха, колючих и мягких трав, пыльной земли. 
В  стихотворении  «Казахстанская  степь»  мы  выявили  4  образца 
применения осязания поэтами для описания личных чувств степи: 
Я скучаю зимой по ковыльной степи 
По июньской душистой и мягкой траве… 
 (Казахстанская степь) [11,89]. 
Поэт  рисуют  степь  активной,  для  нее  она  -  родительница-мать, 
кормилица.  Поэт  наделяет  ее  глубочайшим  и  трудным,  неясным  нравом,  она 
захватила  крепкое  пространство  в  ее  сердце.  Для  нее  степь  противоречива:  с 
одной  стороны  -  нескончаемо  разумная  и  понимающая,  с  иной  -  абсолютная 
энергия, неясная, дерзкая и юная. Ее нереально узнать до конца: степь постоянно 
оставляет потайные, неизведанные уголки и нераскрытые секреты. 

 
232 
По  характеру  метафорических  состояний,  используемых  поэтом  для 
описания степи, выводим следующее: степь для поэта - образ Родины, активный 
организм, осыпанный своим характером. 
 

жүктеу/скачать 2,76 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: