Наука, борьба с мифом и сциентизм

52 
 
Чьи идеи она критикует? Не свои ли? И нуждается ли она вообще в вере и 
почему?  В  какой  степени  вера  соотносится  с  рациональностью?  А  если  не 
соотносится, то зачем наука к ней прибегает? Почему наука заявляет о своём 
вечном стремлении к истине, заранее зная, что она недостижима в принципе 
ибо мир бесконечен?  Или критика «прогресса» ничем не обоснована?  
В описании известного российского философа А. П. Назаретяна, в пе-
риод  своего  обеспеченного  достижениям  науки  расцвета  прогрессистская 
идеология «пропитала своим пьянящим запахом интеллектуальную атмосфе-
ру эпохи. Научная (читай: «истинная») картина мира была близка к заверше-
нию,  открытие  стройных  и  ясных  законов  природы  демонстрировало  могу-
щество человеческого мышления. Человек навсегда освобождался от диктата 
выдуманных  богов,  своевольных  царей  и  наивных  предрассудков.  Темное 
прошлое виделось вереницей заблуждений и несчастий, а светлое будущее - 
безоблачным  царством  Разума.  Везде  -  в  науке,  в  экономике,  в  политике  - 
требовалось только последнее решающее усилие, чтобы достроить до конца 
здание истины, счастья и справедливости, и совершить это усилие, о котором 
будут с благодарностью вспоминать потомки, суждено ныне живущим поко-
лениям»
84
.  
Спрашивается,  насколько  подобная  картина  соответствовала  реально-
сти,  а  если  не  соответствовала,  можно  ли  считать  её  результатом  научного 
мифотворчества? Или наука к этому не имеет никакого отношения? К сожа-
лению, имеет. И продолжает иметь
85
.   
Одним из проявлений научного мифотворчества является борьба науки 
с религией и мистикой
86
, особенно активизированная в последние десятиле-
тия на Западе под знамёнами сциентизма. Однако сколько в этой борьбе нау-
                                                           
84
 
Назаретян  А.  П.  Цивилизационные  кризисы  в  контексте  Универсальной  истории.  Си-
нергетика - психология – прогнозирование. М. : Мир, 2004. С. 77.  
85
 
См.: Черняк B. C. Мифологические истоки научной рациональности // Вопросы фило-
софии, 1994. №9. С. 37-52. 
86
 
См.: Сердюков Ю. М. Альтернатива паранауке. М. : Academia, 2005. 307 с. (Моногр. ис-
след.: Философия).  

53 
 
ки и сколько политической мотивации
87
, сказать довольно трудно. Действи-
тельно ли религия представляет собой воплощение догматического и автори-
тарного духа, который нужно отбросить или преодолеть
88
? Можно ли было, 
преодолев  религию,  преодолеть  и  догматизм?  И  вообще  можно  ли  преодо-
леть религию? И нужно ли? Ведь наука религию заменить не может. Являет-
ся  ли  «религия»  извечным  источником  зла,  безумия  и  тирании,  как  это  ут-
верждает, опираясь на доктрину сциентизма, Р. Докинз
89
 
и его сторонники? 
Действительно ли «корнем всего зла»
90
, которым болеет человечество, явля-
ется именно вера? Не является ли такая позиция при всей своей обоснован-
ности  прикрытием  других  более  универсальных  и  глубинных  проблем?  Не 
стоят ли за такой научно оформленной непримиримостью задача через удар 
по религии ослабить те осмысленные в ней традиции, на которых держится 
цивилизационная  и  национальная  идентичность
91
?  Ведь  ясно,  что  там,  где 
формируется новый мировой порядок, идентичность является важным и су-
щественным  препятствием  на  пути  превращения  народов  в  «атомизирован-
ное» население.      
Действительно,  у  многих  учёных  вызывает  сожаление,  что  «в  совре-
менную эпоху, несмотря на колоссальные достижения науки о природе, мил-
лионы людей по прежнему верят в то, что в основе материального мира кро-
ется  нечто  сверхъестественное,  и  что  посредством  определенных  процедур 
можно установить прямую связь с этим таинственным началом бытия»
92
.  
Впрочем,  возможно,  эта  связь  никогда  не  прерывается,  потому  что  с 
точки зрения восприятия мира он уже находится в нас и является нашей ча-
                                                           
87
 
См.: Стрельник О. Н. Политическая идеология и мифология: конфликты на почве род-
ства. URL: http://www.humanities.edu.ru/db/msg/46594 
88
 
См.: Сумерки богов / Сост. и общ ред. А. А. Яковлева: Перевод. М. : Политиздат, 1990. 
398 с.  
89
 
См.: Докинз Р. Бог как иллюзия. М. : КоЛибри, 2008. 560 с. 
90
 
С таким названием «Root of all evil» («Корень всех зол») был выпущен документальный 
фильм с участием Р. Докинза (См.: URL: 
 http://video.google.com/videoplay?docid=9002284641446868316#) 
91
 
См.: Хабермас Ю. Вовлечение другого: Очерки политической теории / Пер. с нем. Ю. С. 
Медведева; под ред. Д. А. Скляднева. М. : Наука, 2001. 417 с. — («Слово о сущем»)  
92
 
Психология религиозности и мистицизма: Хрестоматия. / Сост. К. В. Сельченок. Мн. : 
Харвест, М.: АСТ, 2001. С. 2.. 

54 
 
стью. Мы несём весь мир, родной нам и близкий в себе, вбирая его в себя, и 
никакого другого мира, кроме того, который приняли всей душой, не знаем. 
В этом смысле солнце встаёт для нас и светит нам. Дождь «общается» с на-
ми, заливая струями воды. Деревья и трава «шепчут» нам о чём-то своём, что 
нам не понятно, но бесконечно близко. Волны плывут к нам и ласкаются на 
берегу у наших ног. Актёры играют для нас пьесы, а писатели пишут для нас 
и через книги с нами «говорят». Весь мир «говорит» с нами каждую минуту, 
передавая  через  органы  чувств  нам  информацию,  которая  воспринимается 
нами как «живая», хотя мы этого и не осознаём. И это есть наш миф
93
.           
Возможно,  поэтому  одним  из  самых  интересных  подходов  в  истории 
является установка воспринимать и подавать общество как живой организм. 
И в подобном отношении ничего особо мистичного нет. Недаром  историк В. 
О.  Ключевский  в  своё  время  писал:  «Человеческое  общежитие  –  такой  же 
факт мирового бытия, как и жизнь окружающей нас природы, и научное по-
знание этого факта – такая же неустранимая потребность человеческого ума, 
как и изучение жизни этой природы. Человеческое общежитие выражается в 
разнообразных людских союзах, которые могут быть названы историческими 
телами и которые возникают, растут и размножаются, переходят один в дру-
гой и, наконец, разрушаются – словом, рождаются, живут и умирают подоб-
но органическим телам природы»
94
.  
Естественно,  можно  воспринимать  этот  образ  как  мифологически  ок-
рашенную метафору, которая в сжатой, но достаточно ёмкой форме раскры-
вает то явление, изучению, пониманию и объяснению которого в иной, стро-
го научной форме понадобилось бы написать целую книгу. Ведь, как извест-
но, в науке прибегают к метафоре тогда, когда, столкнувшись с необходимо-
стью  описания  чего-то  нового,  исследователи  испытывают  терминологиче-
                                                           
93
 
См.: Халимулина Р. С. Мифологическая картина мира : гносеологический аспект : дис. 
… 
канд. филос. наук. Оренбург, 2008. 133 с.  
94
 
Ключевский В. О. Курс русской истории. М. : Мысль, 1987. Т. 1. С. 34. 

55 
 
ский дефицит
95
. Хотя, возможно, проблема не только в нём, но в том уровне 
постижения наукой действительности, когда она не может обойтись как без 
терминологического  аппарата,  так  и  без  осмысленной  в  образно-
символическом ключе картине происходящего, которая может родиться, ка-
залось бы, из обычных фраз.  
Впрочем, мифотворчество неизбежно для науки не только потому, что 
она  не  может  заниматься  лишь  теми  вещами  и  явлениями,  которые  можно 
только научно изучать. Уже в  силу своей рукотворности наука не в состоя-
нии избежать мифотворчества. Причём, даже в том случае, когда исследует 
миф. Более того, у нас есть все основания воспринимать любое исследование 
мифа  как  своеобразное  мифотворчество,  независимо  от  подходов  каждого 
конкретного исследователя
96
.  
В связи с этим А. М. Пятигорский утверждал: «Я не знаю ни одной фи-
лософии, которая не была бы мифологична. Более того, я думаю, что очень 
многие положения науки мифологичны. Но, когда мы говорим “мифологич-
ны”, мы не должны забывать, что здесь нет самонаблюдения и самосознания. 
Человек,  который признаёт, что вещи, которые он говорит, отсылают нас  к 
какому-то мифу, уже чрезвычайно многим рискует, потому что он уже не от-
деляет себя от объекта своего мышления»
97
. А это уже признак мифологиче-
ского мышления и мифотворчества.   
Мы  не  замечаем  проявление  мифа  в  науке,  потому  что  он  исчезает  в 
ней, действуя  через её и своё опосредованное становление. И если он сквозь 
внешнюю  рациональность  не  проступает,  кто  будет  обращать  на  него  своё 
внимание? Кто будет признаваться себе и другим в том, что действовал спон-
танно и интуитивно, полагаясь на ассоциации, волю случая и какой-то «внут-
                                                           
95
 
См.: Гудков Л. Д. Метафора и рациональность: как проблема социальной эпистемоло-
гии. М., 1994. 429 с. 
96
 
Рождественский  А.  Мифическое  как  человеческое  самопонимание  //  Размышления  о 
хаосе:  [Материалы  Второго  междунар.  филос.-культурол.  симпозиума,  СПб.  : 1-4    июня 
1997 г.]. СПб., 1997. С. 81-100. 
97
 
Пятигорский А. Литература и миф. Беседа Григория Бондаренко с философом, профес-
сором 
Лондонского 
университета 
Александром 
Пятигорским. 
URL:  
http://www.opentextnn.ru/man/?id=375    

56 
 
ренний голос»? Значит, объяснение того, что произошло в мозгу исследова-
теля сразу и практически само собой, став для него «фактом сознания», будет 
осуществляться детально, всесторонне и обстоятельно. Одним словом, доста-
точно грамотно, чтобы никто не заподозрил исследователя в иррационально-
сти и мистике и был его объяснением удовлетворён
98
.  
Начав в своё время поход против христианства, «наука сделала христи-
анскую веру интеллектуально несостоятельной, устаревшей или ложной». В 
основу  данной  атеистической  позиции  легла  философская  установка,  кото-
рую  известный  теоретик  науки  Карл  Поппер  обозначил  словом  сциентизм. 
Как система взглядов сциентизм предполагает, что естественнонаучный ме-
тод является единственным законным путём познания реальности и установ-
ления истины.  
Согласно его основной идее, сциентизм, выстраивает своё противопос-
тавление вокруг добра и зла, космических сил света и тьмы, где «наука / ра-
зум / рациональность / просвещение» противостоят «глупости / дикости / ир-
рациональности / религии / невежеству». И как «Мардук в вавилонском ми-
фе, побеждающий чудовище хаоса Тиамат, наука побеждает силы слепой ве-
ры и невежества, неся человечеству множество благословений»
99
.   
Естественно,  данная  идея  освящена  авторитетом  науки  и  грамотно 
обоснована.  И  это  обоснование  в  несколько  развёрнутой,  но  зато  исчерпы-
вающей форме можно представить с помощью размышлений одного из тео-
ретиков сциентизма английского математика и философа, лауреата Нобелев-
ской премии в области литературы (1950 г.) Бертрана Рассела: «Наука начи-
нает не с грандиозных допущений, а с конкретных фактов, устанавливаемых 
при  помощи  наблюдения или  эксперимента. От определенного числа таких  
фактов переходят к общему правилу; при этом, если общее правило истинно, 
факты    становятся  его  частными  случаями.  Общее  правило  не  считается 
                                                           
98
 
См.: Хайек Ф. А. фон. Контрреволюция науки. Этюды о злоупотреблении разумом. Пер. 
с англ. Е. Николаенко. М., ОГИ, 2003. 288 с. 
99
 
Худиев С. Великий сциентистский миф.  URL: http://www.pravmir.ru/velikij-scientistskij-
mif/ 

57 
 
окончательным,  а  принимается в качестве  рабочей  гипотезы. Если  гипоте-
за удачная, то некоторые не наблюдавшиеся ранее  феномены  будут в опре-
деленных обстоятельствах наблюдаться. Если это  происходит,  то  гипотеза  
в какой-то мере подтверждается;  если нет, то ее  следует отбросить и  при-
думать новую. 
Сколько  бы  фактов    в  подтверждение  гипотезы  мы    ни    обнаружили, 
это  еще не свидетельствует о  ее  истинности, хотя  в конце концов она  мо-
жет оказаться весьма вероятной;  в  таком случае  ее  называют  не  гипоте-
зой, а  теорией. 
Теории, каждая из которых  основана  непосредственно на фактах, мо-
гут стать основой  для  новой, более общей гипотезы, из которой, если она 
истинна, все они следуют; и  этот процесс обобщения безграничен. Но если в 
средневековом мышлении  общие  принципы были  обычно  исходным пунк-
том, то  для  науки они выступают в качестве  заключительных выводов -  ра-
зумеется,  они  не  носят  при  этом  окончательного  характера.  В  дальнейшем 
эти принципы могут стать частным случаем более общего закона»
100
.  
На первый взгляд в данном рассуждении всё ясно и просто. И построе-
ние рациональной мысли понятно и сведено к чёткой трёхходовке: факты – 
гипотеза – теория. Но именно в этой исходной, выстроенной в духе реляти-
визма  простоте  кроется  основная  тайна
101
.  И  она  заключается  в  том,  что  за 
внешне простыми исходными положениями для его логических рассуждений 
скрываются сложные и неоднозначно понимаемые явления (т. н. конкретные 
факты, якобы истинные гипотезы и как бы основанные на фактах теории)
102
.  
Чтобы понять это, достаточно вспомнить, что в современном научном 
представлении понятие «факт» включает в себя изучающего факт исследова-
теля, его мотивации и особенности восприятия, которые воплощаются в «об-
                                                           
100
 
Рассел 
Б. 
Наука 
и 
религия. 
Главы 
из 
книги. 
URL:   
http://lib.ru/FILOSOF/RASSEL/n_and_r.txt  
101
 
См.: Тростников В. Н. Научна ли научная картина мира? // Новый мир, 1989, - №12, - 
С.257-263. 
102
 
См.: Чесноков С. Наука напрокат: Метафорические игры в научную истину // Знание-
сила. 2003, №12. С. 54-61.  

58 
 
раз  факта»,  становящийся  для  него  «фактом  сознания».  В  результате  факт 
предстаёт сложной структурой, меняющейся в зависимости от представлений 
и мотиваций наблюдателя и произвольной встроенности его в определённую 
систему. А она может дать такой спектр интерпретаций, в которых «утонет» 
любая ясность и простота
103
.          
Исходя из вышеизложенного, видно, что чисто логическое описание Б. 
Рассела  абсолютно  не  допускает  исходного  «допущения»,  которое  может 
возникнуть до подбора фактов как озарение, и для этого ему вовсе не нужно 
быть «грандиозным». А это значит, что любому исследованию предшествует 
известное предположение, то есть подлежащее последующему доказательст-
ву или опровержению допущение, которое и называют гипотезой.  
Кстати, и сам Б. Рассел пишет об этом в том же умозаключении, упо-
миная «рабочую гипотезу», которую надо или подтвердить или «отбросить и 
придумать  новую».  И  это  даёт  основание  некоторым  наиболее  пытливым  и 
вдумчивым учёным признаваться в том, что «в науке нет философской боль-
шой  дороги  с  эпистемологическими  указателями»,  тогда  как  на  самом  деле 
«мы находимся в джунглях и ищем свой путь методом проб и ошибок, строя 
в процессе позади себя свою дорогу»
104
.   
Кроме того, английский философ совершенно не учитывает онтологи-
ческий, исторический, социальный и психологический контексты, в которых 
познавательный процесс развивается.       
Согласно им, наука:  
- 
постоянно  имеет  дело  с  бесконечностью,  но  может  познавать  его 
только локальными средствами, непрерывно от непознанного абстрагируясь 
и делая вид, что его не существует
105
;  
                                                           
103
 
См.: Синергетическая парадигма. Многообразие методов и подходов. М.: Прогресс - 
Традиция, 2000. 536 с. 
 
104
 «I believe there is no philosophical high-road in science, with epistemological signposts. No, 
we are in a jungle and find our way by trial and error, building our road behind us as we pro-
ceed» [Born M.  Experiment and theory in physics. The University press, 1943. 
Р. 43]. 
105
 
Хазен А. М. О возможном и невозможном в науке, или где границы моделирования ин-
теллекта. М.: Наука, 1988. 382 с.: ил. (Пробл. науки и техн. прогресса)  

59 
 
- 
включена  в  социально-культурные    процессы,  которые  могут  разви-
ваться совершенно по другой логике
106
;     
- 
в той степени свободна от мифа, в какой степени свободна от челове-
ка – его мыслей, страхов, желаний, фантазий,  - и может существовать без не-
го. Естественно, в данном случае речь идёт не о конкретном человеке, а о че-
ловеке  вообще,  человеке,  создавшем  науку,  её  обслуживающем  и  исполь-
зующем.       
И потому эти контексты показывают, что любое смыслодействие чело-
века, любая его выросшая из контакта со средой мотивация уже включает в 
себя  его  мифологию.  Значит,  любой  процесс  самопознания  у  человека,  кем 
бы он ни был, автоматически сопровождается мифологизацией
107
. Более того, 
всё, что делается человеком в рамках культуры, так или иначе пропитано его 
мифологией. И на неё «работает» не только культура, но и наука тоже, вклю-
чённая в эту культуру в качестве своей составляющей.  
Последнее обстоятельство, в свою очередь, подводит нас к бинарному 
устройству культуры, одной из составляющих которой является наука. Гово-
ря о важности бинарного устройства и функционирования культуры, Ю. М. 
Лотман подчёркивал, что «ни один из реально данных нам текстов не являет-
ся продуктом какого-либо одного механизма порождения. Такие тексты были 
бы бесполезны как генераторы новых смыслов.  
Даже научные тексты, которые должны были бы создаваться в преде-
лах «чистых» метаязыков, «засоряются» аналогиями, образами и другими за-
имствованиями  из  иных,  чуждых  им,  семиотических  сфер»
108
. 
Итак,  в  про-
цессе коллективного творчества участвует вся культура как целое. И каждая 
её  часть,  проявленная  в  мифе  или  в  противостоящей  ему  и  воплощённой  в 
науке  рациональности,  творит  в  рамках  целого  своё.  То,  что  другая  часть 
                                                           
106
 
См.: Налимов В. В. В поисках иных смыслов. М. : Прогресс, 1993. 278 с. 
107
 
См.: Шюц А. Избранное : Мир, светящийся смыслом / Пер. с нем. и англ. ; Сост. Н. М. 
Смирнова. М. : Рос. полит энциклопедия (РОСПЭН), 2004. 1056 с. 
108
 
Лотман Ю. М. Ук. соч. С. 588. 

60 
 
культуры сделать не может, но должна отчасти трансформировать под себя, а 
отчасти принять.    
Следует отметить, что, анализируя процессы функционирования науки 
и её взаимодействия с другими формами знания и познания, Б. Рассел далеко 
не всегда был в своей логичности категоричен, оставляя науке возможность 
мыслить вероятностно. Но применительно к  религии его оценка становится 
на порядок однозначнее: «Религиозная  вера  тем  и  отличается  от  научной  
теории,  что  хочет возвестить вечную и  абсолютно  достоверную  истину, в  
то  время  как наука всегда предположительна - она признает, что изменение 
существующих на данный момент теорий рано или поздно окажется необхо-
димым: сам ее метод не допускает полного и окончательного доказательст-
ва»
109
.  
Однако,  на  наш  взгляд,  отношение  религии  к  истине  значительно 
сложнее и тоньше, нежели считал Б. Рассел, а жёсткое противопоставление 
науки религии, на котором он настаивает, носит столь же вероятностный ха-
рактер, как и ко всему остальному. Действительно, почему применительно к 
науке Б. Рассел пишет: «Сколько бы фактов  в подтверждение гипотезы мы  
ни  обнаружили, это  еще не свидетельствует о  ее  истинности, хотя  в конце 
концов она  может оказаться весьма вероятной»? А в отношении религии и её 
мотиваций рассуждает так, будто все её истины он уже окончательно познал? 
Сколько же фактов обнаружил в подтверждение своей гипотезы английский 
философ, если забыл о том, что их количество «ещё не свидетельствует о ее 
истинности»?        
Впрочем,  возможно,  такая  категоричность  есть  следствие  не  логики, 
которая здесь не очень наблюдается, а сложившейся в духе позитивизма за-
падной  научной  традиции,  которая  не  сильно  знакома  с  парадоксами  Ф. 
Ницше и С.  Кьеркегора, с экзистенцией М. Хайдеггера и, особенно, интуи-
циями русской школы философии, представленной работами В. С. Соловье-
ва, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, Н. Ф. Федорова, П. А. Флоренского и др.   
                                                           
109
 
Рассел Б. Ук. соч.  

61 
 
Тем более не понятно, как представления о вероятностном характере на-
учного  знания  сочетаются  с  установками  типа  той,  которая  также  принадле-
жит Б. Расселу и сводится к следующему: «Знание  можно получить лишь  с  
помощью научных методов, и поэтому невозможно  знать о том, что наука в 
принципе не способна обнаружить»
110
. Интересно, можно ли научно доказать 
истинность  этого  утверждения  Б.  Рассела?  Особенно,  если  учесть  крайнюю 
спорность первой части и выводимую из неё логическую бесспорность второй. 
Ведь согласно Б. Расселу, получается, что до возникновения науки, а она воз-
никла лишь в эпоху Просвещения, человечество вообще никакими знаниями 
не обладало. Но ведь это не так. А если в первой части Б. Рассел исходит из 
заведомо  ложной  посылки,  то  может  ли  данное  положение  быть  обосновано 
научным методом?  
Спору нет, конечно, Б. Рассел прав, утверждая, что «невозможно знать» 
того, что обнаружить нельзя «в принципе». И кто бы сомневался? Но как оп-
ределить,  что  именно  наука  в  принципе  не  способна  обнаружить  что-то  в 
рамках конкретной информации, если круг её знаний постоянно качествено 
меняется и количественно расширяется? При этом, упомянем и «научные ме-
тоды», которые находятся в состоянии непрерывного становления и, следо-
вательно, могут существенно обновляться и корректироваться
111
, а у Б. Рас-
села они представлены как изначально заданные и неизменные условия.  
Какой же вывод напрашивается после анализа рассуждений Б. Рассела 
по  данному  вопросу?  Что  за  внешней  логичностью  его  приведённых  выше 
рассуждений скрывается своя мифология, вынуждающая Б. Рассела  придер-
живаться тех взглядов, которые он выдаёт за научные. К сожалению, сам Б. 
Рассел этого не чувствовал и не понимал. Но понимали другие. И об этом, в 
частности, говорит такая мысль выдающегося физика ХХ века Макса Борна: 
                                                           
110
 
Рассел Б. Наука и религия. Главы из книги.  URL:  
 http://lib.ru/FILOSOF/RASSEL/n_and_r.txt  
111
 
См.: Синергетическая парадигма. Многообразие методов и подходов. М. : Прогресс - 
Традиция, 2000. 536 с.  

62 
 
«Вера  в  то,  что  существует  только  одна  правда  и  что  ты  сам  владеешь  ею, 
представляется мне глубочайшим корнем всех зол в этом мире»
112
.    
Причём, следует отметить, что влияние взглядов Б. Рассела на научные 
построения ощущаются до сих пор. Так, в частности, благодаря укоренивше-
муся в современной культуре сциентизму, наука однозначно отождествляется 
с  разумом,  а  научность  подаётся  аналогом  истинности.  В  свою  очередь  то, 
что нельзя обнаружить средствами науки, согласно данной позиции не суще-
ствует,  а  всё  ненаучное  адекватно  ложному,  иррациональному,  несущест-
вующему
113
.  
О  чём  это  говорит?  О  том,  что  в  науке  продолжает  господствовать 
предрассудки, которые сродни убеждениям инквизиции. И построены они на 
вере. Крайне примитивной вере в науку, для которой якобы преград не суще-
ствует. И потому, если она чего-то не знает, то тогда этого нет.            
В  свою  очередь,  по  мнению  сциентистов,  если  на  какие-то  вопросы 
наука не знает ответов, то непременно найдёт их в будущем
114
. И нам остаёт-
ся  лишь  удивляться  такой  самонадеянности,  ведь  ясно  же,  что  ограничен-
ность науки вытекает из её локальных возможностей. А значит, в мире доста-
точно  много  «вопросов,  на  которые  научный  метод  в  принципе  не  отвеча-
ет»
115
.   
Чем же объяснить такую непримиримость науки к религии? Бесспорно, 
во имя религии в мире творилось достаточно много несправедливости. И та-
кое  отношение  во  многом  является  заслуженным.  Но  с  другой  стороны,  во 
имя самых великих и светлых идей человечества - равенства и свободы, - не-
справедливостей творилось не меньше. Однако на этом основании от них ни-
кто не отказывается. И это значит, что, несмотря на всю правоту науки, кото-
рая есть и будет, следует отметить, что толерантность желательна не только 
для верующих, но и для противников веры. А война с Богом, как и войны во 
                                                           
112
Born M. Natural philosophy of cause and chance. Clarendon Press, 1949. 
Р. 230.  
113
 
См.: Гадамер Х.-Г. Истина и метод: Основы философской герменевтики: Пер. с нем. / 
Общ. ред. и вступ. ст. Б. Н. Бессонова. М. : Прогресс, 1988. 704 с. 
114
 
Докинз Р. Ук. соч. 
115
 
Худиев С. Ук. соч. 

63 
 
имя Бога, чести никому не делают, тем более, что, опровергнуть существова-
ние Бога также невозможно, как и доказать.  
Известно,  что  религия  сформировалась  как  системно  оформленное  и 
скрепляющее  людей  представление,  ограничивающее  их,  но  позволяющее 
выжить  через  стремление  к  вечному  и  высокому.  Однако  история  религий 
как и история людей была весьма драматичной. И значительную долю этой 
вины несут на себе церковь и религия, но вместе с тем за последние столетия 
они  эволюционируют,  избавляясь  от  тех  крайностей,  которые  отличали  их 
когда-то.  
Кроме  того,  религия  несла  человеку  не  только  беды,  но  и  помогала  в 
трудные времена выживать, сохраняя себя как человека. И, возможно, имен-
но это не нравится сциентистам. Так, благодаря утверждению сциентизма в 
мире, общество, выступающее или не принимающее право на аборты, эвта-
назию  и  однополые  «браки»,  воспринимается,  как  недемократичное  и  ре-
прессивное. А это, как правило, происходит там, где влияние религии на об-
щество продолжает оставаться сильным.  
И что ещё интересно? Судя по характеру критики религии, её против-
ники  действуют как бы от имени некоего добра. В результате чего возникает 
довольно  любопытная  коллизия.  Она  заключается  в  том,  что  выступающей 
против отстаиваемых религией нравственных императивов науке, чтобы вы-
глядеть правой, приходится говорить с позиций некоего абсолютного добра, 
которое, согласно строгому научному мировоззрению не существует, и, сле-
довательно, заимствовать у религии право на свою мораль. Ту мораль, кото-
рая никакими естественнонаучными законами не доказывается. А это значит, 
что обоснованные «научно» моральные предпочтения атеистов не могут и не 
должны играть роль универсального закона, обязывающего всех людей под-
чиняться  и  делающего  их  виновными,  если  они  эти  законы  не  соблюдают, 
так как духовность как некий естественнонаучный закон не доказывается  и 
эмпирическим путём не подтверждается.  

64 
 
В свою очередь сциентологи настаивают на том, что никаких научных 
данных,  чтобы  подтвердить  религиозный  опыт  не  существует,  что  даёт  им 
основание  представлять  религию  как  форму  особого  психоза.  Вполне  воз-
можно, что в данном случае они правы, но в какой степени позиция сциенто-
логов защищает их от аналогичного обвинения? Разве попытка расправиться 
с носителями иного мировоззрения лишь на том основании, что их считают 
неправыми, не является формой психоза?     
Данный вопрос в свою очередь даёт нам возможность снова вернуться 
к ключевой установке сциентологии, выраженной в мысли Б. Рассела о том, 
что «знание  можно получить лишь  с  помощью научных методов», а потому 
вне научного дискурса знаний не существует. Но как быть тогда с несущими 
для нас высокий смысл любовью и опытом переживания красоты? Можно ли 
их  считать  ненаучными  истинами  и  насколько  они  научно  доказываются? 
Действительно ли в мироздании как таковом нет ни величия, ни красоты, ни 
смысла, ни цели? А то, что мы думаем об этом — всего лишь наши оценки и 
субъективные  переживания?  Вправе  ли  мы  считать,  что  «красота  есть  нечто 
большее, чем наше субъективное переживание»
116
? Впрочем, коль людям от-
казывают в праве признавать реальность красоты, веры, любви и наполнять их 
важным для нас смыслом лишь на том основании, что наука данного знания не 
подтверждает, они вправе поставить вопрос о неполноценности науки, неспо-
собной эти знания понять и объяснить.  
Более того, применяемая сциентологами аргументация даёт полное пра-
во утверждать, что научно оформленная и обоснованная, основанная на отри-
цания  Бога  идеология  сциентизма,  столь  же  мифологична,  как  и  те  учения, 
против  которых  она  якобы  с  научных  позиций  выступает.  Однако  не  будем 
обвинять в этом всю науку, ибо сциентизм представляет собой не науку во-
все,  а  её  побочный  продукт,  околонаучную  идеологию,  лишь  прикрываю-
щуюся ею. Впрочем, поскольку сциентизм порождён наукой, она вынуждена 
брать на себя ту долю ответственности, которая помогает ей не ассоцииро-
                                                           
116
 
Худиев С. Ук. соч. 

65 
 
вать себя с ним, и не использовать авторитет науки для преследования дру-
гих типов знания, которые с помощью научной методики освоить пока нель-
зя.  
С другой стороны, поскольку речь, в конечном счёте, идёт о мифе, нам 
стоит вслед за исследователем «национальных образов народов мира» Г. Д. 
Гачевым  подчеркнуть,  что  «каждая  предметная  тема,  исследование,  имеет 
лично-психологическое  объяснение»
117
.  Это  объяснение  не  может  заменить 
сам процесс, зато наполняет его теми образно оформленными смыслами, ко-
торые строго научными назвать уже нельзя. И значит, мифология рождается 
в науке вместе с обоснованием в той степени, в какой научный процесс будет 
воспринят  личностно.  И  в  этих  личностно  понятых  представлениях,  как  бы 
логично они ни выглядели, будет существовать и развиваться та мифология, 
с  которой  наука  последовательно  и  безуспешно  столько  столетий  борется, 
фактически не понимая, что борется сама с собой
118
.    
 

жүктеу/скачать 2,19 Mb.

Достарыңызбен бөлісу: