Мақалалар, баяндамалар жинағы
Плеоназмы с этимологически затемненными
жүктеу/скачать 3,77 Mb. Pdf көрінісі
|
Плеоназмы с этимологически затемненными компонентами (на материале казахского языка) Среди разнообразных явлений, свойственных лексико-грамматической структуре тюркских языков, несколько особняком стоят так на зываемые
ни в тюркологии, ни в общем языкознании. Причина этого скрывается, пожалуй, в неизученности явления, хотя оно имеет довольно широкое распространение, как в тюркских, так и в других языках. Термин «плеоназм» восходит к греческому Pleonasmos, что дословно означает «излишество». Именно поэтому в научной литературе и справоч- никах самые различные формы проявления избыточности в языке и речи связываются с явлением плеоназма. Так, в «Словаре линг вистических тер- минов» О. С. Ахмановой 113
под плеоназмом понимается 1) «Избыточность выражения как постоянное свойство языковой единицы» и 2) «Фигуры речи, состоящие в накоплении синонимических выражений». Ж. Марузо плеоназмом считает «избыточность (гр. Pleonasmos) слов во фразе, излиш- 12 На каждую корневую морфему или основу составляется одна таблица. Нами составлено пока около 500 таблиц. При полном ох вате фактов всех тюркских языков количество таких таблиц должно достигнуть 1500 штук. Работа над ними продолжается. Следователь но, приведенные выше сведения пока еще носят предварительный характер. 1 Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов. М., 1969, с. 325.
210 них с точки зрения точной передачи мысли» 2 .
В «Словаре иностранных слов» под плеоназмом понимается «многосло вие, стилистический обо- рот речи, содержащий однозначные и как бы излишние слова, например: «темный мрак», (плеонастический эпитет), «я плачу и проливаю слезы» (тавтология), «во саду ли, в огороде» (параплерома) и др.» 3 . 2 Исходя из общих признаков и закономерностей языковой избыточ- ности, в научной литературе выявляется ряд разновидностей плеонасти- ческих сочетаний, а именно: а) плеоназм лексического излишества, ко- торый иначе называется периссологией; б) плеоназм-перифраза, где простое понятие, выраженное одной лексической единицей, может быть передано с помощью соответствующего описательного оборота или анто нимической конструкции; этот тип плеоназмов иначе называется поэти ческой перифразой (ср. небо и лазурный свод); в) плеоназм-дит- тология, представляющий собой случайно удвоенный элемент сложных слов или удвоение разных, но одинаковых по значению грамматических форман тов; его чаще называют грамматическим плеоназмом 4 ; 3 г)
плеоназм-тав тология, т. е. плеонастическое сочетание, образующееся путем букваль ного или приблизительного (частичного и неполного) по- вторения одного и того же лексико-грамматического элемента гомоген- ного происхождения и др. Приведенные выше типы достаточно ясно показывают, что их суть одна: всюду они определяются как избыточность, излишество, дублиро- вание и повторение лексико-семантических единиц. Следовательно, плеоназмы во всех возможных вариантах – проявление языковой избы- точности и этим самым противопоставляются явлениям экономии речи. Подобное противоборство двух начал в языковой стихии является тем условием, при котором не отрицается, а предполагается функциониро- вание плеоназмов. В структурном отношении плеоназмы весьма разнообразны, но львиная их доля падает на так называемые лексические плеоназмы, пред ставляющие собой определительно-атрибутивные словосочетания. Однако не всякие определительно-атрибутивные словосочетания, которые имеют в любом языке множество моделей, могут быть призна- ны плеонастическими. Лексические плеоназмы, имея много общего со свободными и фразеологическими словосочетаниями, в то же время от- 2 Марузо Ж. Словарь лингвистических терминов /Пер. с фр. Н. Д. Андреева; Под. ред. А.А.Реформатского; Предисл. В. Л. Звегницева. М., 1960, с. 211. 3 Словарь иностранных слов/Под ред. Лехина И. В., Петрова Ф. Н. М., 1954, с. 544. 4 См.: Благова Г. Ф. Тюркский аффиксальный плеоназм в сравнительно-историческом и ареально-лингвистическом освещении. – Вопросы языкознания, 1968, № 2, с. 6. 211 личаются от них рядом признаков. Прежде всего, плеоназмами могут быть только сочетания двух или более лексических единиц. Строгая регламен- тированность количества компонентов обусловлена природой плеоназмов, которые допускают возможность сочетания основного определяемо го ком- понента с постпозитивным определяющим компонентом. Второй отличи- тельной чертой плеонастических сочетаний от других синтаксиче ских моделей, допускающих возможность сочетания самых разнообраз ных лексико-грамматических разрядов слов, является то, что в них в сочета- ние вступают только слова-синонимы или весьма близкие по своему зна- чению лексические единицы, вследствие семантической несовмес тимости которых их смысловая структура подвергается некоторым изменениям. Например:самал жел – «ветерок, прохладный ветерок», қырмызы қызыл –»густо-красный, насыщенно-красный», ақ шаңқан – «ярко-белый» и др. Плеонастические сочетания синонимов или близких по значению слов в языковой практике служат своеобразным стилизован ным приемом усиле- ния, уточнения и конкретизации смысла всего соче тания. Следовательно, основным критерием дифференциации свободных и плеонастических словосочетаний является смысловая соотнесенность сочетающихся компонентов. Именно смысловое содержание компонен тов в подобных сочетаниях является одним из главных признаков раз личения свободных и плеонастических сочетаний. Семантическое изменение преимущественно определяющего компонента, происходящее в плеонастическом сочетании, носит самый различный характер: от незначительных сдвигов до полной десемантизации. В последнем случае мы имеем дело с плеоназмами с этимологически затемненными компонентами. Анализ лексических плеоназмов в казахском языке убеждает в том, что изменения семантики слов в плеонастических сочетаниях как бы напоминают семантическую контаминацию, которая определяется О.С.Ахмановой как «взаимодействие языковых единиц, соприкасаю- щихся либо в ассоциативном, либо в синтагматическом ряду, приводящее к их семантическому или формальному изменению, или к образованию новой [третьей] языковой единицы» 5 .
В ряде случаев такое изменение заканчивается процессом десемантизации одного (иногда обоих) из компонентов, что, в свою очередь, служит как бы цементирующим фактором плеонастических сочетаний, как это, например, имеет место в структуре некоторых парных синонимов (ср.: бала-шаға, қатын-қалаш,
каз.қарлығаш –«ласточка» и др.). Элемент, превратившийся в результате 5 Ахманова О. С. Словарь лингвистических терминов, с. 206.
212 десе мантизации в «мертвый», продолжает жить и бытовать в языке как некий придаток полноценной лексической единицы, с которой он или составляет раздельно оформленное определительное сочетание, или сливается в одну целую, нерасчленимую композиту. В этом плане для определения природы и закономерностей образо- вания плеонастических сочетаний несомненный интерес представляют этимологическая реконструкция затемненных в результате десемантизации компонентов этих сочетаний, чему и посвящается наша статья.
Обратимся к фактам казахского языка, по-разному иллюстрирую- щим данное явление. Плеоназм шұрқ тесік – «дырявый, весь в дырах». Мамандар жер астына көмілген қорғасыннан жасалған құбырлардың шұрқ тесік болғанын көріп, таң қалды (БжЕ, 81.4 19) – «Увидев всю в дырах свинцо- вую трубу, зарытую в землю, специалисты пришли в удивление». В этом сочетании определяющий комнонент шұрқ в казахском язы ке самостоятельно не употребляется и его номинативное значение подразумевается только благодаря значению основного 6 компонента тесік –«дыра, отверстие». Специальное исследование 2 показывает, что слово шұрқ является иранским заимствованием: в тадж. сўрох 1) «отверстие, щель»; «дыра, пробоина»; 2) «нора» (ТРС, 372); в перс. сурах – «дыра, отверстие, лаз» (ПРС, 296). Следовательно, лексемы шұрқ и тесік – абсолютные синонимы. Однако один из синонимов выступает в данном плеонастическом сочетании определением, а другой – определяе мым только благодаря процессу семантической контаминации, т. е. сдвигу значения первого компонента, что, пожалуй, объясняется его эти мологической затемненностью для носителей языка. Плеоназм қыршын жас – «совершенно молодой, недостигший зрелости», «зеленая молодежь», «юноша»; досл.: «молодой парень». Пример: Сол жеті жасар баланың мұғалім аузынан естіген сөзі, міне, жиырма бес жастағы қыршын жас жігіттің әлі есінде (3. Шашкин). – «Слова семи летнего мальчугана, услышанные им из уст учителя, до сих пор сохрани лись в памяти двадцатипятилетнего парня». Слова қыршын и жас, образующие плеонастическое сочетание, весь- ма близки по своему значению, но не одинаковы по степени функциони- рования: первое имеет относительно редкое употребление, тогда как вто- рое – весьма частое. Причина этого кроется в затемненностн значе ния слово қыршын. Тем не менее в «Толковом словаре казахского языка» то 6 Ә. Қайдаров. Шұрық.– В кн.: Қазақ тілінің қысқаша этимологиялық сөздігі. Алматы, 1966, 226-б. 213 и другое приводится в реестре как самостоятельная лексическая еди ница со следующими определениями: қыршын – «Жасөспірім, боздақ», (ҚТТС,I, 108), жас – жаңа өсіп келе жатқан, кәрі емес (ҚТТС, II, 220). Слово қыршын употребляется в таких выражениях как: қыршынынан қиылу, қыршын кету – «умереть, не успев появиться на свет», т. е. уме реть очень рано. Однако при такой семантической идентичности слов қыршын и жас язык находит не только возможным, но и необходимым такое их соче тание, где первое слово выступает постоянно в качестве определения, а второе – определяемого, выражая тем самым общее значение «молодой» с оттенком усиления и подчеркивания молодости человека (до 25–30 лет). В языковой практике почти не отмечается обратного порядка сочетания этих слов (например, жас қыршын), и встречаются они только в виде соче- тания қыршын жас. Это объясняется, пожалуй, тем, что в плеонастических сочетаниях чаще всего в качестве определяющего компонента выступает то слово, которое характеризуется недостаточной самостоя тельностью и се- мантической затемненностью. Судя по всему, слово қыршын в казахском языке употребляется не в номинативном значении. Эти видно по тому, как отсутствуют производ ные от него формы и непрозрачна его корневая морфема. Сравнительное изу- чение фактов родственных языков позволяет сблизить казахское қыршын (в приведенном выше значении) с киргизским кырчын, номинатив ное зна- чение которого – «мелкий кустарник (точнее кырчын тал) ивабредина», а переносное значение – «молодой паренек» (Юд. КРС, 496). Это значение более ясно представлено в хакасском языке хырчын –1) «тонкие прутья»; 2) «мелкий кустарник» (ХРС, 301); в тувинском: кыржыл – «тонкий прутик» (Тув. PC, 279). Не вдаваясь в дальнейшие поиски этимологии этого слова, отметим, что слово қыршын в казахском языке закрепилось не в основном («мелкий кустарник», «не окрепший еще молодой тонкий прутик»), а в переносном («молодой, еще не окрепший, зеленый» по отношению к человеку) значе- нии, что считается вполне закономерным переходом. Это же подтвержда- ется и на примере каракалпакского языка, где қыршын – «молодой» қыр-
Таким образом, плеонастическое сочетание қыршын жас – «совсем молодой, юнец» относится к числу наиболее характерных лексических пле- оназмов, образованных из двух синонимов, соотнесенных между со бой как определение и определяемое. Плеоназм толағай бас – «старая голова», перен.: «видавший виды, ста- рая карга». Он имеет относительно редкое употребление и встречается глав- ным образом в фольклоре казахов. 214 Основанием причисления сочетания толағай бас к плеонастическим сочетаниям является то, что определяющий компонент толағай не совсем прозрачен для носителей языка и выступает он не чем иным, как синони- мом определяемого бас – «голова», «глава». Так, в казахском языке наря- ду с выражением қу бас – «одинокий, бездетный», перен.: «старая карга» в том же значении употребляется қу толағай, что лишний раз доказыва- ет семантическое тождество исконно тюркского бас и монгольского заимствования толағай. В монгольском языке слово толгой имеет сле- дующие значения: 1) «голова», 2) «глава; хозяин; руководитель», 3) «гла- варь»; 4) «вершина горы»; 5) «головка» и др. (МРС, 405–406). Плеонастическое сочетаниетолағай бас в казахском языке образова- но по той же модели, что и телегей теңіз – «обильный, полноводный, словно море», которое иногда оформляется как парное слово телегей- теңіз. Сочетание толағай бас относится к тем разрядам плеоназмов, в которых всю основную семантическую нагрузку принимает на себя опре- деляемый компонент – прозрачный по своей семантике и активно функ- ционирующий в языке исконно тюркский лексический элемент (в данном случае бас –»голова»). Определяющим компонентом выступает заимст- вованный элемент, лишенный своей былой автономности и своего номи- нативного значения (толағай – «голова, глава»). Плеоназм шыжым жіп – «веревка, свитая из шерсти». Оба компонен- та имеют в языке вполне самостоятельное употребление, однако носите лями языка не всегда ощущается их различие в семантике. Слово жіп выражает общее понятие «всякие веревки», тогда как слово шыжым – вполне конкретную разновидность веревки, свитой из шерсти. Пример: Үйге келген соң аяғында ұзын шыжымы бар, өткір көзді, әдемі құс менікі болды (С.Қасиманов). – «Когда я вернулся домой, красивая пти ца с длинной веревкой на ногах, с острым взглядом, стала моей». Само стоятельное употребление определяемого компонента жіп – «веревка», «нитка» не вызывает сомнения, так как это всем очевидно. Таким образом, плеоназм шыжым жіп относится к разряду наибо лее продуктивных плеонастических образований в казахском языке, в которых определяющий компонент выражает предмет или явление, составляющее подкласс или подвид определенного класса или вида данных предметов и явлений(шыжым – подвид, а жіп – вид). В силу объек тивных факторов слово шыжым становится менее употребительным и семантически завуалированным по сравнению с основным определяемым компонентом жіп. Следует здесь оговориться: понятия «малоупотребительность», «семантическая завуалированность» и «несамостоятельность» функционирования тех или иных компонентов в структуре 215 плеонастических конструк ций могут быть допущены только в пределах и на основании фактов одного лишь языка, ибо за рамками этого языка может наблюдаться иная картина. Так, приведенная выше лексическая единица шыжым, не увязывается на почве казахского языка ни с какой корневой мор фемой гомогенного происхождения, а в монгольском языке она пред ставляет предмет класса или вида и к ней восходят производные слова. Ср., например, следующие слова и словосочетания в монгольском языке: шижим «шнурок»; «бечевка, шпагат, веревочка»; шижмийн морь
ка»; шижимлэх – «делать шнурок, веревочку, бечевку, шпагат», шижимнэх – «запрягать пристяжную лошадь» (МРС, 650). Плеоназм самұрық құс – «сказочная птица огромной величины». Это сочетание очень часто употребляется в казахских волшебных сказ- ках и эпосе. С точки зрения плеонастического образования интерес представляет определительный компонент самұрық, который носителями языка воспринимается чаще в сочетании с құс – «птица» и почти лишен своей автономности. Самостоятельное употребление этого слова мы встречаем в произведениях Абая, хорошо знавшего восточную классику, откуда, видимо, и заимствовано это слово. Аспаннан самұрық келіп іліп алып, Қайқайып қайта шықты бір-ақ ырғып... (Абай)
cнова поднялась в небо». Лингвистический анализ показывает, что слово самұрық, распространенное в некоторых современных тюркских языках, по своему происхождению восходит опять-таки к иранским языкам и состоит из двух компонентов: са+мұрық. Первый компонент, о языко вой принадлежности которого пока трудно говорить, встречается в отдель ных тюркских языках в значении «крупная хищная птица» (вообще). Так, в современном уйгурском языке са – «коршун» (УРС, 160). Что же касается мұрық, то оно – иранское слово: персидское морг «птица»; «курица» (ПРС, 483); таджикское мұрғ – 1) «птица»; 2) «курица» (ТРС, 241); афганское мурға – «птица» (РАС, 599) и др. Как видно, в этом плеонастическом сочетании мы имеем дело с од ним и тем же понятием «птица», а точнее: «коршун»+»птица»+»птица». Однако подобное, казалось бы, излишнее, избыточное наслаивание друг на друга близких по смыслу слов на самом деле воспринимается как вполне закономерное явление в тюркских языках и имеет свое практи ческое оправдание: необходимость усиления, уточнения, гиперболизации, дифференциации значений и т. д. Подобными плеоназмамн богаты и другие тюркские языки. Приве дем два примера. Так, в современном киргизском языке встречается выражение бет манжа//манча в значении «пять пальцев», «пятерня, пясть»; поговорка: 216 бнлек бирге болсо да, манча башка – «рука вместе, а пятерня врозь» (т.е. «родня родней, а в горох не лезь») (Юд. КРС, 516). К. К. Юдахин указывает, что ман-
– 1) «кисть руки, пятерня», 2) «лапа», «когти» 3) «пятерка», является производ- ной основой от пӓндж – «пять» (ПРС, 97); в таджикском: панч – «пять», панча
В любом случае представлены сдвоенные синонимные основы тюркско- го и иранского происхождения, с дословным значением – «пять, пятерня» или «пять по пяти пальцев на руке» и т. д. И здесь причина образования плеонасти- ческого сочетания одна и та же: недостаточная прозрачность одного из ком- понентов, которым чаще оказываются слова иноязычного происхождения или собственно тюркские, но подвергшиеся процессу архаизации и дессмантиза- цин.
Во многих тюркских языках употребляется слово, имеющее вариан ты: каз. ұмай – «мифическое женское существо, хранящее младенцев и матерей»; кнрг. умай – в том же значении (Юд. КРС. 804); шорск. иmаi– «добрый дух, хранитель младенцев», «дух, который берет души умерших» (Радлов. Опыт словаря..., т. IV, ч. 2, М., 1911, с. 1788). Все это восходит к древнетюркскому (или, возможно, тибетскому) ума – «мать», от которого образовались умай –«послед, детское место, чрево матери» и «женское божество» (ДТС, 611), где ума (мать)+й (зва- тельный аффикс). В тюркских языках первичное ума и вторичное умай подверглись фоне- тической деформации и приобрели следующие формы: ума>умай>>май>бай- ~пай и др. В исследованиях тюркских языков Сибири отме чается, что первона- чальное значение этого слова «самка»→ «мать»→ «женское» постепенно ста- новится менее явным 71 и поэтому в алтайском, телеутском, шорском, якутском и других языках к слогу бай стали прибавлять слова ана/ӓнӓ+й (в том же значе- нии, что и бай), образуя тем самым плеонастическое сочетание байана/байӓнӓ/ майана, где бай/май – «мать», ана/ӓнӓ – «мать», которое в общей сложности выражает значение «родоначальница», «женское божество», «тотем», а в якут- ском языке к этому сочетанию прибавляется еще раз лексема бай. Н. Кудачина в этой связи отмечает, что «в якутском Бай Байанай<Бай (мать) + Бай (мать) + ана (в том же значении. – А К., Г.А.) + й (звательный аффикс. – А. К., Г. А.). Появ- ление Бай перед словом Байанай можно объяснить как утра ту значения «мать» в сложном образовании Байанай, семантически обозначающем только понятие «дух – покровитель звероловов и рыба ков». Слово Бай присутствует здесь для указания на связь данного слова с его древнейшим значением umа – мать 8 . 2 7 Н. Кудачина. К этимологии слова «бай» в алтайской языке. – Советская тюр кология, 1980, №5, с. 86. 8 Там же
217 Как видно, иногда плеоназмы являются результатом довольно слож ных процессов семантического развития сочетающихся компонентов. Плеоназм
с утроенной семемой, и такой случай в тюркских языках далеко не единичен. К разряду плеоназмов, в которых один из компонентов не воспринимает- ся как самостоятельная лексическая единица с прозрачным значе нием, можно отнести сочетание мәр жылан, что в казахском языке озна чает мифическую змею. В казахском эпосе мы читаем: Мәр, мәр жылан, мәр жылан – «Змея, чудовищная змея, чудовищная змея». Слово мәр, ставшее определением жы-
жикском языке звучит как: мор и употреб ляется в значении «змея», «гадюка»; соли Мор – «год Змеи» (ТРС, 233). Отмечая наличие этого слова в киргизском языке, К. К. Юдахин дает к нему следующее определение: мар ир. (в эпосе) – змея... урун маар миф. – крылатый змей (Юд. КРС, 518). Таким образом, плеонастическое сочетание мәр жылан представляет со- бой типичный случай, когда семантическая несовместимость исконного казах- ского н заимствованного синонимов преодолевается за счет переосмысления заимствованного элемента, выступающего в позиции определяющего компо- нента плеонастического сочетания. Плеоназм сын тас (а иногда сынтас) – «надгробный камень, бал-бал», «памятник из камня», «каменная баба» и т. д. В отношении опреде ляющего компонента сын можно допустить ряд этимологических сообра жений: во-пер- вых, в нем можно видеть общетюркское сын в значении «фигура, стан, облик», во-вторых, можно связать его, как предполагают некоторые киргизские уче- ные, с тюркским сыз (варианты сый-/сыр-/сын- и др.) в значении «чертить», «писать» (сынтас<сый+ын+тас<сы(ый)н+тас), и, наконец, в-третьих, мож- но усмотреть в сын значе ние «камень», «горная порода», «горный хребет», «утес», «скала» и т. д. Не утверждая категорично, отметим, что со значением «камень» и «каменная порода» могут быть связаны такие ряды односложных корней как: сын~сың ~ сан ~ саң ~ зан ~ заң ~ зын ~ зың ~ шан ~ шаң ~ шын ~
бет, горная цепь», Саян сыны –«Саянский хребет» (РТС, 666); в кир гизском зын: зындын ташындай «отвесная скала», «зынгыр тов» – «вели чественная лысая гора» (Юд. КРС, 293). В казахском языке слово заңғар состоит из двух элементов:заң, имеющий этимологическую связь с зың ~ сың ~ саң в значении «горный хребет», и ғар «отвесная скала», «теснина». (Ср.: уйг. ғар – «теснина» с пометой арабское. К этому же ряду следует добавить и персидское сӓнг – «камень» и перен. – «гиря весов». (ПРС, 293), таджикское санг в том же значении (ТРС, 339).
218 Таким образом, на наш взгляд, предположение о том, что определи- тельный компонент сочетания сын тас – «каменная баба», «бал-бал» явля ется вариантом слова санг, значение которого в той или иной степени связано с по- нятием «камень», «каменная порода», вполне оправдывает себя. Почти во всех тюркских языках понятие «камень» передается одним общим словом таш ~ даш ~ тас ~ чул, и на этом фоне явно чувствуется иноязычное происхождение слова сын~ сан~ заң ~ зең, что непосредственно ведет к иранскому санг – «камень», отсюда плеонастичность соче тания сын
Плеоназм бел күрек – «малая лопата», «лопатка небольшого разме- ра». Иногда он употребляется и в слитном написании: белкүрек. В этом сочетании первый компонент бел воспринимается носителями языка толь ко в значении «поясница», «талия», а сочетание в целом как «лопатка на пояснице», «поясничная лопатка». Между тем слово бел в данном сочета нии никакого отношения к «пояснице» не имеет. Это случайное совпадение с омонимичным бел – «поясница» и фактически оно означает то же самое, что и күрек – «лопата, лопатка». О том, что слово- определение
понятие «лопата, лопатка», «железная лопатка» и т. д., красноречиво говорят не только иранские первоисточники, но и факты, касающиеся заимствования этого слова другими тюркскими языками. В киргизском языке слово бел как самостоятельно, так и в сочетании бел қалақ (в его южных говорах) употребляется в значении «железная лопата», т. е. как синоним к сочета нию темір күрек (Юд. КРС, 126, 470). Такую же почти картину мы наблюдаем в казахском языке. Литературной нормой является сочетание бел күрек//бeлкүрек, а в кзыл-ордынском говоре и в языке казахов Туркмении и Каракалпакии слово бел употребляется вполне самостоя тельно 9 : 3 Жап басына бел апарылды ма? – «Отнесли ли лопату к оросительному каналу?». Казахи Гурьева н Мангышлака от этого же слова образовали в своем языке уменьшительную форму белшік – «малая ло пата»; ср. также:белсап –«рукоятка лопаты». Отметим, что это слово в туркменском языке пил –«лопата» (ТДС, 233), в узбекском бел – «заступ, лопата» (РУС, 62), в каракалпакском языке слово бел означает «лопата» (ККРС, 98), в персидском бил – «лопата, заступ» (ПРС, 82) и т. д. Плеоназм сөңке сүйек – «разного рода кости». Шашылған ақ сөңке
разного рода белые кости». 9 Бектуров Ш. Кзыл-ординский говор казахского языка. Алма-Ата, 1968, с. 19; Қазақ тілінің диалектологиялық сөздігі. Алматы, 1969, 63–64-6. 219 Данный плеоназм примечателен тем, что при ясности и самостоятельности основного определяемого компонента сүйек –«кость, скелет» определяющий компонент сөңке в изолированном виде не ассоциируется ни с одним самостоятельным словом в языке. Однако это лишь кажуще еся представление. На самом деле слово сөңке – фонетически модифицированный вариант того же слова сүйек. В этом не так трудно убедиться, рассмотрев фактические и теоретически возможные варианты слова сүйек в древних и современных тюркских языках: сүйек ~ сүңік ~ сөңек
и др. Этимологический разбор и доказательство родства, этих вариантов в нашу задачу не входят. Однако ясно одно: все эти варианты одного и того же слова, попадая в сферу употребления одного языка, вступают в зависимые друг от друга отношения. При этом опять-таки основное положение занимает семантически более ясный и функционально самостоятельный вариант (в данном случае сүйек), а зависимое – менее ясный или этимологически завуалированный вариант сөңке. Среди лексических плеоназмов казахского языка несколько особняком стоят такие, у которых компоненты вполне самостоятельны, но как синонимы они в настоящее время носителями языка не воспринимаются. Синонимичность таких сочетаний обнаруживается только лишь в плане диахронии. Например: шаруа малы, мал шаруашылығы, мүйіз шақша, әйел
Проанализируем приведенные сочетания. Известно, что слово мал в сочетаниях шаруа малы –«хозяйственный скот», мал шаруашылығы – «скотоводство», «животноводство» и др. встречается во всех тюркских языках в значении «животное», «домашний скот», а слово шаруа –«скотовод», «хозяйство» и т. д. Так, в современном киргизском языке слово чарба зафиксировано в значениях «хозяйство», «скотоводческое хозяйство», «скотовод»; разг. «домашнее животное»; «скот» (Юд. КРС, 848); в каракалпакском языке слово шаруа – «скотовод, животновод»; шаруашылық – «скотоводчество, животноводство» (ККРС,728) и т. д. Как видим, все это является отражением исходного значения этого слова, заимствованного тюрками из иранских языков. (Ср.: перс. чар-па, чаһар-па – «четвероногое животное» (ПРС, 159, 168); тадж.
Следовательно, не приходится сомневаться в том, что плеоназмы мал шаруа > мал шаруасы, мал шаруашылығы, шаруа малы в казахском языке представляют собой не что иное, как сочетание синонимичных, но разноязычных по своему происхождению лексических единиц, семантическая связь между которыми на данном этапе развития языка 220 считает ся утерянной. Именно по этой причине такие единицы в структуре плео настических словосочетаний неравнозначны. Если следовать формальной логике, то для передачи понятия «скотоводство», «животноводство» в казахском языке было бы достаточно одного лишь слова шаруашылық (так как шаруа – «скот, животное»), что и наблюдается, например, в соседнем уйгурском языке: чарвичилик – «скотоводство», «животноводство» (УРС 213), а чарвичи –«скотовод, жи- вотновод». Кстати, в казахском языке слово шаруа прежде употреблялось в значении «скотовод» (ср. шаруа адам, кедей шаруа и др.), и вторичное его значение «хозяйство» (ср.:әдебиет шаруашылығы и т. д.) в языке появилось значительно позже. Следовательно, сочетание шаруа малы или мал шаруашылығы производное от шаруа – «скот, животное», образовало лексический плео назм в казахском языке благодаря десемантизации одного из синонимов. К числу аналогичных плеоназмов в плане диахронии следует отнести сочетание мүйіз шақша – «костяная табакерка», «сосуд для содержания нюхательного табака – насвая». Ол мүйіз шақшасын қағып-қағып алды да, тілінің астына бір шымшым насыбайды тастап жіберді («Қазақ әд.») – «Он, постучав своей костяной табакеркой, вынул из нее щепотку насвая и положил под язык». В этом относительно свободном сочетании соседствуют два близких по значению слова, семантическая несовместимость которых преодолева ется путем их переосмысления в структуре определительной плеонасти ческий конструкции, где одно из них – слово шақша занимает основное, другое –
Попробуем объяснить. Известно, что слово мүйіз в казахском и дру гих тюркских (естественно, в соответствующих фонетических вариантах) языках означает «рожок, рог», «рога». Слово шақша –«маленький рог, рожок» – уменьшительная форма от шақ – «рог, рога» (одно из двух его значений), по всей вероятности заимствовано казахским и другими тюркскими языками из иранских через посредство таджикского языка, где слово шох – «рог, рога», а шохча – «маленький рог, рожок» (ТРС, 461). Из тюркских языков, например, в узбекском слово шох употребля ется в этом же значении (УРС, 545), в киргизском чакча (в первом значении) – «табакерка для насвая», а мүйіз чакча –«табакерка из ко ровьего рога» (Юд. КРС, 837). Тюркское мүйіз/мүңіз – «рог, рога» стало определением в плеонасти- ческом сочетании синонимиого (шақ/шох/чақ) шақшa – «рог, рога» толь- ко потому, что на сей раз уже определяемый компонент (шақша) твер- до закрепился не в прямом номинативном, а в переносном значении, которое первоначально означало предмет, из которого изготовлялась 221 табакерка, затем табакерку из коровьего рога, и, наконец, – табакерку вообще без указания на материал, из чего она изготовлена (ср. ағаш
ской струк туре слова шақша могло быть причиной сдвоения синонимов, один из ко торых стал определяемым, а другой – определяющим в струк- туре плео настического сочетания. На данном этапе развития языка как синонимы не воспринимаются также компоненты сочетания как әйел кісі – «женщина», «женская особа» (противоположность еркек кісі – «мужчина»). Известно, что слово әйел восходит к арабскому ғәйал – «женщина», «жена». Слово же кісі (в разных фонетических вариантах) в современных тюркских языках преимущественно означает «человека». Отсюда әйел кісі – досл. «женщина-человек» или «человек-женщина» т. с. «человек женского пола».
Однако в диахроническом плане кісі//кіші имело более узкое значение во времена Махмуда Кашгарского это слово употреблялось повсюду как «жена», «женщина». Например, в «Диванн лугат-ат түрк» М. Кашгарского слово kiši – «жена чья-то», «его жена», a kiši almaq – «жениться» (МK III, 224). В средневековых источниках прослеживается развития этого слова в сторону расширения семантики: «жена» > «женщина» > «человек-женщина» > «человек» (вообще), что привело к дальнейшей его семантической дифференциации при помощи сочетаний: аял кіші – «женщина» и ер кіші «мужчина». Однако об этих забытых значениях слова кісі/кіші можно было бы н не говорить, если бы они не сохранились в современном казахском языке как реликтовое явление. Так, в казахском эпосе «Алпамыс» мож- но встретить такое выражение: Алмажан сынды бейбақты, кішілікке ал- мақшы. – «Хочет взять в жены несчастную Алмажан». Следовательно, слово кісі было известно казахам в древнем его значении, причем это значение по объективным законам языка сохранилось, видимо, только благодаря слову, сохранившемуся в соответствующем фонетическом оформлении, кіші (кішілік – «положение женщины») вместо ожидаемо- го кісі и соот ветственно – кісілік – «человеческое, свойственное чело- веку».
То, что значительное число этимологически затемненных лексических единиц в казахском языке падает на долю разного рода устойчивых вы ражений, плеонастических сочетаний и парных слов отмечает С. К. Кенесбаев: «Қазіргі тілімізде мағынасы көмескіленіп, күңгірт тартқан сөздер, әсіресе, тұрақты тіркестер тобынан жиі ұшырайды. Өйткені олар плеоназм, қос сөз түрінде консервацияланып, 222 баска сөздермен серіктесіп жұмсалына береді. Олардың бірсыпырасын туыстас тілдермен салыстыра қарағанда «көне» сыры ашыла түседі» 10 . 4 И действительно, довольно часто «тайна» подобных затемненных слов раскрывается при сравнительном изучении данных родственных и неродственных, но исторически контактировавших языков. жүктеу/скачать 3,77 Mb. Достарыңызбен бөлісу:
|